скачать книгу бесплатно
– У тебя на сеновале и вправду живут такие сороконожки? – перебив Хуру, спросил Нотия у Авика.
– Ни разу не видел, – не задумываясь, ответил тот. Маг громко расхохотался.
Поняв, что хитрый план сорван, Хура сделал гневный жест в сторону Авика и выскочил из комнаты. Авик попятился к двери за ним. Вслед им несся смех вперемешку со старческим кашлем.
Хура не помня себя от ярости, не разбирая дороги, мчался прочь. Авик едва поспевал за ним. Они выбежали через заднюю калитку и теперь плутали по чужим дворам и закоулкам.
– Ты всё испортил, как всегда, – ругался Хура. – Сначала нагрубил Рамису Ацетусу прямо на совете, теперь меня выставил на посмешище перед этим чудаком! Ты когда-нибудь думаешь, прежде чем говорить? Не усвоил еще, что тебе вообще лучше держать язык за зубами?! Сам теперь с Мавкой своей объясняйся.
– Он сам задавал мне вопросы,– оправдывался Авик, – что мне было отвечать? Соврать про твоих дурацких сороконожек?
– Слушай, ты вообще выкручиваться не умеешь, что ли?
– Выкручиваться умею, а врать не люблю. И врунов, кстати, тоже.
– Да ну тебя…
Вконец разобидевшись друг на друга, мальчики возвращались обратно к таверне. Когда двускатная крыша постоялого двора показалась из-за угла улицы, до них донесся густой мерный топот множества копыт и нервное ржание. Подойдя ближе, они обнаружили, что вся проезжая часть вокруг конюшни уставлена лошадьми. Удивленные, они протискивались мимо кричащих и ругающихся стражников, которые привязывали фыркающих коней к временным коновязям, наскоро собранным из оглоблей и тележных колес. Почти обойдя этот внезапно появившийся лошадиный базар, они чуть не налетели на понурого чернобородого стражника, ведшего под уздцы такую же понурую вороную кобылу. Стражник схватил Авика за плечо железной лапой.
– Два мальчика-послушника найдены, – провозгласил он торжественно. И тихо добавил, – Вас приказано немедленно препроводить на конюшню.
Авик с Хурой озадаченно переглянулись. Еще громче ругаясь, стражники принялись освобождать от лошадей проход к дверям конюшни. Сделав несколько шагов по коридору из потных человеческих спин и лоснящихся конских боков, мальчики обнаружили, что под козырьком рядом со входом, прислоненная к стене, стоит чудесная самоходка Нотии. Два стражника отталкивали от нее лошадей тупыми концами пик, чтобы те ненароком не затоптали драгоценный механизм.
Мальчики снова переглянулись. Внутри конюшни было необычайно светло – под потолком горело три здоровенных холодных огня. Все дверцы опустевших стойл были распахнуты настежь, а земляной пол, прежде почти невидимый под слоем навоза и сена, стал неожиданно чистым. Приглядевшись, мальчики увидели, что весь конюшенный сор, аккуратно разобранный по соломинке, висит в воздухе под потолком.
– Вот это телекинез!, – тихонько прошептал Авик. Его Мудрейшество Оноди Нотия собственной персоной вышагивал по проходам, деловито заглядывая в глубокие щели у основания вбитых в землю квадратных столбов. Края его робы были заправлены в сапожки, в одной руке он держал сачок для ловли бабочек, в другой – маленький, но яркий холодный огонь. На почтительном расстоянии от него следовали распорядитель постоялого двора и капитан стражников. На их лицах выражения растерянности и подобострастия то и дело сменяли друг друга.
– А, вот и вы подошли, – поприветствовал мальчиков Нотия, нагибаясь около очередного столба. – Наша беглянка, к сожалению, куда-то запропастилась.
Хура изгибом спины и поворотом головы изобразил желание немедленно броситься на поиски сороконожки, и если понадобится, даже загнать ее обратно к себе за шиворот.
– Как же быстро вы убежали! – Продолжил Нотия, распрямляясь. Он потушил холодный огонь в своей руке и отдал сачок капитану стражников. – Мне пришло в голову, что я, быть может, помогу вам в вашем деле. Сам я не большой специалист по препарации бездыханных тел, но я знаю кое-кого, кто может быть вам полезен.
