скачать книгу бесплатно
Наперегонки с Эхом
Петр Владимирович Лидский
Два мальчика, ученики-волшебники, ввязываются в расследование загадочного убийства, однако одна загадка влечет за собой другую. Огромная опасность нависла над их родным городом, над всем миром. Волею судьбы герои попадают в компанию археологов-кадавров, которые раскапывают останки пещерного города в поисках древней мудрости. С их помощью друзья вступают в поединок с нахрапистым мировым злом. Удастся ли им победить и какой ценой? Литературный редактор: Лев Эйделькинд.
ПРОЛОГ
Пантократор был прекрасен. Циклопическая фигура сидела, скрестив ноги и положив руки на колени ладонями вверх. От пальцев в разные стороны сверкающими нитями расходились тысячи астральных каналов, связывающих Строителей с их творением, а через него и друг с другом. Работа еще не была закончена: контур головы и высокий лоб уже угадывались в переплетении толстых тяжей астрала, но глаза были закрыты.
Разум спал глубоким сном не родившегося ребенка, изредка отвечая всплесками на отголоски мыслей Строителей, когда те по какой-либо причине испытывали сильные чувства или слишком громко общались через соединявшие их каналы. Опыт и знания уже были собраны в нижней части исполинского туловища будущего божества. Новый опыт каждого Строителя немедленно поступал в этот архив через астральный канал. Великий сбор опыта и знаний продолжался уже сто шестьдесят восемь лет – столько времени ушло на создание мощной грудной клетки, шеи, головы. Каждому, кто хотел получить какие-нибудь сведения, следовало проникнуть частью своего сознания в архив, чтобы разыскать необходимое. Поиск нужного знания занимал много времени, поэтому частенько Строители обращались напрямую друг к другу, передавали вопрос по цепочке, обсуждали, шумели.
Вот уже которое десятилетие работа шла полным ходом, но только теперь с каждым днем становилась все отчетливее невероятная, не укладывающаяся в голове мысль: нынешнее поколение Строителей посмотрит в открытые глаза божества. Все сложности позади, расчеты сделаны, чертежи готовы и ждут своего воплощения в астрале. Конечно, любая магия такого рода требует огромного напряжения, энергии, времени, однако теперь нужно только читать чертежи и воплощать задуманное. Каждый день работа проще вчерашней, мозаика почти собрана, все меньше и меньше кусочков остается поставить на место. Раньше Строители проводили часок-другой вне транса, желая подкрепить силы и размять затекшие мышцы, однако теперь они считали это пустой тратой времени, ибо Пантократор заменил для них и прошлое, и настоящее, и будущее.
Даже снежные шапки на вершинах гор, которыми изобиловала их страна, больше не казались им такими величественными, как прежде. То, что было священным для их предков, теперь стало слежавшимися кучами воды, намерзшей на огромных каменных глыбах, бессмысленно торчащих из земли. Богом теперь был Разум. Им оставалось всего несколько лет, чтобы закончить начатое. Божество уже начало разбираться в их воспоминаниях; оно упорядочивало, сопоставляло и обобщало знания многих поколений. Полость груди Пантократора начала заполняться разреженной сетью новых связей, соединяющих воедино разрозненные осколки знания. Строители гадали: сможет ли божественный Разум воскресить умерших, чьи воспоминания до сего дня сохраняются в основании колосса? Как быстро выйдет он за пределы доступного им знания и достигнет таких глубин премудрости, которые они и представить себе не могли?
Болид заметили быстро. Новая звездочка зажглась в созвездии Монаха, становясь все ярче с каждой ночью. Строители умели наблюдать за небесными светилами, и им не составило труда понять, что одна из огромных металлических глыб, бороздящих Необъятную Пустоту возле далекого красного кружочка Хапсати, теперь сорвалась со своей орбиты и несется прямо на них. Снова и снова проверяли они расчеты, которые не оставляли места для сомнений: столкновения не избежать. Горы помогут смягчить удар, они всегда помогали им, но эта глыба так велика и мчится так быстро…
Строительство Пантократора остановили – все силы были брошены на уничтожение болида. Драгоценные часы были потрачены на создание орудия, из которого предстояло произвести один-единственный выстрел. Вся энергия страны накапливалась в резервуарах, Пантократору же доставалось ровно столько, сколько требовалось для поддержания его жизни. Уже тогда появились первые основания для подозрений: что-то не сходилось в балансе энергии, как будто ее было несколько больше, чем раньше. Однако разница была не столь существенна, и этому не придали значения – все до одного были заняты созданием и наведением орудия. Божество проявляло беспокойство: ему еще ни разу не приходилось голодать. Хотя оно и не было способно испытывать страх, ему все же было свойственно давать оценку фактам и событиям. Теперь Пантократор исполнился отрицания, оно расползалось по астральным каналам и отвлекало Строителей, занятых спасением своей страны. Они пытались игнорировать его как бесконечный плач младенца, что-то уже понимающего, но еще не способного ничего объяснить. Чтобы лучше сосредоточиться на создании орудия, многие Строители оборвали астральные каналы.
