Странные люди. Сборник рассказов

Маньяки, ритуалы и изощренная месть отпадали. Оставалось искать, по каким причинам он мог заблудиться в четырёх с половиной стенах. Повязки или очков не было. Линзы с сюрпризом? Эксперт бы заметил. Значит, надо было копать глубже. С дополнительными вскрытиями и экспертизами, хоть родители и не были двумя руками «за».

Поспорив с экспертом, мы договорились, что начинать следует с глаз. И когда их исследовали более подробно, обнаружилась аномалия – они почти перестали проводить свет. То есть если бы ему в глаза светил прожектор, он бы видел окружающий мир, правда, в непривычной гамме. Но обычный дневной день виделся бы ему как ночь новолуния. Обычно эти изменения сопровождаются ярко выраженными симптомами. Но не в этот раз, поэтому эксперт и не стал так глубоко разбираться.

Жнец замолчал, давая время на усвоение нехитрых фактов. Маг почесал в затылке:

– Хочешь сказать, он поджёг комнату…

– Да, пытаясь добавить света. А значит, ухудшение зрения происходило быстро, но постепенно, иначе бы он действовал бы по-другому. Ну а паника довершила дело. Тут и более подготовленный человек присутствия духа не сохранил бы, не то что подросток.

Тогда я ещё раз опросил всех ребят на тему – проявлялись ли у него раньше приступы внезапной слепоты? И, как ты понимаешь – нет, не наблюдались. Зато они наблюдались у всех остальных. Пока они были в доме, мир вокруг постепенно темнел. Поэтому они и не рискнули лезть внутрь его вытаскивать. Но утром всё прошло. Тогда они об этом говорить никому не стали – побоялись, что их сочтут ненормальными. И лишь когда я задал прямой вопрос, они дали прямой ответ.

Но что вызывало ухудшение светочувствительности, было непонятно. Скорее всего, ответы были где-то в доме. Но тут я совершил ошибку – пошёл отчитываться. И родители, найдя конкретного врага, не стали затягивать с местью. Наняли ломатель с шаром – да, именно так эта машина и называется, и самовольно сровняли с землёй весь дом буквально на следующий день.

Жнец горько улыбнулся:

– И едва я попытался хоть что-то сказать, мне выдали гонорар. И сквозь зубы сказали спасибо и настоятельно порекомендовали заняться чем-то другим. Так что всё, что осталось от этого феномена – только эта щепка да муниципальный циркуляр о необходимости своевременного сноса ветхих и неиспользуемых зданий.

Маг пожал плечами:

– Вангую, что всё дело в летучей химии. Какой-нибудь дифентил бензопропил, который использовали для пропитки деревянных балок за неимением дихлората марганца. И который уже лет как пятьдесят не выпускают. И вот он в сочетании с адреналином вызывает потерю зрения. Ну узнал бы ты этот редкий факт и что? Стало бы легче жить?

У Жнеца чуть выступили желваки, но этим раздражение и ограничилось:

– Знаешь – стало бы. Даже если бы это был частный случай, описанный в медицинском журнале. А если бы это спасло жизнь ещё кому-то? Это с лихвой окупило бы все затраты. А у меня эту возможность отобрали только потому, что по глупости да по ослеплению дальше своего носа не видели. Им, видите ли, надо было срочно унять муки совести. Лишь бы не думать, не разбираться в себе и своих чувствах. А, проехали! – Жнец махнул рукой и повернулся к стенду спиной.

Маг осторожно положил щепку на место и подчёркнуто внимательно начал рассматривать следующий экспонат:

– Так, это челюсти. А чьи?

Жнец буркнул:

– Собачьи.

– Так, собачьи челюсти. Ага. И тебе они…

Жнец явно не хотел разговаривать:

– Тоже для памяти.

– А попали они к тебе как?

– Как свидетель редкого случая в психопатологии – неожиданной жажды убийства.

– Такого уж и редкого?

Жнец повернулся к Магу вполоборота:

– Думаю, когда человек убивает хозяина собаки, вбивая ему кадык, затем сворачивает собаке шею, а потом собачьими челюстями вырывает хозяину горло – это все-таки редкий случай психопатологии. Видел я его потом, ничем ничего. Менеджер средней руки, посещал качалку, с жертвой знаком не был, к собакам относится ровно. И никаких угрызений совести или каких-то других эмоциональных поползновений по поводу содеянного. Просто среагировал, когда в парке повстречал. Подошел, ударил, отбросил собаку, сломал ей хребет, потом свернул шею. Потом позвонил в полицию, сказал о бешеной собаке, бросившейся на хозяина. Его допросили, отпустили. Ещё и перевязали и курс от бешенства назначили.

