скачать книгу бесплатно
А мимо крепости всё скользили и скользили быстрыми тенями лодки казаков. Сечевики, потрясая саблями, с жуткими воплями выскакивали на берег, круша всё вокруг себя. Разноголосый, тревожный гомон уже поднимался над просыпающимся городом.
Глава 17
Зайдя по колени в воду, Иван и Резун добрались до лодки. Смага протянул здоровую руку своему старшему товарищу. Щербатый Василь, сидевший за вёслами, помог забраться в лодку юноше. Отдуваясь и вытирая мокрое от брызг лицо, Иван с благодарностью кивнул ему.
– Здорово, будь, Данило! – Заорал «Чёрный».
– Живой?! Что, задело чуток? Безделка! Сколько пушек заклепали?
– Двадцать восемь. Жалко, все не успели… Передай гетману, дабы держались подалее от западной стены фортеции. Там восемь гармат, зараз палить будут! – кривясь от боли, Резун потирал голень, тревожно поглядывая вверх, на стены крепости.
– Пустое! Двенадцать не сорок, молодцы хлопцы! – Смага дружески обнял обоих. – давай, щербатый, двигай отсель, покудова не поздно! Ванька, бери свободную пару и греби тоже!
Схватив вёсла, Иван быстро вставил их в уключины. Смага пробрался на корму лодки. Сложив ладони рупором у рта, прокричал:
– Восемь справа и четыре слева целые!
– Добре! Как там Данила?! – отозвались с большой чайки.
– Здоров, ногу зашиб только! Отгребайте скорише, сейчас турки очухаются!
Воочию подтверждая слова Смаги, наверху бастиона полыхнуло и длинный сноп пламени вырвался далеко за стену. Громовой грохот заложил уши. С противным визгом ядро врезалось в волны у самого носа чайки, подняв огромный столб воды. С руганью запорожцы взялись за вёсла и лодка стала отходить от стен крепости.
Громыхнула другая пушка, за ней третья. Ядра с шипением прорезали воздух, вздымая целые горы пенящейся воды. Но основная часть орудий бездействовала. Турецкие пушкари напрасно подносили к затравочным отверстиям пушек горящие фитили – уставив тупые рыла на несущиеся внизу казацкие чайки, бронзовые чудовища молчали. Шлемы и чалмы пушкарей мелькали между зубцами стен бастиона, они отчаянно пытались выдрать свинец из орудий, но это было невозможно…
В бессильной злобе глядели турки на лодки запорожцев, махая саблями и ругаясь. Казаки в ответ крыли басурман «трёхэтажным матом» и крутили фиги. Несколько хохмачей на ближайшей чайке вскочив на борт, поспускали шаровары, выставив толпившимся на бастионе туркам голые задницы. Громовой хохот поднялся над волнами. Сотни луженных запорожских глоток извергли весёлый рёв, поддерживая смельчаков с чайки.
– Во дают, черти! – восхитился Смага.
– Сие наверняка Левко Носатый с братчиками. Раздолбаи ещё те, им сам дидько не брат!
Иван налегал на вёсла и крутил головой во все стороны. Сердце восторженной птицей колотилось в груди парня. Да! Это было что-то! Это было то, о чём он только слышал от отца и стариков. Налёт запорожцев на басурманский город! И он сам принимает в сём прямое участие. Это здорово!
На западной стороне бастиона сверкнуло, и сразу восемь пушек выплюнули красные языки пламени. Дым тёмной тучей окутал крепость, грохот сильнее грома пронёсся над гаванью. Пенные столбы поднялись среди казацких лодок, и одна из чаек мгновенно переломилась пополам. Другое ядро разнесло вдребезги корму следующей и лодка, задрав к небу острый нос, перевернулась вверх килем. Казаки горохом посыпались в воду, матерясь, на чём свет стоит. Крики раненных и тонущих понеслись над волнами.
Смех на чайках увял, сменившись новой волной ругательств. Сечевики подгребали ближе к разбитым лодкам, подбирали товарищей и палили из ружей по бастиону.
Взлетая на гребнях волн, рыбацкая лодка шла за большой чайкой, огибая по дуге крепость. Бастион извергал фонтаны пламени, но редкие ядра не могли причинить существенного ущерба множеству казацких лодок.
– Давай ребята, греби скорише от сего гнезда поганого – Резун указал направление передвижения.
Иван равномерно опускал вёсла в воду, стараясь попасть в такт движениям сопевшего впереди Василя. С крепости непрерывно полыхали молнии, и ядра с рёвом неслись по воздуху. Юноша невольно втягивал голову в плечи, когда очередной чугунный шар проносился сверху, падая где-то среди лодок сечевиков. И вспоминалась заклёпка пушек – а что ежели все сорок гармат палили бы? Не приведи Господь…
– Левее берите, мать вашу! Левее! – рявкнул вдруг с носа лодки Резун.
