Императив

Капитан нахмурился.

– Вы не добились от неё ответов… – сорвалось с его губ тихое.

Поразмыслив, он кивнул своим выводам и отпустил сотрудника коротким:

– Завершить отчёт, Модуль Al300d.

Оставив своему ассистенту несколько поручений, Блэйд Веласкес спустился на самый нижний уровень Цитадели, где располагались казематы. Лаконичное убранство просторных коридоров едва ли цепляло взор светло-серым камнем стен и голубоватых сиянием светильников, разбавляли монотонную гамму интерьера разве что тонкие экраны в нишах, которые показывали то показатели температуры и давления, то экономические данные различных катастасов, то курс «Лотоса» – дрейфовавшей в атмосфере Земли по строго заданному курсу гигантской платформы, на которой и находилось здание Цитадели.

Ни называть цель визита ни показывать личную карту капитану не потребовалось: работники каземата знали его хорошо. Блэйд вошёл в узкую камеру, которая не казалось таковой из-за яркого света и ослепительно-белых, безупречно-гладких стен, окинул взглядом заключённую и, подхватив стоявший у стены железный стул, присел напротив. Пристёгнутая к хромированному креслу белыми ремнями девушка подняла измученный взгляд. Глаза её были красными от полопавшихся сосудов, к тому же сильный свет заставлял её беспрестанно щурится. Зажмурившись, будто от головной боли, заключённая тихо проговорила:

– Что, биотроники не эффективны, когда нужно выбить из человека информацию? Решили самолично меня допросить… Можете представиться? – вдруг попросила она.

Ответил Блэйд машинально:

– Капитан Блэйд Веласкес.

– Я Рэна, очень приятно, – слабо улыбнулась девушка. И утомлённо попросила: – А мы можем обойтись без пыток? Я…

– Я здесь не для этого, – спокойно проговорил капитан. – Пытки – всего лишь часть регламента, – пояснил он зачем-то.

– Спасибо, я запомню, – усмехнулась Рэна.

Блэйд нахмурился, различив в её голосе иронию. К ощущениям он прислушался интуитивно, но не расслышал в эмоциональном фоне Рэны ни отчаяния, ни страха, ни ненависти. Девушкой владела сосредоточенность, более того, капитан мог с уверенностью сказать, что её обрадовал его визит.

– Знаете, я только сегодня поняла, – вдруг сказала Рэна как-то печально.

Она помолчала. Блэйд сузил глаза, скрывая заинтересованность.

– Меня учили, что просить биотроников о чём-то бесполезно, – призналась девушка. – Они всегда следуют алгоритму…

«Не всегда», – пронеслось в мыслях капитана, который вспомнил разговор с генералом Ортегой накануне. Рэна продолжила:

– Самый страшный палач – бесчувственный палач, потому что он равнодушен к твоей боли… Оказывается, существуют экзекуторы хуже садистов, – с горькой усмешкой закончила она.

Блэйд отвёл взгляд. От слов заключённой он почувствовал, как что-то будто резануло в груди. Он знал, что следовавшие приказу работники, которые допрашивали Рэну до его прихода, остались глухи к её крикам. Биотроники линии «Эрейзер» – единственные среди антропоморфных компьютеров, которые не повторяли человеческий облик, оставаясь белоснежными фигурами с красными датчиками вместо глаз, – выполняли в Цитадели только функцию дознавателей, прибегающих к пыткам током сразу, если допрашиваемый не отвечал на вопрос. Девушка была права: биотроники неукоснительно следовали своему алгоритму. Собственно, протест или отклонение от алгоритма в их процессор были попросту не вложены.

– Все знают, что ждёт тех, кто пересекает границу, – совладав с неуместными эмоциями, сухо напомнил капитан. – Вы нарушили закон, выйдя за пределы своего катастаса…

– Кажется, вы расстроены, – перебила его Рэна, внимательно оглядывавшая его фигуру вот уже минуту. – Волосы влажные… Вы попали под дождь, – заключила она и с любопытством спросила: – Вы не любите дождь?

Блэйд моргнул. Ответ пришёл к нему за два мгновения: он всегда соображал очень быстро. Отнёс вопрос заключённой к категории неуместных, которые регламент предписывал игнорировать. Но даже в этой скоростной воронке выводов не смог не задержаться на мысли: здесь, в стенах Цитадели, его впервые спросили, что он любит, а что – нет.