Болид тем временем приблизился настолько, что стал размером с Луну. Медлить было нельзя. Шлюзы резервуаров открылись, энергия хлынула мощным потоком в приемный желоб. Астральные помехи нарастали с каждой секундой. Трое Строителей, наиболее сведущих в астрономии, навели орудие. Все, кроме тех, кто должен был совершить выстрел, вышли из транса. Покинув свои ниши, смотрели они, как в утреннем небе растет блестящий, словно черная жемчужина, диск болида. Земля под ногами мелко задрожала. С горы, той, что стояла напротив их городка, с громоподобным шумом покатились камни. Ударяясь о склон, они летели на дно ущелья и раскалывались, поднимая тучи пыли. Грохот усиливался. Медленно, едва заметно, пополз ледник.
Орудие существовало лишь в Астрале, поэтому прятаться не имело никакого смысла. Земля вдруг перестала дрожать, только растревоженная лавина продолжала ворочать камни по склону. Болид раскололся на четыре неравные части. Словно рисуя след совы на снегу, разлетались они теперь по глубокому синему небу. И с появлением этой совиной лапки страх покинул сердца Строителей. Все разом опустили они глаза и посмотрели друг на друга. Десятилетия, проведенные в пучине Астрала, отучили их говорить. Промолчали они и теперь – все было понятно без слов. Неторопливо возвращались они к своим нишам, укрывались одеялами, скрещивали ноги и, раскачиваясь, уходили обратно в свой волшебный сон под убаюкивающий перебор далекой лавины.
Последний из Строителей был уже в глубоком трансе, когда земля чуть заметно дрогнула от далекого удара: совиный коготь все же царапнул степь где-то на севере, за грядами хребтов и провалами ущелий. Солнце в тот день сделалось красным от пыли и оставалось таким всю зиму, всю весну и почти все лето.
Впрочем, Строителям не суждено было этого увидеть. В Астрале все еще бушевала небывалая буря. Пантократор метался в панике, они чувствовали биение его сознания. Сгустки энергии, высвобождаясь из оборванных каналов, разрывались разрушительными всполохами, порой достигавшими самой поверхности Астрала, того удивительного участка, где он переходит в реальность. Эта зона так давно была закрыта для любого вмешательства, что Строители даже растерялись.
Тем временем страшная находка ждала их – те трое, кто приводил орудие в действие, были мертвы: неведомая сила выжгла их астральные тела. Десятки каналов потянулись к недостроенной фигуре божества, их концы привычно коснулись пальцев его открытых ладоней. Затем еще два десятка, еще и еще. Поток безумия и страха захлестнул головы Строителей. Но и это еще не все: в правой части груди Пантократора дрожал, увеличиваясь с каждой минутой, какой-то плотный клубок каналов, поначалу совсем крохотный, но пожирающий фантастически много энергии. Сгусток вдруг перестал расти, застыл, и тогда колоссальной силы разряд прошел по рукам фигуры, через пальцы и нити. Свет Разума померк для Строителей навсегда. Их тела так и остались лежать в своих нишах, укрытые одеялами, в поселении, на обдуваемом холодными ветрами склоне, затерянном где-то в сердце пустынной горной страны. Избежавших смерти было двадцать семь. Десять человек не успели коснуться Пантократора, еще семнадцать оборвали связи, вовремя заподозрив неладное. В ужасе метались они, стремясь избежать гибели от всполохов энергии. Внутри фигуры тоже были заметны вспышки – казалось, что там воцарился хаос. Основание фигуры озарялось изнутри, сначала редкими огнями, потом их становилось все больше, и наконец они слились в сплошное марево. Знания и память Строителей, копившиеся на протяжении жизни многих поколений, сгорают за считанные мгновения.
