Свинцовый крест

Издалека она увидела в своих окнах свет – значит, Миша уже дома, он всегда включал свет во всех комнатах, когда оставался один, хотя темноты никогда не боялся.

Что-то заставило её ещё раз взглянуть на свой дом, и она сразу догадалось, что именно – из трубы поднимался дым. Мише было строго-настрого запрещено пользоваться спичками, более того, спички она на всякий случай прятала, да и растопить печь он бы не сумел. Октябрина ускорила шаг и у самого дома уже почти бежала.

Распахнув дверь, она застыла на пороге: Сынишка катал по полу большую новую машину, на столе дымилась варёная картошка, стояли тарелки с нарезанной колбасой, солёными груздями, краснели яблоки, а у растопленной печи хозяйничал тот самый прошлогодний пациент, смутивший её своей настойчивостью.

– А вот и мама наша пришла! Сынок, мой руки и бегом к столу!

Октябрина ничего не успела ответить. Мишка бросил свою машину, мгновенно натянул на себя серый шерстяной свитерок ручной вязки и бросился ей навстречу:

– Мама, смотри, это для меня бабушка Лиза связала, она и тебе связала точно такой же, хочешь примерить?

– Бабушка Лиза – это моя мама, – пояснил незваный гость, грузди тоже она солила, она у меня мастерица, да ты и сама скоро убедишься. Раздевайся, что стоишь, как в гостях.

– Мама, что ты сегодня так долго? Мы с папой тебя ждали-ждали, а ты всё не идёшь и не идёшь, у нас же сегодня праздник!

Напоминать такому счастливому сыну о том, что его настоящий папа зарыт на кладбище среди старых берёз, что он никогда уже не войдёт в этот дом и не подарит ему никакой игрушки, Октябрина не решилась – поняла, что синеглазый самозванец уже занял в тоскующем сердце ребёнка опустевшее место Григория.

Васька долго ходил по дороге и смотрел на Мишкины окна. За занавесками мелькали тени, из трубы пошёл дым – затопили печь. Из-за двойных рам не проникало ни звука, но Васька всем сердцем отчётливо слышал счастливый Мишкин смех. Он никак не мог понять, почему их общий дядя Петя, который раньше их обоих называл сынками, теперь выбрал себе одного Мишку. Видел, как его мама закрыла медпункт и не спеша пошла к своему дому. Занятая своими мыслями, она его не заметила или не узнала, во всяком случае, ничего ему не сказала, хотя и прошла совсем близко.

Обида, нанесённая коварным другом и предателем дядей Петей, пожелавшим стать не его отцом, искала выхода. Ноги сами привели его к снежной крепости.

Не раздумывая, Васька с разбега ударил стену крепости ногой, но этого было мало.

Собрав все силы, он один за другим сталкивал вниз огромные комы снега, те самые, что так легко поднимал с земли дядя Петя, и уже внизу разбивал их ногами. От крепости уже давно ничего не осталось, а Васька всё топтал и топтал мокрый снег и никак не мог остановиться.

Кира задержалась в магазине, ждала, пока продавщица разберёт новый товар, было уже поздно, и она начала волноваться за сына. Она издали увидела его на площади перед конторой и обрадовалась, что с ним всё в порядке.

– Вася, ты что там делаешь? – окликнула она сына.

– Ничего, – мальчик продолжал упрямо топтать снег.

– А почему ты гуляешь один, где Миша?

Не дождавшись ответа, решила, что мальчики повздорили.

– А посмотри-ка, что я тебе купила! – она покопалась в сумке и достала с самого дна электрический фонарик.

Глаза паренька радостно заблестели. Это был не просто фонарик, а настоящий фонарь с широким-широким отражателем.

– А он с батарейками?

– Конечно, с батарейками, давай-ка, сам включай, посмотрим, как он светит.

Васька включил фонарик, лучи света легко добивали почти до конца улицы. Мальчик поиграл светом фонарика, направляя его на Мишкины окна, и счастливо засмеялся.

– А Мишкина мама тоже купила такой фонарик?

– Нет, я взяла последний, их всего три штуки завезли.

– Значит, у Мишки такого не будет?!

– Вам и одного хватит, не жадничай, ты же катаешься на Мишином велосипеде.

– Я и не жадничаю, у Мишки и так есть новый, – Васька запнулся, выговорить слово папа он не смог, хотя обида почти прошла.