– И никому это не показалось странным?

– Хозяина собаки никто особо не любил, да и нашлись двое свидетелей, которые говорили, что отношение хозяина к собаке… мягкостью не отличалось. Дело закрыли, собаку сожгли, хозяина похоронили. Хотя подозрения у следователя были. Но поскольку у собаки был железный мотив, он не стал заниматься маловероятностями.

– А ты с какого боку там образовался? Тебя наняли бывшие хозяева собаки?

– Нет. Мы с ним случайно встретились. Очереди в паспортном столе почему-то располагают к доверительным разговорам. Слово за слово и вот ёжик занялся аутотренингом.

– Чего?

– Я его убедил в том, что такое поведение ненормально и он опасен для общества. А после передал знакомому следователю. Ведь у него действительно были проблемы с головой. Никаких причин до. Никаких последствий после. Будто вышел на часок в магазин за майонезом к оливье. Он это даже не особо скрывал – так, в разделе «для служебного пользования». Ты понимаешь, что при такой специфичной психике и неопределённых триггерах это готовый маньяк? А я не хотел, да и сейчас не хочу оказаться вторым Желнеровичем.

Маг постарался запомнить странную фамилию, чтобы потом посмотреть подробнее, кого так не любит психолог.

– А дальше?

– Дальше дело открыли по вновь открывшимся обстоятельствам. Провели повторные экспертизы, установили обстоятельства и передали дело в суд. Убивец получил свой заслуженный срок в специализированной колонии. Вроде до сих пор там сидит. Вот только я так и не понял причины, из-за которой у него вдруг сошлись звёзды в таком изуверском сочетании. А ведь я с ним потом работал не день и два. Глухо как в танке. И не в силах совладать с его внутренними чертями, способствовал его изоляции от общества. Что идеологически верно, но говорит о моём поражении.

Маг почесал маковку и ещё раз взглянул на челюсти и осторожно колупнул их пальцем:

– А челюсти у тебя откуда, если собаку сожгли? Плохо жгли?

– Нет, знакомый студент-ветеринар подарил. По просьбе.

– То есть это не те челюсти?

– Не те.

– Тогда зачем они здесь?

– Для памяти. Сам я и так помню, а будущим поколениям… ну какая разница будущим поколениям, те это челюсти или нет?

– Ну есть же историки, искусствоведы, исследователи…

– А они интересны, только когда откопали, или сделали вид, что откопали какой-то ма-аленький недочет, который перевернет весь исторический взгляд про локально взятый период. И вот тогда уж и начинаются всякие голые короли, атлантиды и очередные геодезические достижения ариев.

Воспользовавшись лирической паузой, Маг потянулся к третьему экспонату. Жнец прибавил строгости в голос:

– А вот это руками не трогать.

– Кусается?

Жнец хлопнул Мага по рукам – больно, но без ожесточения. Маг потёр ушибленные конечности и спрятал руки в карманы, чтобы не соблазняться.

В прозрачной колбе лежала небольшая бумажка. Глядя на неё, Маг вспомнил детство, магнитофонные кассеты и всякие бумажки, которые выпадали, стоило открыть коробочку. Вот такая бумажка для записи содержания кассеты и лежала в ударопрочном стекле.

Качество изделия было плохим – рыхлая бумага, расплывшиеся точки строчных разделителей. То ли кооперативный самопал, то ли какие-то левые поделки болгарского производства. Маг даже поразился, какую ненужную ерунду он временами помнит.

Впрочем, отличия были. Бумажка была раза в полтора уже – то есть на ней можно было бы записать только про одну сторону кассеты. Да и сами полосочки тоже были неправильные. Кроме напечатанных жирных точек по разделителю шла едва заметная перфорация. То есть при желании можно было бы оторвать все полосочки по очереди, оставив только узкую вертикальную полосочку-объединитель.

Трёх верхних горизонтальных полосочек не хватало. Ещё на нескольких было что-то написано бисерным почерком. Маг наклонился поближе, но смысла не уловил. Какая-то «морстрая у самвояни» и «глобнать по подъезду».