Справившись с первым приступом страха, немногие выжившие собрались на безопасном расстоянии от загадочного источника бушующей стихии. Астральные каналы с дрожью потянулись друг к другу, образуя крохотную неровную сферу – все, что осталось от великого народа. В центре сферы расположился самый опытный из выживших – навигатор До-Ру-Шо.
– Как сумели мы создать такого демона?! – вопрошал он.
– Ему страшно, – возразил один из Строителей, – голод и страх разложили его.
– Он еще недостаточно разумен, чтобы отличать добро от зла, – заметила юная Пу-Ци-Хи.
– Смотрите, один канал не разрушен, – сказал кто-то.
И точно, одна сверкающая нить все еще пульсировала среди разрывов энергии. Был еще один выживший. Странным казалось то, что канал соединялся не с пальцем Пантократора, а вел прямо к груди, врастая в нее прямо там, где виднелся странный сгусток. Пантократор, очевидно, не пытался выжечь этого Строителя. Медленно начали они подбираться к тому месту, где должен был находиться загадочным образом уцелевший человек.
– Смотрите, – снова тихо сказал кто-то.
Голова Пантократора раскрыла рот в беззвучном крике. Не раскрывая глаз, она отделилась от шеи и, вращаясь, медленно поплыла в сторону. Работа стольких лет рушилась теперь как ледник под лучами весеннего солнца.
– Безумец убил себя, – начал кто-то, но вдруг всполох энергии ударил в покинувшую тело голову. Только теперь они поняли, что в недрах фигуры все это время шла борьба. Пантократор проиграл, но не сдался. Еще один всполох ударил в голову. Они бросились к тому, последнему, выжившему. Двадцать семь каналов вонзились в его астральную оболочку и принялись рвать ее на части.
Застать противника врасплох им не удалось – оболочка была пуста, и им пришлось быстро оторваться от нее: разряд, прошедший по астральному каналу из груди обезглавленной фигуры Пантократора, грозил испепелить их вместе с бывшим астральным телом злодея. Однако теперь они знали его имя. Это был Ау Фе Са, ничем не примечательный Строитель.
Занимался он распределением астральной энергии, проводил каналы, создавал резервуары, клапаны и шлюзы. Работа важная, но простая: за последние полвека это ремесло почти не изменилось. Еще Ау-Фе-Са был одним из последних, кто общался с варварами. Поскольку материальные тела Строителей тоже требовали кое-какой подпитки, раз в неделю несколько человек, наспех нагрузив мулов зачарованными инструментами, безделушками и всякой всячиной, отправлялись в долину, откуда варвары привозили им свои лепешки, орехи, сушеные финики и круги соленого сыра.
Строители были могущественны и могли бы забирать силой то немногое, что им было нужно, однако считали, что на это уйдет слишком много времени и сил. Поэтому каждую неделю в городок заходил караван мулов и низкорослых двугорбых верблюдов, груженных провизией и самыми обычными, незачарованными, изделиями низинных ремесленников, которые ровно через неделю предстояло обратить в сокровища. Заскорузлые, угрюмые погонщики торопливо разгружали своих животных, с опаской поглядывая на возлежащие в нишах неподвижные тела: им они казались мертвыми.
– Это он направил на нас болид, – сказал До-Ру-Шо. – Он мог тайно запасти достаточно энергии для этого.
– Но зачем?! – спросил кто-то. Этот вопрос остался без ответа.
– Сейчас он разделается с Пантократором, а потом убьет нас, как убил остальных, – с тревогой произнес молодой То-Ба-Ял.
– Нам придется уйти, – заключил навигатор.
– Куда? – спросил То-Ба-Ял.
– В глубины мироздания, в пучину Астрала. Туда он не сможет последовать за нами, потому что не знает дорогу. Из живущих, теперь ее знаю лишь я.
– Он обладает всеми знаниями Строителей, – возразила Пу-Ци-Хи.
– Ты видела разряды в основании фигуры? Когда Пантократор понял, что не в силах победить, он уничтожил архив наших знаний, чтобы они не попали в руки злодея.
– Значит, мы навсегда покинем наши земные тела? – спросил То-Ба-Ял.
– Да, мы должны выбирать между смертью и уходом в глубины.
