скачать книгу бесплатно
– Разве в монастырь ведет еще какая-нибудь дорога? – спросил Юн Си, внимательно глядя на А Цата.
– Нет-нет, – поспешно возразил А Цат, – они покинули деревню с северной стороны и лесом подошли к тому месту, где дорога начинает подниматься в горы.
– Не впадай в уныние, брат. – Юн Си положил руку на плечо изменника. – «Триада» не умерла. Мы возродили ее и продолжим борьбу. Готов ли ты идти с нами? Не устрашила ли тебя смерть наших дорогих братьев?
– Я готов, – ответил А Цат, – мы отомстим за них!
– Тогда не будем терять драгоценное время. Пойдем в мою келью. Примем клятву верности и покинем это ужасное место. Поруганные тела наших братьев взывают к отмщению!
Монахи возвратились в келью Юн Си. Как было условлено ранее, своего раненого товарища они перенесли в соседнее помещение, чтобы А Цат пока не видел его. Сначала ритуал клятвы совершили спутники Юн Си.
– Теперь твоя очередь, брат. – Юн Си повернулся к А Цату.
Тот кивнул. Было видно, как он сильно волнуется.
Дрожь, которая начала охватывать А Цата при первых же словах клятвы монахов, била его все больше.
Двое послушников вышли из кельи.
Юн Си поднес кинжал к губам А Цата. Заплетающимся языком тот произнес нужные слова. Затем лезвие уперлось ему в грудь.
– Пусть сердце мое пронзит… – начал А Цат и осекся. Глаза его расширились. В келью внесли Лу Чжэна, которого А Цат видел лежащим у стены и считал мертвым.
– Да! Пусть твое подлое сердце пронзит острый металл! – вскричал Юн Си и вонзил кинжал в грудь предателя.
А Цат конвульсивно дернул руками, прижав их к сердцу, сделал несколько нетвердых шагов по направлению к двери. Юн Си и остальные монахи молча наблюдали за ним. А Цат покачнулся и рухнул на пол.
– Святой отец был слишком добр, – глухо произнес Юн Си, с ненавистью глядя на бездыханное тело. – Он чтил заветы Совершенномудрого. Но ведь Совершенномудрый не знал, что среди людей будут жить ублюдки с душою крысы.
Он немного помолчал и обратился к присутствующим:
– Братья! Я призываю вас принять клятву крови в знак верности друг другу и нашему священному союзу Неба, Земли и Человека.
Юн Си кинжалом сделал надрез на левой стороне груди, под сердцем. Под капающую из раны кровь он подставил фарфоровую пиалу, затем протянул ее собратьям. Те последовали его примеру. Когда капли крови последнего из монахов упали в сосуд, Юн Си взял его и отпил маленький глоток. Остальные сделали то же самое.
Ритуал был окончен.
– Отныне мы должны хранить в великой тайне все, что связано с нашим Священным братством, – произнес Юн Си. – Я запрещаю без надобности произносить слово «Триада». Прежде чем это слово сорвется с наших уст, они должны быть омыты ароматным чаем. Пусть каждый выберет себе новое имя.
– Брат, – тихо сказал Лу Чжэн, – ты достоин заменить святого отца. Мы вверяем тебе наши судьбы и бразды правления нашим Великим братством.
Юн Си с достоинством поклонился:
– Спасибо, брат.
– Мы просили Желтого Дракона Цзяо быть покровителем «Триады», – продолжал Лу Чжэн, – так пусть же глава нашего священного союза отныне именуется Желтым Драконом. Пусть он олицетворяет собой беспощадность «Триады» по отношению к ненавистным маньчжурам. – Он повернулся к остальным послушникам. – Согласны ли вы со мной, братья?
Те молча наклонили голову.