– Ничего не понимаю.

– Могу тебя утешить – мы поняли не сильно больше твоего.

– Прогресс. От единоличности к коллективизму. Кто такие мы?

– Я и ещё три человека – Жнец посмотрел на Мага и усмехнулся. – Дежурный по участку, неприятный тип и штатный правоохранительный психиатр. Тебе от этого стало легче?

– Нисколько.

– Тогда не стоило спрашивать. Так вот, однажды в одном детском саду в вечернюю смену, когда родители подтягиваются забирать своих чад, в одной из раздевалок обнаружился посторонний. Бдительную бабушку насторожило его старомодное пальто, и она подняла тревогу.

Причиной тревоги выглядела как мужчина средних лет, в выцветшем коричневом пальто и невнятном костюме. Он молча стоял в углу раздевалки и спокойно рассматривал всех присутствующих. Даже когда в раздевалку ворвался родительский актив и попытался устроить допрос с пристрастием, его поведение не изменилось.

Он на них просто не реагировал.

Такое поведение раззадорило родителей, и они вызвали полицию. На него это не повлияло. Такое спокойствие подогрело и без того взбудораженных родителей. И неизвестно, чем бы для него это кончилось. Сейчас ведь любое поползновение рядом с несовершеннолетними воспринимается с подтекстом. Но среди них нашёлся один трезво мыслящий индивид. Он как-то сумел заткнуть остальных и взял допрос в свои руки. Ему удалось правильно спросить Пальто про его намерения. На что тот ответил, что ждёт Николая Леонова.

Тут повезло второй раз – одна из бабушек сообразила, что речь идёт не о каком-то абстрактном человеке, а о конкретном советском актёре большого таланта и трагической судьбы. И что в одной из групп у ребёнка есть такой дед-родитель, немного похожий на актёра.

Пальто пытались сказать, что ждать Леонова бесполезно – он давно ушёл наверх и сюда точно не придёт. Сам понимаешь, с каким результатом. Пытались даже найти того деда-родителя, но тот уже ушёл домой.

Странно, но почему-то такое поведение всех несколько успокоило. Ситуация стала необычной, но вполне понятной. Человек со странностями должен был встретиться с этим дедом-родителем, но не нашёл места и времени лучше, чем в детском саду. Перепутать группы достаточно просто. Или ему и вовсе не сказали, где тот эрзац-Леонов должен был быть. Вот он тут встал и стоит. Терпеливо ждёт нужного человека. А ведёт себя так – потому что с приветом. Бить таких – бесполезно и неэтично.

Ситуация разрядилась и за ним просто присматривали, пока не приехал наряд. Дело, конечно, было не совсем их, но они согласились доставить его в участок – для общей профилактики. Пальто и им не возражал.

И тут везение объявилось в третий раз – в участке из всех мозгоправов удалось дозвониться только до меня. Остальные срочно заболели, были на вызове или вне зоны доступа. Я приехал, и вместе с дежурным освидетельствовал задержанного.

– А ты имеешь на это право?

Глаза Жнеца блеснули профессионализмом:

– Я вывожу из депрессии действующих полковников и нейтрализую паранойю у генералов отставных. Так что я известен личному составу как знатный мозгоправ, чьи контакты на всякий случай есть у каждой смены. А заключения пишутся одинаково, так что когда на рабочем месте объявился штатный специалист, он просто подписал моё заключение своей подписью.

Дежурный был достаточно любезен, чтобы подождать со всеми действиями до моего прихода. И когда начали проверять ему карманы, то и нашли эту бумажку. Поскольку других интересных вещей при нём не оказалось, её решили не выбрасывать.

Удалось установить личность – Пальто действительно оказался человеком со странностями. Но неопасными – он даже на учёте не состоял. Так, бытовые девиации. Если их амбулаторно отслеживать – в стране не останется нормальных людей. Но если органы своё дело делали, то вот я успехами похвастаться не мог. Выжать из него что-то кроме «я жду Николая Леонова» не удалось. Он просто не шёл на контакт.

Не помню, кто первый предложил досмотреть его досконально. Вот тогда-то за отворотом воротника и удалось найти эту бумажку «встретиться с Леоновым». Сам понимаешь, дело становилось всё более интересным. Можно было заподозрить гипноз или вудуисткие штучки – но не совпадала симптоматика. Невозможно вывести человека из гипноза, если он туда не введён.

