Ноа

– Нет. То есть да… – промямлила Дженис. – Она сейчас очень занята.

– Но у нее все в порядке?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что последние месяцы, когда я о ней заговариваю, ты делаешь постную мину.

– Мы поругались, – солгала Дженис – она так и не нашла в себе сил рассказать Эфрону об исчезновении Ноа.

Полгода назад из квартиры Ноа испарились все следы ее пребывания. И с тех пор о ней ничего не было слышно. Когда Дженис явилась в штаб израильской разведки, надеясь узнать, что произошло с ее лучшей подругой, начальник Ноа встретил ее очень холодно и быстро выпроводил. Все, что осталось от Ноа, – очередная звезда Давида на белой стене – память об агентах спецслужб, погибших на задании.

– Попробуй получить туристическую визу, – предложил Эфрон.

– Туристическая поездка в серый зимний Минск? Как-то неправдоподобно, – откликнулась она, барабаня по экрану смартфона. – Хотя…

– Что «хотя»?

– Музей Марка Шагала в Витебске.

– Не знал, что в Беларуси есть такой музей.

– Я могла бы немного поважничать и поэпатировать тебя, но, если честно, я сама только что прочитала об этом в сети. – Она помахала смартфоном в воздухе. – В этом музее выставляют его цветные литографии из серии «Двенадцать колен Израилевых». И разве можно написать достойный материал о художнике, не побывав в доме, где он провел детство?

– Ты невыносима. Хотя, пожалуй, – задумчиво сказал Эфрон. – Шесть полос о Шагале в воскресном выпуске – не такая уж плохая идея. Я давно ничего о нем не читал.

– Так как насчет визы? – гнула свою линию Дженис с легкой улыбкой.

– Ладно, я этим займусь. А теперь можно мне поработать?

Дженис направилась к двери и уже на пороге обернулась:

– Мог бы пожелать мне удачи.

– Со статьей? Кажется, ты уже вышла из этого возраста.

– С судебным разбирательством, которое начнется завтра, в Лондоне.

– Завтра? Прости, не знал.

– Если бы ты хоть немного меня поддержал тогда, то знал бы.

– У тебя проблемы не из-за твоих статей, а из-за речи на конференции. Как бы я объяснил, что мы оплачиваем тебе адвоката, с нашими-то убытками?

– Журналистика – командная игра, Эфрон. Ответственность в равной мере несут те, кто пишет, и те, кто печатает. Мои высказывания в адрес Кэша неотделимы от расследования делишек этого продажного миллиардера, а его я проводила для тебя.

Эфрон нахмурился и уткнулся в бумаги.

Дженис вернулась в редакцию, собрала вещи и отправилась домой.

* * *

Похороны коллеги, чьей отвагой Дженис восхищалась еще до того, как ей довелось работать вместе с ней над одним секретным расследованием, были не единственной причиной отправиться в Беларусь.

В сентябре прошлого года Дарья освещала очередные массовые протесты против Лучина. После выборов 9 августа, когда объявили, что цепляющийся за свое кресло автократ переизбран, каждое воскресенье на улицах столицы и крупных городов собирались толпы, требующие его отставки. Дарья и ее фотограф, как обычно, были с протестующими, собирали свидетельства происходящего. Спасаясь от омоновцев, они укрылись в каком-то магазине. И тут в него ворвались люди без формы, в балаклавах и приказали всем немедленно лечь на пол. Дарья вытащила пресс-карту. Но документ ее не защитил, скорее наоборот: именно из-за него она угодила в камеру. Фотографа избили дубинками, целясь по рукам. Они провели три дня в заключении, без еды, без элементарных удобств, и каждые шесть часов их подвергали допросу с пристрастием. А потом еще шесть дней в больнице, пока они не восстановились настолько, чтобы вернуться к работе. Но Дарья была из тех, кто никогда не жалуется. Она писала Дженис, что, пускай небо в Минске не такое голубое, как в Тель-Авиве, зато здесь всегда что-то происходит. Юмор помогает пережить невзгоды.

* * *

Привлеченный шумом, Давид вошел в спальню Дженис. Дверца гардероба распахнута, кровать завалена одеждой, косметичка набита битком.

– Опять меня бросаешь? – с укором спросил он у подруги.

– Ненадолго. На неделю, может, на две.

– Две недели – это ненадолго, по-твоему? Куда ты собралась?

– Защищаться в суде. Ты, похоже, забыл, но завтра после обеда в Лондоне будет первое слушание по моему делу.

– Не забыл, просто думал, что лучше с тобой об этом не говорить. Ты готова?

– А вот об этом лучше спросить моего адвоката.

Давид вытащил из дорожной сумки Дженис всю одежду, аккуратно сложил то, что ему понравилось, а остальное побросал на пол. Она закатила глаза.

– Наденешь эту юбку и эту рубашку, элегантно и без претензий.

– Меня не по одежде будут судить, – возразила Дженис, выхватывая у него юбку.

Давид тут же отобрал ее снова, сложил и вернул на место.

– Ты делала свою работу, пролила свет на гнусные делишки британского магната.

– Да, а теперь он обвиняет меня в клевете. Если я проиграю, это меня разорит.

– Да ты и так разорена. На самом деле Эйртону Кэшу нужны не деньги, он хочет погубить твою репутацию. Раз он на тебя нападает, значит, он тебя боится, вот и все! И он проиграет. Они не рискнут тебя осудить, Великобритания не встанет в один ряд со странами, где затыкают прессу и предоставляют продажным миллиардерам полную свободу действий.