– С нарушителями границ обычно разбираются без допроса, – начал капитан, – но ваш случай отличен. У нас есть доказательства тому, что вы являетесь частью преступной организации »Ликорис»…

Блэйд осёкся. Будь он способен признать, что его кто-то может шокировать, он бы это признал, но ранее этого никому не удавалось. Сейчас же Рэна поразила его не только внезапно потеплевшим взглядом, но и непосредственным:

– Вам нравится моя татуировка?

Капитан машинально скосил взгляд, выхватив тёмно-красный силуэт ликориса, видневшийся на внутренней стороне запястья девушки. Улика, однозначно доказывавшая, что Рэна – одна из тех, кто борется с Системой.

– В-вы… – Блэйд быстро совладал с эмоциями и ровно спросил: – Вы не знаете, что ждёт вас как преступницу?

– Казнь через кардиоплегию? – уточнила девушка и цинично усмехнулась: – Милосердие Системы к преступникам зашкаливает… Вообще-то я хорошо знаю, что меня ждёт, – рассказала она почти безмятежно. – Те, кто нарушает закон, обычно знакомы с ним лучше всех.

Блэйд потупился: его беседа с девушкой уже давно вышла за рамки регламента, и он напрягал мысль, что продолжить разговор и при этом не нарушить предписаний. Поразмыслив секунду-две, он снова начал:

– Я советую вам рассказать то, что вы знаете об организации «Ликорис». Всё, что вам известно и что поспособствует скорейшей поимке остальных её участников, – пояснил капитан.

Девушка, которая слушала его не то внимательно не то снисходительно, тихо спросила:

– В обмен на что?

– Ваши мучения прекратятся, – тотчас ответил Блэйд.

– То есть никакой пощады, – уточнила Рэна: она не спрашивала. – Я просто ускорю момент смерти… Дохлая сделка, капитан, – резюмировала она с улыбкой, которая окончательно обезоружила Блэйда.

– Система не заключает сделок с преступниками, – вернул он без раздражения.

– Система – это свалка машин, мнящих себя людьми, – эти слова девушки прозвучали на удивление жёстко. – А вы человек, капитан Блэйд Веласкес, так же, как и я.

Капитан не ответил. Как в перегруженном компьютере, его мозг выдал: «Нет ответа». Откинувшись на жёсткую спинку железного стула, Блэйд целую минуту разглядывал девушку – без мыслей, без попыток решить, как её переубедить.

В этой белой комнате, из-за яркого света бледная кожа её казалась тонкой и прозрачной, капитан различал даже сетку синих вен там, где шея переходила в подбородок возле левого уха. Мягкие короткие волосы её – густые, волнистые, цвета горького шоколада – едва ли доходили до плеч, глаза из-за густых длинных ресниц казались чёрными, как насыщенный кофе. Черты лица были тонкими, правильными, губы, даже искусанные, напоминали нежные цветочные лепестки. Чёрный топ открывал гибкие стройные руки, джинсовые брюки выглядели слишком большими и широкими для такой тонкой фигуры, босые ступни были маленькими, даже изящными. Блэйд равнодушно отметил, что Рэна по-настоящему красива. Тем несуразнее было называть её заключённой или преступницей – такие, как она, обычно не сталкивались с изнанкой жизни.

В памяти капитана пробудились все случаи нарушения закона, которые он вёл самолично, он без труда вспомнил всех преступников, которых отправил на казнь, следуя однозначному и ясному, как утреннее небо, регламенту. Так что слова его стали просто озвученной мыслью, промелькнувшей в сознании так же быстро, как остальные:

– Я вас не понимаю. Каждого, кого арестовали по той же причине, то и вас. Создаётся впечатление, что биотроники более разумны, чем люди, – признался капитан с ядовитой иронией. – Система обеспечила вас всем: прекрасными домами, пищей, одеждой. Вам не нужно работать, не нужно переживать о завтрашнем дне. Развиваются искусство, технологии, на планете давно решили все экологические проблемы, так что вы живёте в чистом мире, имея доступ ко всему, что только может пожелать человек… Почему вы так рвётесь наружу? Ради власти? Свободы, которую у вас никто не отнимал? Дерзости нарушить закон? – предполагал Блэйд, и недоумение его было искренним: он правда не понимал. – Неужели вы не видите, насколько глупо сопротивление? Ведь, подумайте, вы боретесь не с угнетением, а с процветанием…

– Ты когда-нибудь бывал внизу? – прервала его Рэна.