– Ваше Мудрейшество, я вспомнил еще одно место, где сороконожка могла залезть мне под робу, – невпопад сказал Хура, – на полянке рядом с трактом, где мы делали привал. Мы могли бы осмотреть ее.
– В этом нет нужды, – Нотия нетерпеливо махнул рукой, – у вас есть, где остановиться в Хориве? Господин распорядитель, не сочтите за труд сохранить за молодым человеком его комнату на постоялом дворе. Плату я пришлю с нарочным, с ним же прибудет и записка, где и когда вы, молодые люди, сможете встретиться с моим человеком. На этом я, пожалуй, откланяюсь.
Прошептав несколько заклинаний, он заставил солому опуститься вниз и расположиться вдоль стен прохода. Комья конского навоза, тоже парившие где-то под крышей и невидимые за яркими светильниками, пролетели к дальнему концу конюшни и с сочным звуком попадали на пол. Мальчиков накрыла волна теплого лошадиного запаха. Наконец, жестом руки Нотия потушил холодные огни, и помещение окутала знакомая полутьма.
– Можете возвращать лошадей в стойла, – бросил он капитану, забирая обратно свой сачок. Через минуту сквозь лошадиное ржание и ругань стражников до них донеслось шуршание удаляющейся самоходки.
– Ну и дела, – только и произнес Авик.
Наконец мальчики вернулись на постоялый двор. Мавка уже заждалась, и потому встречала их насупленными бровями. Хура, конечно, постарался изобразить результаты похода к Нотии в выгодном свете, но даже Мавка поняла, что сам он не слишком полагается на слово старого мага: все крупные чародеи Хорива, кроме него самого, служат наставниками в Школе – и не пойдут против воли совета и Рамиса Ацетуса. А кого еще может рекомендовать Нотия? Разве что какого-нибудь деревенского колдуна…
– Но вы же попробуете? – тихо спросила девушка, опустив глаза. Конечно, мальчики не могли ей отказать.
Расстроенная Мавка отправилась домой в сопровождении осовевших от долгого безделья стражников, а Авик с Хурой остались ждать вестей от Нотии. Поднявшись в комнатушку, они улеглись на тюфяки. Хура достал из своего заплечного мешка письменные принадлежности и принялся зубрить уроки, а Авику предложил пару книг на выбор, чтобы тот тоже мог как-то убить время. Авик взял томик «Истории магии», открыл его на случайной странице и углубился в чтение.
«… Особенно быстро магические искусства развивались в VII веке от основания Вечного Города. После череды успешных завоеваний императора Орифетиана IV, в распоряжении имперских чародеев оказалось значительное количество пленников из покоренных им народов. Изучение действия Истинных Имен, выставленных на Астральных Картах этих чужеземцев позволило совершить настоящий прорыв, сравнимый по масштабам разве что с открытиями Шогеста Брандото, совершенными за сто с лишним лет до того. Были обнаружены полезные свойства таких хорошо знакомых каждому чародею Имен, как Тиарканум, Игофринус, Рендвуну, и многих других. В это время были заложены основы того магического ремесла, которым мы по праву гордимся. Хотя этот период рассматривается многими авторами как золотой век в истории магии, нельзя не отметить, что он обошелся весьма дорогой ценой. Сотни зачарованных пленников погибли, а тысячи получили неустранимые пороки и уродства. Вечный Город заполонили искалеченные и озлобленные нищие, порой пугавшие своим видом путешественников и горожан. Хотя эти несчастные принадлежали к разным племенам и народам, они быстро осознали свою общность и образовали “Хаврот Нод”. С одного из наречий варваров Срединного Моря это имя переводится как “Братство Отверженных”. Благодаря сплоченности несчастных отщепенцев, а также необычайным качествам, которые они обрели наряду со своими уродствами, “Братство Нод” быстро вытеснило прочие воровские и нищенские гильдии. Летопись сохранила рассказ об одном из предводителей братства, исполине по имени Эр-Мергор. Наложенные на него чары наделили его колоссальным ростом, невероятной силой и нечеловеческим, изворотливым умом. Вместе с тем кожа его покрылась твердой, как кремень, коростой, не позволявшей гнуться бедренным суставам и пояснице. Несчастный гигант не был способен сидеть или лежать, поэтому спал, подобно лошади, – стоя, вытянувшись во весь рост и прислонившись к стене.