А через минуту ему стало жалко разрушенной крепости. Шагая с фонариком к своему дому, он уже знал, что завтра они с Мишкой построят новую, и она будет точно такой же, как та, которую он сегодня так безжалостно разрушил, не справившись со своей обидой, а может быть, и в сто раз лучше.

Пётр, несмотря на свою молодость, нашёл нужные слова, и на следующий день председатель сельсовета поздравил их с законным браком.

Октябрина была совершенно не готова к таким изменениям в своей судьбе. От свадебного торжества она категорически отказалась, но жизнь и на этот раз пошла не по её сценарию.

Вечером в дом молодожёнов потянулись соседи, гости несли домашнюю выпечку, сало, варёную картошку – у кого что нашлось. Поликарповна тоже внесла свой вклад – в центре стола красовалась пятилитровая бутыль самогона, настоянного на корнях калгана. Гости захмелели, раскраснелись и отогревали души, радуясь чужому счастью. Дружное постукивание вилок то и дело прерывалось не менее дружным криком «горько!».

В доме стало тесно, шумно и весело. Не смолкала гармошка, гости плясали, пели песни и свадебные частушки – неожиданно получилась самая настоящая свадьба.

Принимая искренние поздравления односельчан, Октябрина скоро перестала испытывать смущение, понимая, что люди искренне радуются её счастью, значит, поступает она правильно, и никто её не осуждает.

Председатель колхоза к началу импровизированного свадебного торжества не успел, из райцентра он вернулся уже вечером и, не заходя домой, пришёл поздравить молодых.

Гости потеснились, освобождая уважаемому гостю место напротив молодожёнов, и притихли, ожидая очередного тоста.

– Поздравляю тебя, Октябрина! Я знаю, что память о Григории ты всегда будешь бережно хранить в своём сердце, но это вовсе не означает, что ты не имеешь права быть счастливой. Жизнь продолжается, у неё свои законы и своя правда.

Поздравляю и тебя, Пётр! Удивляюсь, когда только успел жену для себя присмотреть, ты же с утра до ночи топором махал!

– Меня сама судьба прямо с крыши к ней в медпункт бросила. Вижу –

хороша девица, так почему бы не жениться, – пошутил Пётр – и вот я здесь.

С этого дня Октябрина стала Огнёвой, а своему сыну она оставила фамилию Трапезников – в память о своём первом муже.

Свадебное застолье детей не привлекало. Одинаково счастливые Васька и Мишка заново строили разрушенную крепость, а когда стемнело, ходили по улице, ели булки и конфеты с праздничного стола и освещали дорогу новым фонариком.

Молодой муж стал работать в колхозе плотником. С соседями, благодаря своему покладистому характеру, он быстро нашёл общий язык, прижился и полюбил Ягодное всей душой. Односельчане его уважали, ценили за мастерство и скоро стали называть Петрушей, проявив тем самым своё расположение.

Високосный год, крепко-накрепко связавший общим горем маленьких друзей, давно остался позади. Ребята всегда и всюду были неразлучны. Матери давно заметили, что верховодит Васька. Он придумывал забавы, он распределял, кто будет немцем, а кто русским, если играли в войну, он решал, когда пора прекращать игру, куда идти купаться и как назвать щенка, если даже щенок ему и не принадлежал. Васька никогда не уходил с рыбалки, пока не поймает рыбы больше, чем другие мальчишки, но мелкую рыбёшку всегда выбрасывал в воду – мелочь он за рыбу не считал. Дрался Васька до крови и всегда был уверен в своей правоте. Учёба ему давалась одинаково легко по всем предметам.

Мишка держался в его тени. Не обижался, не стремился взять верх и никогда не завидовал другу.

После Нового года школьники начали готовиться к празднованию десятилетия со Дня Победы в Великой Отечественной войне. В красный уголок, служивший одновременно и школьным музеем, приносили старые фотографии погибших земляков, фронтовые треугольные письма и личные вещи фронтовиков, готовили большой праздничный концерт.

Учительница Надежда Петровна задала третьеклассникам на дом написать сочинение тему: «Герои живут рядом с нами».

– Я буду писать про Петра Леонидовича, – сразу же заявил Васька, – и он мне сам расскажет, как у него руку оторвало. А ты, Миш, про кого напишешь?

– А я про дядю Гену Шулакова.

– А про него нельзя, он же умер, когда мы ещё маленькими были.