– Смотрите! – вдруг воскликнул кто-то. Сперва никто не понял, куда он показывает. Приглядевшись же, сквозь толщу астрального пространства они увидели на огромной прекрасной шее, некогда принадлежавшей так и не рожденному божеству, какой-то пупырышек, размером с крупную бородавку. Им пришлось прибегнуть к некоторым ухищрениям, чтобы разглядеть в этом наросте голову Ау Фе Са, выполненную не без портретного сходства. Лицо его выражало высокомерное презрение, а на затылке красовалась причудливая шапка, наподобие тех, которые носят вожаки варварских стай.
– Он хочет править варварами! – прокатилось среди Строителей. Их народ давно уже изжил в себе примитивное стремление к власти, и то, что открылось им относительно замысла Ау-Фе-Са, произвело на них такое же впечатление, какое могла произвести встреча с человеком, имеющим от рождения хвост или лицо, покрытое волосами. Этот человек вынашивал свой безумный план, вероятно, всю свою жизнь, оберегал его, как самка паука охраняет свой кокон. Ради уродливого и глупого стремления к владычеству, он уничтожил свой собственный народ и его мечту о божественном Разуме. Мысли эти ледяными искрами проносились в умах двадцати семи. Но теперь они знали, что нужно делать. Разрушив свою сеть, они закружились в безумном танце вокруг сверкающей молниями фигуры. Кому-то удалось перебить заслонку энергетического шлюза, и судорожные проблески молний заиграли в районе правого предплечья.
Ау-Фе-Са пытался жечь врагов всполохами своего огня – одним, другим, третьим. Он обладал колоссальной мощью, но не был привычен к огромной астральной оболочке, а потому действовал слишком медленно. Отвлекшись на тех, кто носился в опасной близости от резервуаров с энергией, он не заметил, что астральная воронка затягивает в глубину обломки головы Пантократора. Когда же он понял это, было поздно – двадцать семь выживших Строителей уже устремились туда, где они смогут воссоздать разрушенное – восстановить честь и славу своего народа. Им не суждено вернуться к своим физическим оболочкам: их тела останутся замерзшими мумиями в заброшенном горном городке. Им не придется снова видеть горные вершины и слышать грохот обвалов. Но пока жива мечта, они остаются Строителями. Они уходят, но лишь для того, чтобы вернуться и одержать верх. Не ясно, как и не ясно, когда, но победа будет за ними – в этом не может быть сомнений. На их стороне знание и правда, а правда всегда побеждает. Но на это потребуется время. А как же бедные варвары? Ну что же, им придется потерпеть. Строители помогут и варварам. Позже.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Со скрипом отвалив рассохшуюся дверь, Авик окинул быстрым взглядом все свое нехитрое хозяйство. Затем, набрав полную грудь весеннего воздуха, он запрыгал босыми ногами по обжигающе холодной мартовской росе. Дорожка, ведущая к сараям, была слишком слякотна, поэтому приходилось пробираться вдоль кустов шиповника, избегая разбросанных под ними засохших веточек. Земля, еще хранившая зимний холод, щипала пятки так, что добежав до курятника, он совершенно проснулся. Под стоящим на деревянных колодах сарайчиком масляно поблескивала большая темная лужа. Чтобы не замараться пометом, Авик натянул на замерзшие ступни грязные плетеные туфли. Он резко откинул створку и просунул голову внутрь, чем вызвал шквал возмущенного кудахтанья проснувшихся наседок. Узнав хозяина, птицы успокоились и гурьбой направились к кормушке. Убедившись в том, что проса вдоволь, он приоткрыл запертую на крючок дверцу в маленький огороженный палисадник. В ту же секунду, нервно откидывая назад головы на тонких шеях, две птицы выбежали наружу, вероятно, опасаясь того, что другие смогут опередить их. Авик выплеснул курам содержимое грубой глиняной поилки, затем вычислил опытным глазом белеющее в соломе свежеснесенное яйцо и отправился за водой к колодцу. Прыгая по двору с ведерком, он неожиданно обнаружил, что дверь на сеновал не заперта на задвижку. Взявшись одной рукой за деревянную щеколду, он собрался было запереть ее, но зачем-то заглянул внутрь и замер.