Жнец вздохнул и спрятал руки в карманы:

– Добиться от Пальто ничего не удалось, поэтому взялись за вещи – они давали больше информации. Происхождение найденной полоски было понятно – вторая сверху на этой бумажке. Отпечаток пальца искать было бесполезно – бумага плохая, да и сама полоска узкая – сколько там тех папиллярных линий? Старлей тогда назвал бумажку «чековой книжкой». И я, уж не знаю зачем, написал «спросить про Бодрийяра»

– Кого?

– Бодрийяра. Есть такой нудный философ. И оторвал бумажку. Ничего не произошло. Мы ещё немного попрыгали вокруг Пальто, дежурный оформил его на двое суток как подозрительного, и я пошёл домой.

А вот на улице… на улице я отдал бумажку ожидавшему курьеру. Пацану лет двенадцати на старом велосипеде. Это было самим собой разумеющимся – отдать послание курьеру. Пацан взял бумажку, сел на велосипед и растворился в общем потоке. И то, что что-то не так, до меня дошло только минуты через две, когда было уже поздно. Нужно ли говорить, что больше этого пацана никто не видел? Зато я на своей шкуре убедился, как это работает.

Жнец выглядел странно – воспоминание причиняло ему боль, но одновременно возвышало, что ли? Что-то вроде навязчивого состояния, когда человек с интересом тыкает в синяк – проверить, болит ещё или уже нет?

Маг потряс головой и прищурил глаз:

– И?

– Ничего. Мне так и не удалось найти какие-то следы воздействия третьей полоски. И когда накатывает, утешаю себя мыслью, что мой приказ исполнить несравненно проще. И для того, кому это досталось, если вообще досталось, это не составило труда.

Но тогда на меня это произвело сильное впечатление. Я вернулся назад и сжёг злосчастную полоску с приказом. И знаешь – сработало! Пальто отклинило и он начал отвечать на вопросы. Правда, по существу дела он так ничего и не прояснил. Просто ему вдруг стало ясно, что надо зайти в детский сад и ждать забавного лысого толстоватого человека. И всё, что происходило, была не встреча с ним, и потому не имело никакого значения.

– Я не психолог, но про фетишизацию знаю. Если ты её сжёг у неё на глазах, то это могло быть как символ освобождения от обязательств.

– В том-то и дело. Полоску я сжёг в другой комнате, и он этого видеть не мог. На чём инцидент и был исчерпан. Пальто на всякий случай понаблюдался у профильного специалиста, но ничего особенно сверх его обычных странностей так и не проявилось. Дело спустили на тормозах за отсутствием состава, а бумажку я спрятал от греха. И временами ненавижу себя за это.

– Почему?

– Потому что если думать о передаче бумажки курьеру как о некоей отвлечённой ситуации с неопределённым человеком – это воспринимается как странная ситуация с нелогичным поведением. Но если попытаться вспомнить этот момент – всё кажется совершенно правильным.

Маг задумался и потёр подбородок. Мысль бродила где-то по дну и не давалась в руки. Он расслабился, и мысль всплыла наверх:

– Слушай… а ты не думал, что вот тот убийца с собачьими челюстями и был тем, кому досталась первая бумажка? Он ведь тоже не видел в этом ничего такого.

Жнец горько усмехнулся:

– Я тоже задавал себе этот вопрос. Увы, но за давностью времени это уже не установить. Но то, что кому-то удалось создать нечто, что способно заставить сделать человека что угодно и без изменения личности… это пугает меня до дрожи. И я бы спалил эту бумазейку, если бы не понимал, насколько это мелочно – уничтожать то, чего не понимаешь. И поэтому она лежит тут – ментальная мина с неизвестным типом взрывателя. Я не знаю, как её исследовать и боюсь кому-то передать на…

Жнец внимательно смотрел на постепенно расширяющиеся зрачки Мага, смотревшего ему за спину. Психолог успокаивающе поднял руку:

– Это собака. Средняя. Белая с рыжим…

Маг кивал на каждом слове. Жнец поднял глаза и продолжил:

– Она просочилась из стены. Сейчас она подходит к столику, нюхает левую ножку и помечает её. Потом она идёт к дальнему углу и с некоторым усилием втягивается в него.