Смага на корме резко повернул румпель и лодка накренившись, черпанула бортом воды. Иван едва успел поднять весло – здоровенный деревянный обломок проплыл рядом. Виднелись дыры уключин и свисающие канаты рангоута. Дальше колыхалась на волнах мачта с обрывками парусов. И…
Помертвев, Иван судорожно сжал веретено весла. Голова мелькнула между волнами, кружась на них как шар. При свете луны хорошо виден был длинный чёрный чуб-оселедец, змеившийся в воде. Широко открытые мёртвые глаза глянули в глаза юноши.
– Господи Иисусе… – прошептал Василь, крестясь.
– Накрыли байдаку, гады! Земля и вода да будет пухом славным лыцарям запорожским! – Резун тоже перекрестился. – Гребите хлопцы, гребите! Ничего, отмоется их кровушка чёрной кровью басурманской скоро…
Берег приближался. Прибой с грохотом бил о деревянные сваи причалов, колыхая трупы татарских стражников. Казаки во всю хозяйничали на торговых кораблях, забирая с них добро, и пинками гоняя перепуганных моряков.
Рыбацкая лодка ткнулась носом в песок, рядом с большой чайкой. Иван и Смага помогли Резуну выйти на запруженный толпами сечевиков берег. Те весело приветствовали товарищей, забрасывая их вопросами.
– Здоров будь, Резун!
– Здорово, рожа хвастунская!
– Где другие братчики: Летяга, Скалозуб, Дрыгайло?
Узнав, что лазутчики оказались в руках турок, запорожцы ругались и посылали на голову басурман сонмы проклятий.
Резун, Смага, Василь и Иван подошли к сошедшим с большой чайки людям. Высокий казак средних лет в нарядном жупане и булавой в руке шагнул вперёд и обнял старого пластуна:
– Рад видеть тебя живым и здоровым, брат! Что с ногой?
– Та добре все, пан гетман, зашиб слегка… Жаль пушки не все заклепали, ибо попали мои хлопцы в беду. Вот, панове, это тот самый Иван, сын Иванов! Он заменил Летягу! Пробрался в фортецию и заклёпывал бомбарды! – Резун обернувшись, подтолкнул вперёд смутившегося парня.
Склонив крупную бритую голову, гетман некоторое время сверлил юношу тёмными проницательными глазами.
– И ты значит, хлопче, добыл фирман султана.
Иван, на которого обратились взгляды окружающих сечевиков, смутился ещё более. Опустив голову, он молча кивнул.
Добре. Батько твой, говоришь, тоже казаком был? Какого куреня? Как прозывали?
– Куреня полтавского. Звали Иван Заграва…
– Заграва… вроде из городовиков? Точно! Помню, добрый был казак! Пропал где-то у Боспоры. Боспора вместе с хлопцами бунчужного Семёна Жарого… – гетман помолчал, потом положил на плечо юноши тяжёлую руку:
– От всего Славного войска Низового Запорожского благодарствую тебе, Иван сын Иванов, за содеянное для товариства дела! Хочешь быть казаком? Как батько твой?
Иван кивнул.
– Добро! Ты уже доказал, что казак есть истинный по духу своему, джура Иван! Что братчики, сгодится для войска нашего казак новый?
Сечевики одобрительно закивали чубатыми головами, с любопытством разглядывая парня. Вдали слышалась оружейная пальба и крики людей. Зарево пожаров поднялось над портом Кафы.
Гетман повернулся к стоявшим рядом Резуну, Смаге и Василю:
– Хлопцы, город сей знаете хорошо! Действовать надо скорише, ибо время не ждет! Щербатый, веди Батуринский и Роговский курени к южным воротам. Нужно перекрыть дорогу татарам из Бахчисарая! Смага, берёшь Каневцев – и двигай к казармам стражников у главной мечети! Ты, Данила, берёшь… ходить можешь?
– Да с трудом, пан атаман. Болит, чтоб ей! – старый казак болезненно скривился.
– Да мы его на руки и понесём, куда надо! – закричали толпившиеся вокруг запорожцы. – Как невесту на выданьи понесём, не боись, Резун!
– Иди пан бунчужный к чайке и отдыхай. Ты дело своё уже сделал! – бросил пластуну гетман и обратился к Ивану:
– Город знаешь? Добре. Славко, поди сюда!
