скачать книгу бесплатно
Поднимаюсь и выхожу. За закрытой дверью слышны всхлипы и дрожащий голос сестры:
– Мамочка, это ведь неплавда? Мамочка, не шути так!
Провожу ладонями по лицу. Сердце щемит.
* * *
Похороны. Пришло много незнакомых людей. Часть из них – соседи, которых я изредка видела на улице или на лестничных клетках. Они косятся на меня, перешептываются. Жалеют, наверное? Вот только они вернутся домой и забудут про наше с Милой горе, а нам от него никуда не деться.
Впервые за три дня вижу маму: ей сделали хороший посмертный макияж, она выглядит умиротворенной и спокойной.
– У нее больше ничего не болит, – бормочу себе под нос.
– Бедные девочки. Как же вам не повезло! Упокой Господь ее душу, – крестится сердобольная соседка.
Она говорит что-то еще, но я не слушаю. И так тошно, еще чужих причитаний не хватало.
Первой кидаю землю в могилу и отхожу. Тук. Тук. Комки земли, вылетающие из рук пришедших, словно град лупят по крышке гроба.
Могилу закапывают. Скорбящие галдящей рекой утекают в автобусы – их отвезут на поминки. Стою поодаль, дожидаясь, пока толпа рассосется. Холодный ветер дует в затылок и шею. Поеживаюсь. Кто все эти люди? Почему они так легко могут рыдать во весь голос, когда я не могу?
Ко мне подходит соцработница. Не знаю, что она собирается сказать, но у меня нет к ней доверия. Да, она организовала похороны, и никаких казусов не произошло, но…
Все взрослые врут. Постоянно. Сначала мама, потом ее брат, если он вообще настоящий. Сказал, что придет, но гроб уже в земле, а нас с Милой завтра выселят из квартиры. Никто не посмотрит, что мы внезапно осиротели, деньги куда важнее.
– Вера, отвезти вас на поминки?
– Нет. Сестру надо забрать, не хочу обременять соседку.
Уважительно помолчав, соцработница снова прерывает тишину:
– Вера, мне звонил ваш дядя. Он просил немного подождать здесь. Хорошо?
Пожимаю плечами, сую замерзшие пальцы подмышки и блуждаю взглядом по сотням других могил.
– Кажется, это он, – замечает соцработница.
Приглядываюсь: высокий жилистый мужчина с походным рюкзаком на спине идет в нашу сторону. Не нравится мне этот тип.
– Вера! – кричит он и машет.
Игнорирую его жест. Незнакомец быстро приближается и, запыхавшись, спрашивает:
– Похороны уже закончились?
Пристально вглядываюсь в лицо «дяди». Соцработница отвечает ему:
– Да, вы немного опоздали.
– Тихон. – Он протягивает мне руку. – Мы говорили… по телефону.
– Ну… круто. – Поворачиваюсь к надгробию. – Сходи на могилу, раз пришел.
Пока «дядя» прощается с мамой, я наблюдаю за ним. Соц-работница, дождавшись его возвращения, с явным облегчением передает ему какие-то документы.
– Вот, все готово. Провожу вас до дома. Нужно удостовериться, что точно заберете младшенькую, тогда и с формальностями покончим.
* * *
Приглядываюсь к Тихону. Сходство с мамой колоссальное.
Будто это она в мужском варианте: те же ярко-голубые глаза, нос с легкой горбинкой, широкие плоские губы, короткие темно-каштановые волосы. Даже ДНК-тест делать не надо – видно, что мы кровные родственники.
– И как ты собираешься забрать нас с Милой? – Перевожу взгляд с дяди на соцработницу и обратно. – Разве документы на опеку не оформляются месяцами?
Тихон скидывает рюкзак на локоть, достает полупрозрачную голубую папку с бумагами и протягивает мне:
– Я оформил документы заранее.
Хмурюсь, изучая строчку за строчкой. Теперь он наш опекун, деваться некуда. Кладу бумаги обратно в папку и отдаю:
– Дома обсудим.
Раз уж мама ему звонила, да еще и оставляла голосовые сообщения, если верить его словам… Лучше рискнуть. Глупо отказываться от крыши над головой, пусть и в таких сомнительных обстоятельствах. Да и Миле сейчас нужны уход, забота и друзья. И новое место.
Дядя пропускает соцработницу в автобус. Заходим следом, занимаем места и молчим до самого дома.
Под пытливыми взглядами взрослых вдавливаю кнопку звонка. За дверью слышится топот, но открывает соседка. Из-за нее выглядывает сестра.
– Вела, ну наконец-то! – Она выскакивает на лестничную площадку в тапочках и обнимает меня. – Почему так долго?
– Так вышло. – Треплю Милу по волосам.
Облегченно выдыхаю. Я приняла правильное решение, когда не взяла ее с собой.
– А это кто? – Сестра с любопытством разглядывает взрослых.
– Заходите, – предлагает соседка.
– Здесь я вас оставлю. – Соцработница жмет руку Тихону, а потом и мою. – Желаю удачи, Вера.
