скачать книгу бесплатно
Фандер не может справиться с собой и закатывает глаза в ответ на очередную колкость. Пожалуй, можно обойтись и без кофе, а вот поесть было бы неплохо. Что бы с ним ни произошло этой ночью, оно оказалось весьма энергозатратным, и от головной боли сильно тошнит.
За окном уже вовсю рассвело, и город шумит, орет, непривычно для того, кто не жил в Новом Траминере. Старый город себе такой какофонии не позволял.
– Что со мной произошло? Рассказывай.
– Ого, полегче, малыш. – Она улыбается.
Нока порхает по своей комнатке, не останавливаясь ни на секунду. Убирает турку, плитку, подходит к шкафу, достает резиночку и завязывает в пышный хвост волосы. Снимает с крючка, прибитого к дверце, черную кофту и накидывает на голые плечи, поправляет серую майку, засовывает руки в карманы спортивных штанов, расправляя их. Опять перемещается. На этот раз к маленькому комодику, притаившемуся в противоположном от шкафа углу. Находит в ящике теплые носки.
Нимея будто не замечает, что помимо нее в комнате есть кто-то, еще совсем недавно мертвый, и говорить с ним не собирается. Фандер чувствует себя вуайеристом, наблюдая за чужой жизнью, полным психом, которому к тому же происходящее очень нравится. Первый шок проходит, и появляются вопросы.
– Какого черта, Нока! Почему ты пришла за мной и что, мать твою, случилось? – цедит сквозь зубы он, уже не церемонясь, и даже делает к Ноке шаг, но она качает головой и холодно отвечает, изменившись в лице:
– Сядь, – кивает на кровать.
– Сам решу, что мне делать, отвечай.
– Сядь, я сказала.
Нимея больше не улыбается и по комнате не порхает. Она вдруг кажется тяжелой, огромной и давящей, будто накрывает Фандера своей тенью. Темные брови нахмурены, губы сжаты. Все-таки от этой мелкой занозы веет силой и самоуверенностью – черты характера, за которые нельзя не уважать.
– Что ты помнишь? – спрашивает она, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Тут же девочка с хвостиком превращается в солдата.
– Я сидел в камере. Мне принесли обед. Почувствовал боль в животе. Уснул или отключился. Открыл глаза – надо мной твое лицо, я в гробу, рядом рыдает мать. Конец.
– Это я убила тебя, – вздыхает Нимея, берет свою чашку кофе и садится в единственное кресло, которое есть в комнате, стоящее у окна. – Подсыпала яд в твою кашу. Как оказалось, никто не контролирует качество тюремных обедов. А еще охранникам настолько на все плевать, что за небольшую плату они готовы организовать проходной двор на кухню.
Фандер сжимает кулаки и чувствует подступающий приступ бешенства. Нока говорит об этом так легко, будто убивает людей каждый день. Будто конкретно его жизнь ничего не стоит ни для нее, ни вообще.
– Твоя жизнь… ничего не стоит, – медленно произносит она, словно читает его мысли. – Смешно, верно? Они даже не стали расследовать твою смерть. Просто отдали тело Омале с поправкой, что захоронить можно только на тюремном кладбище. Им жалко земли Нового Траминера на таких, как ты.
– Зачем ты это сделала? – Его голос сипит.
Информации критически мало, а Нока явно издевается, выдавая ее микродозами.
– Мне нужно было вытащить тебя из тюрьмы.
– Я жив…
– Какой наблюдательный.
Нимея, до этого выводившая круги на гладкой поверхности своей чашки и наблюдавшая за собственными пальцами, улыбается и поднимает голову, чтобы посмотреть Фандеру в глаза, а тот, будто давно этого жаждал, ловит ее взгляд с таким выражением, словно в силах его удержать теперь, когда она попалась.
– Энграм умирает, и мне нужна помощь, – тихо произносит она, явно стараясь, чтобы голос звучал буднично. – Его убивает кровь Омалы, долго объяснять. Лекарство есть, но забрать его из какого-то там храма может только кровный родственник, а Омала не готова оставить Энга, чтобы идти вместе со мной… Без нее он просто умрет. – Нока потирает лоб костяшкой большого пальца и отводит взгляд. – Мы считали, выясняли, как это сделать. Самый быстрый способ добраться до Дорна…
– На кой черт нам нужно в Дорн? Можешь объяснять подробнее?!