Из копны сена на него глядели две худощавые ступни, торчащие из размотавшихся онучей. Пока Авик удивленно вглядывался в эту картину, одна ступня успела задумчиво почесать другую довольно длинным и не очень чистым ногтем. Тем временем глаза его привыкли к полутьме, и тогда в глубине амбара обнаружилась наполовину засыпанная сеном белобрысая голова, а кроме того, стало очевидным наличие как минимум одной вальяжно откинутой руки. Поставив поилку, Авик поднял с земли покрытый росой прутик, и стряхнул холодные капли на ничего не подозревающие пятки. Незваные гостьи немедленно скрылись в сене, и как бы подтверждая свою связь с ними, рука вползла куда-то в недра копны, а голова обиженно забормотала и нехотя разлепила один глаз.
– А-а, вот и ты. Доброе утро! – произнесла голова, открыв второй глаз. Затем из-под сена вновь появились пятки и две длинные руки, которые, впрочем, более не претендовали на независимость, оказавшись частями тела долговязого юноши, который, легко выпрямившись, слез с копны и теперь переминался с ноги на ногу, отряхивая застрявшие в волосах соломинки.
– Ух ты, Хура! Что ты тут делаешь? – обрадовался Авик.
– По делам из города прислали – ответил гость, затягивая длиннополую робу изящным шелковым поясом.
– Что же это за дела у тебя на моем сеновале? – удивился Авик. Хура нетерпеливо махнул рукой.
– Глубокой ночью уже добрался, решил тебя не будить. Думал, вдруг это вообще не твой дом окажется, а если я хозяев разбужу, то они только разозлятся и ночевать меня не пустят. Совсем темно было, – простодушно объяснил Хура, потягиваясь. – Прости, что не предупредил, но у тебя ведь даже живого окна нет.
– Не обзавелся пока, – признал Авик, – но ты зря волновался, тут, на хуторах, народ не злой. Поднимемся в дом, позавтракаем? У меня как раз окорок завалялся.
Через несколько минут приятели уже уплетали за обе щеки яичницу со свининой, помогая себе кусками ржаного хлеба.
– Чем ты сейчас занимаешься? – спросил Хура.
– Да вот, дом бабушкин поправил, крышу переложил, хлев чиню – скотину хочу завести. Так что за дела у тебя в нашей глуши? – вспомнил про свой вопрос Авик.
– У твоих соседей несчастье, помер кто-то. Следопытам зачем-то понадобился маг для осмотра тела. Это только вчера случилось, так что это пока все, что я могу сказать. Хочешь, пойдем со мной, там наверняка твоя помощь понадобится. Если не мне, то… ну, сам понимаешь. Ну и поговорим по дороге, я тебе последние новости расскажу.
– Я схожу с тобой, пожалуй. Сейчас, только кур сначала запру, а то хорей в округе последнее время развелось. Вернувшись со двора, Авик скинул крестьянскую сорочку, облачился в длиннополую робу мага, перепоясался и натянул сапоги.
Солнце слепило глаза сквозь кроны деревьев, когда путники, весело болтая, миновали лесную опушку, пересекли торговый тракт и подошли к резным воротам большого хутора. Два молоденьких деревенских стражника изнывали от скуки возле коновязи. Окосевший после зимней спячки суслик глазел на них с безопасного расстояния, взобравшись на кочку, покрытую желтой сухой травой. Чтобы хоть как-то развлечь себя, стражники вяло метали в него ягоды прошлогодней рябины. Зверек отвечал им свистом, отбегал, но затем возвращался обратно на свой наблюдательный пункт. Три казенные лошадки лениво паслись чуть поодаль.
– Вы для осмотра прибыли? – поинтересовался один из стражников, робея при виде магов, – грамоты у вас при себе?
Хура торжественно открыл заплечный мешок и протянул стражнику грамоту.
– Ааа… вот?.. – спросил тот, указывая глазами на Авика.
– Его Мудрейшество предпочитает действовать инкогнито, – таинственным полушепотом ответил Хура. Авик чуть заметно кивнул головой и значительно прикрыл глаза. Стражник, конечно, узнал Авика (да и как было не узнать) и прекрасно понимал, что никаким городским магом Авик не является. Однако, получив столь интригующий ответ и испытывая смущение перед городским гостем и его грамотой, он изобразил что-то вроде поклона с пируэтом, чуть не стукнув при этом ножнами о коновязь. Затем все трое проследовали внутрь ворот.