– Ну и что. Он тоже на войне был, и медаль его я видел, мне тётя Фая показывала. Подумав, Вася согласился, что его друг прав: дядя Гена Шулаков тоже настоящий герой.

Приближалась очередная годовщина Дня Победы, самого светлого и самого печального праздника. Во всём селе не было ни одного взрослого человека, не испытавшего горечь утраты своих близких, но подрастали и послевоенные детишки, которых праздник радовал более понятной светлой стороной: гостинцами, праздничным концертом и захватывающими воспоминаниями захмелевших ветеранов о настоящей войне.

9 мая колхозники собрались в сельском клубе, мест не хватало, люди теснились перед дверью. Первый ряд заняли участники войны. Обычно на День Победы с докладом выступал председатель сельсовета, но на этот раз собравшиеся увидели в президиуме и нового районного военкома.

Военком поздравил всех с великим праздником, но никакого доклада читать не стал.

– Это было на Смоленщине,– начал он, задумчиво глядя в зал,– я оказался в одном из партизанских отрядов. Жили в лесу, в землянках, и замерзали, и голодали, но покоя фашистам не давали, только я не об этом хочу рассказать. Я хочу рассказать о мальчишках, которые воевали наравне с мужчинами и стойко терпели все невзгоды. Был такой и в нашем отряде. Ему и тринадцати не исполнилось, а он был уже настоящим разведчиком.

Юркий, весёлый, без улыбки его никто и не видел, рядом с ним сердце оттаивало, мы его так и прозвали – Огонёк.

В такие переделки попадал, что уже и не надеялись его увидеть, но нет, возвращался живой и невредимый, всё, что надо, запоминал, рассказывал, будто по книге читал.

Однажды, наши тогда уже наступали, направился он в деревню, занятую фашистами, раньше он там бывал не раз, всё хорошо знал, обещал вернуться быстро, но в этот день мы его так и не дождались. Не пришёл он и на следующий день, а потом эту деревню наши солдаты освободили от фашистов. Наш отряд тоже принимал в этом участие, тогда и нашли мы своего истерзанного Огонька на снегу за сараем, в котором фашисты держали пленных, – военком сделал паузу. В зале стояла мёртвая тишина, слушатели ждали продолжения. – Выбросили его, значит, как мёртвого. Подхватил я его, а он ещё тёплый, и ресницы вздрогнули. Все мы тогда, даже самые отпетые безбожники, молились, чтобы машина успела к санитарному поезду, и Бог услышал наши молитвы – в последнюю минуту успели. Занесли его в поезд, а сами уже на ходу выскакивали.

С той частью, что деревню освободила, я и дошёл до самого Берлина. Своего юного разведчика я больше не встретил и ничего о нём не знал, от его родной деревни на Смоленщине ничего не осталось.

Полгода назад меня перевели для прохождения службы в ваш районный военкомат. Так и так бывает, что порой встречаешь человека там, где меньше всего ожидаешь. Не хочу утомлять вас долгой речью. Я здесь не праздный гость. Мне поручено вручить награду, которая искала своего героя больше десяти лет.

Глядя в переполненный зал, военком торжественно произнёс:

– За мужество, проявленное в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами, орденом Красного знамени награждается Огнёв Пётр Константинович!

Откуда-то из заднего ряда поднялся Петруша и почти бегом поднялся на сцену.

Грянули аплодисменты.

– Огонёк,– повторял растроганный военком, обнимая, своего юного разведчика, – Огонёк, как же я рад, что тебе удалось выжить!

Зал пришёл в движение, у сцены образовалась плотная толпа, Люди смотрели на Петра, как будто видели его в первый раз, и бурно выражали свою радость.

– Ты что, Мишка, не мог сказать, что твой папа тоже воевал, обиженно прошептал Вася.

– Я думал, что он ещё в школе учился, когда была война, – Мишка не сводил со своего папы восхищённых глаз.

На следующий день в школе он был в центре внимания, ребята ему завидовали, поздравляли и уговаривали принести и показать орден, полученный его отцом. Дома Мишка и Васька долго рассматривали награду, заслуженную двенадцатилетним мальчишкой, почти их ровесником, снова и снова заставляли Петра рассказывать о своих подвигах и чувствовали себя повзрослевшими и готовыми сражаться за свою Родину с любым врагом.

