banner banner banner
Держись от него подальше
Держись от него подальше
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Держись от него подальше

скачать книгу бесплатно

– СЛЕДИ ЗА ДОРОГОЙ!

Во рту скапливается слюна, меня вот-вот вывернет: чувствую волну за волной, и голова кружится.

– Да. Да, ты во всем прав! Просто смотри на дорогу, умоляю тебя!

Он улыбается, как настоящий дьявол, и медленно поворачивает голову к лобовому. Новый резкий поворот – я, как кукла, падаю на дверь и прижимаюсь щекой к холодному стеклу. Тошнота не отступает, как и страх. Закрываю глаза, чтобы не видеть, что происходит. Волна адреналина окатывает, и меня начинает бить крупной дрожью, как после прыжка с тарзанки.

– Я подожду. Сколько ты выдержишь свое одиночество, а? Каждый раз, когда ты будешь одна, рядом буду я. А ты всегда одна. – Он пожимает плечами, объясняя мне эти простые истины. – Все знают, что ты не сможешь долго быть отверженной, ты же центр гребаного мира.

Все знают. Все знают. Все знают.

– Ты думаешь, скажешь, что я тебя пугаю, и кто-то тебе поверит? Это же смешно, Ась!

Никто не поверит. Никто не поверит.

– Ты действительно думаешь, что тебе нужна от меня защита?

Защита. Неужели мне от Егора теперь нужна защита?

– Все же было хорошо! Что тебя не устраивало? – кричит он так громко, что хочется сделать потише, будто звук доносится из стереосистемы и мне нужно просто повернуть колесико.

– Да я жить без тебя не могу! Что тебе еще нужно?

Жить не может. Жить не может. Жить не может.

– Все знают, что ты ко мне вернешься. Так и будет, потому что люди, Ася, не меняются. Ты можешь вернуться к своим дружкам и ходить по своим играм. Можешь наряжаться во что захочешь и жить где захочешь, но ты – это всего лишь ты. – Он начинает говорить тише, а я понимаю, что все это время по моему лицу катились слезы – и, кажется, по его лицу тоже. – Через месяц соберешь вещи и как миленькая вернешься. И по девочкам ты своим соскучишься, и по магазинам с безлимитной картой, и по нормальной компании. Но самое главное, Ася, ты соскучишься по мне.

Он тормозит. Я оглядываюсь и понимаю, что это мой двор. Егор сделал крюк по району и вернулся, пока я сидела и ничего не видела.

– Я дал тебе время отдохнуть, все обдумать. – Он глушит мотор, я тут же тянусь к ручке трясущимися руками, но замки по-прежнему заблокированы. Значит, разговор еще не окончен. – Два месяца пытался забыть, потом увидел – и все, как будто ничего и не было. Все так просто не закончится.

Егор тянется ко мне, я отшатываюсь, но скрыться негде. Его пальцы зарываются в мои волосы, сжимают их до боли – он пытается меня к себе притянуть.

– Ты сумасшедший. – Мы так близко, что я шепчу это ему прямо в губы.

– А ты одна, – улыбается он. – Девочки от тебя отвернулись, потому что без меня ты им неинтересна.

Я его не узнаю. Или меня просто больше не цепляет вся эта абьюзерская романтика?

Егор все еще держит меня так, что наши носы соприкасаются. От боли в затылке из глаз по-прежнему бегут горячие слезы.

– Твоя команда тебя обратно примет не скоро, потому что ради меня ты от них ушла. – Он тянется и мягко целует меня в щеку. – Твоя Анечка тебя не примет, потому что ты ее предала.

Меня качает на волнах страха и тошноты. Нет, все-таки таким жестоким он раньше не был. Или я не помню? Ну неужели мне отшибало память всякий раз после наших ссор? Или я так сильно любила и ничего не видела? Или я и правда ему нужна, чтобы быть адекватным? Без меня он становится просто опасен.

– И кто у тебя, кроме меня, есть?