В 679 году, после смерти Орифетиана IV, его наследник, молодой Рибраниан I попытался было извести братство, к тому времени изрядно беспокоившее обитателей Вечного Города разбоем и грабежами. Однако благородное начинание закончилось для молодого императора весьма злополучно. “Братство Нод” под предводительством Эр-Мергора подняло восстание. Мятежникам в ходе молниеносного и коварного нападения удалось разбить императорскую гвардию и захватить дворец. Придворные, не пожелавшие служить бунтовщикам, были немедленно казнены. В числе прочих умерщвлен был и злейший враг братства, престарелый грандмаг Ион Тревиан. Впрочем, расправившись с главным своим мучителем и его основными помощниками, мятежники проявили неожиданную мягкость к остальным магам, сочтя, что их поголовное истребление привело бы к исчезновению накопленных чародеями знаний, а значит, сделало бы перенесенные членами братства мучения напрасными. Эр-Мергор лишь приказал отрубить всем волшебникам Вечного Города безымянные пальцы на правых руках, чтобы они тоже получили свою толику страданий и навсегда сохранили память о совершенных ими злодеяниях. Император Рибраниан укрылся в катакомбах, где от расстройства чувств ослеп на оба глаза. В конце концов, он был схвачен мятежниками, и те, кто еще вчера были отверженными, провозгласили себя правителями Империи, повелевающими от его имени. Их беззаконному правлению положил конец имперский полководец Арсан Аскертийский. Прослышав о происходящем в столице, он прервал свой поход в южные страны, погрузил войско на корабли и отправился к столице. Под покровом ночи он высадился под самыми стенами Вечного Города. Застигнув бунтовщиков врасплох, он взял укрепления штурмом и занял большую часть города. Внезапность атаки и неприязнь горожан к мятежникам сослужили Арсану хорошую службу. Большая часть повстанцев была перебита, но уцелевшие укрылись во дворце, взяв в заложники императора и его малолетнего наследника. Арсан понимал, чем может грозить Империи пресечение правящей династии, и вынужден был вступить в переговоры. В результате торга, длившегося дольше, чем взятие самого е города, братство получило в вольное владение пустынные земли на западных окраинах Империи, а Арсан – слепого и полубезумного императора. Освободив Вечный Город от власти братства и став фактическим правителем государства, он решил обезопасить страну от повторения столь дорого стоивших ей ошибок и ввел строгий запрет на наложение чар на Астральную Карту любого человека, будь то раба или правителя, без его на то согласия. Он также повелел собрать все книги и свитки, содержащие сведения об Истинных Именах, калечащих своих носителей, и замуровать их в подвалах библиотеки. В годы владычества Арсана был составлен и первый толковый указатель, содержащий перечень всех известных на тот момент Имен. Тогда же были введены первые запреты для кадавров из варварских племен. Ведь в предшествующую эпоху безобразные звероподобные дикари нередко встречались в городах Золотой Перевязи, а их поселения множились на просторах Империи. Прошло почти столетие, прежде чем кадавры были полностью искоренены в наших пределах.
“Братство Нод” осело на западной границе и дало начало племени нод, одному из самых беспокойных и воинственных во всей Империи. Потомки несчастных пленников не унаследовали ни пороков, ни способностей членов братства, но сохранили их свободолюбие и лютую ненависть к своим поработителям. Последним дошедшим до нас свидетельством об этом периоде бурного развития магии было занесенное в летопись сообщение северных торговцев, проходивших в 724 году через земли племени Нод, и повстречавших там весьма пожилых калек, чье уродство, казалось, было причинено запрещенной магией…»
Стук в дверь заставил Авика оторвать глаза от книги. На пороге стоял прислужник с запиской в руке.
– Прибегал мальчишка, просил передать вам это, – сказал он, почтительно вручая Авику записку.
«На второй день от дня сего, на восходе. Харчевня “Синий Осетр” у начала Северного Тракта» – значилось на истрепанном обрывке пергамента. Похоже, старый чародей не шутил.
На следующее утро Хура пошел в Школу на свои занятия, а Авик отправился слоняться по городу. Ночью подморозило, но в прохладном влажном воздухе стоял запах весны. Поднявшись на крепостную стену, он оглядел окрестности. Могучий Реебор недавно вскрылся, и грохочущие, наползающие одна на другую, льдины медленно ползли на юг, в сторону моря. Насмотревшись на ледоход, Авик направился прямо по стене к Белым Воротам, перекидываясь шутками со скучающими на посту караульными. У ворот, как обычно, толпились люди. Стражники осматривали телеги, мытари, как коршуны, кружили вокруг повозок торговцев, повсюду слышалась брань, ржали лошади, ревели ослы. Отломив сосульку от зубца крепостной стены, Авик попытался сделать из нее приближающее стекло. Произнесенное заклинание заставило льдинку принять форму линзы и сделаться прозрачной как слеза. Стекло неплохо приближало, но почему-то переворачивало всё вверх тормашками и растягивало в стороны. Несколько минут Авик разглядывал суетящихся внизу людей. Сквозь стекло они были похожи на толстых летучих мышей, перетаптывающихся вниз головой на ветвях дерева или на потолке пещеры. Насмеявшись, он принялся высматривать харчевню «Синий Осетр» – Северный Тракт начинался здесь, за воротами.
А вот и она, чуть в глубине – не слишком заметное строение с вывеской в виде большой синей рыбины. Довольный собой, Авик выкинул ледышку и спустился на улицу. Остаток дня он провел, копаясь в книжных развалах и беседуя со знакомыми книготорговцами.
***
Восход условленного дня еще только начинал алеть на горизонте, а мальчики уже стояли на пороге «Синего Осетра». Небольшая зала была почти пуста. За большим столом завтракала крестьянская семья: старик, старуха и две их тощие прыщавые дочери. В углу угощался дымящимся мясным супом степняк-торговец в сдвинутой на затылок кожаной шапочке. У окна, спиной к мальчикам, сидел дородный человек в черной робе. Бычья шея и массивные уши энергично двигались, выдавая активную работу челюстей. Хура подошел к нему и почтительно поклонился. Незнакомец ответил глубоким поклоном головы, не прекращая при этом жевать.
– Вы ли тот человек, с которым мы должны встретиться этим утром? – учтиво спросил его Хура. Дородный мужчина повернул голову и сглотнул.
– Да, о сын мой, – произнес он торжественно, – провидение привело тебя в правильное место и в правильный час.
– Вы можете нам помочь?
– О да, мой долг помогать страждущим, сбившимся с пути, утратившим надежду и желающим обрести истину.
Авик и Хура переглянулись.
– Мы как раз хотим узнать истину, – неуверенно сказал Авик.
– Я вижу, вы – дерзновенный юноша, – обратился к нему здоровяк. – Давайте же совершим наш утренний молебен, чтобы удача преследовала нас весь оставшийся день.
Он отложил ложку, повернулся лицом по направлению к восходящему солнцу и принялся читать благословение. Его роба разгладились, когда он встал, и друзья обнаружили, что ее объемные складки скрывали вовсе не шелковый пояс, какие носят маги, а сплетенный из посеребренных цепочек, какой имели право носить лишь священники. Мальчики удивленно смотрели на своего нового знакомца, боясь помешать ему закончить молитву. Авик из вежливости даже подтягивал в некоторых местах.
Им так и не удалось возобновить разговор, так как входная дверь внезапно распахнулась настежь, и в харчевню ввалились два здоровенных парня малосимпатичной наружности. Чуть позади них семенила невысокая, с ног до головы закутанная в плащ фигурка. Громилы прямиком направились к мальчикам и скрутили им руки.
– Ну что, щеглы, думали срезаться? А ведь крутил вам оглобли щурый, крутил, а всё не всклад, – с укором произнес закутанный в плащ. По голосу и бегающим глазкам, поблескивающим поверх плаща, Авик узнал своего странного собеседника с постоялого двора.
