скачать книгу бесплатно
Его глаза так пристально изучают меня, что я чувствую себя ощупанным. Странное пугающее чувство. Пока до меня доходит, что он называет ба и деда по отчествам, он уже пожимает Лёньке ладонь. Настает черед Тёмки, но тот сидит скрестив руки, и смотрит на Руслана исподлобья. Тот едва заметно поводит челюстью и поворачивается к столу.
– Сколько тебе лет? – подает голос Тёмка.
– Четырнадцать.
Тёмка поджимает губы. Хоть Руслан пришел, когда мы уже сидели за столом, можно сказать, что он немного выше Тёмки. Может, в этом причина его недружелюбия?
– Ладно, ребятня, хватит лясы точить. Налетайте, – командует дед.
* * *
Сытно пообедав, мы с Тёмкой разваливаемся на стульях. Руслан благодарит бабушку с дедом и уходит на улицу, а Лёнька собирает со стола посуду.
– Голубчик, ты же в гостях! – всплескивает руками ба. – Сиди, я сама все помою.
– Вы нас так вкусно накормили, и это – меньшее, что я могу сделать, – улыбается Лёнька.
От его улыбки, как в песне, хмурый день становится светлей. Тёмка сбоку едва слышно фыркает. Его рука по привычке тянется к козырьку бейсболки, но та осталась висеть у входа. Тогда Тёмка теребит черную кудрявую прядь.
– Деда, может, воды нужно набрать? – спрашиваю, пытаясь отогнать жар от щек.
– Нет, у нас насос, – дед хитро прищуривается. – Хотите сыграть?
– Во что? – глаза Тёмки начинают блестеть.
Мама строго следит за тем, чтобы я не увлекался всякими играми. Она хочет, чтобы я больше читал и меньше времени проводил за компьютером. Но моя писательская карьера… моя будущая писательская карьера тесно связана с танцами пальцев по клавиатуре и бегу глаз по монитору. А вот Тёмка хорош во всяких играх. Еще в детстве он обыгрывал меня в догонялки, классики, даже девчонок в «резиночке» побеждал, хоть это и древняя игра, и про нее мало кто помнит. Тёмка стремится быть победителем. Он может научить людей играть в то, что интересно ему самому, а потом нещадно их обыгрывать. Вот только в последнее время он стал закрытым и… более злым, что ли?
– В домино.
– Ой, не! – фыркает Тёмка. – А есть че-нить поинтереснее?
– Чем тебе домино не нравится?
– Для детишек совсем.
Дед усмехается и берет с полки деревянную шкатулку.
– Тогда я покажу тебе старые монеты.
– Пиратские?! – восклицает Тёмка. Его глаза горят от любопытства.
– Кто знает, – интригует дед.
– Блин-блин! – Тёмка поочередно молотит ладонями по столу. – Всегда хотел увидеть настоящие пиратские монеты!
Мы с Лёнькой переглядываемся и улыбаемся. Может, Тёмка немного изменился, но на подобную ерунду все еще ведется. Пока дед раскладывает монетки, замечаю бабушку, вышедшую из ванной с полным тазом белья в руках.
– Вы играйте, я позже присоединюсь, – выбираюсь из-за стола.
Пирожки сдавливают живот, но эта тяжесть приятная. Побуду немного на свежем воздухе, и все пройдет.
– Бабуль, давай помогу, – вдохновлённый примером Лёньки, забираю у бабушки тазик.
– Спасибо, Сенечка, – она целует меня в макушку, словно клюет, и взъерошивает мне волосы.
Мы выходим на улицу. Неподалеку натянуты бельевые веревки. Опускаю таз на трёхногую табуретку и беру белье. Разматываю смотанный комок – он оказывается белой простыней с нанесенными то тут, то там ирисами.
– А почему ты дома не вешаешь? Тут же мухи всякие, мусор может прилететь, – развешиваю влажную ткань.
– Посмотри, – бабушка поднимает голову и прикрывает глаза ладонью, как козырьком. Повторяю за ней. – Видишь, как солнышко белье греет? Чувствуешь ветер?
Края повешенной мною простыни размеренно шевелятся. Свет с неба придает ей золотистый оттенок. Где-то поблизости заводят косилку, и со звуком режущего стрёкота прилетает запах свежескошенной травы. Прикрываю глаза, вдыхаю как можно глубже. Воздух здесь совсем не такой, как в городе. Он не тяжелый, не наполненный вредными выхлопами, не душит, когда идешь в тесных переулках между зданиями, гоняющими жар.