– Я там вырос. На работу в Цитадель меня приняли десять лет назад, – сразу ответил Блэйд.

– Почему?

– Почему что?

– Почему ты решил отправиться на высший уровень? Жизнь внизу не устраивала?

– Это личное, – ушёл от ответа Блэйд.

Рэна поглядела на него несколько секунд. Он чувствовал, что ей есть, что сказать. И почти не удивился, когда она предложила:

– Хочешь, я помогу тебе понять?

– Как?

– Давай спустимся вниз – и я покажу тебе мир.

– Исключено, – разозлился капитан.

Девушка пожала плечами:

– Как хочешь.

– Как ты себе это представляешь? – сдержанно спросил Блэйд: его внезапно укололо предчувствие, что он упускает что-то в их беседе. – Нас сразу поймают.

– Не поймают, если обойдём алгоритм.

Капитан прищурился: неожиданное объяснение вновь вернуло его мыслями во вчерашний разговор с начальником. Он отвёл взгляд, размышляя, взвешивая. И услышал тихое:

– А ведь тебе здесь совсем не нравится.

Блэйд вскинул голову, глаза его потемнели. Рэна была близка к правде – он не выбирал путь к Цитадели. Только говорить ей правду он не собирался ни сейчас ни потом.

– Это тебя не касается, – поднимаясь на ноги, выговорил капитан. – Ты всего лишь преступница, которую казнят сегодня или завтра.

Слова его отделяли друг от друга маленькие, почти незаметные паузы, но они были. Потому что его захлестнули чёрные воспоминания, которые доселе он хранил в надёжном, плотно закрытом, непроницаемом отсеке сознания. Резко развернувшись, Блэйд направился к двери, и его неприятно удивило необъяснимое желание услышать зов, который бы его остановил.

Неозвученное, едва ли осознанное им самим желание, однако, исполнилось. Рэна позвала его мягким:

– Блэйд, постой!

Капитан оглянулся. И девушка слабо улыбнулась:

– Даже если мы видимся в последний раз, мне было приятно с тобой поговорить. Во всяком случае, ты не машина, – с лёгкой усмешкой добавила она.

Блэйда почему-то кольнуло от её откровенности. Ни сказав ни слова, он просто вышел.

Отдав приказ отправить заключённую в карцер, капитан поднялся в свой кабинет. Его веления не обсуждались, да и биотроники, охранявшие каземат, были не в состоянии даже задуматься над мотивами капитана: в процессор, управлявший их поведением, размышления о психологии не были заложены, они просто подчинялись и выполняли поручения, строго следуя регламенту. Идеальные работники.

Поздно ночью Блэйд Веласкес сидел в тиши своего кабинета перед потухшим экраном и размышлял. Раздумья, принятие важных решение, поиск ответов были его работой больше, чем задержание преступников или выполнение тайных миссий. Он уже несколько лет возглавлял один из отрядов Сети, которые выполняли строго засекреченные поручения руководства Цитадели. Порой через посредников получал задания от самого Архитектора, создавшего Систему. Капитан не испытывал особенного удовольствия от своей работы, он просто делал то, что мог, и делал это лучше всех. Система считала его хорошим работником, генерал Ортега поручал самые ответственные миссии – что было равнозначно признанию.

Разговор с генералом Блэйд и вспоминал ныне, пытаясь решить, какой выбор будет самым верным: отправить на казнь преступницу, которой он только отсрочил исполнение приговора, или последовать её совету. И приблизиться к разгадке того, что уже много лет было головной болью Сети.

– Он среди них, это можно сказать наверняка, он в «Ликорисе», – приходили на память убеждённые слова начальника. – Тот, кто нам нужен.

«Тот, кто нужен» управлял биотрониками. Это было немыслимо, ни один закон не мог объяснить этой способности, но она была: воля подчинять заложенный в биотроников процессор и побуждать их выполнять приказы. Та, что в узких кругах агентов Сети называлась «Императив».

Блэйд не мог сказать наверняка, сможет ли найти носителя уникальной способности среди тех, кто воспротивился порядку. Но он понимал, что должен узнать. Это толкало его принять предложение Рэны. И стать беглецом, которого в любой момент могут убить без суда и следствия.

Машинально катая по поверхности стола тонкую флеш-карту, капитан просчитывал вероятности. Думал над тем, стоит ли успешное завершение главной миссии, полученной много лет назад, риска быть убитым. Страха он не ощущал. Потому вскоре вышел из своего кабинета и спустился в карцер. Чтобы встретиться глазами с Рэной и тихо сказать:

– Давай обойдём алгоритм.