Нока отмахивается, не желая отвечать на вопросы. То, что она делится своими мыслями, уже огромное одолжение, но Фандер по привычке, сохранившейся с времен, когда власть была в его руках, уверен, что вытащит столько информации из этой упрямой хорошенькой головы, сколько потребуется.
– Энграм может продержаться не дольше двух суток без помощи. Таскать его за собой не вариант, он слишком слаб. Ни поезд, ни лайнер не доберутся так быстро до нужного места. Поэтому было решено вытащить тебя с того света, предварительно туда отправив. Других родственников у вас нет.
– Что. Происходит. Нока? Какая помощь? Что за болезнь? При чем тут кровь?! – Он перебивает, а Нимея морщится.
– Омала. Она маг времени, ты знал?
– Я… Она рассказывала это мне в детстве, как сказку… – медленно произносит он, желая на самом деле встать и пойти уже домой, найти там кого-нибудь более словоохотливого и вытрясти всю информацию, потому что пока в голове ничего не укладывается.
– Это не сказка. Так она тебя спасла. Просто отмотала время для тебя вспять, будто ты не пил никакой яд. Ты сейчас на пару дней моложе, такой, каким был ровно за минуту до того, как принял яд.
– Она так умеет?..
– Умеет. Но это стоит ей усилий. Колдовство первого уровня, когда нужно промотать время вперед или вернуть неодушевленному предмету первоначальный вид, дается ей легко. Для того, что она провернула с тобой и переодически проворачивает с Энгом, нужны сложные заклинания, из-за которых она сильно слабеет. Я не знаю, сколько она выдержит, так что наш с тобой график путешествия весьма плотный.
– Почему она не отмотает время для Энга? Что за ерунда?
Нока смотрит с таким выражением, в котором ясно читается: «Ты что, за идиотов нас держишь?»
– Мне все меньше нравится тратить время на этот тупой разговор. Нет. Не может. Тебя мы убили специально, чтобы потом оживить и тем самым освободить из тюрьмы. У твоей смерти была причина – яд, нужно было просто вернуть тебя в момент, когда яда в твоей крови нет, и не давать тебе его снова. А Энграма пожирает его же кровь. Кровь мага времени, с которой он не может справиться. Она травит его, высасывает жизнь или вроде того, я не знаю деталей. Отматывать время бессмысленно, если кровь в нем останется и будет убивать снова, и снова, и снова.
– А во мне ее что, нет?
– Есть, но… возможно, тебя она ударит позже… а возможно, ты окажешься сильнее. – Она говорит все это совершенно холодно, на одной ноте, но, если присмотреться, можно увидеть, как сверкают от подступающих слез ее глаза.
Взгляд Нимеи кажется пустым, пальцы все так же выводят на кружке узоры, а ветер, будто не зная, что нужно успокоиться и не мешать трудному разговору, то и дело играет с ее волосами, делая их еще более пушистыми. Удивительная поэтичность: девушка в кресле с чашкой и пушистым хвостом на голове говорит о приближающейся смерти.
– Объясни. Ничего не понимаю, – тихо произносит Фан.
– Ваша мать – маг времени. Она знала это всегда и умеет пользоваться магией времени с детства.
– Это неправда. Она чистокровная…
– Это правда, – отрезает Нимея.
Мир Фандера трещит по швам.
– Я хочу видеть ее, хочу поговорить с ней!
– Нет. Мы уедем сегодня же, тебя никто не должен видеть.
– Но она…
– Нет! – Нока непреклонна и удивительно уверена в себе. Фандер понимает, что мог бы уложить ее одной левой и просто уйти из квартиры, но пока продолжает слушать.
– В вас с Энгом ее кровь. Древнейшая магия из всех, что знает человечество, но с ней нужно уметь жить – принимать ее и учиться управлять ею с детства.
– А мы до недавних пор пили токсин, который ее подавлял, – кивает Фандер, запуская пальцы в волосы.
Все дети Траминера из чистокровных семей, сотня с небольшим человек, до революции, сами того не зная, принимали токсичные таблетки. Лекарство делало их невероятно сильными, их глаза становились ярко-зелеными. А для подавления восстаний власти распространили среди населения легенду, что к траминерцам были благосклонны силы земли, даровав их детям особую магию, несравнимую со способностями старших поколений. Революция началась с того, что Рейв Хейз выпил антидот и явил свое истинное лицо миру: никакой чистой крови в нем не было, никакой особой магией он не обладал. Он был обычным парнем с самыми посредственными способностями, а в роду у него явно были аркаимцы, судя по желтой радужке. И таковыми оказались все «чистокровные». Обычными детьми. В тот момент верхушка Траминера и стала медленно терять власть.