Кажется, только вчера это было, а вот и тринадцатую годовщину Победы отпраздновали в том же клубе. И ребята повзрослели. Ещё в прошлом году всё лето они провели на речке, а теперь во время каникул наравне с взрослыми заготавливали сено, пропалывали картошку, ухаживали за скотом и огородом, постигая всё разнообразие бесконечного крестьянского труда. К первому сентября прошлогодние школьные костюмы оказались безнадёжно малы.

Живая Кукла в этом году пошла в школу. В первом классе её посадили за одну парту с толстым, похожим на цыганёнка Федей Лунёвым по прозвищу Колобок.

На следующий день Колобок уже шёл из школы вместе с Ларисой и чуть не по земле тащил её портфель, изо всех сил стараясь не показать, что ему тяжело.

Когда Федя заболел свинкой, Лариса даже плакала от страха за своего нового друга, который, как ей казалось, заболев, может превратиться в маленького поросёночка.

Сама Живая Кукла превратилась в самую обыкновенную девчонку, и Миша с Васей потеряли к своей воспитаннице всякий интерес.

Мальчишки бегали в школу, ждали каникул, жгли костры, мечтали, учились стрелять и курить, спорили, обижались, мирились, а время постепенно и незаметно делало своё дело, приближая их к такой непростой и такой желанной, самой настоящей взрослой жизни.

Наступивший сентябрь радовал не только сухой и тёплой погодой, но и обильным урожаем. На уборку колхозного картофеля вышли все школьники, за исключением младших классов. Михаилу и Василию уже исполнилось по четырнадцать лет, они пошли в восьмой класс и работали наравне с взрослыми, но, в отличие от взрослых, усталости почти не чувствовали. Грядки на картофельном поле в пойме реки уходили к самому лесу и казались бесконечными, но ребята этому только радовались. За две-три недели вдвоём можно заработать на мопед «Верховина-3», конечно, если матери чуть-чуть добавят, и друзья старались изо всех сил.

Предприимчивый Миша предложил организовать свой труд иначе, чем другие ребята: он собирал картофель в вёдра, а Вася бегал и высыпал их на тележку трактора, каждый раз выкрикивая свою фамилию, чтобы учительница записывала каждое ведро. Через некоторое время Миша с Васей менялись местами и продолжали работать, не сбавляя темпа, с каждым днём приближая исполнение своей мечты. В конце каждого рабочего дня школьники знали, сколько собрано картофеля каждым из них и могли подсчитать свой заработок. Три недели пролетели незаметно. Весь картофель убрали с полей, разбогатевшие школьники приступили к занятиям, а у Миши с Васей появился новый мопед с белыми никелированными крыльями, такого ещё не было ни у одного их ровесника.

А дождь как будто только этого и ждал. Невесть откуда взявшиеся тучи плотно заволокли всё небо и добросовестно поливали сухую, прогретую землю, улучшение погоды обещали только к выходным дням. Прогнозы синоптиков оправдывались: уже в пятницу утром несколько раз выглядывало солнце, а после обеда разорванные ветром тучи лениво побрызгали дождём и отправились на север, открыв промытое до прозрачной голубизны, высокое, совсем не осеннее небо.

На следующий день, с нетерпением дождавшись окончания уроков, ребята отправились в лес за опятами. Собирать грибы за рекой в прибрежном лесу им уже не хотелось, теперь перед владельцами мопеда открывались новые места, недоступные для пеших грибников. Подёрнутая невысокой травой дорога завела в густой смешанный лес, пропахший прелью и грибами.

Ветерок шевелил ажурные тени, солнце, пробиваясь сквозь густые кроны, заставляло щуриться, улыбаться и радовать жизни.

У приметной старой берёзы с расщепленным молнией стволом друзья остановились. Без треска мотора внезапно наступившая тишина казалась напряжённой, неестественной и гнетущей. Птицы, потревоженные непривычным шумом, насторожились, попрятались и замолчали, но через минуту лес уже наполнился свистом, неугомонным щебетом, щёлканьем, и сразу стал приветливым, уютным и знакомым, точно таким же, как у них за селом, на противоположном берегу реки.

Углубляться в лес не пришлось. Полуистлевшее дерево в десяти шагах от дороги было сплошь обсыпано мелкими, как на подбор, грибами со шляпками не больше половинки лесного ореха. Удивительно похожие друг на друга опята, как непослушные дети-близнецы, разбегались по всей полянке, карабкались на стволы деревьев и прятались под валежником –

бери не ленись.