– На кровати с таким бельем очень хорошо спится, – бабушка улыбается и подмигивает. – Наконец-то ты приехал, Сенечка. Я так по тебе соскучилась!
Она обнимает меня, и я обнимаю ее. От бабушки пахнет выпечкой и приправами. И даже немного духами, от которых не слезятся глаза и не болит голова. Кто-то однажды сказал мне: «Чтобы понять, каков человек, его нужно обнять». Моя бабушка – средоточие заботы и любви.
– Сегодня, уж извини, вы на море не попадете, – виновато говорит она. – Как только привыкнете к климату, попрошу Русланчика вас проводить.
– Ба, а кто он такой? – возвращаюсь к тазу и развешиваю белье. – Почему он вам помогает?
– Еще одна пара рук в хозяйстве никогда не помешает. Мы ему платим за покос травы, колку дров и другую работу.
– Чего-о? – едва не роняю на землю дедушкину футболку. – Мы с ребятами приехали и будем жить в доме целых три месяца, может, этим лучше нам заниматься?
– Вы-то к осени домой поедете, а Руслан местный, – бабушка качает головой. – У него дома ситуация сложная, поэтому постарайся с ним поладить. Он мальчик хороший, ответственный, к тому же немного старше вас. Если подружитесь, он вам все тайные лазейки покажет, будете веселиться так, как никогда до этого.
Когда она о нем говорит, у нее меняется голос. Становится чуть выше, в то же время спокойный и уверенный. Со мной она по-другому общается. Встряхиваю очередную простыню, и с ее шорохом невеселые мысли улетают прочь.
* * *
Дверь в спальню открывается. Бабушка заглядывает к нам, держась за ручку.
– Спокойной ночи, мальчики. Отсыпайтесь.
– Добрых снов, – отзываюсь я.
– Спокойной ночи, Зинаида Семеновна, – улыбается Лёнька.
Тёмка всматривается в экран телефона с сосредоточенным видом. Вскакивает и стремительно подходит к дверному проему.
– Можно мне немного прогуляться? – Тёмка потирает шею и неуверенно добавляет: – Душно тут.
– Конечно. Только далеко не уходи, голубчик, – бабушка пропускает его. – Вам раскладушка в центре не мешает?
– Нет.
– Хорошо. Увидимся утром.
Она выходит, а я ложусь на кровать, беру блокнот и пытаюсь написать хоть что-нибудь. Великих писателей не останавливали обстоятельства. Они могли целыми днями сидеть за письменным столом и творить шедевры.
Тёмка положил на верхнюю койку бейсболку. Он всегда ее оставляет, чтобы его место не занимали. Пару лет назад в лагере у него из-под носа увели хорошее место, с тех пор Тёмка учится отстаивать свое.
Кручу-верчу блокнот, но так и не касаюсь ручкой бумаги. Лишь случайно ставлю крохотную точку и начинаю злиться. Прячу блокнот под подушку, поворачиваюсь на бок. Лицо Лёньки подсвечивается лампой на прикроватной тумбе, а в руках он держит книгу в бумажном переплете.
– Что читаешь? – спрашиваю, когда не удается заснуть.
– Мангу.
– Комиксы, что ли?
Лёнька опускает раскрытый том и поворачивается ко мне.
– Вроде того. Их японцы придумали. Тут рисовка черно-белая, видишь? – он показывает картинки, я киваю. – Они пишут о духах предков, привидениях и многом другом.
– Понятно…
Собираюсь спросить что-то еще, как дверь открывается. Руслан окидывает нас взглядом и проходит в середину комнаты. Бейсболка Тёмки улетает на раскладушку, а Руслан ложится на верхнюю койку. Переглядываюсь с Лёнькой.
«Ты скажешь?» – немо спрашиваем друг друга.
Общаться с такими дикобразами, как Руслан, довольно трудно. Особенно, когда они занимают чужое место, ни у кого не спросив разрешения.
– Там занято, – решается Лёнька.
– А мне побоку.
– Тёмку лучше не злить.
– Еще что придумаешь? Я сюда спать пришел, а не жить с вами, балбесами. Вырубай свой светильник и спи.
Дом погружается в тишину. Слышно только, как мы втроем дышим. Поглядываю на время. Тёмка еще не вернулся. Чем он там занят? Беру телефон и пишу Лёньке: «Я за Тёмой».
