Тёмные тропы

скачать книгу бесплатно

Глава 5

Разница между лагерем «Герба» и стоянкой вольных была заметна невооруженным глазом. Если гербовцы заботились о безопасности периметра и нормах элементарной гигиены (читай: рыли выгребные ямы и обустраивали сортиры), а также стремились к некой сугубо армейской унификации как палаток, так и формы одежды, то тут…

«Бардак как он есть, – подумал Данила брезгливо. – Не лагерь, а коммуна хиппи». Палатки – от советских еще брезентовых до легких туристических, модных кислотных оттенков вроде оранжевого, сиреневого и ядовито-зеленого. Ограды вокруг палаток, считай, нет. Ну не принимать же всерьез эти бечевочки, веревочки и проволочки, имитирующие растяжки и ловушки? Да их трехлетний ребенок преодолеет!

Караулы… С караулами вообще тоска. Стоят, красавцы. С винтовками. Где они только такую рухлядь откопали? Трехлинейки Мосина, самые натуральные. Не иначе, черные археологи подогнали. Спрашивается, зачем часовому трехлинейка? Ответ: она же длинная! И опершись на нее, как дворник на метлу, можно подремать.

А сами часовые! Когда Данила еще служил в армии, их, спецуру, рядовые «сапоги» тихо ненавидели, а офицеры активно привлекали для проверки бдительности. Вот так заступит солдат-срочник в наряд, только-только закемарит, и на те, здрасьте: армейская разведка пожаловала. Просыпаешься – на голове мешок, и куда тащат, непонятно. И спецназовцам практика, и бойцам наука. На то и спецназ, чтобы караул не спал.

Этих же, дремлющих или попыхивающих травкой, и часовыми называть грешно. Сборище балбесов. Кое-как вооруженных, кое-как одетых, непонятно чему обученных детей, выбравшихся на природу поиграть в войнушку. Причем детей всех возрастов, от шестнадцати до шестидесяти, потому что мужчины не взрослеют, они только дряхлеют…

– Псст! – привлек внимание «часового» Данила. – Ты только не пали, хорошо?

Астрахан поднял руки и медленно поднялся с земли. Пробираться ползком мимо таких болванов было унизительно.

– Я пришел с миром, – сказал он, и тут ему в спину ткнулся ствол.

– Да уж видно, что не на войну, – прошептали прямо в ухо.

«Опаньки! Как же я его не заметил?» – удивился Данила, скосив взгляд назад.

Здоровенный детина, маскхалат, поверх него – «леший», на голове – бейсболка козырьком назад, в руках «Хеклер-Кох СОКОМ» – серьезный армейский пистолет для настоящих профи, сорок пятый калибр, да еще и с глушителем.

Вот тебе и коммуна хиппи. Вот тебе и разгильдяи с «мосинками». Дешевый камуфляж для лохов, а капитан Астрахан купился, как маленький.

– Хорошо полз, – заметил детина. – Военный? МАС?

– Уже ни то ни другое.

Детина хмыкнул:

– Эта ситуация нам знакома… – и он быстро обыскал Данилу, отобрав нож и пистолет. – Чего приполз-то, отставник?

– Дело есть. К вашему самому главному.

– Это к кому?

– К Мародеру, – сказал Данила.

– Ну, пойдем тогда к Мародеру, – легко согласился детина. – Ступай вперед. Руки сунь в карманы, и поглубже. Будешь дурить – получишь пулю в жопу. Понял?

– Понял, не дурак.

– Шагай давай!

По мере того как Данила с конвоиром углублялись в лагерь вольных, картина полного расслабона и разгильдяйства, нарисованная Астраханом в его воображении, претерпевала некоторые изменения. Да, балбесов тут хватало. И дрыхли где ни попадя, и костров палили явно больше, чем нужно, и сладковатый запах дури над лагерем периодически проплывал. Но кроме романтиков Сектора, начинающих следопытов и ловчих, а также просто вчерашних страйкболистов, захотевших настоящих опасностей и приключений на свою пятую точку, в лагере хватало и серьезных профессионалов.

