скачать книгу бесплатно
Из глаз Оливии потекли слезы. Ее нос забился. Она не могла вдохнуть довольно воздуха одним носом. И начала ощущать головокружение. А вдруг она задохнется с залепленным ртом? Ее зрение затуманилось. Перед глазами заплясали точки.
Ей необходимо было контролировать свое дыхание. Голос Линкольна эхом ворвался в ее сознание. «Вдохнули, два, три, четыре. Задержали дыхание, два, три, четыре. Выдохнули, два, три, четыре». После трех повторов ее зрение прояснилось.
А незванный гость слез с кровати и сорвал с нее одеяло. Несмотря на теплоту фланелевой пижамы, Оливия дрожала как осиновый лист, силясь побороть панику, грозившую лишить ее сил и способности соображать. Что бы он ни задумал, ей нужно быть готовой к реакции. Если он собирается ее изнасиловать, тогда ему придется отнять от нее свои руки, чтобы расстегнуть брюки. Однако он не делал никаких поползновений в этом направлении. Вместо этого он обмотал скотчем и ее лодыжки.
Мышцы Оливии затекли. Но… если бы он хотел ее убить, он, наверное, уже бы это сделал? Так ведь?
Пока Оливия сражалась с паникой, он, казалось, сохранял полнейшее спокойствие. Его движения были результативными, четкими и просчитанными, как будто он выполнял совершенно рутинную работу. Он никуда не торопился и, похоже, даже не был возбужден.
Может быть, он хотел просто обокрасть дом? Он действовал практически профессионально. Внутри у Оливии шевельнулась надежда. Наплевать – пусть забирает все, что хочет. Только бы поскорее убрался восвояси!
Уходите. Пожалуйста!
Он опять показал ей нож и прошептал:
– Не двигайся.
Внутри у Оливии все похолодело. Встав рядом с кроватью, он взял ее мобильный телефон и брелок от системы сигнализации, которые она оставила на прикроватной тумбочке. Опустив оба предмета себе в карманы, он застегнул молнию на рюкзаке и водрузил его за спину.
Возьмите все, что хотите, и уходите.
Оливия постаралась лежать неподвижно и беззвучно. Вдруг он позабудет о ее присутствии? Она не должна давать ему поводов причинить ей вред.
Но он снова повернулся к ней лицом-маской. Выражение глаз скрывали темные прорези. Оливия скорее почувствовала, чем увидела его пристальный, испытующий взгляд.
Глубоко в ее глотке заклокотали всхлипы.
Нет. Пожалуйста.
Он наклонился, схватил ее за руки и усадил на краю кровати. Правда окатила Оливию ледяным душем. Он явился к ней в дом не за ее вещами.
Он пришел за ней.
Внезапно его спокойствие стало зловещим, даже ужасающим. Он задумал ее куда-то увезти!
Оливия недавно закончила писать книгу об убийцах и похитителях детей. И ее сознанием завладела одна-единственная мысль: она не могла позволить забрать себя в какое-то неизвестное место, где у него будут и время, и все условия, чтобы делать с ней все, что он пожелает.
Большинству жертв, увезенных в другое место, спастись не удавалось. И, значит, ей уже нечего было терять. Она обязана продолжать бороться.
Оливия ткнула его обеими руками в лицо, но маска защитила его кожу. Он схватил ее за запястья. Она выдернула их из тисков его рук и ткнула костяшками своих пальцев ему в глаза. Он шлепнул по ним на автомате. Оливия лягнулась обеими ногами, но на ее ступнях были надеты только носки. Когда пальцы Оливии ударились о его более крепкую берцовую кость, ее ступни пронзила жестокая боль. Почти с ворчанием он отступил немного в сторону, зажав ее ступни между своими ногами.
Она снова атаковала его лицо. На этот раз она что было силы потянула за край маски, попытавшись ее сорвать. Ноготь Оливии пронзил маску. Кусочек резины оторвался, и она потянулась к мягкой коже его шеи. Ее ногти разодрали ему кожу, и он вздрогнул. Его тело напряглось, гнев впервые за все время отразился в позе.