Оставив застенчивого стражника на крыльце, друзья, с усилием сдерживая смех, вошли в дом. Впрочем, стоило им переступить порог, как веселье само улетучилось. Это было безмолвное жилище, замершее и тихое, словно напуганный кролик, затаившийся на краю луговины. Усопший лежал на лавке в просторной горнице. Из-под покрывавшей его простыни виднелись только ноги в изорванных в клочья кожаных сапогах. На той же лавке, сгорбившись, сидела женщина в крестьянской одежде. Из-под пестрого платка выбивались растрепанные седые волосы. У занавешенного окна, повернувшись лицом к комнате, стоял невысокого роста человечек. Даже встав на цыпочки, он доставал бы лишь до плеча долговязого Хуры. В то же время он был коренаст и упитан. Когда он сделал два шага навстречу вошедшим, Авик обнаружил на его лице, черную с проседью стриженую бородку, скрывающую скошенный назад подбородок, и два крупных, косящих в разные стороны, темных и очень подвижных глаза.
– Очень рад, очень рад. Наконец-то! – поприветствовал он магов приглушенным голосом. – Ну что же, приступим? Сперва я должен ознакомить вас с обстоятельствами. Итак, в общем, покойный, – с этими словами он покосился на вдову, в середине зимы отправился на заработки. Несколько месяцев от него не было никаких сведений, а теперь вот… – тут он энергично кивнул в сторону мертвеца. – На теле присутствуют явные следы применения магии, вероятнее всего, неизвестной и перманентной, а это, как вы знаете, строжайше запрещено во всех владениях княжества. Последнее такое преступление было совершено еще до изгнания племени Черных Куниц.
Сыщик перевел дух. Его глаза горели восторгом охотничьей собаки, нашедшей медвежью кучу.
– Предлагаю начать осмотр. – Он встал у изголовья и протянул было руку, чтобы отвернуть простыню, но тут же отдернул ее. – Я прошу прощения, – сказал он, немного помявшись, – не хочу показаться невежливым по отношению к ученым людям, однако почему вас двое? Наставник, с которым я вчера имел честь беседовать, обещал прислать только одного послушника. Могу я видеть ваши грамоты?
Еще через секунду он беседовал с Хурой, деловито придвинувшись и поглядывая на Авика то одним, то другим косым глазом.
И где же его грамота? Ах, он сосед. Но почему он одет в робу с шелковым поясом? Ах, он изучает магию? Ах, он изучал ее раньше… Сыщик сделал паузу. Его глаза остановились, и теперь, казалось, смотрели куда-то в углы комнаты по обеим сторонам от покрасневшего Авика.
– Это я позвал Авика, он будет мне помогать, – сказал Хура неуверенно.
– Здравствуй, Авик, хорошо, что ты пришел, – медленно произнесла женщина, поднимая глаза, – может быть, тебя и твоего друга надо накормить?
– Спасибо, тетушка Диса, мы недавно позавтракали, – ответил Авик. – Мне очень жаль, – он кивнул головой в сторону тела.
Сыщик слушал их, недовольно поджав губы. В его косых глазах не убавилось подозрительности. Он как будто разрывался между намерением провести немедленный осмотр тела и желанием подвергнуть дальнейшему допросу уже и так вспотевшего юношу.
– В таком случае я попрошу вас подождать снаружи, – произнес он, но тут же передумал. – А впрочем, нет, напротив, я настаиваю, чтобы вы присутствовали при осмотре, раз это поможет господину послушнику, – и, вперив в Авика свой левый глаз, он попытался изобразить улыбку, обнажив желтые неровные зубы.
– Итак, приступим, – продолжал сыщик, снимая простыню с тела.
Авик и Хура отшатнулись назад. Трупные пятна уже проступили на лице и руках покойника, на месте рта чернел огромный сгусток спекшейся крови. Обнаженный торс местами обгорел и даже обуглился. Выждав минутку, чтобы побелевшие от страха юноши пришли в себя, сыщик сперва обратил их внимание на волосы на лице и руках покойника.
– По словам родных, при жизни они никогда не были так густы.
Сами волоски стали необычно волнисты и неравномерно окрашены. На каждом волоске – по три белых полоски, которые перемежаются с черными. Затем перешли к зубам, которые почему-то приобрели коническую форму. Фаланги пальцев покойного были укорочены, а ногти почернели и заострились.