Эти держались особняком. Суровые, немногословные мужчины в потертом камуфляже и стоптанных берцах. Хорошее, качественное снаряжение – не армейский секонд-хенд и китайский ширпотреб, а элитные шмотки от «Блэкхок» и «5.11». Разгрузы, подсумки, фонарики, аптечки – все укомплектовано, подогнано, готово к бою. И оружие. «Грендели» и «беовульфы», магпуловский «массуд», бельгийский «СКАР», несколько «ХК-416», АК-12 и АН-94, и даже экзотический в наших краях «тавор» – вот неполный список того, чем были вооружены вольные. А ко всему этому в довесок – модульные системы, лазерные ЦУ, коллиматоры, компенсаторы отдачи, ночные прицелы, складные сошки, дополнительные рукоятки. Тюнинг, что называется, «с любовью».

Но дело было даже не в оружии и не в снаряжении. И то, и другое можно было купить, украсть, подобрать с трупа. Нет, дело было в самих профи.

Битые жизнью мужики, успевшие и в армии послужить, и в охране поработать, и в частную военную компанию завербоваться… Перед Данилой после увольнения открывались похожие перспективы, и не пойди он в МАС, тянул бы сейчас лямку в какой-нибудь заморской конторе в южной стране, сопровождая конвои и обучая негров премудростям партизанской войны. Как говорится, чем униформа наемника отличается от униформы солдата? У солдата флаг к рукаву пришит, а у наемника на «липучке» держится… Вот и эти вольные, видать, успели побывать на «югах», вернувшись оттуда с тусклым и равнодушным взглядом хладнокровного убийцы.

А такой взгляд за деньги не купишь…

– Стой! – приказал конвоир, когда они подошли к большой, очевидно – штабной палатке. – Жди здесь.

Данила послушно остановился и стал ждать. Пока все шло по его плану. Конвоир нырнул в палатку и почти тут же вышел обратно и жестом позвал за собой:

– Проходи.

Данила пригнулся и ступил внутрь.

Пресловутый Мародер сидел на патронном ящике лицом к выходу и выпивал с длинноволосым напарником. Тонкий в кости, узкое хищное лицо, цепкие, глубоко посаженные глаза и двухдневная щетина – Данила представлял Мародера иначе. Собутыльник главаря повернулся к выходу. Это был седовласый мужчина лет пятидесяти с глубокими морщинами на впалых, заросших щетиной щеках. Над Мародером коршунами нависли телохранители и навели на Данилу стволы обрезов, да и сам главарь подобрался, кажется, за оружием потянулся – отсюда не понять, сразу видно – любят Мародера в Секторе, желают ему богатства и долгих лет жизни…

Мародер смерил Данилу оценивающим взглядом с головы до ног, седовласый вскинул бровь.

– Ну, – сказал Мародер, опрокинув стопку, закусив огурцом и промокнув рот салфеткой. – Рассказывай, кто такой, зачем пришел?

– Я из лагеря «Герба», – сказал Астрахан. – Зовут Данила. Бывший МАСовец, бывший гербовец. Хочу примкнуть к вольным.

– Вот как? – прищурился Мародер. – А с какого это перепугу?

– Да задобало меня все, – сказал Данила, и его, что называется, понесло: – Еще в армии задолбало. Строем ходи, хором кричи. Забор красим в белый цвет, траву красим в зеленый. Без команды и не пернешь. Субординация, вся эта херня, долг перед Родиной… Я у Родины ничего в долг не брал. Я свободу люблю. И Сектор люблю. Сектор – это свобода. Ма-аленький такой кусочек настоящего мира среди тупого вранья. Здесь каждый может стать тем, кем хочет. Я и в МАС пошел только ради того, чтобы в Сектор попасть да свалить побыстрей. А «Герб»… они и сюда приперлись со своими правилами, законами, распорядками. Есть, так точно, слушаюсь, будет исполнено, разрешите обратиться. Зомби, блин! И всех такими сделать хотят, роботами послушными. А я волю люблю!

Мародер поиграл желваками, сплюнул себе под ноги и хлебнул водки.

– Складно поешь, – сказал он. – Трогательно. Долго сочинял?

– Да ничего я не сочинял! – обиделся Астрахан. – Я ж сам к вам пришел! Добровольно!

– Ага, пришел… Ты где служил-то? – вдруг спросил Мародер. – А то Саныч говорит – уж очень матеро полз. Спецура?

– Десантура. Потом – дисбат, офицеру морду начистил. А потом в МАС завербовался.

– И чего ж тебе в МАС не сиделось?

– Я ж говорю – свободу люблю…

– Не звезди! – оборвал его Мародер. – Не похож ты на мальчика-романтика. Такие, как ты, всегда свою выгоду ищут. Давай, выкладывай, с чем пришел. И не вздумай мне врать.