– Ага… – Сжимаю ее пальцы и тут же разжимаю.
Перестук каблуков эхом отдается в подъезде.
Дядя присаживается на корточки перед моей сестрой:
– Привет, Мила.
Она с любопытством смотрит на него, потом на меня. Рассеянно качаю головой.
– Очень плиятно. – Пока я размышляю, можно ли ему довериться, отвечает Мила.
Они улыбаются друг другу, и теперь видно их отдаленное сходство. И все же я ему не верю.
– Извините, мы пойдем к себе. Спасибо, что присмотрели за Милой.
– Пустяки, – улыбается соседка. – Твоя сестричка скрасила старческое одиночество. – Ненадолго исчезнув в квартире, она появляется с тарелкой, накрытой полотенцем. – Вот, помяните маму пирожками.
– Спасибо. Отдайте ему, пожалуйста, – киваю на дядю.
Он поднимается, поправляет рюкзак и берет блюдо.
– Спасибо, – говорит соседке.
Достаю ключи и открываю дверь. Когда Мила и Тихон заходят внутрь, киваю соседке. Грустно улыбнувшись, она скрывается внутри.
Захожу в квартиру:
– Назови хоть одну причину, почему я должна тебе поверить?
– Ну, у тебя нет выбора. Или приют, или я.
Напряжение ползет от лопаток к плечам. Его невидимые пальцы вот-вот вцепятся в шею. Слова Тихона жестокие, но скажи он что другое, я в тот же миг вытолкала бы его за дверь.
* * *
Пьем чай с мясными пирожками. Мила нетерпеливо поглядывает на шкаф, намекая дать ей еще шоколадку, но я качаю головой. Лучше возьму лакомство с собой и подниму ей настроение потом. Вдруг не представится случай купить еще?
– Когда я уже пойду в комнату? – дуется сестра.
– Иди, – даю ей отмашку, и она убегает.
Облокачиваюсь на стол. Теперь мы можем поговорить как взрослые люди.
– Скажи правду, – требую я.
– Какую?
– Почему ты оформил опеку над нами? У тебя есть какой-то мотив, да? Ты хочешь получить мамино наследство? Или ты продашь нас с сестрой в рабство? Или мы будем горбатиться на твоем дачном участке, чтобы тебе самому не пришлось копать картошку? Иначе зачем тебе тащиться сюда, да еще и пешком?
Варианты сыплются пулеметной очередью. Смех Тихона вводит меня в ступор.
– Что смешного?!
– Что Надя тебе обо мне рассказывала?
Прикрываю дверь, чтобы сестра не услышала, и возвращаюсь за стол. На самом деле мама ничего о нем не упоминала, но он-то об этом не знает.
– Она говорила, что ты уголовник.
Дядя качает головой.
– Что, разве это не так? – указываю на его руки.
На костяшках и тыльных сторонах ладоней набиты татуировки. Может, у него плечи и предплечья тоже ими покрыты, только из-за длинных рукавов не рассмотреть.
– Татуировки это всего лишь украшение, – отвечает дядя.
Поджимаю губы.
– А машина где? Неужели у тебя ее нет? – перевожу тему.
– Есть.
– Тогда почему ты пришел сюда пешком?
– Потому что походы закаляют дух.
Прищуриваюсь, скрещиваю руки на груди. Мы с ним как два ковбоя: каждый подгадывает момент, когда лучше выхватить ствол из кобуры и пальнуть в противника.
– Ты что… из какой-то секты? – продолжаю допытываться.
Дядя улыбается одними глазами, достает телефон из кармана штанов и кладет передо мной. На экране раскрытый чат мессенджера. Ни одной буквы, только голосовые сообщения. На аватарах собеседников он… и мама.
– Надень, чтобы Мила не услышала. – Тихон дает мне наушники.
Засовываю вкладыши в уши. Амбушюры неприятно шуршат. Руки дрожат, сердцебиение ускоряется.
– Начинай отсюда. – Дядя включает запись.
Голос мамы звучит болезненно. Так, как звучал последние полгода.
Надя: Девочки останутся совсем одни… Ты должен их забрать.
От хриплого кашля на записи хочется плакать. В больницу маму забрали на скорой, и ей наконец стало немного легче. Но за отсутствие боли мама расплачивалась сонливостью и вялостью.
Тихон: Может, еще есть шансы? Я приеду и…
Надя: Это конец. Разве ты сам не слышишь? Я умираю. Пообещай, что заберешь девочек. Что не… бросишь их одних.
Тихон: Я обещаю.
Надя: Спасибо.
Включаю сообщение за сообщением. Слезы текут, нос забился. Шмыгаю им, прикрыв рот рукой. Забываю про дядю в кухне, не вспоминаю про сестру, что в любой момент может зайти. Я просто хочу слышать мамин голос. Хочу, чтобы он не переставал звучать.
Когда слезы высыхают и вырастает горка скомканных салфеток, чувствую себя опустошенной. Вдохнув и набравшись мужества, запускаю последние сообщения.