– Спасибо вам, братья, – повторил Юн Си и снова поклонился. – Лу Чжэн, в нашей святой обители ты оберегал алтарь и хранил наши священные реликвии. Так пусть же отныне ты будешь Хранителем Алтаря. Ты будешь вершить ритуалы нашего священного союза. Яо Лян, – повернулся Юн Си к монаху, который молча стоял в углу и обмахивался бумажным веером, – всем известно твое умение красиво говорить и в то же время скрывать свои мысли. Ты всегда держишь веер так, что за ним не видно выражения твоего лица. Ты умеешь объяснять заветы Совершенномудрого и толковать изречения наших предков. Так будь же хранителем чистых помыслов нашего священного союза, оберегай наше Великое братство от безнравственности, заблуждений и смуты. И пусть твое имя отныне будет Белый Бумажный Веер.
Яо Лян поклонился.
– Ты, Ван Цзэфу, – продолжал Юн Си, обращаясь к рослому послушнику, который был на голову выше своих собратьев, – будешь карающим мечом «Триады». Возьми в руки меч и жезл, и пусть трепещет перед тобой каждый, кто изменит нашему священному союзу Неба, Земли и Человека. Красный Жезл – так мы будем называть тебя, брат.
– Ты можешь быть спокоен, Желтый Дракон, – с поклоном ответил Ван Цзэфу, – каждого отступника неминуемо постигнет участь А Цата.
– И наконец, ты, Дэн Юань. – Юн Си положил руку на плечо самому молодому из монахов. – Никто не может сравниться с тобой в быстроте. Никто не может проскользнуть так же ловко и бесшумно под носом у врагов, как ты. Ты должен быть нитью, связывающей нас. Ты сделаешь себе сандалии из соломы, чтобы маньчжуры не могли слышать твоих шагов. И имя твое будет – Соломенная Сандалия.
– Приказывай, Желтый Дракон, – с жаром воскликнул молодой послушник, – я готов к борьбе. Да возвысится великая династия Мин и да падет Цинский дом!
– Долой Цин, возвратим Мин! – хором произнесли остальные.
– А теперь – прочь отсюда! – сказал Юн Си. – Святая обитель осквернена нечистой кровью изменника!
Монахи вышли во двор. Могучий Ван Цзэфу нес на плечах раненого Лу Чжэна. Они дошли до молельни, и Юн Си вдруг остановился.
– Брат Белый Бумажный Веер, – сказал он, – нельзя допустить, чтобы священные реликвии «Триады» остались на поругание маньчжурам. Иди в молельню и возьми курильницу, меч, жезл, зеркало, отличающее правду от лжи, и желтый зонтик.
Яо Лян молча направился к дверям молельни.
– И возьми сутану святого отца! – тихо крикнул ему вдогонку Юн Си. – Священная кровь нашего наставника должна вечно напоминать нам о мести.
Он знаком приказал остальным монахам двигаться дальше, а сам, словно кошка, в несколько прыжков достиг монастырского кладбища.
Вскоре послушники собрались у потайной двери. Юн Си держал в руках небольшой деревянный ларец с драгоценностями. Все пятеро выбрались в ивовую рощицу за монастырской стеной и направились в горы.
Часть первая
Блаканг-Мати
1
К вечеру восточный муссон разогнал тучи, и шумный тропический дождь, который буйствовал с утра, наконец прекратился. Небо стало чистым. Лишь в западной его части, у самого горизонта, оставались еще сероватые облака. Они напоминали перину, будто специально приготовленную для заходящего солнца. Влажные джунгли заискрились в солнечных лучах, но ненадолго: поднимающийся от земли пар быстро затуманил хрустальные капли, которые покрыли после дождя сочно-зеленую тропическую растительность.
У свежевырытой траншеи полукругом сидели на корточках человек пятнадцать рабочих – китайцы, индусы, малайцы – и ели. Ели они молча, с безучастным видом, не поднимая головы, не обращая внимания друг на друга, и громко, смачно чавкали. Китайцы ели рис из маленьких фарфоровых пиал с выцветшим, а точнее, вылизанным золотистым ободком у краев. Приставив пиалы к зубам, они ловко забрасывали палочками темно-коричневый от соевой подливы рис в рот. Малайцы тоже ели рис, но ложками и закусывали его рыбой.