– Посмотрите на эти ладони. При жизни он, конечно, не был белоручкой, но таких мозолей нет, наверное, даже у галерных гребцов. Надеюсь, вы согласитесь, что оснований подозревать применение перманентной магии более чем достаточно, – произнес следопыт с трагической торжественностью.
Женщина всхлипнула. Сыщик на время прекратил разглагольствовать и снова поджал губы, изображая уголками рта скорбь и неловкость.
– Нам нужно открыть и изучить его Астральную Карту, – мягко сказал он ей, исподтишка разглядывая Авика. Женщина кивнула головой. – Вы должны сообщить этим ученым людям Тайное Имя вашего мужа. Помочь или навредить ему уже ничто не в состоянии, но мы сможем установить причину его смерти а, может быть, и найти виновных. – Произнося слово «виновных» он угрожающе нахмурил брови.
– Да, да, я все понимаю, – ответила женщина бесцветным голосом, – его звали Сутур Беклейарац.
Сыщик деловито повернулся к Хуре. Тот уже достал из заплечного мешка дощечку из слоновой кости и мешочек с рунами. Встав на одно колено и расположив дощечку на скамье, мальчик принялся раскладывать на ней руны. Закончив, он провел над картой руками. Потом он закрыл глаза и затих. Минута прошла в ожидании, за ней – вторая. Ничего не произошло.
– Карта не открывается, – наконец сказал он. – Сутур Беклейарац, Сутур Беклейарац, Сутур… – принялся бормотать Хура, перепроверяя снова и снова костяные квадратики. – Руны составлены правильно, значит что-то не так с Именем.
– Сорок лет, – ответила женщина, прикрыв глаза, – сорок долгих лет! Я не могу ошибаться.
Сыщик открыл рот, но не найдя что сказать, тут же закрыл его и помрачнел.
– Возможно, что разложение зашло уже слишком далеко и Астральная Карта частично разрушена, – засомненевался Хура. – Мы можем изучить внешний край его карты при помощи сутрМинаса и Себея. Перманентное заклинание наверняка расположено где-то на внешнем крае карты, и если нам повезет, его еще удастся установить.
Он вытащил небольшой фолиант, раскрыл его на нужной главе и кивком головы подозвал приятеля:
– Как сутры читать, помнишь?
Авик с сомнением покачал головой.
– Да ничего сложного нет, – быстро сказал Хура, тыча пальцем в страницу – вот раздел для двух магов, ты будешь читать правый столбец, я – левый. Давай, начинай с первой.
Авик прочитал сутру, а Хура тут же ловко перевернул деревянный прямоугольник с врезанным в него набором песочных часов разного размера. Они сосредоточенно следили за тем, как падал песок. Как только астральное эхо колыхнулось где-то между затылком и позвоночником, Авик положил часы на бок, так что песок перестал сыпаться.
– Вот видишь, ты везучий, – объявил Хура, – тринадцать сет. Комбинация Рош-Сул на внешнем крае есть. Одинарное было эхо?
Авик кивнул. Хура достал чистый лист пергамента, разлиновал таблицу и поставил точку в нужной клетке.
– Проходим двойные комбинации рун, а потом для тех, что найдем, проверяем тройные, ясно? – скомандовал Хура. Авик снова кивнул, и они принялись читать сутры. В горнице повисла напряженная тишина, прерываемая лишь сосредоточенным сопением Хуры и шуршанием песочных часов. Авик тоже сел на колени и бесшумно читал сутры, слушал астральное эхо, чертил на куске пергамента руны, снова читал, слушал, чертил, чертил и чертил.
Авик думал об Астральных Картах. Карта напоминает срез луковицы. В центре ее располагается Тайное Имя человека, а к нему примыкают те перманентные чары или, если хотите, Рунические Имена, которые чародеи наложили на него в детстве. Обычно они связаны с ростом и здоровьем. Потом на карте обычно располагаются чары, накладываемые в юношестве – они дают молодому человеку силу, ум, красоту. За ними следуют чары зрелости, помогающие стать умелым охотником или искусным ремесленником. На Астральных Картах крестьян можно было найти Рунические Имена, дающие способность понимать потребности растений, предсказывать погоду, или наделяющие навыками лечения скотины. В старости многие люди получают руны, улучшающее их зрение и самочувствие.