– Все верно. Токсин, который вы с Энгом пили, не давал вашей силе развиваться, она сидела внутри. Но стоило вам избавиться от него – и вот… Энграм год назад почувствовал неладное. Сейчас он еле ходит.
– А я…
– Ты просидел два года на блокировке вообще всей магии, заключенным в тюрьме дают что-то для этого. Энграм же… он надеялся, что научится своей силой управлять, но у него не получается. Кровь его убивает, он будто гниет изнутри. – Щеки Ноки краснеют, она начинает дрожать.
Нимея Нока дрожит! Фандер глазам своим не верит, смотрит на нее, не понимая, насколько все плохо. Судя по ее лицу – критично.
– Энграм…
– Твоя мать сделала все, что было в ее силах.
– И…
– И остался последний вариант. Время поджимает. Нужен ты.
– Что именно от меня требуется? И что со мной будет потом, когда я стану вам не нужен?
Страх за брата смешивается с бешенством. Он ничего не знал. Все они жили своей жизнью, строили планы, спасали кого-то, делали что-то, пока он сидел в тюрьме. И достали его из ящика и протерли от пыли, как старую пару ботинок, только когда потребовалась грязная работа.
– Меня эта ваша кровь не сожрет?
– Мы не знаем. – Голос Нимеи становится глухим.
– Вам нужен только Энграм, верно? Вам обеим?
– Мне – да, у своей матери уточнишь потом. – Ее откровенность обезоруживает, Фандер чувствует себя ничтожным, и это злит.
В какой момент из наследника Ордена и первого студента академии он превратился в инструмент Нимеи Ноки, для которой его жизнь – разменная монета?
– И выбора у меня нет. – Он скорее утверждает, чем спрашивает. – Ведь на той стороне мой брат. И все, на что я годен, – это спасательная миссия.
– Не прибедняйся, мы ведь вытащили тебя. Все закончится, и можешь валить куда хочешь. Считай свободу платой за помощь.
– Мне не нужна плата. – Фандер вскидывает голову и сверлит Ноку взглядом, а она отводит глаза, будто не в силах выдержать его взгляд.
– Ну вот и отлично. Через два часа выходим.
– Нет, так не пойдет. – Он пересекает комнату и нависает над Нимеей, уперев руки в подлокотники ее кресла.
– Ну что еще, принцесса? Мне тебя умолять? Сказать «пожалуйста»? Поцеловать на удачу? Сделать массаж?
Хардин молчит буквально пару секунд, дергает подбородком, будто выбирает что-то из предложенного, а потом оценивающе смотрит на Ноку.
– Не интересует. – Его губы изгибаются в ледяной усмешке, но вместо того, чтобы оскорбиться, Нимея просто закатывает глаза и закидывает ногу на ногу.
– Я должен знать все условия. И ты мне расскажешь все, что знаешь, иначе сама спасай своего…
Он осекается. На губах Нимеи появляется улыбка победительницы, потому что Фандер прекрасно знает: Энг не ее. Он их. Общий. Важен обоим одинаково. А значит, никаких условий Фандеру не нужно, он и так сделает все, что от него зависит.
Я буду скучать
Нимея Нока
Фандер не выглядел как человек, вернувшийся с того света, но справедливости ради он и не умирал. Пришлось потратить немало времени, чтобы понять, как устроена магия Омалы Хардин, и разработать план. На глазах у Нимеи Омала вернула к жизни высохшую розу, от ее прикосновения листики цветка стали зелеными, а лепестки обрели цвет. Вообще-то любой маг земли умел что-то подобное.
Только маг земли призвал бы силу и освежил помятую розу, вернув ей изначальный вид. Омала же отмотала время вспять, сделав из цветка крошечный слабый росток, а потом и вовсе семечко. Голое и беззащитное.
– То же самое я могла бы сделать с человеком. Только это сложнее… Время – самая могущественная вещь на свете. Оно отнимает у колдующего жизнь, приближая его смерть. А еще течение времени зависит от веры.
– Почему? – Нимея не была романтичной барышней и не любила философствовать про такие эфемерные штуки, как время. Слова Омалы вызывали в ней приступы скепсиса.