– А чего ему врать? – проскрипел седовласый; выпил стопку, крякнул. – По-моему, он – именно то, что нам нужно: военный, а военный бывшим не бывает. Деса-а-ант.

Данила глубоко вздохнул. Вот и пробил «час икс». Либо ему поверят, либо…

Когда-то давно, еще в детстве, Астрахан смотрел по телику старый фильм «Телохранитель». Не тот, который с Кевином Костнером, а совсем старый, японский, какого-то то ли Куросавы, то ли Мураками, – про самурая, пришедшего в город, где властвовали две бандитские группировки. И этот самый самурай умудрился стравить две банды, да еще и остаться в выигрыше.

Потом еще американцы пересняли тот же сюжет, только про ковбоев.

Ну, попробуем, проканает ли этот трюк в Секторе? Заодно и разведаем, где у них Картограф. Очень уж вовремя в лагерь «Герба» прибывает подкрепление. И будем надеяться, вольные не знают, что это – подкрепление, а не караван с хабаром.

– В общем, так, – сказал Данила. – «Герб» везет сюда большую партию сувениров. У них нарисовался какой-то очень крутой проводник, который их отвел туда, где сувениров валом. Настоящий Клондайк. Соответственно, там можно либо нехило поднять бабла, либо красиво сдохнуть. Они не сдохли. Брут потому в лагерь и приперся – цацки встречать. Экспедиция немаленькая, но и не большая. Чем меньше народу – тем меньше риск вляпаться в искажение.

– Ну?

– Ты же умный мужик, Мародер. Не зря тебя Мародером прозвали, верно? Смысл самим переться в какие-то дебри, когда можно взять егерей на обратном пути – потрепанных, уставших и с добычей. Сегодня вечером.

Мародер недобро ухмыльнулся, глянул на седовласого, тот кивнул и сглотнул.

– А ты-то мне зачем, десантура? – спросил главарь, но, несмотря на заявленное, тон его смягчился, и это Даниле не понравилось. Ну не может все так гладко пройти, тем более с таким тертым калачом, как Мародер. Точно, развести хотят и грохнуть. Но раз уж начал гнуть свою линию – продолжай в том же духе.

– Я знаю, когда они пойдут. И где.

– И что ты хочешь за эту информацию? – спросил Мародер, как показалось, без интереса.

– Долю. Десять процентов с добычи.

– Че так скромно?

– А я не жадный, – сказал Данила и улыбнулся. – Мне главное – к тебе попасть. Ты, говорят, крутые дела проворачиваешь. И на мозги не давишь, как «Герб». Кажется, мы сработаемся…

Мародер опять глотнул водки, дернув острым кадыком, выдохнул и сказал:

– Уж больно ты проворный. Я так дела не делаю. С наскока и с разбега – только лоб себе разобьешь. Когда экспедиция эта прибывает?

– Скоро, – сообщил Данила. – А точное место и время я тебе скажу только после того, как мы ударим по рукам. Идет?

– Надо подумать, – нахмурился Мародер, но по всему было ясно – он уже решил.

– Думай, – согласился Данила. – Только не очень долго. А то весь хабар продумаешь.

– Саныч! – крикнул Мародер, и в палатку вошел тот самый детина в бейсболке и «лешем». – Отведи-ка этого бравого десантника к тому наркоману. Понял меня? Пускай посидит чуток. Охолонет. Уж больно горяч.

– Руки связать? – деловито поинтересовался Саныч.

– Не, – махнул рукой Мародер. – Никуда он не денется.

– А как же… – глаза Саныча полезли на лоб.

Мародер рявкнул:

– Нет! Ты что, идиот, не знаешь, что делать?!

– Ну, пошли, что ли, – сказал Саныч Даниле.

Астрахан мысленно выдохнул (первая часть плана – влить дезу в уши Мародеру – прошла успешно) и вышел из палатки вслед за Санычем. Но почему-то появилось скверное предчувствие. Захотелось вырубить Саныча и валить отсюда. Данила огляделся: здоровенные жлобы, вцепившись в ружья, провожали его сочувствующими взглядами. Стоп! Неужели они его, без минуты врага, жалеют?

Сколько их понабежало-то… Валить точно не получится. Будь что будет. И ведь даже не удалось узнать пока, зачем им так срочно понадобился Картограф и что вообще происходит!