Судя по Магу, собака действовала с запозданием, так что Жнецу пришлось постоять в позе лектора, забывшего текст на полуслове. Маг облизнул разом пересохшие губы:

– Что это было? – горло плохо его слушалось, и голос прозвучал сипло.

Жнец улыбнулся и развёл руками:

– Та самая причина, почему я и решил хранить эти вещи именно здесь.

Сложный пациент

– Он не маньяк, не потому что никого не убил, а потому что случай не представился! – Жнец явно был не в лучшем настроении, если на такой неконструктивной ноте оборвал разговор и грохнул телефоном об стол. Психолог на минуту задержал дыхание и успокоил сердечный ритм. Затем открыл глаза и недовольно посмотрел на Мага. Тот попытался посочувствовать:

– Опять тяжёлого пациента пускают на самотёк?

– Можно и так сказать. С такими взглядами на жизнь его личности прямая дорога в маньяки.

– Личности? А почему в третьем лице? Он не признаёт сам себя?

– Фрагментар-то? Очень даже признаёт. Другое дело, что говорил-то я с его доминантой, а обсуждали мы его новую дополнительную личность – Жнец с удовольствием рассматривал Мага, впавшего в ступор. Но до объяснений всё-таки снизошёл:

– В обычной жизни Фрагментар – страшно нудный тип. Он прекрасный мастер-наладчик, на которого молятся несколько заводов. Но кроме рабочего профессионализма… он ни о чём. Можно сказать, что вне работы его как бы и не существует. И это сильно его уязвляет. Но при этом он не желает как-то пересматривать свою жизнь.

– Хочет, чтобы всё было по-новому, но оставалось по-старому? По-моему, таких на каждом заводе и офисе пачками.

Жнец кивнул:

– Есть такой недостаток эволюции. Но Фрагментар из этого ряда всё-таки выделяется. Он додумался до сознательного расщепления своей личности. Есть доминанта, которая ходит на работу, оплачивает счета и вообще поддерживает быт. К ней приделаны несколько дополнительных личностей. Обычно они спят и просыпаются только на выходных или отпуске. При этом ведут себя так, как доминанта позволить себе не может и не хочет. Доминанта это наблюдает и получает новые впечатления и радость жизни без ответственности и угрызений совести.

– А как он это делает?

Жнец откинулся в кресле:

– На основе книг, фильмов и игр. Подробностей не знаю. Но думаю, что человек, который может обнаружить неполадку на линии, только войдя в цех, имеет резервные ментальные мощности, чтобы продумать и потянуть ещё пару сознаний. Вот только получаются они куцыми, из-за того, что почти не имеют общего с доминантой. А значит, не могут толком опереться на её морально-ценностные императивы.

Маг поморщился от непонятных слов:

– То есть они неадекватны?

– Скорее, неразвиты. Доминанта не вмешивается в их внутренний мир, чтобы не сделать из них убогих клонов. Беда в том, что такая бесконтрольность и инкубаторное выращивание то и дело приводит к девиациям при развитии личности. И вот тогда субличности могут стать угрозой. Хоть для окружающих, хоть для себя. Доминанта это понимает и регулярно проверяет субов на предмет опасных девиаций. Благо знает о них многое.

– А когда найдёт – то делает этим субам ментальное а-та-та?

– Ты меня вообще слушал? Внутреннее вмешательство лишает смысла всё предприятие. Доминанта ограничивает субу внешне. А если та подошла совсем близко к красной черте – силой изгоняет её из ментального пространства и начинает выращивать какую-то новую. Но Фрагментар ленив, и не любит заменять личности раньше срока. Но на этот раз он выбрал не ту книгу для вдохновения.

– А что за книга?

– Сборник «Сто лет криминалистики».

Маг такого не читал, но название ничего хорошего не сулило. Жнец правильно понял его молчание:

– Ты думаешь, я не понимаю, что Фрагментар добровольно идёт с ледорубом на свою психику? Очень даже понимаю. Игры с сознанием, особенно со своим – опасная штука. Он стареет и начинает терять контроль над этим личностным гадюшником. И рано или поздно его неизбежно настигнет коллапс личности. И тут два пути вырождения: или в буйного зомби или замкнутого овоща. И пациент информирован о подобных рисках, но ему всё равно интереснее быть больным, чем здоровым. Ведь там гораздо интереснее, чем здесь. Естественно, он руками и ногами будет отбиваться от попыток сделать его моноличностью. А при таком отчаянном сопротивлении, что я-то снаружи могу сделать? Только поддерживать шаткий баланс и информировать доминанту об подозрительных трещинках в плотине.

