Новые имена в литературе – 2020

скачать книгу бесплатно


Трагедия с друзьями

Для меня 1957 год оказался самым несчастливым в жизни. Были, конечно, и другие моменты, когда меня постигала беда, но я никак не мог смириться с тем, что я потерял лишний год во втором классе из-за своей дурости, и мне во втором классе было скучно – особенно без друга Петьки. Его моя неудача обошла стороной, когда он вовремя сбежал от меня с испуга, но я его не сдал, как будто его в тот злосчастный день не было рядом. Я учился так же хорошо, что успокаивало маму, и ни в какие приключения старался не влезать. Меня родители даже после окончания второго класса, летом, несколько раз брали на море, и я там им показывал, как умею плавать. Не забыл, а даже лучше у меня стало получаться вразмашку, просто родителям хотелось похвастаться, что я умею неплохо плавать.

Во втором классе я подружился с Васькой. У меня уже до школы был друг Васька, когда мы жили около моря. Этот тоже был чем-то похож на него, только ростом меньше и пошустрее. И мы сдружились втроём и вместе всегда ходили в колхозный сад воровать яблоки, хотя сторож знал, что мы много не возьмём, и не обращал внимания на нас, когда мы за пазуху накладывали яблоки. В нашем саду, да почти у всех жителей колхоза, росли свои яблоки, но почему-то в колхозном саду они были вкуснее, и нас тянуло туда.

Однажды мы втроём решили нарвать яблок в саду, чтобы сходить в город и сыграть в футбол с городскими ребятами. Мы часто запасались яблоками, если куда-нибудь отправлялись далеко, а тут шли играть в футбол. Мы несколько раз уже ходили и каждый раз выигрывали – и всегда возвращались домой с синяками и в разорванных майках, но гордые, что городские не могут у нас выиграть. Впрочем, им тоже сильно доставалось от нас. На этот раз мы решили набрать яблок, чтобы поесть и отбиваться ими от городских.

С друзьями вошли в сад; ограды там не имелось, да и сам сторож часто отсутствовал, так как спал или был пьян, поэтому мы всегда беспрепятственно проходили в колхозный сад. И в этот раз мы спокойно прошли, но ребятам я сказал:

– Давайте лучше попросим у сторожа яблоки и объясним, для чего они нам нужны.

Ребята согласились с моим предложением, и Васька добавил:

– Пойдёмте сразу к нему в шалаш – может, он там, а то что-то его в саду не видно, может, спит.

Колхозный сад был большой и ухоженный. Шалаш сторожа находился где-то в центре сада, и Петька согласился сходить к сторожу сам:

– Оставайтесь здесь, а я быстро сбегаю к нему и разузнаю всё, – и он побежал к шалашу. Когда заглянул в шалаш, там никого не обнаружил. Посмотрел по сторонам в саду, но нигде сторожа не увидел. Вернувшись к нам, Петька сказал:

– Его нигде нет, а может, нарвём без спросу да уйдём?

– Давайте по-быстрому – разбежались. Ищите, какие вкуснее и тяжелее, чтоб ударил так ударил яблоком.

Я нашёл подходящее дерево с яблоками и залез на него, удобно устроившись. Яблоки были большими, я снял майку и завязал верхнюю часть. Получился маленький мешочек, куда я отправлял эти красивые крупные яблоки. Наполнив майку, которая увеличилась в размерах и была для меня тяжёлой, я собрался слазить, но услышал снизу окрик:

– Ага, попался!

С испугу я перевернулся на ветке головой вниз, а майка с яблоками полетела на землю. Яблоки рассыпались, я же, падая, зацепился за сучок шароварами, они разорвались и стащили с меня трусы. Сторож смотрел на меня и от удовольствия хохотал, а я сильно поцарапался о сучок, но удачно приземлился на правый бок и руку, не повредив себе ничего, встал перед сторожем и виновато опустил голову, а с ноги, которую поцарапал, стекала кровь. Сторож перестал хохотать, взял меня за руку и повёл к шалашу:

– Пойдём обработаю рану, и заштопаем твои шаровары, а яблоки потом соберёшь. И куда столько нарвали? Твои дружки как увидели меня – сразу дёру дали. Своих, что ли, дома нет яблок? Попросили бы – и все дела.