Он замахнулся и нанес ей удар. Его кулак соприкоснулся с ее лицом. Боль разлилась по ее щеке, в глазах у Оливии потемнело. Но даже невзирая на это она осознала: он снова отвел руку назад. Он мог ударить ее еще сильнее.
Он быстро присел и взвалил ее себе на плечо. Ее руки и верхняя часть туловища свесились вдоль его спины. Его маленький нейлоновый рюкзак начал царапать ей лицо. Оливия дернулась, но он не дал ей сдвинуться с места, прижав свою тяжелую руку к ее спине. Его плечо впилось ей в живот, еще больше стеснив дыхание.
Оливию захлестнуло ощущение безнадежности. Она ничего не могла больше сделать.
Она была беспомощной.
И только ударялась об его спину и отскакивала от нее как мячик, пока он нес ее по коридору. Он знал ее дом слишком хорошо. Как долго он находился в нем вместе с ней?
Жуткая мысль пронеслась у нее в голове. Они направлялись к гаражу. Он задумал ее похитить вместе с ее автомобилем.
Когда она завтра – нет, уже сегодня – не появится в доме матери и в офисе Шарпа, Линкольн ей позвонит. Когда она так и не ответит на его звонки, он наверняка приедет узнать, в чем дело. Но ни ее сумочки, ни ее машины он не увидит. Кроме раскиданных постельных принадлежностей, никаких намеков на то, что ее украли, не будет. Она должна оставить ему какой-нибудь знак – знак, что ее увезли из дома насильно.
Оливия пошевелила руками в надежде высвободить их из клейкого наручника. Не сработало. Липкая лента только глубже впилась в тонкую кожу ее запястий. Разочарование и отчаяние душили ее.
А ведь Линкольн говорил ей, что нужно обновить охранную систему. Он даже предлагал ей сам это сделать. Но Оливия не считала это приоритетной задачей и только отмахнулась от него. Она не желала доставлять кому-то хлопоты и сама испытывать неудобства – даже на день или два.
А теперь ей предстояло умереть.
Может, ей повезет и он убьет ее быстро.
На кухне он сгреб с кухонного островка ее сумочку и ключи. Затем с помощью брелока отключил сигнализацию. Потом вошел в прачечную и застыл в ожидании, пока откроется дверь гаража. Оливия дотянулась до стены и схватилась обеими руками за обрамлявший дверь багет. Вцепилась в него со всей силой, на которую только была способна. Со злобным рыком он оторвал ее кисти от деревянного украшения. Кончик пальца пронзила боль – сломался ноготь. До крови или нет? На всякий случай она рывком выбросила руки еще раз вперед и провела растопыренными пальцами по ослепительно белому покрытию багета. Но разглядеть в темноте, удалось ли ей оставить отметину, Оливия не смогла.
Он занес ее в гараж, затем притворил и запер дверь в дом.
В последней отчаянной попытке Оливия вытащила правую сережку и бросила ее на пол. Потом то же самое сделала с левой.
Но это самое лучшее, что она могла сделать.
Он положил ее в грузовой отсек автомобиля. У «Приуса» отсутствовал традиционный багажник. Для багажного отделения была предусмотрена только дверца типа «люк». Значит, она сможет сидеть в машине и, возможно, ей удастся привлечь к себе чье-то внимание, пока он будет вести машину. Но прежде, чем ее надежды окрепли, он вытащил из своего рюкзака веревку и, обвязав ей шею Оливии, затянул петлю настолько туго, что она врезалась ей в горло. Затем он заставил ее тело свернуться в тугой клубок и затянул веревку вокруг ее лодыжек и запястий. Оливия вздрогнула – ее бедро уколола острая игла шприца. Страх с новой силой потряс ее разум. Он, наверняка, вколол ей какой-то наркотик. И скоро она станет совершенно беззащитной.
Что-то мягкое упало ей на тело и голову. Оливия дотронулась до него пальцами. Это плед, которым была накрыта спинка ее дивана?
Он закрыл заднюю дверцу, и машина тронулась с места.