Он ловит мой взгляд, я ищу в его лице хоть что-то знакомое, но вижу только болезненную одержимость и бесконечную печаль.

– Я. У меня есть я! – выдавливаю слова из последних сил. – Этого недостаточно?

– Не знаю, как тебе, а мне всегда тебя было достаточно. – Он смотрит в глаза, чего-то ждет, потом пару секунд молчит и тихо-тихо продолжает: – Я был хорошим. Правда. – Теперь его губы практически касаются моих, я слушаю каждое его слово не ушами, а кожей. – Кажется, пора прекращать?

Слышу, как открываются замки. Пулей вылетаю и мчусь к своему подъезду, но не успеваю дойти, как желудок сжимается и меня тошнит в ближайшую мусорку. Отдышавшись, сажусь на лавочку и с удивлением замечаю, что все это время держала в руках сверток поплина.

Глава 5

Сосед Костров из дома напротив выполняет привычный ритуал под моим тщательным присмотром. Мне не лезет кусок в горло, и зарядку делать совсем не хочется. Вместо этого сижу у балконной двери в старом кресле и наблюдаю за ним – кажется, его жизнь совсем не меняется. Совсем. Это приятное постоянство.

Сейчас он сделает разминку. Потом отжимания. Потом подойдет к прикрученной в балконной нише перекладине и сделает три подхода по десять. Всегда одно и то же; видимо, так он поддерживает форму и здоровье. Мне сложно оценить его фигуру, но я и не стремлюсь. Пусть он просто делает что положено.

Костров идет на кухню, рвет листья, готовит – его практически не видно в эти минуты. Скоро он вернется и сядет за стол все в той же балконной нише.

Давай, дорогой, не нарушай правила.

Сначала в гостиной появляется Вячеслав, потом Костров. Он наклоняется и ставит что-то на пол, видимо завтрак Вячеслава. Затем сам садится за стол.

Спасибо. Моя константа.

Встаю и подхожу к подоконнику, где с Персиком соседствуют горшки с землей и остатками цветов. Внизу на парковке вот уже минут тридцать стоит машина Егора. Я одета, накрашена, даже обута. Готова выходить. Но боюсь до жути. Когда я была маленькой, мы с родителями жили в частном секторе на окраине города. У нас был один ключ на всех. Его было положено перед школой вешать на крючок в старой бане, чтобы тот, кто первым придет домой, мог его оттуда снять.

Я боялась ходить в баню. Она когда-то горела, и потому внутри тошнотворно пахло гарью и сыростью. Там было темно. Стояли горы коробок и старых вещей. Каждый день я боролась с этим страхом. Вместо того чтобы стать смелой, ждала, когда из стоящего рядом дома выйдет сосед, чтобы выгулять пса. Пока они возились с поводком и ошейником, оставаясь в зоне видимости, я быстро бежала в баню, задержав дыхание. Вешала ключи на крючок и пулей вылетала на улицу. Это тоже было страшно, но не настолько.

Сейчас я чувствую себя девятилетней Асей. И в тот момент, когда Костров скрывается в недрах квартиры, чтобы, как и я, к восьми выйти на пары, я тут же бросаюсь к двери, хотя до этого как будто никуда не собиралась. Мне просто нужно обогнуть дом и оказаться с Костровым на одном тротуаре, а потом сделать вид, что мы идем рядом. Даже разговаривать не нужно, просто пройти мимо Колчина, а потом мимо его свиты, ждущей короля у спортклуба.

Лечу по лестнице, забыв про лифт, и выбегаю на улицу, держась за бок. Осторожно приближаюсь к торцу здания, выглядываю и вижу его – во всем черном, приличного мальчика Тимура Кострова. Наш ботаник, гений, программист. Кажется, он даже чуть старше нас, но мы толком ничего про него не знаем. Этот человек не посещал посвящение в первокурсники, тусовки и квартирники в первые месяцы учебы, когда мы все были зелеными. Тогда сформировалась Компашка Колчина, определились и откололись отверженные, активисты, фрики. А Костров как сел первого сентября за первую парту, так там и остался. Умник. Он придумал не то какой-то уникальный код, не то программу и дорого продал. Сейчас наверняка тоже над чем-то работает, но мы не интересовались.

Это вообще не важно. Важно, что, если я миную два метра, пока Костров обходит огромную лужу у детской площадки, все будет почти хорошо. Колчин заводит мотор, а я лавирую между лужами, еще не покрывшимися льдом, и едва не налетаю на Кострова.

– Ой, прости. – За широкую улыбку я еще поплачусь от Егора, но сейчас это не особенно важно.

Костров слегка улыбается и кивает вместо ответа. Неразговорчивый космический мальчик, который стал моим новым соседом-собачником.

– Крутая у тебя собака.

– Она не моя. Мы просто живем вместе, – холодно отвечает Тимур Валентинович, но не прибавляет шагу.

Разговор тоже не продолжает, да и ладно, в целом я не претендую. Поравнявшись со спортклубом, мы не тормозим. Костров по понятным причинам – ему ни к чему, а я – потому что меня все игнорируют.

Егор успел доехать до друзей раньше, чем мы дошли. Я не знаю, что его останавливает, но точно не мое уверенное лицо. Переступаю невидимую защитную линию – оказываюсь на территории двора. Замечательно.

«После пар в то же время в том же месте, сосед-собачник», – мысленно велю Кострову, который ни сном ни духом, что меня проводил.

* * *

Крошечный кабинет, рассчитанный максимум на одну группу, кажется переполненным и душным – вероятно, оттого, что меня тут не ждут. Десять парт на двадцать два человека, задние сдвинуты для Компашки Колчина. Обычно я сижу где-то там, затесавшись между Егором и «курочками», но на этот раз свободных мест нет, кроме одного стула за первой партой. Эти места для тех, кто пишет лекции, а не занимается ерундой. Моя же тетрадь обычно пуста к концу семестра. Видимо, что-то в жизни пора менять.

Егор ловит мой взгляд, когда вхожу, и ерзает на стуле – явно ждал. Он улыбается, поднимает брови – мол, куда сядешь? Мы любили лекции по зарубежной литературе, потому что просто перешептывались и доводили друг друга до исступления неуместными шуточками и записками. Он ждет, что я это вспомню и сяду рядом?

Единственный свободный стул рядом с Костровым, конечно. Они сделали это специально, чтобы показать, где мое место. Этот бедолага даже не подозревает, во что вляпался. Иду туда под шепотки и очередное поскуливание друзей Егора, изображающих собачек. Думала, что, быть может, Костров вежливо улыбнется или вроде того, но он только кивает и отодвигает свои вещи, освобождая мне место. У него все безукоризненно аккуратно, по линеечке.

Достаю тетрадь и ручку, крепко сжимаю пластиковый корпус, так что тот трещит. Преподаватель, как обычно, начинает лекцию прямо на ходу, не успев закрыть дверь. Мне не хватает времени, чтобы открыть тетрадь, а Костров уже вовсю печатает на сверкающем чистотой макбуке. Его пальцы мелькают над клавиатурой с такой скоростью, что я не успеваю следить и следующие пару минут не пишу ни строчки, а просто завороженно смотрю на них.

– Могу пересесть? Не видно с доски, зрением слаб.

Меня бросает в дрожь от голоса Колчина. Я чувствую его приближение кожей – запах тут же проникает в легкие ядовитыми парами, и мне приходится дернуться в противоположную сторону. Кажется, вчера во мне что-то прилично надломилось: вполне терпимые и даже по старой памяти приятные вещи вдруг стали невыносимыми. Я знаю, чего он хочет: пробудить воспоминания. Надеется, что у меня сработает рефлекс на этот кабинет и бубнеж лектора.

Сейчас Егор всю пару будет меня касаться – то так, то эдак. Он обязательно случайно погладит мою коленку и даже извинится. Наклонится так, чтобы дыхание коснулось шеи и кожа покрылась такими мурашками, что можно будет сразу выдать билет на темную сторону.

Он садится за нашу парту и тихо произносит, не отрывая взгляда от доски:

– Привет.

Я молчу.

– Прости, можем местами поменяться? Мне от кондея дует, – шепчу Кострову и глубоко вдыхаю, чтобы перебить запах Колчина.

Эти двое настолько по-разному пахнут, что, кажется, один напрочь вытесняет другого. Плотный запах новой кожанки и дорогого парфюма перебивается чем-то вроде зеленого яблока. Не уверена, но меня устраивает.

Костров медленно поворачивает ко мне голову, щурится и смотрит пару секунд прямо в глаза. Что? Моя просьба такая неловкая? Он переводит взгляд на Егора, растянувшегося за партой, будто на шезлонге. Тот не пишет лекцию, вообще не слушает. Он достал телефон: быстро что-то листает, и иногда на лице проскальзывает усмешка.

Костров наконец кивает, и мы меняемся местами. Он быстро начинает, видимо по памяти, печатать лекцию. Слова появляются одно за другим, и я снова торможу, наблюдая за его пальцами. Это как ASMR-видео – можно смотреть вечно. А Костров косится на меня и молча дергает подбородком – мол, чего надо?

Я качаю головой и киваю на полупустую страницу. Костров чуть разворачивает ко мне корпус, а я удивленно моргаю. Он дает мне списывать? Я ведь ненавижу лекции, ненавижу воспринимать информацию на слух, а тут такой подарок судьбы! Этот уникум даже запятые расставляет! Я в лучшем случае могу слово дописать, и то обязательно пропущу три после него.

Мы сидим за одной партой: я, Егор и, как щит между нами, Костров. Через пару минут я даже забываю, что в аудитории есть другие люди. Я просто слежу за строчками на мониторе и переписываю в тетрадь их слово за словом. Удивительно, но мне нравится этим заниматься. Минут через пятнадцать я замечаю, что на губах Кострова появляется слабая улыбка. Ему тоже весело. Колчин же поглядывает на меня – это чувствуется, но я слишком увлечена письмом.

– Какая слаженная работа. – В голосе чувствуется ирония.

– Не мешай.

Ничего себе!

Костров так просто обрубает Егора, не сбавляя темп письма, что тот на пару секунд замирает, чуть выдвинув вперед подбородок и подозрительно насупившись. Не верит своим ушам, кажется. А Костров даже внимания не обращает. Он занят делом, и я еле слышно хихикаю. Я оказалась под защитой местного гения, которого никто ни разу даже по имени не звал – исключительно по имени-отчеству.

Костров – звезда. То и дело он становится чем-то знаменит, и преподаватели сводят нас с ума. Тимур Валентинович то, Тимур Валентинович это. Давайте поздравим Тимура Валентиновича с очередной победой.

– Не отвлекайся, – тихо шепчет он мне.

Я вижу, что у него заканчивается страница, а значит, скоро потеряю место, откуда списывала. Улыбаюсь еще шире и бросаюсь к тетрадке. Прямо слышу, как Колчин закатывает глаза. Мне это нравится.

Когда звенит звонок, я быстро собираюсь, чтобы успеть за Костровым, который уже через тридцать секунд стоит с сумкой на плече и ждет, когда я его выпущу. Приходится отступить, и тут же меня за руку ловит Егор.

– Что? – повышаю на него голос.

– На две минуты. – Выглядит жалобно. Лицо осунулось, синяки под глазами, вид потрепанный.

Вчерашний всплеск эмоций сегодня явно дает о себе знать. Я могу представить – скорее всего, всю ночь Егор страдал от страшной мигрени и под утро, сдавшись, выпил суматриптан[2 - Синтетическое производное триптамина, разработанное для лечения мигрени.]. Слышала, как всю пару он часто сглатывал слюну и тянулся к бутылке с колой: от лекарства у него обычно ощущение крови во рту, и он пьет воду литрами.

– Нет, – бросаю ему и бегу на выход.

Догоняю Тимура Валентиновича, который уверенной походкой идет в сторону студенческого кафе. Я видела его там пару раз, хорошо помню. Он обычно сидит за одиночным столиком рядом с розеткой и что-то печатает на ноутбуке, будто ни на секунду не может оторваться от работы.

– Что-то нужно? – спрашивает он.

– Спасибо. – Улыбаюсь ему и жду какой-то реакции, но Костров до обидного невозмутим.

– Не стоит, – говорит и продолжает идти вперед.

– Слушай, я хотела… – пытаюсь начать диалог, но Тимур каким-то образом оказывается от меня уже в метре – а то и двух-трех – и исчезает в шумной толпе.

Я оборачиваюсь, услышав знакомое покашливание за спиной, и прибавляю шагу – за мной следует Егор, конечно! Сейчас будут извинения за вчерашнее, только что он там сказал? Я буду рядом всегда, когда ты останешься одна. Значит, я сделаю все, чтобы этого не случилось.

Вчера полночи крутилась с боку на бок, слушая скрип кровати. Я не могу использовать «А я говорила». Они меня не примут так быстро, Женя вообще триггер для Егора – я боюсь за него. Аня не станет разговаривать, пока не найду серьезного повода. Или пока не наберусь смелости, чтобы на все плюнуть и прийти на игру. А вот Костров другое дело. Кто всерьез подумает, что мне интересен Костров? Он безобидный ботаник, с которым меня ничто не связывает. Егор его, вероятно, даже не запомнит и точно не полезет с разборками. Кострова знает весь вуз, и половина преподавательского состава с ним на ты. Женьку никто бы не защитил.

Я мчусь в кафетерий, захожу как ни в чем не бывало, улыбаюсь «курочкам», будто между нами все по-прежнему, а те подозрительно косятся. Подхожу к одиночному столику, спрятанному в нише, где, конечно же, сидит Костров. На его подносе стакан апельсинового сока и какой-то злаковый батончик.

– Привет еще раз, – начинаю я, усаживаясь за столик, у которого, на мою радость, оказывается второй стул.

Услышав за спиной громкий хлопок двери, я выжидаю и затем поворачиваюсь к огромным окнам в пол, через которые открывается вид на оживленную улицу: Колчин широким шагом идет по тротуару к своей машине. Он сверлит меня взглядом, ухмыляется и садится в тачку. Не уезжает, а продолжает наблюдать за мной, как за рыбкой в своем аквариуме.

Костров же не отрывается от монитора. Я все равно чувствую, что меня окутывает его защитное поле. Егор может биться о него, как дементор о «патронус».

– Слушай, я хотела…

Костров вздыхает, опускает голову, молчит пару секунд и закрывает макбук. Он внимательно смотрит мне в глаза, точь-в-точь как в аудитории, когда я просила его поменяться местами:

– Остановись. Если ты думаешь, что сможешь использовать меня для того, чтобы поревновал Колчин, найди того, у кого есть на это время и желание. Меня подобное не интересует. – И он снова открывает ноутбук.

– Да нет, ты не понял. Ничего такого, – с трудом подбираю я слова, чтобы не спугнуть удачу, а звучит, словно смущена из-за нашего умника.

Главное, постоять тут еще немного, придумать причину. Так ли важно, если он решит, что я глупая, не владеющая речью блондинка? Все и так в этом уверены.

– А что ты такое?

– Я…

– Как тебя зовут? – Он склоняет голову набок.

Правда не помнит? Или делает вид?

– А-а-ася.

Хватит теряться перед ним. Эй, ау, Асель, это просто местный Шелдон Купер![3 - Отсылка к американскому телесериалу «Теория Большого взрыва».] Скажи ему прямо в лицо: он тебе нужен!

– А-а-ася, пожалуйста, не мешай.

Меня словно бьют по щекам.