скачать книгу бесплатно
– Орел! Орел! Я Седьмой! Ответь!
В наушниках послышался треск, и сонный голос девушки ответил:
– Орел слушает.
– Я Седьмой, у нас все спокойно! – отрапортовал он.
– Что ж ты так кричишь? Проспал? – спросил голос в наушниках.
Григорий замолчал. Он не знал, стоит ли отвечать простой радистке, или может, он попал на офицера связи?
– Да, ладно успокойся. Я тоже вздремнула, – смеясь, произнесла девушка.
Ее голос проснулся и она, уже не зевая, спросила:
– У вас как там, холодно?
– Да, но я у костра сижу, согрелся.
– Молодец. Ну что, до связи – или поболтаем? Все равно ведь проснулись?
– А нас не накажут?
– А кто услышит-то? Или узнает?
– Да некому, если только фрицы, – пошутил солдат.
– Они пусть слушают.
Услышав знакомые интонации голоса, Григорий понял, что на том конце их невидимой связи лейтенант Титова. Он даже приосанился, расправив плечи. В голове слегка зашумело и напомнило то, что было ночью.
– Тебя как звать? – спросила радистка.
– Григорий. А вас Лена? Лена Титова? Извините, лейтенант Титова?
Минуту рация молчала, Григорий лишь слышал ее дыхание, но ответ все же последовал:
– Нет, я Таня.
– Таня? А я вас видел?
– А ты когда прибыл?
– Три дня назад.
– Вряд ли. А что, тебе Титова понравилась?
Григорий решил, что это она сама его разыгрывает от скуки, но, услышав последующие слова, решил, что ошибается.
– Ты не думай, я тебя не разыгрываю. А голоса у многих женщин похожи, особенно в наших рациях. На немецкой, трофейной, работал?
– Нет.
– Вот на ней за сто километров чистота, кажется, будто рядом сидишь и разговариваешь. Все ловит.
– Да наши тоже вроде ничего.
– Нормальные, и починить их можно, не то, что эти – немецкие.
– Ага, – согласился Григорий и, привстав, подбросил в огонь последние две, найденные с вечера, сухие доски.
– А что Титова, я, между прочим, не хуже. И рост такой же и волосы и все остальное, – решительно произнесла девушка.
– Значит, вы красивая. А я обыкновенный, только с учебки из Ташкента.
– Сколько тебе лет?
– В феврале восемнадцать исполнилось.
– Ну, ты уже взрослый, значит и о любви поговорить можно?
– Можно, только что о ней говорить?
– Как что? Тебе Титова понравилась? Признайся честно?
– Конечно. Она всем нравится.
– А не так как всем, по особенному, понравилась?
Гриша тяжело вздохнул, и это было услышано на другом конце связи.
– Можешь не отвечать, – произнесла девушка, и в ее голосе Гриша услышал смех.
– А что вы смеетесь? Где я мог такую увидеть или встретить? В Ташкенте? Там все или под паранджой, или старые да больные.
– Так ты что – еще ни разу, ни с кем, – девушка на мгновение замолчала, – не встречался?
– Нет. И если вам интересно, даже не дотрагивался.
– А где ж ты жил?
– Сначала в степи, среди казахов, под Павлодаром, потом в интернате, там все девочки отдельно от нас были. Мы их только издалека видели.
– А когда ты говоришь, прибыл?
– Три дня назад.
– Уже воевал?
– Да. Сначала высоту брали, потом сутки ее удерживали, – с гордостью ответил солдат, – А что вы думали, я сопляк?
– Да ты не злись. Я тебя понимаю. Я тоже одна.
– Если вы такая красивая, как Титова, и если вы мне не врете об этом, то я вам не верю. Не может такая девушка быть одна.
– Эх, солдатик, мне двадцать два. Я уже год на фронте. Поверь – может, – с грустью ответила Таня. Григорий даже почувствовал, что она заплакала.
– Успокойтесь, пожалуйста. Я не хотел вас обидеть.
– Да что ты все «Вас», да «Вас». Просто Таня и все!
– Хорошо.
Несколько минут они сидели и слушали в наушниках дыхание друг друга. Рядом с Григорием потрескивал костер и сопела Юлька. Она наполовину скинула с себя шинель, согревшись от теплоты костра. А там, в штабе, за столом сидела Таня. Рядом на буржуйке дымился чайник. Он давно закипел, но она никак не могла встать и снять его.
– Я сейчас, не отключайся, – произнесла Таня. Она все же сняла наушники, взяла тряпку и сняла с печки чайник. Хотела заварить чаю, но передумала. Поставила чайник на пол и вернулась к рации.