Оливия заерзала, пробуя на прочность свои путы. Но даже малейшее шевеление ее тела только крепче стягивало удавку на шее. Если она попытается вырваться, то задушит себя. Значит, надо лежать неподвижно и посмотреть, куда он ее отвезет. Может, она сможет убежать позже. Хотя… учитывая, как легко он ее похитил, шансов на спасение у нее было ничтожно мало. Он распланировал сегодняшнюю ночь до мельчайших деталей. Он явно приготовился заранее!
Оливия уцепилась за успокоительную мысль: он еще ее не убил! Увезя ее живой, он только все себе усложнил. Почему?
От страха живот Оливии скрутили спазмы. А сознание начала сковывать дремота.
Может, ей и хотелось узнать, что еще он запланировал, но, увы, что бы ей ни грозило, она уже не в состоянии это предотвратить.
Но ведь не бывает идеальных планов. В любом, даже самом совершенном плане всегда имеется пусть даже один, пусть даже совсем малый, но просчет.
Ей нельзя сдаваться!
А пока… все, что ей оставалось – это надеяться, что Линкольн начнет ее искать. И до того момента, как он ее разыщет, она должна уцелеть…
Глава третья
Адвокат Морган Дейн пригласила Лену Оландер в свой кабинет.
Водянисто-голубые глаза женщины в обрамлении красных кругов были опухшие; она явно много плакала.
Чувство вины заставило плечи Морган слегка поникнуть.
– Может быть, выпьете чаю или кофе, миссис Оландер?
– Нет, спасибо, – гостья стиснула обеими руками маленькую коричневую сумочку. На ней были темные джинсы и светло-голубой свитер. На плечи падали тусклые прямые волосы, и четкая линия в трех дюймах от их корней молчаливо указывала на то, что она внезапно перестала закрашивать свою седину в светло-русый цвет. – Мне нужно вернуться на ферму до обеда. Кеннет не знает, что я здесь. Он бы этого не одобрил.
– Кеннет – ваш муж? – спросила Морган.
Голова миссис Оландер с усилием качнулась в кивке.
– Он любит есть строго по расписанию.
– У вас ведь молочная ферма, не так ли? – задала Морган новый вопрос.
Она навела справки об Оландерах в Гугле. «Оландер Дейри» была семейной коммерческой фермой средней руки.
– Так, – взгляд миссис Оландер скользнул по кабинету Дейн, ни на чем не фокусируясь.
Морган прикрыла дверь и жестом указала на два стула для посетителей, повернутых к ее рабочему столу:
– Садитесь, пожалуйста.
Миссис Оландер опустилась на один из стульев так, словно у нее болели все кости и мышцы тела. Несмотря на то, что гостья была рослой, широкоплечей и на вид в хорошей физической форме для своих пятидесяти с лишним лет, держалась она довольно неуверенно, даже боязливо. Верхняя часть тела женщины клонилась вперед, словно желая защитить ее жизненно важные органы от возможной атаки.
Морган обошла свой стол и присела:
– Что вас привело ко мне, миссис Оландер?
– Я хочу вас нанять, – женщина положила сумочку себе на колени, и ее пальцы погрузились в коричневую кожу, как когти хищника. Открыв сумочку, миссис Оландер достала из нее салфетку и промокнула глаза, слегка поморщившись – как будто они у нее болели. – Извините.
– Вам не за что извиняться, – поспешила заверить ее Морган, чья работа заключалась в том, чтобы помогать другим людям пережить самые тяжелые времена в их жизни.
Миссис Оландер шмыгнула носом:
– Вы знакомы с делом Эрика?
– Мне известны основные детали, – Морган уже просмотрела несколько газетных статей.
За несколько недель до этой встречи Эрик Оландер был осужден по обвинению в убийстве своей жены Натали. Судебный процесс удерживал внимание прессы в течение целой недели.
– Мой сын невиновен. Эрик никогда бы не убил Натали. Он любил ее.
– Его обвинили в ее удушении с помощью шнура от подвеса лампы.
– Он этого не делал. Это какой-то другой человек проник в их дом и убил Натали. Это все, как в том фильме с Харрисоном Фордом, – миссис Оландер описала рукой круг в воздухе. – Ну, в том, где он играет хирурга, которого ошибочно обвинили в убийстве собственной жены.