Рюкзаки быстро наполнились, но домой ребята не спешили. Васька первым уловил среди разномастного лесного шума плеск воды. Прислушались – река совсем рядом. Ребята прикрыли от солнца рюкзаки с грибами пластами влажного мха и отправились на разведку. По их представлениям река должна быть далеко от этого места. Но не прошло и пяти минут, а друзья уже стояли на невысоком крутом берегу. Здесь река делала крутой изгиб и устремлялась в обратном направлении, образовав длинную узкую петлю.

– Светлянка!– радостно и удивлённо воскликнул Миша.

– Конечно, Светлянка, только она любит такие выкрутасы,– согласился Вася,– и наше Ягодное так же окружила, смотри, и берег здесь точно такой же, как за мостом.

Вася лёг на землю и попытался дотянуться рукой до воды. И вдруг из-под руки с громким, пронзительным криком вылетела небольшая длинноклювая птица. От неожиданности Вася даже вскрикнул и, провожая птицу взглядом, так и застыл с открытым ртом, ни слова не мог вымолвить и Миша. Это была самая настоящая сказочная птица, необычайно яркого, голубовато-зелёного цвета, белое оперение на шее и грудке переходило ближе к хвосту в коричневое, но больше всего удивило то, что птица блестела и переливалась на солнце, как драгоценный камень.

– Это кто? – шёпотом спросил Вася.

– Не знаю, я таких никогда в жизни не видел, может, в Кирове у кого из клетки улетела.

Вася свесил голову с обрыва и воскликнул:

– Здесь нора какая-то. Точно её! Она как раз с этого места и выпорхнула.

Миша улёгся на траву, свесив голову над обрывом. Вход в птичье жилище был продолговатой формы. Парнишка попробовал пробраться в него рукой.

– Глубокое! До дна не достать. Может, она у нас зимует?

– Да ты что, такие только в тёплых краях живут.

– Я и рассмотреть её не успел, как следует, – посетовал Миша, – вот бы ещё её увидеть!

– А давай спрячемся и подождём, вдруг она к своему гнезду вернётся, – предложил Вася, – ему тоже очень хотелось рассмотреть диковинную птицу.

Ребята затаились под ещё густым, хотя и пожелтевшим, кустом и стали ждать. Ждать пришлось недолго. Её ещё не было видно, но по крику понятно – возвращается. Птица летела над самой водой вдоль берега, не замечая устремлённых на неё внимательных мальчишеских глаз. Она была небольшая, не больше скворца, но с довольно крупной головой и длинным чёрным клювом. Внезапно птица остановилась на месте, как будто натолкнулась на невидимую стену, быстро-быстро затрепетала крыльями и неожиданно нырнула в воду. Изумлённые наблюдатели молча переглянулись, а птица уже летела к берегу с мелкой рыбёшкой в клюве. Она уселась на толстую ветку сосны, опущенную над самой водой, быстро расправилась со своей добычей и как будто специально для зрителей ещё раз зависла перед кустом, за которым прятались мальчишки, и повторила свой трюк

– А у неё лапки розовые! – не выдержал Миша.

В тот же миг птица сорвалась с ветки и с пронзительным криком удалилась. Казалось, что её оперение теперь блестело ещё ярче. Птица так и летела над рекой, пока не скрылась из вида.

Домой друзья возвращались абсолютно счастливыми.

Вася поставил в чулан корзину с грибами, зачерпнул холодного кваса, напился. Стукнула калитка. Миша махал рукой, вызывая его на улицу.

– Ты что, я ещё и раздеться не успел.

– Это был зимородок! Мне папа сказал. Хорошо, что мы сегодня туда поехали, а то бы и не знали, что они у нас тоже живут, но не зимуют!

– А давай завтра опять туда поедем, – предложил Вася.

– Завтра мы в другое место пойдём,– загадочно сообщил Миша, – я не вытерпел и сразу к тебе. Не струсишь?

– Ты сначала скажи, куда зовёшь и зачем.

Миша смутился, – ой, я уже всё распланировал, даже забыл, что папа мне одному это рассказал. Так вот, он сегодня тоже в лес ходил за грибами, и знаешь, что он видел? – следы медвежьи и какую-то падаль, что медведь спрятал! Я у него всё выспросил, точно знаю это место!

