скачать книгу бесплатно
переживут и нас,
вверх по реке Стикс
движутся одиночки,
их пытаются сдвинуть воды,
но ещё больше – толпы,
кричащие «так нельзя!
базис эрозии есть закон!»,
но те, кто всему вопреки,
здравому смыслу и
глупым законам природы,
плывут вверх по реке Стикс,
знают: плыть надо только так,
если хочешь быть человеком
вверх по течению рек,
что называются Стикс
Наставление
ты была хорошей женой,
будь и вдовой хорошей,
и подолгу не плачь надо мной,
знаю – память тяжелая ноша
и на тихих поминках друзьям
раздари мои тексты и книги,
что успею, то сам я раздам,
чтоб облегчить наследий вериги
иногда про меня вспоминай,
но не часто, а в редкие даты,
в годовщину мне крест поправляй,
да травой засевай мне заплаты
не грусти, не грусти – всё пройдёт,
ты нужна своим внукам и детям,
не спеши за ушедшим в полёт,
занимайся не будущим миром, а этим
Пастух (басня)
пастух по утру выгнал стадо в поле,
работа не из лёгких, это правда;
они ушли на пастбище подальше,
пастух устал, сморился и заснул,
а стадо разбрелось – что со скотины взять?
на то, ведь, и пастух, чтоб сохранялось стадо;
вернулся на село пастух с одним кнутом:
да, стадо не вернулось,
но полработы выполнено мною,
я требую оплаты половину;
– ты, верно, сбрендил: ты того не стоишь,
что растеряли мы твоей недоработкой…
мораль: полдела хуже, чем безделье,
полшага – не ходьба, а лишь паденье
Ранний май
вот и дожили, вот и дожили
до белёсых беспутных ночей,
смерть на время скрывается в прошлое,
жизнь приятельски просит: «налей!»
все последние десятилетия
не настали – пока? навсегда?
май – безропотная отметина
на аллее с названьем «года»
и черёмух фата ароматная —
меж берёз, меж домов, сквозь меня,
в небе сини стоят неоглядные —
неохота на тьму их менять
вот и пожили, вот и пожили —
и за что эта мне благодать?
в мыслях, в рифмах, в таинственных странствиях ли
я успел сердце маям отдать
Тень
во мне есть Я,
как то, что в семени
пусть неживой, – толкает жизнь
и потому его зовут Земля
вот так – из тлена в тлен,
из пепла в пепел, никем неслышен
немотен и незаметен,
а жизнь – всего лишь сладкий плен
я – тень теней, и тень ушедшей тени,
полупрозрачный серый полумрак,
уже не существо, не вещь, и не предмет,
не стоящий ни драхмы и ни пенни
и в тихой влажности по имени Земля
прилягу мёртвым, ни на что не годным,
свершившим путь… и я увижу сны
немеркнущего Я
ЛЕТО
Вечность рабства
«славяне»… – слово не пошло от «славы»:
«рабы не мы, мы не рабы» – молитва,
которую шептали склавы,
неся ярмо и погибая в битвах
народ тиранили и спаивали водкой,
что ж, получилось управляемое стадо,
и по нему – прицельною наводкой:
кто от кнута бежал, того не стало
«да, скифы мы, да, азиаты мы»
покорное бессудьбенное племя,
молчим угрюмо, ведь рабы немы
как породившее невольничество время
и всё опять, опять, опять…
и нет нам ни покоя, ни отрады,
история течёт неумолимо вспять,
«славяне» – слово не пошло от «славы»…
Re quiem
мы помним себя живыми
с глазами, горящими страстью,
мы помним, сквозь гнев и напасти,
и присно, и в прошлом, и ныне
и пусть мы бывали неправы,
и пусть обрастали грехами,
но подлость творилась не нами,
ушедшими в новые травы
мы шли – из огня и в полымя,
ища на земле справедливость
и правду беря словно милость,
мы помним себя живыми
Белгород-Днестровский
дурманный мёд – златая липа,
прозрачно небо, гул от пчёл,
на мостовой кричит до хрипа
упрямый маленький осёл,
подслеповатые окошки,
шелковиц и акаций кроны,
худые от безрыбья кошки,
крутые у лимана склоны…
здесь шабское – кислей оцета,
здесь девушки – темней мулаток,
дома чуть кремового цвета,
и виноград от зноя жарок,
здесь тихо, как в двадцатом веке,
и жизнь – скучнее перестройки,
щекочет солнце спящих веки,
и козы ждут вечерней дойки…
ничто не дрогнет под луною,
времён уставших бивуак,
и счастье вьётся надо мною,
и мир, как кажется, – простак…
Белёсые ночи
лепра тополиного пуха,
бесконечные, с муками, зори,
что-то странное происходит со слухом:
даже в смехе чудится горе.
в небе чисто, точнее, пусто,
как в дырявом кармане студента,
ночь в сиренях с гарниром из грусти,
зреет мысль потаённым моментом.
звёзд не будет, да и прочего тоже,
лес растёт каждым деревом сонным,
я спокоен молитвою: «Боже,
не оставь меня в мире прискорбном».
Во снах
мне всё спится и спится —
в сладких заводях дрёмы:
то колосья пшеницы,
то курчавые клёны,
вспоминается детство,
тихо плавают годы,
и прощаются нежно
непогоды-невзгоды
улыбается мама —
терпеливо и кротко,
вьются птицы над храмом,
и волною качаема лодка
мне легко и отрадно
в мягких сумерках утра
и течет водопадом
то молитва, то сутра
Табу
не обнажайте жизнью смерть,
поток удушливый и пенный,
несущий темноту и свет,
покой глубокий и бесценный,