– Ты когда-нибудь замечала, что время всегда бежит по-разному? Ты забываешь про него, и оно несется как сумасшедшее. А если помнишь, то еле тащится. Оно закручивается в спираль, обернешься – а уже прошел год, и его не вернуть. Это самое страшное, что можно представить. Время безвозвратно. И единственное, что от него спасает и идет ему в противовес, – вера. Она бесконечна и милосердна, как ничто другое. Пока веришь, можно исправить все, даже этот потерянный год. Ты знаешь, что, если женщина верит, что красива, даже будучи древней старухой, другие тоже в это верят? Не смейся, это сейчас, пока ты молода и прекрасна, думаешь, что мои слова – ерунда. Время и вера для таких магов, как я, – понятия неразделимые. Они сталкиваются в нас с невероятной силой и вызывают на полотне магии вспышки, подобные молнии.
Дальше Нимея ни черта не поняла и даже не смогла бы просто повторить. Омала, которая казалась ей глупенькой, была теперь похожа еще и на фанатичку, но все же вызывала непроизвольное восхищение.
Омала верила, что может залечить порез на руке старухи Мейв, своей единственной горничной, и легко его залечивала. Омала верила, что поднимет на ноги больного сына, и он поднимался.
Она обладала захватывающей дух магией, и Нимею страшно пугало могущество Омалы.
– В неправильных руках такая сила попросту опасна, – вздыхала Омала, глядя на очередную ожившую розу или залеченную рану. – Поэтому я никогда не афишировала… Во всем мире магам времени не принято вот так расхаживать по улицам и передавать свой ген детям, это… несколько безответственно с моей стороны. Маги времени испокон веков жили закрытой общиной в крошечной резервации Имбарг.
– Почему вы уехали оттуда?
– Я никогда там и не была. Моя мать – траминерка, отец приехал в Траминер по каким-то делам – и все, появилась я, а мать быстро вышла замуж за другого. Обычное дело. Она с самого детства скрывала, кто я, и меняла цвет моих глаз всеми возможными способами, но… Ее зелья не были похожи на токсин, который пили мальчики, поэтому с моей силой ее средства не могли совладать. Я всегда знала правду и всегда умела с этим жить. Мой отец приезжал тайком, – усмехнулась Омала. – Я не помню, что он говорил, ничего не помню, но откуда-то я умела управлять своей силой.
– Вы не передали знания сыновьям?
– Я боялась. – В голосе Омалы слышались слезы. – Мой муж был не самым приятным человеком, представь себе. И мне не хватало знаний, я думала… ну что такого, если я скрываю какую-то там магию. Я завралась. И это моя вина. Есть старинный учебник, ты тоже по такому училась, там дают описание всех рас, и в том числе моей. В нем какой-то идиот написал, что мага времени пробудит только знание и вера, а если он о своей силе не узнает, то кровь будет спать. Всякий раз, когда по ночам я просыпалась в поту от кошмаров и мне казалось, что мои мальчики в опасности, я бралась за эту книгу и убеждала себя, что так оно и есть, что их спасет незнание. Я думаю, мистер Хардин меня бы убил, если бы узнал, кто я… – Она отмахнулась от ужасных слов, что только что произнесла, и улыбнулась почти счастливой улыбкой. – А теперь давай придумаем, как убить моего сына.
Нимея прокручивала в голове эти минуты откровений бесконечное количество раз, и сердце сжималось от жалости к Омале. Земля просто не носила на себе человека, который бы сильнее, чем она, себя винил в чем-либо. Она убивала своих сыновей, год за годом оставляя их в неведении, – что может быть страшнее этого? И вот Фандер жив и здоров, стоит напротив, и в его глазах полыхает ярость.
Вообще-то Нимея думала, что ей придется его выхаживать после пары дней, проведенных на том свете, но сейчас он ровно такой, каким был, когда терроризировал Бовале вместе со своей шайкой головорезов, разве что исхудавший и вид не особенно цветущий после тюрьмы. Но при этом даже не выглядит сонным, а Нимея валится с ног.
– Если что, еды нет, – улыбается она, прикинув, что он, должно быть, очень голоден.
– Не отвлекайся. У меня пара вопросов. – Фандер улыбается, обнажив ровный ряд белых зубов, и это самая лживая улыбка, какую Нимея видела в своей жизни.
– М-м, хорошо, но тогда у меня пара минут. Точнее, ровно две. Время пошло.
– Зачем тебе это? Он мой брат, а тебе…
– Он мой друг, следующий вопрос.
– Вы с ним вместе?
– Не твое собачье дело.
– Кто бы говорил.