Смуглый высокий казак лет тридцати с шикарной саблей на боку, выступил вперёд.
– Бери джуру Ивана и айда со своими полтавцами к главному базару! Там томятся в зинданах наши люди полонённые. И турок с татарами полно внутри! Уразумел?
– Уразумел, батько! – смуглый казак слегка поклонился, бросив пытливый взгляд на юношу.
– Охрим, давай своих гармашей в фортеции! Держать ворота, дабы турки не мыслили и носа высунуть!
Крепкий бородач с большущей и рыжей бородищей, возмущённо выкатил плутовские глаза:
– Батько, что за дела?! Опять мне басурман сторожить, пока батуринцы с полтавцами турецких купчин трясти будут? Вон братчики Покотилы уже кучу добра с кораблей натащили!
Гетман крутанул булавой у самого носа бородача:
– Снова языком попусту чешешь, борода твоя драная! Добалакаешся, что без головы останешься! Бегом к крепости! Хватит и на вашу долю добра поганского, прохвосты!
– Добре, добре, батько! Усе путём будет! – рыжебородый Охрим широко улыбнулся. – Ану хлопцы, кати пушки к фортеции! И те возы татарские прихватите!
– А телеги зачем, Москаль? – закричали казаки, бросившись к стоявшим у причалов большим грузовым повозкам-арбам.
– Тащите возы, и не мудрствуйте много, вояки православные…
– Ну что, пидемо, брат? – Славко коснулся плеча юноши.
– Веди Вань, хлопцев самым коротким путём к базару. Ибо татары ясырь из людей наших порешить могут! – Резун дружески улыбнулся и заковылял к большой гетманской чайке.
Иван смотрел во след уходившему пластуну и тяжёлый ком стал в его горле. Вот уже второе воинское задание! А кто ещё он был вчера? Раб несчастный, недочеловек! А ныне он казак сечевой, джура! Вон как крутит судьба нами…
Юноша вздохнул. Положив ладонь на рукоять своего индийского кинжала, он направился к ожидавшим его запорожцам.
Глава 18
Самая короткая дорога к главному рынку Кафы проходила мимо крепости. Иван повёл казаков полтавского куреня вдоль причалов. Туда же сечевые пушкари-гармаши тащили десятка два небольших чугунных орудий и тяжёлые арбы. Гвалт кругом стоял ужасный, но всё перекрывал крепкий русский мат бородатого Москаля, командовавшего пушкарями.
Везде виднелись следы вооружённого налёта: разбитые и перевёрнутые телеги, бочки, зарубленные стражники. Большие портовые склады уже были раскрыты и казаки других куреней во всю копошились там. Несколько зданий горело. Красные искры веером разлетались по воздуху, поджигая соседние дома.
Полтавцы быстрым шагом двигались к крепости, когда картечь со свистом резанула воздух прямо над головами запорожцев. Пришвартованный у последнего причала большой венецианский корабль извергнул громы и молнии из обоих своих бортов. Казаки мигом рассыпались по сторонам, укрывшись за бочками и телегами. Десятка полтора трупов в широких шароварах и оселедцами на бритых головах остались лежать на причале.
– Пан Ярослав, допоможи! – здоровенный казак с окровавленным лицом и ятаганом в руке возник перед Славком. – паписты сии сопротивляются, как черти! Мы все корабли в порту взяли, а эти палить начали!
– Скорише шевелиться надо было, Покотила! Сначала корабли захватить, а потом рыться в их трюмах! Так что сам виноват, что упустил время. Мы на главный базар спешим, там татары людей наших побить могут! – хмуро буркнул Славко. – сам тут разбирайся!
– Ну пан атаман, ведь уйдут же, гады! Покудова хлопцев соберу с лабазов, удерут фряги! Ну допоможи, Сверговский! – взмолился Покотила и вытер ладонью кровь с лица.
Снова полыхнуло. Ядро пронеслось сверху и врезалось в стену склада, подняв тучу кирпичных обломков. Запорожцы, ругаясь, вновь укрылись за телегами.
– Десятину добра, что в трюме сего венецийца, моим хлопцам! Идёт? – атаман полтавцев пристально разглядывал стоявший напротив корабль.
– Добре Славко, добре! – обрадовано затараторив грузный Покотила, и бросился к своим залёгшим перед причалом казакам.
– Джура… как тебя прозывают? Иван? Сиди покуда тут и зря не высовывайся! Мы скоро, понял?
Иван согласно кивнул.
Славко собрал хорунжих и быстро переговорил с ними. Командиры сотен, пригибаясь, направились к своим сечевикам. Проигнорировав указание атамана «не высовываться», Иван привстал, внимательно наблюдая за начавшимся оживлением. Казаки, не обращая внимания на свистящие сверху пили и картечь перебежками продвигались к кораблю.
И только сейчас следя за приготовлениями запорожцев к бою, Иван понял, как устроен курень полтавцев. В начале на берегу войско казаков показалось юноше просто вооружённой неорганизованной толпой, громко орущей и не слушавшей приказы своих начальников. К тому же плохо одетой: в грязных рваных шароварах, таких же рубахах, кожаных свитках-безрукавках или же вовсе голыми по пояс.
Теперь курень чётко разделился на сотни, каждая из которых имела своё предназначение. Сотня пищальников, вооружённая фитильными ружьями, полукругом оцепила причал, нацелив на корабль лес стволов. Сотня лучников, расположившись за телегами, дружно натянула тетивы луков, уставив острия стрел в небо. Сто пятьдесят копейщиков с длинными турецкими копьями залегла чуть дальше, наблюдая за ходом боя. И, наконец. Триста самых отчаянных рубак в курене – сердюки, все с ног до головы увешанные разным оружием, сжимая сабли, топоры и ятаганы, приготовились ринуться на корабль.
И не смеха, ни шуток – только молчаливая угрожающая сосредоточенность…
За высокими бортами венецианского судна мелькали ребристые шлемы одетых в доспехи моряков, торчали сверкающие острия алебард. Стволы мушкетов и небольшие пушки на верхней палубе извергали свинцовый град на причал, не подпуская никого близко к кораблю. В «вороньих гнёздах» – больших бочках на мачтах тоже сидели стрелки, бьющие из ружей по любой видимой цели.
Иван чуть не поплатился жизнью за ротозейство, пуля обожгла горячим воздухом его висок, вонзившись в бочку. Обернувшись, Славко обложил парня матом и пообещал надрать задницу. Несколько смущённый, Иван, потирая висок, снова присел за бочку, продолжая наблюдать за событиями.
На корме судна стояли несколько человек в железных доспехах. Один из них – с пышным пучком перьев на красивом ребристом шлеме, взмахнул длинной тонкой шпагой. Правая, обращённая к морю сторона корабля громыхнула, послав в ближайшие чайки десяток ядер.
– Так, понятно… – протянул куренной атаман. – Задрыга, давай сюда Никитку, живо!
Пожилой грузный сечевик басом передал приказ дальше и вскоре у бочки появился высокий молодой казак с длинноствольным ружьём в руках.
– Никита, видишь того фряга в панцире и с перьями? Это капитан, надо снять! – Славко вопросительно взглянул на казака.
– Далековато, пан куренной. Но попробую… – казак неуверенно повёл плечами.
– Уж постарайся, брат! Глаз у тебя соколиный, так что уваж товариство… Ефимыч, передай Пивню и Омельку, дабы готовы были, зараз начнём!
Обозный Ефим Задрыга кивнул и передал по цепи приказ командира стрелков и лучников.
– Петро, будь на стрёме, пидемо сейчас!
Довольно оскалившись, бунчужный Покотила согласно махнул ятаганом. На корабле тем временем началось какое-то движение. Поблескивая шлемами, забегали по палубе матросы, заскрипели блоки и на мачты поползли длинные реи с огромными полотнищами парусов. Сверкнул топор и толстые канаты-швартовы, удерживавшие судно у причала, с плеском упала в воду.
Славка лизнул указательный палец и поднял его вверх.
– Ветер поднимается. Уйти, хотят, гады! Хрен вам, падлы, собачий в дупу! Ну, чего там, Никита?
Никита, прищурив левый глаз, застыл за бочкой, слившись с ружьём в одно целое. Венецианский капитан всё маячил на высокой корме корабля, отдавая приказы.
Длинный шестигранный ствол пищали, не отрываясь, следил за ним, покачиваясь в такт движениям. Дымя и потрескивая, тлел фитиль в замке ружья, распространяя удушливый серный запах.
С любопытством, наблюдая за происходящим, Иван вдруг заметил, что уже наступил рассвет. Солнца ещё не было видно, но его лучи пробивались с востока, разгоняя темень. Ночь сменила серое утро и хлопья тумана поднялись над шумящими волнами.
Подняв тучу брызг, упал в воду обрубленный якорный канат. Большие паруса, распустившись, начали наполняться ветром. И кренясь, корабль стал отходить от причала. Никита плавно нажал на спусковую скобу. Горящий фитиль ударил в полку с затравочным порохом. Грохнул выстрел, клубы дыма окутали бочку. Человек в шлеме с перьями качнулся и упал на перила, ограждающие корму судна.