Глава 2

Детектив Йен Рюсей зарулил к переулку, выходы к которому уже были заблокированы полицией, и вышел из мобиля. Короткий отчёт, высланный ему несколько минут назад расторопными патрульными, немало его расстроил. Кивнув коллегам, он прошёл внутрь огороженной территории и приблизился к мёртвым телам трёх подростков, которых обнаружили этим утром.

Возле медицинского серва, который должен был увезти погибших для экспертизы, недвижно стояли криминалисты. Свою работу они уже выполнили – быстро и умело, как и любые работники-биотроники, – и теперь по заложенной программе ждали указаний детективов. Рюсей присел на корточки и открыл лицо первого подростка.

– Асфиксия, – заключил он, едва завидя лицо, сплошь покрытое синяками, и кровоподтёки под глазами. – А эти двое умерли от разрядов током, – вздохнул детектив, изучив другие тела.

– Как вы поняли, детектив Рюсей? – спросил младший коллега, который стоял рядом, держа в руках блокнот, и с восхищением следил за наставником.

– Точечные гематомы на шее, Брюс, – устало бросил Рюсей: мысли его были заняты другим. – Отправить на экспертизу, – велел он криминалистам и посмотрел на Брюса. – Возвращайся в участок и добей дело о том риардене из восьмой мирной зоны. Отчитаешься за меня, меня сегодня вечером не будет, – пояснил детектив, мечтавший о чашке зелёного чая и крекерах с маком.

«Пятый случай в этом месяце… Проклятые некровисы, – рассеянно думал он. – Надо будет передать Эм Си».

Поздно вечером в просторном кафетерии в трёх кварталах от этого переулка Дивьяни Хан отвлеклась от своего имбирного глинтвейна, заметив, что прекрасно сложенный высокий молодой человек в богатом до безобразия костюме вот уже десять минут уговаривает студентку прокатиться с ним по городу. Девушка мялась, лепетала, что ей нужно спешить домой, где её ждёт мама, и уверяла, что для неё будет удовольствием провести время с новым знакомым, но в другой раз. Молодой человек продолжал убеждать, рассыпался в комплиментах и расписывал все плюсы поездки почище заправского рекламного агента.

«Тебе бы чуток харизмы к этой идеальной внешности, и девчонка была бы твоя… биотроник», – цинично подумала Дивьяни и отпила из прозрачного стакана. Удивилась, не почувствовав вкуса любимого напитка. И привычно прислушалась к ощущениям. Интуиция подсказывала, что дело в парочке, за которой она наблюдала только что. Нахмурившись, девушка расплатилась за едва ли тронутый напиток и незаметно направилась вслед за биотроником и студенткой, которую тот всё же убедил составить ему компанию. Проследовала за ними к парковке. И сердито прищурилась, увидев рядом с неприлично-роскошным мобилем ещё троих биотроников.

– Ненасытные ублюдки, – сорвалось с её губ чуть слышное.

Дивьяни без раздумий выудила из заднего кармана джинс мафлер. Устройство, плавными линиями напоминавшее маленький серебристый футляр, мигнуло голубыми сигналами, девушка удовлетворённо кивнула, оглядев камеры наблюдения и удостоверившись, что они не подают признаков жизни, затем спрятала мафлер обратно и решительно зашагала к блестящему чёрному мобилю, контуры которого были обозначены салатовой подсветкой.

– Извините, ребят, но у нас с подругой другие планы, – бесцеремонно заявила Дивьяни, подходя ближе, и схватила студентку за руку.

– Мы знакомы? – вырвалось у той.

Биотронный кавалер медленно повернул голову и окинул Дивьяни взглядом. То же повторили и его спутники почти синхронно. Девушка знала, что их процессоры сейчас рассчитывают ответную реакцию, анализируя её эмоциональный фон по её мимике, и через секунду услышала ожидаемое:

– Рейчел согласилась провести этот вечер со мной, боюсь, вы ошиблись.

Безупречный ответ был лишён эмоций. Дивьяни же саркастически проговорила, отступая и увлекая Рейчел за собой:

– Рейчел передумала.

– Кто вы? – никак не соглашалась подыграть студентка, не чувствовавшая угрозы от биотроников, да и не понявшая, что её ухажёр – не человек. – Не собираюсь я никуда…

– Твоя мама испереживалась вся, – перебила её Дивьяни, – а ты решила развлечься? Марш домой, пока я ей не позвонила! – рявкнула девушка так, что Рейчел, ахнув, без раздумий бросилась прочь.