Тот складывает пальцы в «Ок» и поглядывает на Руслана.
Поднимаюсь и на цыпочках выхожу из дома. Хоть сейчас и лето, снаружи прохладно, даже легкая дрожь пробирает. Потираю предплечья, разгоняя тепло по телу. Под светом луны дома с садами похожи на картину, запечатленную художником.
В темноте появляется оранжевая точка, мерцает, шевелится и гаснет. Потом еще одна, и еще. Оглядываюсь и с тревожным чувством направляюсь туда. Интуиция меня не подводит.
– Опять?! – возмущаюсь я, отчего Тёмка вздрагивает и роняет спичку. Она падает на землю и затухает. Вверх вьется тонкая струйка дыма.
– Блин, Сень, нельзя же так пугать, – выдыхает Тёмка. – Я чуть коньки не отбросил.
– Что на этот раз?
Он отводит глаза и качает головой. Открывает коробок, закрывает, открывает, закрывает.
– С подружкой поругался? – спрашиваю.
– Нет у меня никакой подружки, – Темка сует спичечный коробок в карман шорт. – Просто… в семье проблемы.
Мне это незнакомо. Я не ссорюсь с родителями, если только иногда капризничаю. Мой максимум – отказаться от женской панамки.
Ты же хочешь стать писателем, укоряю себя мысленно, а конфликты – основа произведений. Разберись!
– Расскажи, станет легче, – неуверенно предлагаю я.
– Да нечего рассказывать. Предки меня сюда сплавили, чтобы продолжить ругаться. Я им не нужен, – плечи Тёмки опускаются.
– Ты же знаешь, что это неправда.
Он хмуро смотрит на меня и ничего не говорит.
– Иногда взрослым необходимо побыть вдвоем, чтобы все прояснить. Я об этом недавно в комментах читал.
– Я сам что угодно могу в комментах написать. Интернетик – это не реальная жизнь, Сень. Тут все гораздо сложнее.
– Ла-адно, – присаживаюсь на корточки и сгребаю кучку горелых спичек в руку вместе с горкой пыли. – Но ты же помнишь, что мы сюда приехали отдыхать? Помнишь про абрикосы? Клубнику? Море? – встаю, подхожу ближе и шепотом добавляю: – Подумай о девчонках в купальниках!
Мрачный Тёмка прыскает, едва я упоминаю купальники.
– Я же знаю, что на самом деле ты приехал сюда ради этого, – серьезно говорю я, сжимая в кулаке мусор.
– Так точно, – так же серьезно отвечает он.
– Поэтому давай будем отдыхать. У нас впереди три месяца. А взрослые… они ведь потому и взрослые, что сами могут разобраться с проблемами, да?
– Ну, – вздыхает Тёмка, – может, ты и прав. Я никогда не понимал, почему они ругаются. Вроде все нормально было.
– Помнишь, что ты про сестру рассказывал?
– Я много о ней рассказывал. Говори конкретнее.
– Она все время то ругалась, то мирилась с парнем. И когда ты ее спросил, зачем это все, она сказала какую-то такую фразу… – щелкаю пальцами, пытаясь уловить мысль.
– …что всем нужно выпускать эмоции?
– Да! Вот. И твоим родителям тоже нужно выпустить эмоции.
– Ладно, убедил, – Тёмка треплет меня по волосам, отчего челка спадает на глаза как у какого-нибудь давно нестриженого пса. – Пошли, пока твоя бабушка не начала волноваться.
* * *
Я просыпаюсь, едва начинает светать. Из окна дует свежий утренний воздух. Приподнимаюсь, опираюсь локтями на тумбу перед подоконником и всматриваюсь в туман. Он понемногу рассеивается, являя на свет жемчужные капли росы. В ветвях яблони колышется паутина. Вдали кричит соседский петух. Долго и протяжно, пока не начинает сипеть и не замолкает. Сложно, наверное, быть петухом. Когда ты, состарившись, перестаёшь быть нужным, от тебя избавляются.
– Сенечка! Ты чего не спишь? – замечает бабушка. Она подманивает меня жестом. – Идём, посидим на качелях.
Осторожно выбираюсь из кровати, натягиваю спортивные штаны и футболку и выхожу. Сажусь рядом. Бабушка задорно машет ногами, раскачиваясь.