Мне было трудно что-то возразить, но я с трудом объяснил, для чего нам понадобились яблоки. Дед обработал мне ранку, завязал и сказал, чтоб я сидел, а сам направился в сад. Через несколько минут он возвратился с сеткой в левой руке, наполненной яблоками, а правой рукой держал мою майку:

– Сейчас тебя приведём в порядок. Пойдёшь домой, а про футбол забудь на неделю. Когда придёшь, пусть мама тебе обработает и чистым бинтом перевяжет. И передай своим друзьям, чтобы не воровали, а спрашивали. Идти-то сможешь?

Я встал и захромал к выходу. Виновато посмотрел на сторожа и промямлил:

– Спасибо вам за яблоки. Мы хотели спросить, но вас в саду не было.

– Ну ладно, раз поняли, валяй домой, скажешь родителям, что упал, ясно?

Я уже без страха, с яблоками в сетке, выходил из сада, сильно хромая.

Мои друзья ждали меня у обочины дороги, я им рассказал, что всё обошлось, а вот с футболом ничего не получится. Так мы пропустили игру, и наши планы рухнули. Яблоки пришлось оставить дома, мы их давно уже съели, а вот ранка у меня начала гноиться, и мама забеспокоилась. Я не смог выйти на улицу, когда мои друзья звали погулять, хотя мог сбежать, но ходить было очень тяжело. Хорошо, что всё это случилось на каникулах, в конце лета, и я мог не беспокоиться о пропусках в школе – родителям дал слово без причины школу не пропускать. Плохо, что Петька пойдёт в четвёртый класс, а я только в третий – сам виноват. Мама, приходя с работы, обрабатывала мне рану, мазала мазью и перевязывала, но это мне не помогало, и как-то мама сказала:

– Я завтра отпросилась с работы, мы поедем в город в больницу с тобой, пусть посмотрят. А то ногу отрежут, а в школу скоро. Надо лечиться. – Мама пошутила про ногу, но стало не по себе, как представил себя без ноги. Я с радостью согласился, так как в больнице я ни разу не был, да и до моря недалеко. Попрошу маму, может, покупаемся. Да и озёр здесь достаточно, но они очень мелкие и солёные, не для плавания, если только рыбачить. Мы с друзьями как-то ходили, но поймали мало, а до моря далековато для нас.

Утром мы с мамой на стареньком автобусе отправились в городскую больницу. Пассажиров было мало. Мы ехали по дороге, а с обеих сторон красовались яблони колхозного сада, куда мы недавно лазили с друзьями и где я травмировался. Родителям я рассказал, что нам сторож разрешил нарвать яблок, а я свалился с яблони. Сад колхозный закончился, и дальше начались пшеничные поля, отделённые от дороги абрикосовыми лесопосадками, которые ровно возвышались вдоль трассы. Мы их называли дичками и, если надо, рвали спелые сколько угодно, они не охранялись.

– Приехали, – объявил водитель автобуса. – Выходим быстренько, мне нужно заправиться, и через два часа ждите меня здесь, – продолжил он. Мы с мамой вышли и направились к больнице, которая находилась рядом. Из-за сирени, яблок и груш её не видно было, и только асфальтированная дорожка и вывеска сверху говорили, что больница, а вернее, военный санаторий размещался здесь. Мы вошли в одноэтажное кирпичное здание, где пахло медикаментами. Мама меня посадила на скамейку и сказала:

– Жди, никуда не уходи, я тебя позову, – и сама скрылась за дверью в какую-то комнату. Я только успел произнести:

– Хорошо.

Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, и меня мама позвала:

– Заходи. – Она меня взяла за руку, усадила на табуретку. За столом сидел врач и что-то писал. Он посмотрел в мою сторону и строго сказал:

– А где здравствуйте, молодой человек?

И мама отвесила мне подзатыльник. Я, конечно, растерялся, но еле проговорил это слово:

– Здравствуйте, – и от стыда отвернулся. А врач продолжал дальше:

– Снимайте свои шаровары. Будем осматривать вашу ногу и рану.