Два индуса сидели чуть в стороне. Они медленно жевали свернутые в трубочки маленькие блинчики из тонкого, почти прозрачного теста – муртабу, – каждый раз обмакивая их в густой, острый и бурый соус кари, налитый прямо на пальмовый лист, который один из индусов держал в руке.
Молодой землекоп, поевший быстрее всех, явно пришел в хорошее расположение духа. Он шумно икнул, с удовольствием потянулся и стал оглядываться по сторонам, выбирая, над кем бы из окружающих подшутить. Наконец взгляд его остановился на худом пожилом рабочем в закатанных до колен рваных штанах и линялой клетчатой рубашке. На губах у парня заиграла ехидная усмешка. Он повернулся к своему соседу и громко, чтобы все слышали, спросил:
– Дядюшка Цзан, а правду люди говорят, что здесь, на острове, живет дракон Цзяо?
Дядюшка Цзан – старый китаец с выбритой до блеска головой и бельмом на глазу – неторопливо поставил на мокрую землю свою пиалу, положил на нее палочки. Так же неторопливо он утер рукой рот, поковырял пальцем в зубах и наконец изрек:
– Кто ж его знает? Может, и так.
Несколько человек повернулись в их сторону, прислушиваясь.
– Слышишь, Пенг? – Молодой землекоп окликнул мужчину в клетчатой рубашке, который, видимо, не расслышал его вопроса и продолжал сосредоточенно есть. – Дядюшка Цзан говорит, что здесь живет дракон Цзяо.
Тот, кого назвали Пенгом, поднял на говорившего испуганный взгляд:
– О Аллах! Неужто и вправду… Я слышал, рассказывали, да думал, может, врут…
– Точно, точно, – с авторитетным видом подтвердил парень.
– О Аллах! – повторил чуть слышно Пенг.
Он не мог не верить дядюшке Цзану. Дядюшка Цзан много пожил на свете, много знает и уж наверняка не станет врать. Да и Чжу подтверждает. А Чжу – парень грамотный: говорят, даже писать умеет. Известие о том, что где-то неподалеку обитает ужасное чудовище, в одно мгновение лишило Пенга аппетита. Он отставил в сторону пиалу с недоеденным рисом и наполовину обглоданной рыбой. Нет, не нужно было подписывать контракт со строительной компанией и ехать на этот адский остров. Пенгу всегда внушало страх его зловещее название. И как он мог забыть, что именно здесь живет дракон Цзяо? Ведь он слышит об этом не впервые. Суеверный, боязливый малаец окончательно расстроился.
Находящийся недалеко от Сингапура остров назывался действительно странно – Блаканг-Мати. После окончания Второй мировой войны и капитуляции Японии здесь жили лишь десятка три рыбаков. Их маленькие бамбуковые хижины, покрытые пальмовыми листьями, мостились у самой стены старого заброшенного форта, построенного еще англичанами. Но вскоре рыбаки перебрались жить в другое место, потому что, по слухам, в неглубоком, но обширном болоте Блаканг-Мати якобы и взаправду существовал «сад смерти».
Про него ходили различные небылицы, которые со временем обросли жуткими подробностями. Говорили о разгуливающих по острову мертвецах, об их оргиях в полуразвалившейся крепости, о драконе Цзяо, убивающем людей, и тому подобной чепухе. Особенно страшно звучали россказни о мифическом драконе. Говорили, что это никакая не выдумка, что дракон на самом деле живет на Блаканг-Мати, и даже в деталях описывали его внешний вид. Сообщая подробности, рассказчики обычно клялись в полной достоверности сказанного и ссылались на очевидцев, которых, впрочем, никто никогда не видел.
Досужей болтовне верили и не верили, тем более когда речь заходила о драконе Цзяо: редкая книжка китайских легенд обходилась без упоминания о нем. И все-таки желающих отправиться на остров долгое время не находилось. Рыбачьи джонки и сампаны старались обходить стороной пустынный, окруженный ореолом таинственности клочок земли. Даже предприимчивые сингапурские бизнесмены не спешили осваивать это сомнительной репутации место, хотя все окрестные острова были уже прибраны к рукам.
Но алчность взяла верх над предрассудками. Несколько предпринимателей вознамерились превратить Блаканг-Мати в туристский рай с канатной дорогой, сказочной лагуной для плавания и фешенебельным гольф-клубом для избранных со вступительным взносом в восемь тысяч долларов. Соседство дракона их не пугало. Наоборот, в этих сказках усматривалось что-то пикантное: любителям острых ощущений наверняка понравится остров, о котором шла такая жуткая слава.
Земляные работы начались с рытья траншеи для водопровода, который собирались тянуть на остров из Сингапура. Первые два дня копали медленно из-за нескончаемых камней. На третий день земля стала помягче. Траншея должна была проходить по краю болота. Однако камни, к неудовольствию землекопов, все равно продолжали попадаться…
– Дядюшка Цзан, – Чжу никак не мог угомониться, искоса поглядывая в сторону Пенга, – а какой он – дракон Цзяо?
Чжу слышал эти истории много раз и не верил ни одному слову. Но сейчас появилась такая прекрасная возможность попугать этого жадюгу и труса Пенга, что Чжу был согласен еще раз послушать, как старый Цзан на своем ужасном и малопонятном наречии – говорили, что его родители приехали из Гуандуна, – будет шамкать всякую ерунду про драконов.
– Цзяо? – переспросил старик, с присвистом и причмокиванием извлекая из разрушенных зубов рисовые зерна. – Цзяо – он желтый. Совсем желтый. Как лимон. Длинный, как фонарный столб. И когда вылезает на берег – ходит на двух ногах. А живет он в воде или в бо лоте.
Остальные рабочие, закончив есть, стали прислушиваться к болтовне Цзана с пугливым любопытством. Чжу повторял каждую фразу специально для Пенга, с удовольствием наблюдая, как того передергивает от страха.
– Голова у него маленькая, а шея тонкая, – лениво продолжал Цзан, уже не впервые рассказывающий такие подробности, – а на боках какие-то красные пятна.
– А на голове у него рога, да? – спросил молодой землекоп, явно предвкушая еще одну устрашающую подробность, от которой – он знал наверняка – у Пенга коленки затрясутся.
– Тот, у кого есть рога, называется драконом Цю, – деловито возразил Цзан, – с крыльями – это дракон Ин, а с чешуей – дракон Цзяо. У Цзяо на голове сидит огромный живой паук. А на шее у него – ожерелье из черепов людей, которых этот паук убивает.
– Слышал? Живой паук! – восторженно воскликнул Чжу, поворачиваясь к Пенгу. – И черепа!
Пенг бросил на Чжу умоляющий взгляд, но парень продолжал:
– И этот паук прыгает с головы дракона прямо на человека.
– О Аллах! – снова выдавил из себя побледневший Пенг.
– Дракон Цзяо выдыхает воздух, и получается облако, – продолжал свое монотонное повествование Цзан, – он может направлять тучи и дождь. Когда сильный ливень – значит, драконы дерутся в небе. Они делят землю между собой, и каждый направляет дождь туда, где он хозяин. Давным-давно, во время династии Хань, был большой дождь, и на дворец императора Хэ Ди упал дракон Цзяо. Он убил много людей. Император убил дракона отравленной стрелой и вскоре после этого умер мучительной смертью.
– Слышал? – Неугомонный Чжу снова повернулся к Пенгу. – Когда сильный дождь – дракон Цзяо падает на землю. Он, наверное, и сейчас упал где-нибудь… неподалеку. Скорее всего, в болото или в крепость. Вот стемнеет – смотри в оба.
Неизвестно, сколько времени Чжу продолжал бы измываться над несчастным, перепуганным Пенгом, если бы с берега не пришел мастер. Он стал кричать на рабочих, брызгая слюной и размахивая руками, – ужин давно закончен, а эти бездельники и не думают браться за лопаты.
Землекопы медленно разбрелись по своим местам и принялись за дело.
Пенг работал в каком-то полузабытьи и каждый раз содрогался, представляя себе паука на голове кошмарного дракона Цзяо. Процедив очередную порцию проклятий в адрес строительной компании, он с ожесточением мазнул по взмокшему от пота лицу старенькой, похожей на панаму шляпой с обвисшими краями и снова взялся за кирку. Выковырнув большой булыжник, Пенг с кряхтением выпрямился, потер затекшую поясницу. Затем он поднял глаза на небо и пугливо поежился.
Солнце погружалось в сероватую перину из облаков, зажигая их изнутри оранжевым пламенем заката. Меняя цвет, облака тяжелели и лениво перемещались над изломанной холмами линией горизонта, словно исполняли медленный ритуальный танец. В какой-то момент вся эта бесформенная масса приняла, как показалось Пенгу, очертания дракона и так застыла, зацепившись за нерасчесанную прядь джунглей, которая свисала с одного из холмов.
Уже и без того сильно напуганный, малаец счел увиденное за дурное предзнаменование и подумал, что остров не зря назвали «садом смерти». Он начал читать молитву, уставившись в одну точку и беззвучно шевеля губами.
– Эй, Пенг, ты что, увидел дракона Цзяо? – насмешливо спросил работавший поблизости Чжу. – Смотри, как бы он не утащил тебя в болото.
– Гляди – вон он. – Дрожащим пальцем Пенг указал на небо.
– Кто?
– Да дракон же. – Пенг чуть не плакал.
Парень с наигранным интересом стал вглядываться в облака.
– Да вон же. Не видишь разве? – прошептал Пенг.
– Ну как же! Вон и паук на голове. – Чжу повернулся к другому рабочему, который прислушивался к их разговору, и выразительно крутнул пальцем у виска.
Пенг обиженно поджал губы и вновь принялся копать, умоляя Аллаха уберечь его от опасности.
После захода солнца дракон почернел. Вскоре в наступившей темноте все слилось воедино: холмы, болото, землекопы, монотонно вскидывающие лопаты и кирки.
Закашлял движок, на траншею упал мягкий голубоватый свет прожекторов. Часть воды на болоте высветилась, заискрилась, и Пенг, посмотрев туда, вдруг отчетливо вспомнил чьи-то слова о блуждающих огоньках в «саду смерти». Его охватила дрожь. Проклиная все на свете, в том числе и себя за то, что согласился приехать сюда, Пенг со злостью бросил кирку и снова взялся за лопату, чтобы отгрести разрыхленную землю. Потом он стал копать глубже. Там почва оказалась более податливой. Но лопата тут же уперлась во что-то твердое.
«Проклятые камни!» – выругался про себя Пенг и копнул рядом.
Лопата снова без труда вошла в землю. Пенг окопал со всех сторон и подцепил то, что показалось ему камнем. К своему ужасу, малаец увидел человеческий череп.
– «Сад смерти»! «Сад смерти»! – закричал Пенг, швырнув вверх лопату со своей недоброй находкой.
Череп покатился по насыпи к его ногам.
– А-а! Он живой! А-а! – Совсем обезумевший от страха, малаец пустился наутек.
Видимо, после болтовни Цзана не он один чувствовал себя здесь неуютно. Рабочие разом обернулись на крик, настороженные, готовые броситься врассыпную.
– Череп! – вопил Пенг, перескакивая через кочки. – Он живой! «Сад смерти»! Дракон Цзяо!
* * *
Слово «череп», как ни странно, немного успокоило землекопов. В глазах у многих настороженность сменилась любопытством. Чжу, который не верил ни в какие чудеса, подошел к черепу и стал его разглядывать.
– Обыкновенная черепушка, – небрежно-разочарованным тоном объявил он.
Эти слова окончательно разрядили повисшее было над траншеей напряжение.