– В своей недавней речи Его Высокомогущество грандмаг Рамис Ацетус сравнил Астральную Карту с годичными кольцами дерева, – в такт его мыслям зазвучал приглушенный голос сыщика. – Чем дольше живет человек, тем больше колец приобретает его Астральная Карта. – Сыщик выдержал эффектную паузу и продолжил,– Сколько все-таки мудрости в этих словах! Я был удостоен чести присутствовать при этом блистательном выступлении…
«Он болтает оттого, что ему стало скучно, или он решил что-то выведать у несчастной Дисы? – раздраженно думал Авик, не отрываясь от чтения очередной сутры и не поворачивая головы. – Приехал из города и думает, что он светоч. Не такие уж мы дикие на наших хуторах, чтобы нам пыль в глаза пускать». – Он попытался вновь сосредоточиться на черчении.
– Сейчас молодые люди исследуют внешний край с помощью временных заклинаний – донесся до него серьезный шепот, – Одно за другим они накладывают заклинания на короткий срок и смотрят, как скоро они отвалятся, если быстро – значит, такой комбинации рун на карте нет, если же, напротив, заклинание останется надолго…
– Не «они отвалятся», а «возвратится астральное эхо», – не выдержал Авик и повернулся к говорящему. Он хотел уже высказать приезжему следопыту все свои соображения по поводу мудрости и древесных колец, но застыл с открытым ртом: между сыщиком и вдовой на лавке сидела худенькая темноволосая девушка. Ее здоровый румянец на щеках и белая кожа лица контрастировали с темными кругами вокруг глаз и печальной складкой больших губ. Видимо, девушка проскользнула в горницу, пока Авик был погружен в черчение. «Надо же, Мавка стала такой красавицей!», – подумал он. Не выдержав взгляда Мавки, он смущенно перевел взгляд на сыщика. Брови разговорчивого следопыта на пару секунд встретились у переносицы, чтобы, немного побыв рядом друг с другом, вновь расползтись по местам.
– Простите моего невежества, сударь, – подобострастно забубнил сыщик, кося по сторонам и шлепая губами, – я всего лишь хотел рассказать этой юной особе, как продвигается расследование смерти ее бедного батюшки.
Авик вернулся к черчению. Сыщик продолжил что-то бубнить, но юноша больше не слушал его. Солнце уже почти садилось, когда чертеж был кое-как закончен. Они с Хурой сравнили получившиеся карты и свели все знаки воедино. Сыщик привел деревенского мага – сгорбленного тугого на ухо старика, и они втроем взялись за проверку заклинаний. Старик не отличался твердой памятью и не помнил собственной работы, поэтому недоверчивый Хура лазал по своим фолиантам почти за каждым незнакомым Руническим Именем. Только глубокой ночью, при свете зажженных магами холодных огней, работа была завершена. Друзья валились с ног от усталости и разочарования. Их усилия оказались напрасными. Все Имена на внешнем крае были обычными деревенскими чарами. Конечно, старик не помнил точного их расположения на карте несчастного Атрака, однако ни одно Имя не насторожило ни его, ни Хуру. В конце концов, зевая и потягиваясь, старый колдун вышел в сени, и через минуту оттуда донесся его свистящий храп. Сыщик нервно бегал из угла в угол, теребя бородку и вращая глазами. Обессилевшие маги перешли в избу и сели напротив печи. Темноволосая Мавка принесла им краюху хлеба, головку сыра и две крынки чуть теплого молока.
– Может, это укус оборотня? – предположил Авик, сонно пережевывая свою порцию и провожая взглядом Мавку.
– Укусы оборотней – тоже перманентная… – Хура уже не мог раскрыть слипающиеся глаза. – Мы бы не пропустили… – Через минуту он уже равномерно сопел, сидя на лавке. Авик перетащил его на полати, устроился рядом и тоже уснул, укрывшись овечьими шкурами.
Ему снилась та солнечная осень, когда он с котомкой за плечами покинул родной хутор. В котомке лежала новенькая роба, которую он выменял у проезжего торговца, и шелковый пояс – перешитое бабушкино приданое. Бодро разгребая ногами сухие желтые листья, он двигался к тракту. Почти каждую минуту он оборачивался и махал бабушке рукой, чтобы она шла уже скорее в дом. Однако бабушка все стояла перед калиткой, глядя ему вслед, и от этого взгляда у него вставал ком в горле и хотелось плакать. Так он и ушел тогда – а когда вернулся, бабушки уже не было.