Я посмотрел растерянно на маму, но она мне:

– Снимай!

Я быстро подчинился такой строгости от неожиданности. Врач посмотрел поверхностно на ногу развязал повязку, взглянул на ранку и помотал головой, сказав:

– Надо чистить ранку и лечить, а то так и без ноги можно остаться. Придётся госпитализировать вас, молодой человек, и сегодня же. Запустили вы ранку. – И уже к маме:

– Мы его оставляем у нас, а вы к сегодняшнему вечеру привезёте ему чистое бельё, одежду и полотенце. Всё, я вас не задерживаю, а вас, молодой человек, прошу, пройдёмте со мной, – и помог мне вежливо выйти, хотя он мне показался строгим. Когда мама выходила, я успел ей сказать, чтобы она моим друзьям сообщила, где я нахожусь, и передал:

– Пусть в гости приходят. Папе и брату скажи, где я, – как будто мама не знает, что сказать.

Вот так началась моя жизнь в больнице с постельным режимом, осмотрами и строгими врачами, которым мне приходилось подчиняться. Не очень-то мне нравился такой режим. Не с кем поговорить, никуда не сходить, хотя куда я уйду с такой ногой. Мне врач, конечно, шутливо, но твердил: не будешь лечить – останешься без ноги. Мне приходилось выполнять все предписания врачей.

Через неделю мне стало намного лучше, и я мог уже свободно передвигаться. Мама приезжала каждый день к вечеру и привозила мои любимые пирожки с яблоками и ещё что-нибудь. Я ходил на перевязки, в столовую покушать, читал много книжек, которые раньше меня нельзя было заставить взять в руки.

Однажды ко мне пришли мои друзья – Васька и Петька. Мне врач радостно объявил:

– Иди посиди со своими друзьями, наверно, соскучился, но чтобы на процедуре вовремя появился.

Уже у выхода меня встречали друзья. Мы поздоровались и пошли сели на лавочку. Начались расспросы – как кормят да чем занимаешься. Когда вопросы иссякли, Васька приступил:

– Давай с нами пойдём на рыбалку. Озеро вон рядом, мы червей накопали, посидим на берегу, порыбачим. Тебе когда на перевязку?

– Мне к пяти часам, – обрадовался я – успеем, а где удочки?

– Они у нас у озера спрятаны. Пошли, – и мы быстро пошли к озеру. Я соскучился по друзьям, как будто не видел их месяц. Спрашивал, как они отдыхают, чем сами занимаются, ну и всё такое, как у пацанов в то время. Ребята не забыли взять удочку и на меня. Больше делились своими впечатлениями и вспоминали наш поход за яблоками. Время подошло быстро, и мне нужно уже было идти на перевязку. Поймать мы ничего не поймали – было чересчур жарко. Ребята показали мне, куда они спрячут удочку. Если она мне понадобится, то я могу ей воспользоваться. Петька на прощание сказал:

– Мы к тебе завтра придём рыбачить, под вечер, а то днём жарко сильно.

– Обязательно приходите, меня скоро выписывают, времени больше будет, вот тогда порыбачим, – обрадованно проговорил я и направился в процедурную на перевязку. Мне врач сделал перевязку и сказал:

– Через пару дней, молодой наш человек, нам придётся с вами расстаться, мы вас выпишем, и вы будете наслаждаться своей свободой, рады?

– Конечно! Меня друзья никак не дождутся.

Врач поинтересовался, где же меня так угораздило получить ранку которая загноилась. Я ему рассказал правду как это произошло, и он только кивнул мне:

– М-да, детство есть детство, и все мы через него прошли. Да, завтра вечером будет обход, комиссия приезжает, далеко не пропадайте, молодой человек. – Он меня всегда называл «молодой человек», но не по имени. Меня, конечно, радовало, что скоро меня выпишут. Мама сейчас приедет, и я её обрадую.