– «Беглеце»? – предположила Морган.
– Да-да, в нем, – кивнула миссис Оландер.
– В тот день, незадолго до своей смерти, Натали изучала в библиотеке приюты для жертв домашнего насилия.
Тот факт, что Натали пользовалась библиотечным компьютером, наводил на мысль, что муж отслеживал ее поиски в сети.
– Она была психически больна, – ответ миссис Оландер показался Морган отрепетированным.
– У Натали никогда в жизни не диагностировали никакого психического заболевания, – сказала Дейн.
– Нет, но она всегда была беспокойной… нервной, как олень. Как будто ее мучали тревога или страх.
– Прокурор заявил, что Эрик обращался с Натали очень жестоко и грубо. И несколько свидетелей подтвердили, что она боялась вашего сына.
– Я никогда не видела на ее теле никаких синяков, – миссис Оландер уперлась взглядом в пол и мрачно покачала головой. Может, она хотела убедить в этом саму себя? – Натали была параноиком.
Морган доводилось заниматься случаями домашнего насилия. И она отлично знала, что некоторые мужчины были чрезвычайно искусны в нанесении побоев и не оставляли на телах своих жертв никаких видимых следов. Но спорить с гостьей Морган не стала.
– Эрик заслужил справедливого суда, – острые скулы миссис Оландер расцвели красными пятнами. – Но его адвокат даже не пытался его защищать. Он хотел, чтобы Эрик признал свою вину. А теперь он говорит, что у него есть какой-то человек, готовый пересмотреть его дело. Но мне кажется, что он потерял к нему интерес. Он не отвечает на мои звонки.
В тех статьях, что Морган прочитала в газетах, она не увидела ничего, что указывало бы на противоречивость этого дела. Присяжные обсуждали его всего пару часов, прежде чем вынести обвинительный вердикт.
– А почему вы считаете, что суд над Эриком был несправедливым? – спросила Морган.
Она, скорее всего, тоже посоветовала бы Эрику признать себя виновным. Улики против него были вполне убедительными. И тюремный срок в двадцать пять лет все же был лучше пожизненного заключения. Эрику было всего тридцать два. После отбытия наказания у него останется еще сколько-то лет. А не признай он своей вины – получил бы пожизненный срок без всякого права на условно-досрочное освобождение.
Губы миссис Оландер сморщились:
– Потому что старшина присяжных утаила тот факты, что сама была жертвой домашнего насилия.
– Почему вы так решили? – Морган сделала пометку в своем блокноте.
– На прошлой неделе у нее брали интервью, – подбородок миссис Оландер вздернулся. – Ведущий телешоу изучил ее подноготную лучше, чем суд.
Судья не изучал прошлое каждого присяжного заседателя. Предполагаемые присяжные заполняли короткую анкету и проходили собеседование при отборе присяжных с целью определения его компетентности. И ничего более.
– То, что заседатель оказалась жертвой домашнего насилия не означает ее автоматического отстранения от работы в жюри присяжных, – пояснила Морган.
Губы миссис Оландер скривились в мрачной, отчаянной безнадежности:
– А зря. Разве она могла быть объективной по отношению к моему Эрику? – глаза матери увлажнились.
Вряд ли присяжная заседатель, пережившая в своей жизни домашнее насилие, могла отождествить себя с Натали. Ситуация не была такой однозначной, как думала миссис Оландер. Похоже, она насмотрелась сериала «Закон и порядок». В реальной жизни в залах судебных заседаний было гораздо меньше драматизма.
– У присяжной должны были спросить, не случалось ли в ее прошлом чего-либо такого, что могло повлиять на ее беспристрастность.
– Ну, ясно же, что она солгала, – миссис Оландер снова промокнула свои глаза салфеткой. – Приговор моему сыну должен быть отменен.
– Не все так просто. Даже если прошлое присяжного заседателя может послужить основанием для апелляции, наилучшим возможным исходом для Эрика станет новый судебный процесс. Суд не освободит его просто так.
Плечи миссис Оландер поникли:
