Кудеса для Евы

Тихо прошелестел телефон, Матрёша поморщилась, но нажала на кнопочку, процедила недовольно в трубку:

– Чего надо?

Ева не стала прислушиваться к разговору, чуть приоткрыла ведущую в комнату дверь.

– Измучилси я! – послышалось через щель. – Присыпаю на ходу!

У занавешенного окошка за столом помещался знакомый лохматый котяра, черпающий обеими лапами из кувшина то ли сметану, то ли густые сливки.

Хозяйка дома возилась у печи, тащила из духовки широкий противень, густо заполненный пышными булочками.

– Дай пирожочка! – потянулся к противню кот. – Страсть, до чего хороши!

– Вот подостынут, тогда и угостишься, – баба Оня чуть шлёпнула кота по лапе да накинула на выпечку светлое льняное полотенце.

Дворовый почесался и смачно зевнул.

– В спячку тебе пора. Зачем противишься природе?

– Нельзя мне в спячку! Лукичну клетник просватает!

– Коли суждено такое – не сможешь помешать.

– Кажный день он там отираетси! Пользуетси моментом, что хозяев нема.

– Я с Аннушкой только сегодня разговаривала. – вздохнула бабка. – Недавно ведь уехали, а я уже заскучала.

– По чему болтали-то?

– По сотовому. Придумали же люди чудо-аппарат! Вот где волшебство и магия!

– По сотовому! – возмутился кот. – Ты и без него с Анюткой связатьси могла. По блюдечку иль там по тарелочке.

– Правда твоя. – согласилась бабка. – Только по этому самому сотовому быстрее да сподручнее выходит.

Кот завозился, почесал встопорщенную бородёнку.

– Как они там? Что рассказывают?

– Тоже скучают. После Крещения планируют домой.

– После Крещения? Да что ж так долго-то?

– Надо родителей уважить, погостить немного. И Ладушка мала слишком для силы своей, вот и увезли от греха. Тёмное время отступит, тогда и назад.

– То верно, кроху зимой поберечь следует! – кот протяжно зевнул и пригорюнился.

– В спячку тебе надо! – повторила бабка. – У меня в кладовой с лета перина да подушка травами набиты. Прожарились на солнышке, легче пуха теперь. Хорошо на них спаться будет. Как на облаке. Прилёг бы, покемарил. А там и весна…

– Не хочу! Стольки годочков через ту спячку проворонил! Да и спадарыньку опасаюси без пригляда оставить.

– Ну, как знаешь. Сейчас пирожки отдохнут и станем чай пить. Ты какой, деточка, любишь больше – чёрный или на травках? – бабка внезапно обернулась к двери и поманила Еву. – Проходи, присаживайся к столу.

– Здравствуйте. – Ева неловко улыбнулась в ответ. – Извините. Я не хотела подслушивать.

– Да мы ничего тайного не обсуждали. Родню вспоминали и только.

Сбросив полушубок, Ева осторожно разместилась рядом с котом.

– Что таращисси? Дворовых не видала никогда? – недовольно взмяукнул тот. – Отлипни от меня, липучка городская.

– Я – липучка? – возмутилась Ева. – Сам меня сюда притащил! И я же еще и липучка!

– Не толкласи бы под лапами, не попала б под пыльцу!

– Всю пыльцу потырил, представляешь? – пожаловалась бабке от дверей Матрёша.

– Мне надо было. Я за стихами летал, в энту… как ея… библиотику.

– Верни меня обратно! – Ева затеребила кота за пушистую шерсть.

– Не тронь шубейку! – немедленно взревел тот. – Всю красу повыдергаешь! Кому я без неё нужен стану?

– Перестану трогать, если пообещаешь вернуть!

– Не могу. Звездная пыльца была да вся вышла! – повинился кот. – Придётси подождать, пока Матрёша новую нацедит.