Дородный священник возмутился было кощунственным вторжением, так бесцеремонно прервавшим его молитву, но получив косой удар в ухо, свалился под стол и затих. Громила в неуверенности застыл, сжимая и разжимая кулак, которым он только что нанес удар святому отцу. Глаза его под нахмуренными бровями выражали напряженную работу мысли. Наконец, решение проблемы было найдено, и он совершил двойной взмах открытой ладонью от плеча к поясу, какой обычно совершают набожные люди, после того как коснутся святыни. В это время старик-крестьянин, сжав кулаки, вскочил из-за стола, однако быстро оценив свои перспективы в потасовке, как бы случайно замешкался, переведя полный надежды взгляд на жену и дочерей. Те дружно зашикали на него, и мужик с облегчением опустился обратно на место, всем своим видом давая понять, какой тяжелой гирей семейный долг висит на его шее. Хура попытался прочитать простенькое боевое заклинание, которому его учили в школе, но полуперчатки и наручи незнакомцев были хорошо заговорены и защищали от магии.
– Гвоздички… – с апломбом начала фигурка, вытягивая руку с длинными когтистыми пальцами, однако и ей не суждено было довести свою мысль до конца. События разворачивались стремительно. Сначала вокруг головы державшего Авика громилы возник неправильной формы ореол из щупальцев, в комбинации с вытаращенными глазами и разинутым ртом бандита, наводящим на мысли о змееволосом чудовище из детской сказки. Продолжалось невиданное зрелище лишь краткий миг: щупальца оказались брызгами супа, и осколки разбитого о голову горшка с грохотом посыпались на пол. Ошпаренный детина взревел и развернулся всем корпусом в тот угол, откуда прилетел горшок, однако тут ему в лоб точнехонько угодила массивная ножка деревянной скамейки. Охнув, он повалился на пол, увлекая за собой Авика. Его товарищ отбросил Хуру в сторону и с ревом бросился на подмогу. Деловито поправляя шапочку, из своего угла ему навстречу уже спешил степняк. Узкий в плечах и на две головы ниже своего противника, он был вертким как ящерица, а его конечности вдобавок не были скованы громоздкими доспехами. Схватив громилу под рукава между локтями и запястьями, он легко уворачивался от ударов и, с настойчивостью метронома, наносил пятками пинки по колену противника. Удары не были сильными, но попадали точно в одно и то же место. Потеряв терпение и воя от боли, бандит безуспешно пытался сокрушить смельчака ударами своей бритой головы. Блестящий череп со свистом рассекал воздух, но не достигал цели. Когда амбал замхнулся головой в третий или четвертый раз, степняк, подобравшись снизу как пружина, ударил своим лбом прямо в челюсть громилы. Удар, сложенный из встречных движений обоих борцов, получился такой силы, что кожа на шапочке степняка лопнула, обнажая вшитую в нее железную пластину, с торчащим надо лбом маленьким злобным шипиком. Громила схватился руками за раздробленную челюсть и, пуская кровавые пузыри, медленно опустился на пол.
Степняк, покачиваясь, словно пьяный, сделал несколько широких шагов и вдруг бросился к двери. Однако замотанная в плащ фигурка оказалась проворнее. Оставив обрывок плаща в кулаке своего преследователя, предводитель неудачливых налетчиков был таков. После того как хлопнула дверь, в харчевне воцарилась полная тишина. Даже бандит с разбитой челюстью прекратил стонать, поскольку, должно быть, потерял сознание. Потасовка произошла настолько стремительно, что Авик даже не успел стряхнуть с себя обжигающие капли горячего супа, которые попали на него из разбитого горшка.
Время вновь обретало свой нормальный, размеренный ход. Священник, ворча, выползал из-под стола. Крестьянин удовлетворенно покряхтывал: драка удалась на славу, а ему даже бока не намяли. Худенький степняк опустился на лавку и принялся чистить обильно залитую кровью шапочку. Кое-как залепив дырку и нахлобучив на место свой головной убор, он поднял глаза на мальчиков.
– Дун, – произнес он, оскалив в улыбке черные корешки зубов.
– Это ваше имя? – спросил Авик.
– Та-та, так зовут моя, – сказал их новый знакомец с мягким акцентом кочевника.
Мальчики тоже представились.
– Наша идти должна, а то эта, «оглобля крутить», – он потряс в руке обрывком плаща, – обратно приходить, еще больше негодяй приводить. А вы – со мной идти, – добавил он.
Мальчикам ничего не оставалось, как последовать за ним. Они вышли на свежий воздух, степняк звонко причмокнул, и к ним подкатилась маленькая кибитка, запряженная четверкой косматых низкорослых лошадок.
– Ну, ехать смотреть сразу вашу покойника? – прищурившись спросил Дун.
– Так это вас прислал Его Мудрейшество Оноди Нотия? – обрадовался Хура.
– Ну… Не прислала, попросила, – поправил его Дун.
Не без труда все трое втиснулись в кибитку. Кучер, тоже степняк, щелкнул кнутом, и они понеслись. Дун уселся спиной к лошадям и время от времени озабоченно поглядывал на дорогу. Мальчики поняли, что он опасается погони.
– Кто была этот негодяя? – спросил он хмуро.
Авик рассказал о странной встрече на постоялом дворе. Дун призадумался.
– Гвоздик ему нужна… – повторил он задумчиво.
– Вы понимаете, что он говорил? – удивился Авик.
– Ваш язык вообще очень непонятная, много угадать надо, – отвечал ему Дун. – А негодяя – им всегда деньги нужна, или еще что-то отнимать.
Он перевел пронзительный взгляд своих раскосых глаз на Авика, и у того душа ушла в пятки, «“Глаз Нимбрана”, – в смятении подумал он. – Он ищет потаенную магию, заговоренные вещи, скрытые заклятия. Только опытные маги владеют этим искусством».
– Вот эта, быть может, гвоздик, – палец кочевника уперся в рукав Авика, и тот быстро схватил себя за запястье. Ах вот оно что! На руке браслет Атрака, надетый им после нападения косоглазого следопыта – он так и оставался у него на руке. Немедленно сняв вещицу, Авик внимательно осмотрел ее. И точно, есть какое-то странное хорошо спрятанное заклятие, не разобрать, да и заметить не просто. Вот тебе и еще одна загадка.
– А Вы, вероятно, известный чародей? – спросил степняка Хура, не умевший долго сидеть молча.
– Ну, какая я чародея? Я гулять-путешествовать, – ответил ему Дун.
– Торговый человек?
– Торговая тоже, но больше просьба выполнять, совет давать, – туманно охарактеризовал свой род занятий степняк.
– А какие советы даете? – не отставал от него Хура.
– Бесплодная, пустая разговор, давай лучше интересный поговорим, – ответил степняк.
– Ну, давайте, а о чем?
– О смерть, конечно.
Хура нервно сглотнул. Дун это заметил и усмехнулся.
– Молода еще о смерть думать? Поговорим тогда про горшок. У горшка Настоящее Имя есть? Есть. «Гаргот» – обожженный глина. А когда я горшок об лоб негодяя разбила, он стала «Лиобран-Гаргот» – разбитый обожженный глина. А вот теперь возьмем косточка, – он порылся под сидением кибитки и извлек оттуда мумифицированную человеческую руку. – Как она будет на Истинный Язык? «Марцу» – рука. А когда она частью человека была, где ее Имя было? Ведь я тебе на руку чар наложить не могу. А ведь этот человек еще и свое собственное, Тайное Имя имела. – Постепенно Дун так увлекся рассуждением, что даже его акцент куда-то улетучился, а речь стала грамотной – А когда он умер, откуда это «Марцу» взялось? И куда Истинное Имя человека делось, со всеми своими чарами-заклинаниями, наложенными за всю его жизнь? – И ведь не сразу же это произошло, человек – не горшок, и дух его покидает не сразу, и Имя меняется постепенно. Одно состояние сменяет другое по мере разложения тела. Ну и вот вам вопрос: старое Имя человека отступает, как пересыхающее море, обнажая новые Имена членов тела, как подводные скалы, до поры скрытые на глубине? Но тогда где это морское дно сейчас, можно ли до него добраться? Или же напротив, убивая человека или разбивая горшок, мы убиваем Имя, и вызываем новые Имена откуда-то из небытия? Но откуда Вселенная знает, какое Имя должно возникнуть в том или ином случае?
Мальчики удивленно молчали, глядя на качающуюся из стороны в сторону высохшую кисть со скрюченными пальцами. Коверкающий слова кочевник, вдруг как будто переродился, как только речь зашла о магии. Потертая кожаная курточка и пыльные шаровары совершенно не вязались с речами, больше подобающими наставнику в шелковой робе.
– В Школе вас этому, небось, не учили? – снисходительно продолжил Дун. – Парадокс смерти – лишь частный случай общей проблемы смены состояния. В конечном счете, это ключ и к разгадке взаимной связи мира Имен и мира вещей, то есть нашего мира. Что было в начале и что явилось потом? Идея или материя? Быть может Имена – мир истинный, а мы – лишь рябь на воде, которую создают невидимые нам рыбы, когда подплывают к поверхности? А может, Имена – отражение происходящего в нашем мире, – и когда не будет нас, не станет и Имен? – он сделал паузу. – Интересная разговор, правда?
– Вы занимаетесь изучением этого вопроса? – после недолгого молчания вежливо осведомился Хура.
– В конце концов, смерть каждая занимается, и ты тоже. Будешь чуть-чуть старая, тоже понимать, – поддразнил его степняк. – Но я начал заранее и уже кое-чему научился, – осклабился он. – Ты, вероятно, знаешь эти простые вещи, вроде сутр Минаса и Себея, когда маг шаг за шагом исследует внешний край, подобно тому как мореплаватель обводит корабль вокруг нового континента. Ты, наверное, слышал и об искусстве Великой Игры, когда медиумы, как охотники за жемчугом, погружаются в транс, для того чтобы обогнать Задающего Вопросы и узнать Истинное, Тайное Имя, им доселе не известное. Я не мастер ни ходить под парусами, ни закапываться в морское дно, – продолжал Дун, сверкая глазами, – зато я научился хорошо плавать под водой.
Тут лошади вынесли их на неровный участок дороги, и из-за тряски разговор сам собой прекратился.
– Вы некромант и изучаете разложение тела и Астральной Карты? – уточнил Авик, когда замерзшие лужи и колдобины остались позади.
– Ну, я же говорила, я не чародея, я путешествовать, гулять, смотреть, многое интересоваться, – степняк снова отвечал уклончиво.
– А Вы можете определить, какие чары наложены на этот браслет?
Дун повертел браслет в руках.
– Сложно. Моя не знает. Не антимагия, не защитный амулет, не боевые чары, со смерть точно не связана, – задумчиво произнес он.
Степные лошадки так весело бежали по оледеневшей за две морозные ночи дорожной грязи, что кибитка подкатила к хутору, когда холодное весеннее солнце еще висело над горизонтом. Мавка, услышавшая стук копыт и звон лошадиной сбруи, выскочила на крыльцо. Следом показалась и тетушка Диса – только сейчас Авик заметил, как она постарела. Видимо несколько дней, проведенных в одиночестве, окончательно подкосили ее. На полном лице застыла задумчивая и как будто виноватая улыбка, а некогда живые темные глаза смотрели куда-то вдаль и поверху, как будто пытаясь заметить что-то под скатами крыши или в древесных кронах.
Дун учтиво представился, соединив в знак приветствия руки, которые как бы пожали одна другую и покачал плечами, как это делают все степняки. Мавка с удивлением разглядывала необычного гостя. Тот деликатно показал глазами на заходящее солнце и приподнял правую бровь.
– Вы хотите скорее начать? – тихо спросил Авик. Дун молча кивнул.
Атрак еще не был похоронен. С горящей лучиной в руке, Дун спустился по крутым ступенькам в глубокий влажный погреб. Там, между бочками с солониной и мешками, набитыми прошлогодней сморщенной репой, обложенный ледышками, ожидал своего часа покойник. Взвалив тело на плечо, Дун аккуратно вытащил его наружу. Под навесом уже стояли два внушительных размеров рундука, принесенные из кибитки извозчиком. Мавка расстелила на посыпанной опилками земле конскую попону, а поверх нее – льняную простыню. Пока степняк вытаскивал из ящиков свитки, руны и склянки, мальчики обмыли осклизлый труп колодезной водой и положили на подстилку. При вечернем освещении он выглядел еще менее похожим на человека, чем тогда, в горнице. Однако обезображенное лицо и окоченевшие конечности умершего, казалось, нисколько не удивили деловитого кочевника. Он принялся старательно, вершок за вершком осматривать тело. Не выдержав этого зрелища, тетушка Диса ушла в дом, Мавка вскоре последовала за ней. Тем временем Дун достал письменные принадлежности и принялся быстро записывать что-то в небольшой потрепанный фолиант, поминутно оглядываясь на труп. Авик незаметно заглянул ему через плечо. К его удивлению, вместо степняцких квадратиков или растянутых каракулей южан, его глазам предстали аккуратные ряды классических букв, которые вполне могли бы быть писаны рукою хорошего имперского писаря. При свете последних лучей заходящего солнца степняк закончил наконец писать, разжег небольшую жаровню, набросал туда каких-то зловонных корешков и застыл в неподвижности над бездыханным телом, прислонившись спиной к опоре навеса. Мальчики, ожидавшие увидеть в руках своего странного знакомца руны или, на худой конец, колбы и реторты, в разочаровании переглянулись: наблюдать за медиумом, погружающимся в транс, было совершенно не интересно.