Я ждал следующего дня как никогда. И он наступил, а завтра меня выпишут. Но этот день для меня длился вечно – так я ждал своих друзей, чтобы их порадовать, что завтра мы уже будем вместе, а сегодня – хотел подумать – порыбачим. Однако врач меня предупредил, чтоб я не отлучался в связи с осмотром. Ну ничего, обойдутся без меня, а вот завтра – сколько угодно, весь день буду с ними. Друзья, как и обещали, вызвали меня, но меня врач ещё раз предупредил, чтобы я не отлучался никуда. Я вышел к друзьям навстречу и выпалил:

– Ура! Меня завтра выписывают, а сегодня ничего не выйдет – обход будет, комиссия приезжает, без меня обойдётесь, не обижайтесь.

– Да ладно, мы понимаем. До завтра подождём, – сказал Петька. – Тогда мы пойдём, до завтра.

Меня в это время окликнул мой лечащий врач:

– Молодой человек, идите к себе в палату. Обход начинается.

Я нехотя поплёлся к себе в палату. Почитал книгу, попил из графина воды. Время тянулось очень долго, я не находил себе места, и вот дверь распахнулась, и вошли трое незнакомых врачей в белых халатах и мой лечащий врач. Он объявил:

– Этого молодого человека мы завтра подготовили к выписке.

В это время вбежала женщина в белом халате – врач – и выпалила:

– Там привезли двух мальчиков, копали червей и подорвались на мине, нужно срочно оперировать.

У меня от услышанного подкосились ноги, и промелькнуло в голове: неужели мои друзья?

Да, это оказались мои лучшие друзья, и я мог бы быть вместе с ними. Вот такая постигла трагедия моих друзей, и это было эхо проклятой войны.

В катакомбах

С тех пор, когда я потерял своих дорогих друзей, многое изменилось. В то время я ещё не осознавал всех ценностей и не знал, что последствия войны бывают ужасны и долговечны для всех. У меня появились новые друзья, но, учась уже в четвёртом классе, я больше проводил время со своими родителями. Я продолжал коллекционировать марки – это было моё основное увлечение, хотя их у меня стало намного больше. Родители мне купили специальный альбом – большую тетрадь с прочными листами в клетку, и я в них аккуратно наклеивал марки, а потом часами разглядывал, перебирал их. Часто родители ездили в город Симферополь и брали меня, там жили наши родственники по матери, и у них было много детей, с которыми я подружился. Я привозил с собой марки и показывал всем. Многие тоже коллекционировали там марки, и мы обменивались ими. Я гордился тем, что у меня было больше.

На каникулах, ещё в третьем классе, нас возили на экскурсию в музей в Бахчисарае. Такую красоту я видел впервые – всё из золота и серебра. Многих гостей привлекал Фонтан слёз, или Бахчисарайский фонтан, который описывал А. С. Пушкин. Ханский дворец нравился многим туристам, а в особенности этот фонтан, который для меня в то время был не очень примечательным по сравнению со статуэтками, коврами, кувшинами, посудой, сверкавшими позолотой, – это меня поражало. Уже потом, когда я стал изучать произведения Пушкина, я начал понимать величие этого Бахчисарайского фонтана и многое другое. А пока я наслаждался тем, куда меня возили, и рассматривал всевозможные достопримечательности Крыма. А Крым – это клад для туристов. Я часто рассматриваю фотографии того времени – старые, потёртые, начиная с детского сада, – и они мне дороги. Каждый раз мы с родителями фотографировались на память, а особенно на море.

Больше всего мне нравилось ходить и лазить в катакомбах, и каждый раз меня родители за это ругали, угрожая тем, что если я ещё схожу туда, то они меня не будут брать с собой в поездки. Но этим меня было не удержать, как и старшего брата, – мы сбегали, и всё начиналось сначала – с упрёков. Мама всегда говорила:

– Я боюсь за вас, что что-нибудь выкинете. Ты, сынок, забыл случай с пистолетом или как твои друзья подорвались на мине? В этих катакомбах чего только нет, одних только патронов валяется сколько угодно. Ты же знаешь, что двоих исключили из школы только за то, что они разожгли костёр у школы и набросали туда патронов, устроили фейерверк! И ты забыл свою стрельбу? Мы скоро переедем на север отсюда, подальше от этих трагедий, к отцу на родину.