Ни окликать ни догонять девушку биотроник не стал. Но Дивьяни похолодела, когда он, моргнув, будто в замедленной съёмке, перевёл взгляд с убегавшей Рейчел на неё.

– Вместо Рейчел пойдёшь ты, – донеслось до неё твердое.

Девушка оглядела компанию: в сгустившихся на парковке сумерках датчики отображений, служившие биотроникам глазами, загорелись красным, и выглядело это устрашающе. Но испуга Дивьяни не выказала и вернула язвительным:

– О, я предпочитаю живых мужчин, железка.

Её слова для биотроника не имели никакого значения, он шагнул ближе с явной целью затолкать её в мобиль силой. И застыл. Как и его спутники. Девушка же выудила из кармана мафлер и, поглядев на устройство секунду-две, довольно усмехнулась:

– Надо же, работает… А ведь я рисковала, – заметила она самой себе и бодро зашагала прочь, пробормотав: – С меня три порции засахаренных орешков, Эн Джи.

В мыслях её, однако, пронеслось совсем другое: «Надо будет рассказать Эм Си».

В нескольких же километрах от этой парковки, в лаборатории склонился над столом инженер и изобретатель Ник Джордано. Все четыре стены просторной комнаты представляли собой огромный экран, причём одна стена была голограммой, отделявшей лабораторию от других помещений. И по кругу их полотен медленно перемещались планеты Солнечной системы, в произвольном порядке кружившие вокруг Эн Джи. Тёмно-синий холст космоса, усыпанный звездами и подсвеченный бирюзой цифр, которые появлялись столбиками вычислений прямо в воздухе, совершенно не отвлекал инженера от маленьких серебристых деталей, разложенных на столе. Мигали датчики, переливались голубым, жёлтым и розовым многочисленные системные блоки и клавиатуры, просыпались и засыпали джойстики и мыши, а Эн Джи, подтанцовывая в такт музыке, ритмичными переливами наполнявшей лабораторию, переходил от одного стола к другому и соединял, разрывал, проверял, паял и сверлил.

Белый керамический патрон светильника, стоявшего на столе в центре комнаты, двигался синхронно с инженером, будто отлеживал его перемещения. Порой, когда Эн Джи тянулся какой-либо детали, светильник вытягивался во всю свою шарнирную опору, чтобы посветить инженеру, затем возвращался назад и вновь следил за Эн Джи. Поглощённый работой тот машинально манил светильник ладонью, если ему нужно было лучше осветить рабочую зону, и тогда лампочка в патроне начинала гореть во всю мощность.

– Пиксар, сколько часов сейчас? – не поднимая головы от маленькой платы, обронил инженер.

Патрон повернулся в сторону одного из окон, но, кроме планет и космического полотна, ничего не увидел. Лампочка мигнула, потухнув на долю мгновения и вновь засветившись, экран одной из стен стал прозрачным, явив взору глубокую ночь, растекшуюся на улице, и Пиксар послушно ответил:

– За окном поздняя ночь. Судя по данным сети, сейчас одиннадцать часов семнадцать минут пополудни, – уточнил он.

Эн Джи никак не отреагировал, занятый микропроцессором. В его молчании, ненавязчивых аккордах техно-музыки и старательной поддержке Пиксара протекли ещё два часа, которые увенчало громкое:

– Ну, наконец-то! Я это сделал! Я сделал это!

Эн Джи от избытка эмоций подпрыгнул, так что Пиксар сложился и аккуратно выглянул из-за вороха хромированных и силиконовых деталей, собравшихся на краю стола настоящей горкой. Инженер же исполнил между столами пляску, которую анализатор, встроенный в светильник, определил, как индейский танец солнца.

– Пиксар, поздравь меня! – подхватил со стола лампочку Эн Джи. – Я добил этот проект, трансформатору памяти быть!

Окончательно сложившийся пополам Пиксар невпопад заметил:

– Судя по уровню сахара и электролитов в крови, в данный момент вы голодны.

– Ах! – недовольно отмахнулся инженер. – Ты такой же сноб, как твой создатель! Повтори: «Поздравляю, Эн Джи! Ты большой молодец!», – воодушевлённо попросил Эн Джи, которому хоть от кого-то нужно было услышать похвалу.