Попереминавшись с ноги на ногу и проводив весенние облака, освещенные багровыми лучами заката, друзья отправились в избу. Там, возле догорающей печи, их дожидался простой крестьянский ужин. Хозяйка дома неторопливо перебирала усталыми руками льняную пряжу. Мавка уже забралась на полати, и оттуда свешивались только ее волосы и одна нога в грубом чулке. Покончив с едой, Авик пошерудил в печи кочергой и, откопав подходящий уголек, зажег от него лучину. Он снял браслет, и поднес его задумчивой тетушке Дисе. Та неторопливо повертела его в руках и вернула Авику.
– Не помню я у мужа такой вещи. Впрочем, память у меня плоха совсем стала, Авик. Мы как во сне живем с тех самых пор, как Мавка сама не своя из лесу прибежала – вся бледная, волосы растрепанные, ревет страшным ревом. Знаешь, что мне тогда послышалось сперва? «Его заставили». Потом я только поняла, что это значит – «заколдовали», – она снова опустила к своей пряже глаза, полные слез.
Авик повернулся и собрался было задуть лучину, но невольно взгляд его упал на полати. Оттуда на него смотрело бледное и испуганное лицо Мавки. Авик передумал тушить лучину и протянул ей браслет. Свесившись вниз, она взяла его дрожащей рукой осторожно, словно она трогала змею, и почти сразу вернула, чуть ли не бросила Авику.
– Папин? – тихо спросил Авик.
– Нет, не папин, – еле слышно ответила она.
– А чей тогда?
– Я не знаю, Авик, убери от меня эту штуку, мне страшно, – она забилась в дальний угол и смотрела оттуда своими большими испуганными глазами.
Авик пожал плечами и, не решившись надеть браслет, засунул его за голенище сапога и погасил лучину. В этот раз они с Хурой ночевали в горнице, и Авику досталась та самая широкая лавка, на которой несколько дней назад лежал покойник. Хура отвернулся к стене и мгновенно захрапел, а Авик долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Незаметно нахлынувший на него сон, стремительно слетел с него перед рассветом. Сердце холодной рукой сжимала тревога. В ускользающих обрывках ночных видений блеск ножей сменялся шуршанием сороконожек. Авик рывком сел на лавке, крутанул головой, чтобы стряхнуть морок и принялся натягивать сапоги, «Раз я все равно не сплю, проведаю-ка я Дуна» – подумал он.
Ветер, разгуливавший по двору, не давал потухнуть углям в жаровне. Благодаря их тусклому неровному свету Авик увидел, что бездыханное тело покрыто простыней, а Дун подвесил гамак между двумя опорами навеса и спокойно спит, завернувшись в овчину. Авик поднял его фолиант и открыл на последней исписанной странице. Здесь была старательно вычерчена Астральная Карта – Дун сделал свою работу. Авик подбросил в жаровню пару щепочек и быстро пробежался по внешнему краю Карты. Они с Хурой потратили так много времени на его проверку, что он помнил расположение всех рун. Все сходилось, они не ошибались, а Дун, кажется, не нашел ничего нового. В этот момент кто-то мягко взял его за запястье и вынул фолиант из рук.
– Что, молода башка, не спится? – насмешливо спросил его знакомый голос откуда-то из темноты. Авик вздрогнул от неожиданности.