– Ты где?
– Я здесь, – ответил Гриша.
– Значит, повоевать успел?
– Ага.
– Послушай, «Ага», хочешь встретиться?
– С вами, то есть с тобой?
– Нет с лейтенантом Титовой, – съязвила девушка и добавила, – конечно со мной.
– Спрашиваете!
– А ты смелый? Тайну хранить умеешь?
– Не волнуйтесь, ся, извини. Я никак на «Ты» перейти не могу. Знай, я в интернате жил. И за болтовню сам многих наказывал. А знаете, что такое интернат, где все как волки, все голодные.
– Представляю.
– Вряд ли. Не дай Бог кому такое пережить, особенно в детстве.
– Хорошо, значит, тебе можно доверять. Только ты не подумай ничего. Да, конечно, многие девчонки на фронте хороших ребят жалеют и встречаются с ними, потому, что понимают, что этот день может быть последним у них. Я не такая. Но у меня тоже и тайна, и проблема есть.
– Это еще что?
– Да не что, а кто? Увязался один полковник, ухаживает, а я от него бегаю. Если он кого со мной увидит, может запросто в штрафбат отправить. Придумает за что, у него это хорошо получается.
– Ну вот, а говорите одна. Я же говорил – врете.
– Дурак! Я с ним никак и даже прячусь. Специально ночью дежурю, чтобы днем спать. Доверилась тебе, а ты…
– Да, нет, что ты. Я же не знаю как оно там у вас. Ты одно говоришь, а он может быть любит тебя.
– У него жена и двое детей. Знаешь, зачем я ему нужна?
– Догадываюсь, слышал о фронтовых подругах.
– Я не такая! Еще раз повторяю! Что, испугался полковника?
– Нет. Я готов встретиться и очень даже хочу этого. У тебя Таня красивый голос, как…
– Ну, знаю, как у лейтенанта Титовой. Проехали, я не обиделась.
– Извини, я все никак не могу привыкнуть.
– А где встретимся-то? Я в поле, ты в штабе. Между нами расстояние огромное.
– Ничего, завтра. Вы в деревню войдете, а мы следом. Там вроде штаб планируют. Следующей ночью на два деления влево волну сбей, и мы с тобой свяжемся. Договорились?
– Да, конечно!
– Ну все, тогда до завтра. Я до двух ночи дежурю. Начиная с двенадцати, каждые полчаса без одной минуты я проверять буду. Выходи на связь. Все, тут офицеры пришли.
В наушниках раздался щелчок, Григорий посмотрел на часы, понял, что прошло два часа. Решил подождать десять минуть и, как положено, выйти на связь, доложить в штаб об обстановке.
Костер постепенно догорал. Нужно было идти искать дрова, но наступившее прохладное утро радовало Григория свежестью и свободой. Он почувствовал, что в нем что-то родилось и это что-то шевелилось в душе и рождало волнение.
Доложив об обстановке, Гриша разбудил Березкину. Он совсем забыл, что эта девочка спит рядом. Перед этим, в отмеренные после разговора с Таней десять минут, он смотрел на нее и думал:
– Вот рядом девчонка. Нормальная, даже симпатичная. Можно, пока она спит, дотронуться до ее волос, лица, узнать, почувствовать, что это такое. Но Юлька была другим человеком. Она не воспринималась как женщина, скорее как друг, мальчишка-сорванец, сбежавший на фронт. Эта девушка еще не обрела свою женственность. Каждый день видя мучения и боль, пачкаясь кровью, она забывала о себе. Она не думала о прическе, одежде и о том, что может кому-то понравиться. В ее голове, жила одна единственная мысль – помочь тем, кто гибнет рядом, спасти, вытащить с поля боя и в этом отношении она стала взрослой и сильной. В ней родилось что-то мужское, несгибаемое, и оно затмило всю ее девичью красоту.
– Ты давно проснулся? – спросила она, ворочаясь под шинелью, пытаясь спасти под ней остатки тепла.
– Давно.
– Доложил?
– Да.
– Наверно, можно еще поспать?
– Да, спи конечно, если что, я разбужу.
– Хорошо, – ответила Юля и еще сильнее укуталась под грубой шинелью.
Гриша встал, все же решив собрать дров и разжечь костер, чтобы этому человеку, что спал рядом, стало теплее.
Он дошел до опавшего кустарника и увидел рядом ящик из-под снарядов. Разломал его на месте, чтобы не стучать у костра. Вернулся, раздул тлеющие угли, бросил в них доски от ящика и сел рядом с рацией.