Я был не против переехать, а то, что мы сами бросаем в костёр патроны, – это не секрет. Мы от них избавлялись, а то, что старшеклассники в прошлом году устроили, – нас это не касалось. Мы разводим костёр далеко от школы – у катакомб или у входа, чтоб можно было спрятаться, никого рядом не было и не слышно никому.

Вот так у нас проходило в то время детство. Редко когда мальчишки не сидели по два года в одном классе за какие-то проступки. Часто нас в школе навещали из милиции, проводили беседы, собрания с родителями, но дети есть дети, и нас тянуло на необдуманные «подвиги».

Мы даже не боялись гадюк, которых здесь было предостаточно. Мы из кустарников вырезали рогульки, чтобы были почти в наш рост, и этой штукой вылавливали змей. Увидев змею, рогулькой у основания головы прижимали сильно к земле, пока змея не переставала дёргаться, замирала, потом брали её у головы, как бы за шею, и рассматривали – жива или нет. Теперь, по истечении стольких лет, я никогда змею не взял бы в руки. Вот такое у нас было «геройство», ничем не оправданное.

На каникулах я больше находился с родителями и со старшим братом. Отец у меня работал на баштане, охранял колхозные арбузы, а мама – на молочной ферме, и я в свободное время на лошади с бричкой, загруженной бидонами с молоком, развозил населению колхоза это молоко. Однажды, когда развёз молоко и возвращался назад на ферму, меня в который раз постигла беда. Сам колхоз – то есть жители и их дома – располагался наверху, вдоль дороги, а ферма находилась внизу, в полутора километрах от жилых домов. Недалеко от фермы стояла и начальная школа, которая скоро ждала учеников – и меня – в четвёртый класс.

Лошади везли бричку медленно, только пустые бидоны, соприкасаясь друг с другом, издавали неприятный звук, и, когда мы начали спускаться вниз, пустые бидоны ударились так, что напугали лошадей. Скакуны понеслись вниз, разбрасывая бидоны в разные стороны. А потом и я вылетел из брички, сильно ударившись, у обочины. Лошади бежали ещё метров двести, пока сама бричка не перевернулась – и лошади только потом остановились, недалеко от фермы. Всё это видели женщины с фермы и моя мама, которая бежала ко мне. Я встал и по дороге направился в сторону мамы, хромая, в порванных новых шароварах, приготовившись получать оплеухи. Но мама меня обняла и сквозь слёзы говорила:

– Какой же ты у меня невезучий! Нет, надо срочно отсюда уезжать от греха подальше. Какое-то проклятое место. Пойдём на ферму, приведём тебя в порядок. Ушибся сильно? Женщины соберут бидоны, ты сейчас помоешься – и домой.

Я только успевал мотать головой, соглашаясь с мамой, а потом сказал:

– Мама, может, я сразу пойду домой, ты придёшь и заштопаешь мне шаровары, а я к этому времени помоюсь, а то мне неудобно, – признался я, и мама согласилась:

– Только сразу домой и никаких друзей. А возить молоко больше не будешь, понятно?

Я радостный побежал домой – не по дороге, а вдоль кустарников, чтобы меня не увидели, как я сверкаю своими разорванными шароварами. Бежать было больно, но надо быстрей домой, а то ещё из друзей кто-нибудь встретится – вот веселье для них будет, и в школе потом засмеют, лучше подальше держаться.

Так закончился для меня день с приключением, но он не был последним в моём детстве. Буквально прошла неделя после поездки с развозкой молока, как новое приключение меня ждало, тоже не зависящее от меня. Как-то мама вечером подошла ко мне и попросила:

– Сынок, ты завтра за соседку нашу попаси коров, а то её очередь, а она заболела, муж на работе, там ничего сложного. Она тебе заплатит, а я добавлю и куплю тебе брюки к школе, согласен? Поесть я тебе положу, а пасутся они ты знаешь где.

Когда мама просит, разве откажешь? И я с радостью согласился:

– Конечно, только мне нужен кнут, собака наша будет помогать мне.

Больше всего меня интересовало, сколько мне денег дадут, и радовало, что я смогу купить себе брюки.

Я стал ждать наступления завтрашнего дня, но время шло долго. Приготовив всё к утру, я наконец уснул. Мама разбудила меня очень рано, а мне ещё хотелось поваляться, и она несколько раз меня теребила за голову и говорила:

– Вставай! Коровы ждут.

Наконец я соскочил, помылся, попил молока кипячёного с пирожком и вышел во двор. Там жители колхоза выводили своих коров на улицу, у кого они были. В итоге набралось двенадцать коров, подсчитал я – и с торбой за плечами, в которой находилась еда, и с кнутом в руке, как заправский пастух, махнул рукой со словами:

– Ну, пошли.

И коровы, повинуясь кнуту больше, чем мне, двинулись по маршруту, который они уже изучили и знали, куда идти. Я был рад, что так всё хорошо складывается.

На поляне, куда мы пришли, коровы сразу стали щипать траву, а я как мог расположился в тени куста сирени. Погода обещала быть жаркой, поэтому место для меня было отличным, воды я взял достаточно. Мой друг – чёрно-белая собачка Орёл – бегал недалеко. Отец принёс мне его ещё щенком полтора года назад. Мы с ним подружились, но больше он находился на цепи – отец боялся, что сбежит. Наблюдая за собакой и больше за коровами, я, лёжа на травке, стал засыпать, веки тяжелели. Коровы наелись травы и тоже расположились кто где на траве, не переставая жевать, как будто засыпали, отбиваясь своими длинными хвостами от надоедливых паутов, которых было очень много – где животные, там и они. Я провалился в сон…

Услышав лай собаки, я соскочил и увидел картину: коровы убегали в разные стороны. Я не знал, что делать в этом случае, за какой коровой бежать. Весь в слезах, я кричал на собаку:

– Орёл! Орёл!

Забыв про кнут, я кинулся в ту сторону, куда побежало большинство коров. Они выскочили на дорогу, там навстречу им шли двое мужчин, которые крикнули что-то на коров, остановили их. Я, испуганный, весь в слезах от случившегося, обратился к ним:

– Дяденьки, у меня коровы разбежались, помогите! Двенадцать коров… – Хотя семь коров стояли и уже щипали траву, отбиваясь от паутов своими хвостами. Мужчины посмотрели друг на друга, и один из них мне сказал:

– А ты что плачешь, мужик? Никуда они не сбегут, а придут к себе домой, и не надо слёзы лить. Это пауты виноваты. Накусали за вымя, вот они и взбесились. Этих коров забирай и паси, остальные вернутся или домой к себе пойдут, так что не переживай, мужик, паси.

Они пошли своей дорогой, а я часть коров погнал на поляну, где они паслись. Через часа два почти все коровы собрались на месте, кроме одной. Беспокойство всё равно оставалось большое, тем более корова была соседской. Настроения никакого, скоро домой гнать коров, а одной нет. Вдруг не придёт, что тогда? Всё, больше никогда не буду соглашаться пасти коров, лучше буду пропадать в катакомбах, как мои друзья, которые не в лагере. Жара стояла за тридцать, пауты одолевали меня и коров, без коров их как будто нет.

Так с трудом дождался я окончания дня и погнал коров к их домам, где их встречали хозяева. Ко мне никаких претензий от них не было и также не было нареканий от нашей соседки, корова которой давно стояла в стойле. Соседка при встрече объяснила, что её корова часто уходит домой из стада, а я об этом не знал и не знал ещё многого – на то она и жизнь, и всему надо учиться. Но коров я больше не пас. На брюки себе заработал, мама добавила немного.

Брат у меня тоже работал в саду колхозном, помогал вывозить ящики с яблоками на склад, а также вывозил арбузы с баштана, где трудился отец сторожем. У меня теперь времени много было для безделья: ходить на рыбалку, в катакомбы, иногда к отцу – поесть холодненьких арбузов, дынь. Скоро будут отбирать самые спелые и большие арбузы и отправлять на ВДНХ, в Москву. У меня отец в прошлом году возил – целый месяц не было их с бригадой, которая отправляла самые лучшие арбузы на продажу.