– У меня есть папино ружьё, – оживился Вася, – а ты у дяди Пети возьмёшь, только никому не говори, найдём это место, лабаз построим – и медведь наш!

На следующий день, прихватив топор, несколько старых лёгких досок и гвозди, они отправились в лес. С полчаса Миша уверенно шёл по тропинке, по которой они всегда ходили за малиной, потом остановился, осмотрелся и едва слышно произнёс:

– Где-то здесь. Кажется, вон про ту корягу папа говорил. Она похожа на крокодила?

Вася присмотрелся, обошёл корягу со всех сторон и уверенно заявил:

– Похожа, точно, похожа!

– Тогда ищи, где земля взрыта.

Метр за метром они внимательно осматривали землю вокруг коряги, расширяя и расширяя круги.

– Посмотри, какие следы, – подозвал друга Миша, как будто человеческие, только большие очень, как у снежного человека.

Вася приблизился, осмотрел след, оставленный на влажной земле:

– Да это же медведь! Смотри: пять пальцев, когти… опоздали, он уже всё съел.

Вася озирался по сторонам, почему-то стало неуютно, словно что-то подсасывало изнутри – то ли страх, то ли ощущение опасности, то ли генетическая память предков – казалось, медведь совсем близко. Он внимательно осмотрел ворох сухих сучьев под молодой берёзкой, пробежал взглядом по толстому стволу сосны и, отметил глубокие царапины на коре, теперь уже точно знал – медведь сюда придёт. Он уверенно направился к вороху сучьев. Запах говорил сам за себя: присыпанное землёй и старательно укрытое сучьями лакомство медведя ещё на месте, и только ветер помешал им сразу обнаружить припрятанные зверем запасы.

Между тремя деревьями на высоте около четырёх метров они достаточно быстро соорудили настил из досок и обломали лишние ветки, которые могли помешать стрельбе. Оставалось запастись оружием и незаметно ускользнуть из дома, как только стемнеет, чтобы вернуться домой настоящими охотниками с хорошим трофеем.

– Вась, а как целиться будем в темноте? – в голосе Миши послышалось сомнение,– сейчас ночи такие тёмные.

– Никак не будем, хорошо, что там берёзка рядом, она всегда белая, примерно в то место и стреляй, потом, если что, раненого найдём по следу и добьём, не трусь.

Ещё с опушки леса ребята заметили, что у Огнёвых топится баня.

Здорово! – обрадовался Миша, – приходи сейчас к нам, попаримся хвойными веничками, чтобы от нас лесом пахло, тогда никакой медведь нас не почует.

Вася забежал домой за бельём, но решил заодно убедиться, что ключ от ящика, в котором хранится старое отцовское ружьё, лежит на месте – на самом верху кухонного шкафа. Выбрав момент, когда мать вышла из кухни, он вскочил на лавку и заглянул в коробку с ключами. Все ключи были на месте, кроме того самого, который сегодня вечером был ему нужен больше всего на свете. Оставалось надеяться, что другу повезёт больше.

– Мам, я к Мишке в баню пойду, у них и ночую, ладно?

– Иди, Кира Авенировна подала ему полотенце и бельё, – до полуночи не сидите.

– Выспимся, завтра выходной.

Миша его обрадовал: его отец своё ружьё держал в деревянном ящике под своей кроватью, там же и снаряженные патроны на все случаи. Они долго парились в бане хвойными вениками, Пётр, удивляясь выносливости ребят, не обращавших на жару никакого внимания, пошёл одеваться. Когда ребята вдоволь напарились, он уже лежал в постели.

– Пап, ты что так рано лёг? – забеспокоился Миша.

– Да что-то нездоровится немного. Напарился, мёда наелся, теперь пропотею, что-нибудь да подействует, не таблетки же глотать.

– Тогда поспи, – посоветовал Миша, – мама говорит, что сон – лучшее лекарство. Выключить свет?

– Я лучше почитаю, когда ещё вот так поваляешься, а сегодня вроде как не без причины. Дай-ка мне вон ту книжечку, что на комоде лежит.

Открыв книгу, он сразу углубился в чтение, не оставив друзьям ни малейшего шанса завладеть ружьём. На улице быстро темнело.

– Что делать будем? расстроено спросил Миша.

– Пойдём. Посидим, присмотримся, привыкнем, не зря же лабаз строили.

– Пап, я у Вулкана ночую, ладно? Мы ещё математику не сделали.