– И что, нет никакого просвета?

– Ну почему же? Ему всегда можно помочь лекарственными методами. Но это как уничтожить город, чтобы спасти пару улиц. Ещё есть надежда, что однажды он просто устанет от всего этого и сам выгонит посторонних из головы. Ну или какая-то субличность разовьётся настолько, что выдавит всех остальных и исчерпает конфликт…

В глазах у Жнеца зажёгся огонёк, и он начал медленно отодвигать кресло:

– Слу-ушай, а давай ему твою личность пересадим? Ты у нас тоже с техникой дружишь лучше, чем с людьми, зато с авантюрной жилкой. Возьмёшь власть, выгонишь этих неполноценностей и сможешь прожить дополнительную жизнь. Ну когда у тебя ещё будет шанс на два тела?

Маг сделал осторожный шаг назад. Потом ещё один. Потом быстро развернулся и пулей вылетел за дверь.

– Куда? Стоять?! – донеслось ему в спину. Маг только прибавил ходу.

Жнец любил эпатаж и наверняка так шутил. Ну а если нет? Маг вовсе не хотел развлекать своей копией высушенного сухаря.

Да и больно это, наверное – личность пересаживать.

Дикий психолог

– Слышь, ты, розеткозависимый – брысь с моего места! – Жнец с кряхтением наклонил массивное кресло, спихивая Мага.

– А я виноват, что в этой комнате всего две розетки и обе за твоим столом? – Маг бережно обнял полуспаянный агрегат и сполз на пол.

– Если в этой комнате люди вместо живого общения утыкаются в свои аппараты, это означает дефицит моих навыков социального коннектора!

– Сам попросил собрать девайц для прощупывания людей на предмет жучков и диктофонов, а теперь ещё претензии высказывает!

– Притащишь сюда паяльник – сдам в архив на перевоспитание. Там тебе быстро привьют боязнь к электрочайникам и вычислительным средствам без шестерёнок.

Маг надулся и пересел в кресло для посетителей. Сдвинулся на краешек, подтянул к себе поближе журнальный столик с непонятной инсталляцией (не то дерево, не то взрыв токсичной бочки), подсоединил к ней провода прибора и начал что-то замерять, подкручивая торчащие из выступов инсталляции кончики проволоки.

Раздражение Жнеца можно было понять – он предпочитал доверенность тет-а-тет и не желал, чтобы его методы непрофессионально обсуждались в местной жёлтой прессе. А именно это на днях и произошло – один нахальный журнальник подговорил своего знакомого пойти на приём по поводу своей коулрофобии и подсунул тому в портфель включённый диктофон. А потом растрезвонил все подробности, чем подпортил жизнь Жнецу.

Без клиентуры он, конечно, не остался, но как говорил сам Жнец «главное – репутация, а не загрузка». Вот он и решил поставить у себя прибор, чтобы незаметно прощупывать новых клиентов на предмет посторонних гаджетов. А чтобы не портить доверительную обстановку – замаскировать антенну под предмет интерьера.

Раздался мерзкий электрический треск – так Жнецу звонили клиенты повышенной важности. Жнец глазом приструнил Мага и поднёс телефон к уху:

– Алло? Сергей Федорович? Как же, как же – помню. Вы же знаете – а коней кто-то всё выпускает, и свечки в избы заносит. Да? Что? Как? Вот как? Да неужели? А вот здесь поподробней. Ага… ага… а выглядела? А размер? Да вы что?

Поговорив ещё немного, Жнец глубоко задумался, затем куда-то засобирался и заодно выставил Мага вместе с инсталляцией.

Пусть дома доделывает.

На следующий день Жнец прошёл в приёмную с кислым видом, даже не обратив внимания на внешний вид инсталляции. На обратном пути Маг её всё-таки уронил, от чего приём стал лучше, а вот ветвей поубавилось.

Жнец походил из угла в угол, что прикинул на листке бумаги, подумал, ещё походил и поинтересовался:

– Маг, сколько будет стоить массовый вброс информации во все региональные новостные кормушки? Так, чтобы достало до каждого?