Пиксар закивал в ответ и послушно повторил:

– Поздравляю, Эн Джи! Я большой молодец!

– Да не ты, я! – обиделся инженер. – Ну, ты и тормоз!

– Ну, ты и тормоз! – вторил Пиксар.

– Да не я, ты! – разозлился Эн Джи и окончательно запутал светильник.

Понурив белый патрон, он печально заметил:

– Пиксар – плохой помощник для Эн Джи.

– Как самокритично, – фыркнул инженер, ничуть не тронутый. – Ладно, приятель, пора закругляться, я и вправду голодный… Пойдём подкрепимся, – решил он и вынес светильник из лаборатории.

На небольшой кухоньке Эн Джи подключил лампочку к зарядному устройству, загрузил в кофемашину капсулу с эспрессо и начал готовить сандвичи. Понаблюдав за ним, Пиксар включил бодрую танцевальную музыку и немного наклонил патрон вправо. Инженер довольно улыбнулся и затанцевал между столом и рефрижератором, из которого выуживал то листья салата и ломтики сыра, то слайсы ветчины и кружочки огурцов, то соусы для заправки. Светильник, патрон которого снова отслеживал все перемещения Эн Джи, вскоре начал энергично приседать, явно повторяя движения инженера в такт ритмичным аккордам. Завидевший это Эн Джи захохотал. «Надо сказать Эм Си, что закончил проект», – думал он, с наслаждением откусив от сандвича.

***

Блэйд глотнул из высокого запотевшего стакана и рассеянно подумал, что это, пожалуй, самый вкусный киви-фреш, который он когда-либо пробовал. Возможно, дело было в том, что он только что сытно поел, возможно, здесь, внизу, еда и напитки действительно были в разы вкуснее, чем те, что в столовых зонах Цитадели готовили механизированные повара. Сидевшая рядом с ним за высоким столиком Рэна молчала, помешивая свой коктейль трубочкой, и за недолгие минуты их безмолвия капитан успел обдумать многое: его мысль с детства бежала быстрее вычислений квантового процессора, что было и его тайной и его гордостью.

За десять лет Блэйд подзабыл, как устроена жизнь здесь, на Земле. Система разделила территории планеты на равные катастасы, которые подчинялись указам, направляемым с «Лотоса». Власть была единой для всего населения, как были едиными язык, праздники, история, изучаемая лишь с момента, как всемирный переворот привёл к всевластию Архитектора. Биотроники, которые внешне были точными репликами людей, давно стали неотъемлемой частью их жизни, являясь порой безупречными помощниками и заменяя человеческий труд практически во всех сферах. Так что работали люди лишь для своего удовольствия, как, например, тот бариста, приготовивший Блэйду фреш более вкусный, чем для него когда-либо готовили биотроники. Капитан окинул уличное кафе быстрым взглядом: среди официантов, как он и подозревал, людей не было.

– О чём ты думаешь? – отвлёк его голос Рэны.

– Сравниваю, – не стал лукавить Блэйд.

– На Земле лучше, да? – со слабой улыбкой спросила девушка.

– Человеку – пожалуй.

– Биотроники не будут сравнивать, им всё равно, – заглянула в свой стакан Рэна.

Блэйд вновь посмотрел на официантов. Он не мог не согласиться с девушкой. Биотроники, за которыми он сейчас наблюдал, работали в кафе совершенно бесплатно, ведь всё, что им требовалось для поддержания жизнедеятельности, – периодическая подзарядка от источников энергии, будь то Солнце, электричество или даже радиация – не нужно было покупать. Но капитан знал, что биотроники есть и в правительственных аппаратах катастасов, и среди деятелей искусства, и в кругах особенно богатых людей. Что их так распределило в человеческом обществе, Блэйд не смог бы сказать, спроси его кто об этом. Но он точно знал, что и биотронику-официанту и биотронику-бизнесмену совсем не важен собственный статус.

Решив больше не ломать голову над, в общем-то, бессмысленным вопросом, капитан развернулся к Рэне всем корпусом и спросил:

– Как мы прошли мимо охраны так, что никто нас не остановил? Ты обещала, что расскажешь, когда мы спустимся на Землю.

Девушка добродушно усмехнулась в ответ. Настроение у неё было благодушным: влияла и тёплая погода, и солнечный тропический день, и приятные запахи фруктов и ягод, доносившиеся со стороны барной стойки. Слегка влажный прохладный ветерок порой касался кожи шеи, высушивая пот, журчали разговоры, слышался смех.