За командирской палаткой полукругом располагались двухместные палатки охранников. Присмотревшись, Данила понял, что анархия осталась на периферии, здесь же – порядок. За кустами малины царило оживление. Данила боковым зрением отметил, что лагерь разбит вокруг приземистого каменного дома, похожего на небольшой ангар, и ангар этот охраняется сильнее, чем палатка лидера клана. Вот где нужно пооколачиваться и узнать, что там у них. Данила напрягся и ощутил… человека? Лешего? Нет вроде человека. Его держали в ангаре. Боль, отчаянье, негодование… Неужели Картограф там? Да, скорее всего. Но зачем он вольным? Уж точно не только, чтобы карты рисовать. Он для них важен, и так просто его не взять.

– Шевелись, давай, – буркнул Саныч и легонько толкнул Данилу в спину.

Сейчас Астрахан ругал себя за дурацкий план, потому что шестым чувством ощущал сгущающиеся тучи и опасность. Смертельную опасность. Сектор предупреждал: беги, пока не поздно. То, что тебе уготовано, страшнее смерти. Или просто кажется? Нервишки расшатались после всего, что случилось, да и крови он потерял много – никакое чудо такую кровопотерю не восполнит.

– Куда ты меня ведешь и что за наркоман? – спросил он у Саныча, обернувшись и глянув в упор.

Конвоир потер кончик носа, глаза его забегали.

– В комнату отдыха, – беззубо ощерился он, и Данила понял: ложь, ложь, ложь! И искажение рядом. Смертельно опасное искажение… Стоп! Искажение – в охраняемом здании??? Ой, дурно пахнет в этом лагере (в прямом и переносном смыслах)! Пора отсюда валить…

Только Данила собрался врезать Санычу и бежать в лес, как навстречу вырулила троица в кожанках и камуфляжных штанах. Тот, что шел посередине, в бандане с кельтским крестом, с массивной челюстью, выхватил пистолет. Данила упал и перекатился назад, сбивая Саныча с ног и пытаясь вырвать у него из рук автомат, но движения почему-то получались неуклюжими. Как во сне: бежишь-бежишь, и все на месте. Вскоре тело вообще перестало слушаться, сознание же оставалось ясным.

Данила лежал на спине и смотрел на нависших над ним врагов, на матерящегося Саныча, на квадратнобородого с инъектором в руке. Значит, парализатор. Что они задумали?

Подошел седовласый, оттянул веко, заглядывая в глаза, и зашевелил губами. Его голос доносился будто из тоннеля:

– Отличный экземпляр! Военный, сильный и здоровый. Как раз то, что нам нужно. В изолятор его. Думаю, сегодня – завтра можно приступить.

Краски начали блекнуть, будто кто-то выключил яркость, и мир погрузился во тьму.

Очнулся Данила в темноте. Дернулся, но запястья отозвались болью, как и лодыжки. Наручники, черт! Вскоре он сообразил, что лежит на полу лицом к стене, и перевернулся на другой бок, чтобы осмотреться: темная комната, нет мебели, высокие потолки, под самой крышей – прямоугольное окошко, куда пробивается скудный свет. Значит, уже вечер. Или утро? Проклятье!

Заполучил Картографа, ага. Осталось надеяться, что Мародер нападет на отряд «Герба» и последние придут мстить раньше, чем Данилу прихлопнут.

Взгляд зацепился за кучу тряпья, валяющуюся на соломе в дальнем углу. Да это же человек! И он, похоже, без сознания.

– Эй! – позвал Данила, но пленник не реагировал. – Мужик, ты меня слышишь?

Пленник захихикал и перевернулся на спину, согнув скованные ноги в коленях. В его голосе, в дурашливом смехе, в волосах, спутанных колтунами, было что-то до боли знакомое.

– Момент, это ты, что ли? – Данила прищурился, силясь разглядеть лицо пленника. Или галлюцинации? Пришлось подползать ближе.

Если бы не руки, скованные за спиной, он протер бы глаза: перед ним, улыбаясь и бессмысленно таращась в потолок, лежал Момент и подергивал кадыком, а губы его шевелились.

– Момент, побери тебя Сектор, это ты?! – заорал ему на ухо Данила. – Ты ведь умер!

Геша дернулся, вытаращив глаза, и забормотал:

– Великий Джа, во вштырило-то, бро! Совсем мне хана, вторые сутки под дурью, лошадиными дозами шарашат. Тебя, вот, нету, а я с тобой говорю. Бро-о-о, а недавно приходил черный, глаза черные, и говорит, хана тебе, Геша Момент. Он и сейчас тут, черный этот…