– Легко сказать! – хмыкнула Матрёша. – Думаешь, просто это? Воду надо на ночь под звёзды выставить. Да так, чтобы их отражение поймать. После выпарить всё, со стеночек соскрести осадок. На печи подержать нужный срок. Только тогда пыльца в силу войдёт. Чтобы ладонь наполнить – несколько заходов предпринять нужно. Оченно трудоёмкая работа.

– А без пыльцы можно обойтись? На автобусе уехать или на машине?

– Можно и без пыльцы, но не тебе. – Матрёша повернулась к бабе Оне. – Смутью она притянула, заглянула в коробок!

– Деточка! – ахнула бабка. – То-то я гляжу, неспокойная ты. Будто в разладе с собой находишься. Уедешь если сейчас – смурь разъедать изнутри станет, всю жизнь твою перепортит.

– Вот, вот, – покивала Матрёша и прихватила пирожок. – М-м-м… Оня! Что за начинка у него?

– Так яблочки. Я проварила чуть. Сахарка, корички добавила…

– Вкуснющие получились! Ум можно отъесть!

Дворовый шевельнул ушами, соглашаясь, и нацелился на пятый пирожок.

– Деточка, что сидишь как в гостях? – Оня пододвинула Еве тарелку. – Бери пирожки, угощайся.

Еве очень хотелось попробовать бабкину выпечку, но желание попасть домой было сильнее. И, покосившись на пирожки, она расстроенно поинтересовалась – как ей быть дальше.

– У меня погостить оставайся. Отваров моих попьёшь, смурь постепенно и сойдёт. Тогда домой тебя и переправим.

– Мама не знает, что я здесь. И занятия ещё идут. В универе.

– Это мы быстро исправим. Маме просто позвонишь. Скажешь, что в гости приехала, в Ермолаево к бабе Оне.

– Да она с ума сойдёт! Расспросами замучает. Как я ей объясню всё?

– Ты позвони, деточка. Просто скажи, как велю.

– Да я без телефона… Потеряла в библиотеке… из-за него! – Ева подпихнула под бок чавкающего дворового.

– Не толкайси! – возмутился тот и потащил с блюда очередной пирожок.

– У Матрёши телефон возьми. – велела Еве баба Оня. – Номер-то помнишь?

Ева кивнула и, не веря в успех предприятия, быстро набрала нужный номер.

Мать благосклонно выслушала её сбивчивое объяснение. Пообещала связаться с деканатом, чтобы всё уладить, пожелала Еве хорошенечко отдохнуть и, передав бабе Оне привет, отключилась.

– Вы знаете маму? – поразилась Ева, возвращая телефон.

– Не знаю деточка, – улыбнулась бабка. – Так, сообразила кой-чего, чтобы без толку её не тревожить. Давай-ка, ешь пирожки. Тут с яблочной начинкой, а в корзинке – с мясной.

Пирожки оказались вкуснейшие! Начинка из мяса сочная, густая, в меру сдобренная специями.

Откуда-то вывернулась забавная пёстренькая старушонка, которую хозяйка называла кикуней, закрутилась рядом – принялась подливать чай, чем-то греметь на печи.

Дворовый давно прикорнул, свернувшись клубком на лавке. Похрапывая, он мотал хвостом да изредка вкидывал лапы, словно гнал от себя кого-то. А, может, и сам убегал.

– Ты бы ему снотворного влепила, – предложила бабке Матрёша. – Чтобы до весны проспал.

– Не могу, неправильно это. Всё же чувства у него. Переживает.

– Да какие чувства у нечисти! Блажь одна.

Бабка принялась возражать, а Ева приткнулась к стене и задремала следом за дворовым.

Резкий противный звук выдернул её из тёплой дремоты.

Сквозь схваченное морозом стекло различила Ева вроде кого-то птицы – с человечий рост да в женском потрёпанном платье. Глазом без зрачка прильнула незваная близко-близко, уставилась пристально. А как моргнула редкими ресницами – разом все зубы свело у Евы! Да в ушах завело тоненько – то ли плачь, то ли непонятное причитание.

Кикуня немедленно заворчала и, скрутилась в клубок, закатилась куда-то в угол.

Баба Оня быстро выключила свет, прошептала с досадой:

– Нечистый кумоху принёс! Не смотри в глаза-то ей! Зажмурься!

Задёрнув поплотнее занавеску, прихватила мисочку с водой, поставила у порога.

– Это чтобы кикуня её зов не услышала. Иначе не сможет противиться, отворит двери, впустит к нам.

– Что ей сделается, кикуне твоей. В щёлочку забилась и сидит. – пробурчала Матрёша. – А я-то хороша! Совсем забылась, разгорелись глаза на пирожки. Как теперь к себе пойду через ту кумоху?

Кумоха меж тем не отставала, продолжала скрестись да жалостно постанывать – проситься в дом. Звуки шли отовсюду. Еве казалось, что кто-то топочет по крыше, простукивает стены, легонечко тарабанит в окно.

– Ишь, разошлась как! – вздохнула Оня. – Придётся потревожить суседушку. Пойду в кладовую, попрошу помочь.

– Из-за неё всё! – Матрёша погрозила Еве. – Жили себе спокойно. Так нет, принесла нелёгкая.

– Меня кот сюда притащил! – возмутилась Ева. – Не собиралась я в вашу деревню. Очень надо!

– Собиралась или нет, всё едино. Из-за тебя кумоха приковыляла. По следам нашла да по рассказу смутьи. Чует слабину твою, вот и лезет.

– Не нападай на девочку, Матрёш. Она и так испереживалась, бедняжечка. – баба Оня вынесла из кладовой берёзовый веник. Обмахнула им окошко да попросила. – Суседушко-дедушко, разберись с гостьей незваной, отвадь кумоху от нашего порога!

Рядом согласно брякнуло, раздался дробный топоток.

Баба Оня приотворила оконную створку и протиснула веник образовавшуюся щель.

И сразу затихла кумоха!

Унялись скрипы, смолкли звуки и шепотки.

А потом проявились на нетронутом снегу следочки птичьи, спешащие от дома прочь. Веник летал и кружил над ними, охаживая невидимую кумоху по спине.

– Свезло тебе с домовым, – Матрёша завистливо вздохнула.

– Я с добром к нему, а он ко мне – с пониманием, – улыбнулась бабка и захлопнула окно. – Ух, и напустили морозцу. Надо печку проверить, подкинуть дров.

Немедленно откуда-то выкатилась кикуня, принялась шерудить в печи кочергой.

А баба Оня приобняла притихшую Еву и повела за собой.

– Сейчас спать уложу тебя, деточка. На хороший сон наговор сделаю. Отдохнёшь, успокоишься. А утром думать станем – как дальше быть да что делать.

Глава 3

Всю дорогу до Ермолаево Маринка провела в напряжении.

Она успела пожалеть и о собственном спонтанном решении, и о том, что выбрала несвойственный себе способ поездки, отправившись в деревню в компании незнакомого человека.

Попутчицу Маринка нашла через Интернет. Известный сервис предложил несколько вариантов, и она остановилась на единственном и наверняка безопасном – где водителем значилась женщина.

Варвара, энергичная и резковатая дама, выехала гораздо позднее условленного срока и, навёрстывая упущенное время, лихо гнала автомобиль по леденеющей к ночи трассе. Перепутав в темноте поворот и изрядно поколесив по окрестностям, она неожиданно заявила Маринке, что до самой деревни не поедет.

– До твоего Ермолаево совсем немного осталось. Ножками быстрее доберёшься.

Оторопевшая Маринка попробовала было ей возразить, но Варвара быстро её заткнула.

– Вылезай. Дальше не поеду. Иди напрямую через поля. Тебе туда… – она неопределенно махнула рукой и, не попрощавшись, умчалась.

Когда они только обсуждали детали поездки, Варвара радовалась, что им по пути и обещала подбросить до нужного места. Но уже в дороге выяснилось, что едет она вовсе не в Ермолаево. А на безобидный вопрос Маринки – куда, предпочла умолчать, да еще и буркнула недовольно, чтобы не закудыкивала дорогу.

Сама же, напротив, настойчиво расспрашивала про Ермолаево, интересовалась зачем Маринке в деревню? Какие люди там живут? К кому конкретно она едет?

Маринка тоже решила не откровенничать и зачем-то соврала про подружку. Сказала, что едет к той в гости – посплетничать-потусить.

– Подружка местная? Ровесница твоя? Или старше?

– Городская. У неё в деревне бабушка жила. А теперь родители сделали что-то вроде дачи.

– Ясно… – ответ явно разочаровал Варвару.

Поправив над зеркальцем уродливый брелок в виде куриной лапы, она невзначай поинтересовалась:

– Ты про деревенских ведьм что-нибудь знаешь?

– Про ведьм? – удивилась Маринка фальшиво. – Вы серьёзно?

Услышав вопрос, она тут же подумала про девчат, но рассказывать о них незнакомой тётке не стала.

– Не веришь в ведьм? – Варвара взглянула искоса, и Маринке вдруг сделалось страшно.

– Никогда не думала о них, – как можно равнодушнее буркнула она и, скрутив в кармане фигу для верности, поспешно отвернулась к окну.

– Зря, зря… – то ли прошептала, то ли прошипела Варвара и до конца поездки больше ни о чём не спросила.

О своём прибытии Маринка никого не оповестила заранее, поскольку до последнего момента и сама не предполагала, что соберётся в гости к бабе Оне. Но потом родители повезли Лизу на море, и Маринка осталась дома одна. Ехать со всеми она отказалась – толкотня курортных городков утомляла, да и море никогда не привлекало Маринку.

Ей всегда хотелось в деревню, к полю и лесу. Тогда-то и пришла мысль рвануть к старым знакомым и встретить Новый год в компании девчат.

Её не ждали. Маринка собиралась сделать сюрприз. Но теперь, оставшись в одиночестве посреди бескрайнего поля, очень сильно пожалела о своем решении.

Зима полностью изменила пейзаж. Приметные местечки и ориентиры скрыл снег. Всё словно утратило очертания, смазалось в подступившей темноте, и Маринка больше угадывала, чем видела, что происходит вокруг. Немного поплутав, она наткнулась на узкую тропинку среди сугробов. И, мысленно поблагодарив тех, кто её вытоптал, зашагала вперёд.

Откуда-то налетел ветер – разметал падь, осыпал лицо чем-то колким, жестковато-ледяным, принёс с собой невнятное жужжание да лёгкий тоненький перезвон. Среди туч нехотя проявилась луна – растрёпанная и щербатая, в красноватом зыбком ореоле. Маринка засмотрелась на неё, и неясное предчувствие ворохнулось внутри, будто пытаясь предостеречь от чего-то.

Мороз разошёлся к ночи, ноги в лёгких ботинках закоченели.

Маринка незаметно перешла на бег. И чтобы подбодрить себя, даже запела негромко, но вспомнив про непростое место, осеклась, побоявшись привлечь кого-то не того. Так и трусила вперёд в молчании, мечтая поскорее добраться до деревни.

За поворотом Маринку поджидал сюрприз – слепленный кое-как снеговик торчал на тропинке, перегораживая проход.

Создатель не потрудился приладить ему ни нос-морковку, ни глаза из угольков, прочертил лишь широкую щель рта с торчащими из неё щепками-зубами.

Снеговик производил зловещее впечатление, и Маринка поторопилась его обойти. А чтобы не наступить в сугроб, чуть подтолкнула смёрзшийся бок и не смогла отнять рук от него руки!

Она дёрнулась раз, другой, но получилось только хуже, Маринку еще сильнее притянуло к снеговику. Она ткнулась в него лицом, захрипела, забилась, тщетно пытаясь вырваться. А в голове кто-то ехидно рассмеялся.

Как она могла быть такой беспечной? Почему не предупредила о приезде? Сейчас её сожрёт ледяное чудовище, и никто никогда не узнает про это!

Что-то похожее на корявую ветку с прутьями метнулось к ним сбоку, набросившись на снеговика, одним точным ударом снесло тому голову.

Маринку резко отбросило в сугроб, осыпало смерзшимся колючим снегом, и она беспомощно забарахталась в нём, тихонько подвывая от страха.

Маринка боялась, что станет следующей, что сейчас последует новый удар! Однако ветка больше не проявляла агрессии, неподвижно зависнув перед Маринкой терпеливо ждала, чего-то, и когда девушка отважилась на неё посмотреть – дрогнула легонько, словно приглашая опереться.

Это оказалась вовсе не ветка, а грубо сработанная метла! К сучковатому неровному древку небрежно были прилажены прочные и длинные прутья. Видя нерешительность Маринки, метла мазнула ими по снегу, выводя корявое «Возьмись за меня». Немного помедлив, Маринка решилась последовать рекомендации и робко обхватила шершавое древко. Метла тут же плавно подалась вверх, помогая ей подняться.

Отряхнувшись от снега, Маринка поблагодарила свою странную спасительницу, а та вновь завозила прутьями по нетронутому снежному полотну.

 «Следуй за мной!» – с трудом разобрала Маринка косую надпись, а послушно поспешила за метлой.

Метла быстро скользила над землей, и Маринка едва поспевала за ней. Так они и шли сквозь темноту, пока впереди не заблестели огоньки деревеньки. Тёплый уютный свет лился из окошек, ложился на снег золотистыми длинными ломтями. Иней поблёскивал на ветвях, и столбом поднимались дымы из труб. При виде этой умиротворяющей картинки Маринка едва не расплакалась от радости. Её злоключения окончились.

Бабе Оне не спалось. Расположившись подле окна, разглядывала она морозные узоры да думала о будущем.

Накануне по традиции гадала она «наперёд». В талой воде, оставленной на ночь в сенях, обнаружились грязь да щепа, встревожившие её – надвигались непонятные хлопоты и проблемы. Грапе тоже вышло видение – приснилось ей собрание деревенских колдовок. И среди них разглядела Грапа новенькую – нахальную да из себя разодетую, по виду вовсе не местную. Обсудив всё друг с дружкой, сговорились девчата быть настороже. И ведь не зря!

Опасения бабки подтвердились после появления Евы – разглядела в ней Оня слабую сторону, нешуточную обиду да уязвимость. Неспроста девочка здесь оказалась, ох, неспроста. Вот и смутья поблизости крутится, явно что-то затевает. И время тёмное подступает, всё одно к одному.

Крепко призадумавшуюся бабку отвлекли шорохи и стукоток – кто-то перемещался по крыше, подскакивая и топоча.

Звякнула печная заслонка и из-за неё пропищало возбужденно:

– Гости к ночи! Гости к ночи! Встречай гостей!

– Кого ещё под ночь несёт? – баба Оня поспешно накинула шаль да прихватив для верности горсть золы, выглянула с крыльца.

– Баба Оня! баба Оня! Открывайте! – раскинув руки, к дому бежала девушка.

– Мариночка! Ты? – ахнула Оня, а потом увидела зависшую за забором метлу. На секунду на ней проступила высокая худая фигура в чёрном. Поправив платок, небрежно махнула рукой и унеслась к лесу.

– Баба Оня! Я так соскучилась! – Маринка уткнулась бабке в плечо.

– Мы тоже скучали, деточка! – баба Оня крепко обняла девушку. – Как же ты добиралась? Ночью! Одна! Пойдём скорее в дом, к теплу.

– Меня метла проводила!.. Она меня спасла! Порушила снежную бабу…

– Ох, деточка! Недоброе время ты выбрала! Сейчас по темну нельзя никуда ходить! Беречься нужно!

Бабка сразу провела Маринку на кухню – к теплу и вкусностям.

Там уже вовсю орудовала кикуша – доливала пузатый расписанный розами чайник кипятком, выставляла сахарные пряники да варенье. Скупо кивнув Маринке, потащила из духовки тяжёлый, исходящий паром чугунок, внутри которого что-то аппетитно побулькивало и клокотало.

– Дай-ка, рассмотрю тебя получше. – бабка повертела Маринку и вновь обняла. – Подросла, расцвела. Раскрасавицей сделалась!

– Я так скучала! – Маринка поцеловала душистую, морщинистую щёку и счастливо вздохнула.

– Что ж так долго собиралась, деточка? – Оня легонько побаюкала её, погладила по волосам.

– Всё некогда было. То одно, то другое.

– Что ты Лизу не захватила?

– Она на море захотела, сейчас там с родителями.

– Как у неё дела?

– Нормально. Шьёт кукол, даже магазинчик открыла в интернете.

– И покупают?

– Ещё как! В очередь пишутся, представляете?

– Вот и правильно.  – покивала Оня. – Лиза по роду рукодельница, по крови своей. И куклы её особенные. Скрытую обережную силу имеют.

– Как вспомню, что с ней было!..

– Зачем вспоминать? Что было – то ушло. И в том твоя заслуга! Повезло Лизе с сестрой.

Бабка усадила Маринку поближе в печи, налила горячего чая да пододвинула плошку дымящейся каши.

– Пробуй, милая. Не стесняйся.

Угощение оказалось очень вкусным, Маринка ела и никак не могла насытиться.

– Что тебе приготовить? Чего больше всего хочется? – расспрашивала Оня, подкладывая добавку. – Как славно, что ты приехала! Люблю, когда гости в доме!

– Гости? – переспросила Маринка.

Бабка кивнула.

– Перед тобой Матрёша девочку привела. Городскую. Дворовый негодник магией её к нам перенёс. Теперь её нужно обратно вернуть. Завтра утром познакомлю вас, авось и подружитесь.

Вскоре заявился и дворовый. Завидев Маринку, обрадовался и полез обниматься.

– Девка! Ты?! Откель взяласи? Соскучилси по тебе, страсть как!

Маринка погладила кота по нечёсаной шерсти и, выколупнув довольно приличный колтун, предложила:

– Давай, остригу?

– Свят, свят, – шарахнулся дворовый. – Не мыльси даже. Шубейка у меня первый класс! Всей нечистой братии на зависть.

– Хоть колтуны вычешу… – начала Маринка, но кот только фыркнул и на всякий случай пересел подальше.

– Мне бы настоечки твоей, – заискивающе прищурился на Оню. – Нервы в порядок выстроить. Будь ласкова, налей стопарик!

– Тебе рябиновой или на дубовой коре? – бабка подошла к широкому ларю, что помещался в углу за дверью.

– А ты смешай! Навроде коктейли! – предложил дворовый и заметно оживился.

– Можно и смешать. – согласилась Оня, отпирая навесной замок. – Примешь и аккурат до весны проспишь.

– Нельзя мне в спячку, сама жи знаешь. – вздохнув, кот принялся жаловаться Маринке. – Соперник у меня объявилси! Клетник из соседней деревеньки Лукичну охаживает. Так и вьётси над ней, так и крутитси!

– А что Лукична? – немного растерялась Маринка от такой откровенности.

– А что ей сделаетси? Всем авансы раздает. Одним успокоительным и держуси! Ты доставай поскорей да наливай пополней, не жадничай! – дворовый переключил внимание на бабу Оню.

– Не волнуйся, батюшка. Сколько надобно, столько и отолью.

Маринка слушала и улыбалась. Так хорошо ей было здесь, так спокойно и радостно, словно вернулось детство. Тихо постукивали ходики, трещали поленья да кикуня крутилась у лавки, ссыпала на сковороду орехи из мешка – собиралась прокалить в печи.

Кот поскрёбся за ухом, ругнулся было на Сеньку-оборотня и замер, завидев появившуюся из ларя бутыль. Бабка чуть встряхнула коричневый настой и откупорила пробку.

– Красота какая! – встопорщив в нетерпении усы, дворовый облизнулся.

– По глоточку пей. Не торопись! – баба Оня передала ему небольшой стаканчик.

– Да знаю, знаю. – пробормотал кот и разом сглотнул содержимое. – Уф-ф… Хорошо пошло! До самого нутра продрало!

Занюхав собственный хвост, он немедленно потребовал добавки.

– Давай по второму заходу! Не распробовал сгоряча.

– Хватит с тебя и раза, – отмахнулась бабка. – А то ведь все лапы разъедутся.

– Ну и ладно, – блаженно зажмурился кот. – Волшебная напитка! Тольки послевкусия другая, быдто кислинка появиласи…

– Основа таже – щепа дубовая да спирт. Сахар, гвоздичка, веточка зверобоя… – принялась перечислять бабка. – Ну и боярышник, само собой. Я к ним шиповника ещё добавила.

– Всё эксме… эскми… эспериментами балуетси!  – кот подмигнул Маринке и широко зевнул. – В кладовой, говоришь, матрас? Пойду покемарю чутка.

– Иди, батюшка. – улыбнулась Оня. – Я и Марише постелю, пусть отдохнёт с дороги.

Маринка тоже засыпала и безропотно позволила проводить себя до кровати.

– Спи, деточка. – бабка подтолкнула вокруг одеяло и поправила подушку. – Отдыхай от приключений.

Глава 4

Ева проснулась среди ночи внезапно, словно от толчка или взгляда.

Спросонья не сообразила сразу, где находится. Всё было незнакомое. Чужое.

Усевшись на кровати, она таращилась в темноту, пытаясь понять, что произошло.

Сквозь примороженное окно проникал слабый свет, скользил между узорчатых разводов, вспыхивая разноцветными искорками. Похожие переливы она видела совсем недавно… Облако золотистой порхающей в воздухе пыльцы…

– Держиси! – проскрипело в голове, вызвав в памяти вспомнив все злоключения прошедшего дня.

Ева вспомнила и странного кота, и смешную Матрёшу, и смутью на птичьей лапе… и Светку, целующуюся с Максом у библиотеки!

Как они смотрели друг на друга тогда! Как обнимались!..

Непрошенные слёзы покатились из глаз и больно защемило в груди – обида от предательства и измены всколыхнулась с новой силой.

– Я им покажу… они ещё пожалеют… – забормотала Ева и осеклась, приметив бледный зеленоватый свет, заструившийся из старого зеркальца на подоконнике.

Ева сама поставила его туда перед сном. Уже после того, как ушла баба Оня.

Когда баба Оня привела сюда Еву, зеркало помещалось там же, на окне. Но бабка сразу же спрятала его в сундучок, тщательно обернув тёмным платком.

– Уберу от греха. Мне так спокойнее будет. А тебе – безопасней. – пояснила она свои действия Еве. – Располагайся, деточка. Отдыхай.

Эти странные манипуляции сильно разожгли Евино любопытство.

Но она не выдала интереса, предпочла подождать, пока бабка уйдёт, а потом залезла в сундук.

Зеркало оказалось самым заурядным, тонкая деревянная рамка без узора обрамляла чуть затёртое от времени стекло. Ничего особенного и уж тем более необычного в нём не было.

Разочарованная Ева положила зеркало на подоконник, решив, что уберёт его позже. А потом отвлеклась и забыла это сделать.

И вот теперь, в ночи, зеркало неожиданно ожило!

И из него выплыла призрачная фигура длинноволосой женщины в балахоне!