– Боюсь, что продажные миллиардеры и так уже пользуются полной свободой действий. Премьер-министр и его окружение завязли в этом деле по уши, они закрыли глаза на делишки Кэша, потому что это в их интересах. Но кое в чем ты прав: им нужна моя шкура, – сказала Дженис с беспомощной улыбкой.

– Не смей строить из себя жертву, судьи должны видеть целеустремленный взгляд отважной журналистки, которой я горжусь. Поняла меня?

– Ты чего-то хотел, Давид?

– Да, сказать тебе, что вечером мы идем в ресторан, чтобы ты переключилась, и это не обсуждается, – заявил он, закрывая ее сумку.

* * *

Давид и Дженис вместе снимают шикарный дом в районе Флорентин. Он художник, но блещет скорее умом, нежели творческими способностями. Любит поворчать, когда в хорошем настроении; искренне восхищается работой Дженис, что, впрочем, не мешает ему ее критиковать; она – его муза, он – ее конфидент; она скупает на барахолках предметы декора, которыми заполнена их гостиная, он готовит и постоянно убирает за ней; он – порядок, она – хаос; и все-таки у них есть что-то общее. Дом трясется от их ругани и хохота, а по вечерам они веселятся вместе или просто болтают обо всем на свете за кухонным столом.

* * *

Праймроуз-Хилл, Лондон

Корделия больше не живет в Кэмдене. Ей очень нравился этот бурлящий жизнью район, где она забыла о том, что она иностранка. Но она не может заставить себя вернуться в лофт, где убили Пенни Роуз. Преступника так и не нашли. С Корделии быстро сняли обвинения: в момент убийства она была в Мадриде. Девушки дружили, и один из соседей подтвердил, что Пенни Роуз всегда жила у Корделии, когда та уезжала. Полиция пришла к выводу, что имело место неудавшееся ограбление.

Теперь Корделия живет на Праймроуз-Хилл. Аренда дома обходится ей в немыслимую сумму, но девять лет назад она конвертировала свои сбережения в биткойны, и с тех пор 10 000 фунтов стерлингов приумножились многократно, превратившись в целое состояние. Впрочем, образ жизни Корделии ничуть не изменился. Она по-прежнему работает в агентстве кибербезопасности, передвигается по большей части на велосипеде, а в дождь отдает предпочтение метро и автобусам, не такси. Она не устояла только перед одним соблазном: иметь просторное жилище. Что может быть ценнее в городе, где стоимость квадратного метра считается одной из самых высоких в мире? Она переехала в чудесный дом с минималистичным интерьером на Риджентс-Парк-роад. Полгода спустя неразобранных коробок в нем все еще больше, чем мебели.

Корделия ведет размеренное существование. Каждое утро она завтракает в кафе «У Сэма» – две чашки кофе и круассан с ветчиной, – потом едет на работу, пятнадцать минут на велосипеде. Обед она заказывает через приложение, неизменно оставляя курьеру щедрые чаевые, и ест в одиночестве, не отрываясь от экрана. После того как Корделия остановила кибератаку на известную британскую газету (кибератаку, которую они с друзьями и организовали), она получила повышение. Стеклянные перегородки ее нового кабинета становятся непрозрачными при нажатии кнопки, и это технологическое достижение служит ей хорошую службу, когда она использует мощные компьютеры агентства в благих, но незаконных целях. За последние месяцы ее неоднократно пытались захомутать охотники за головами, предлагая более высокооплачиваемые должности у конкурентов. Но она не поддавалась. Ее работодатели всецело ей доверяют, и это учитывая ее тайную деятельность, куда ценнее прибавки в зарплате, какой бы существенной она ни была. Если какую-нибудь из ее хакерских операций раскроют, чего до сих пор еще не случалось, ей достаточно будет сослаться на проверку безопасности. Разве можно убедиться в надежности защиты, не пытаясь ее пробить?

С работы Корделия всегда уходит в 18:30. Ночные смены уже давно делят между собой ее подчиненные. Конечно, в случае кибератаки ей приходится поспешно возвращаться в Мейфэр, чтобы возглавить свой отряд, но это редкость.

Этим вечером, когда она вышла из спортзала, что-то сказало ей, что за ней следят. Очень неприятное ощущение. С тех пор как она стащила портфель с компрометирующими документами, похитила почти 300 миллионов долларов во время хакерской операции «Группы» и помогла передать досье «Андорра» прессе, ей удавалось сохранять видимость спокойствия, но на самом деле она постоянно нервничала. У Корделии обострилось шестое чувство, и, на ее взгляд, даже чересчур. Витя, ее любовник, мужчина со множеством достоинств, от которого она без ума, хоть он и живет в Киеве, посоветовал ей заняться медитацией, но лучше не стало.

Но на сей раз ей не почудилось, это точно. Когда она отпирала замок на цепи велосипеда, она почувствовала на себе чей-то взгляд, резко обернулась и за запотевшим окном паба заметила женскую фигуру.

Сердце бешено заколотилось в груди. Она огляделась, осматривая пешеходов и припаркованные машины, чтобы убедиться, что ее не ждет засада. Вокруг не было ничего необычного, вот только ощущение, что скоро случится что-то плохое, ее не покидало. Она подумала было, не вернуться ли ей в спортзал, чтобы там укрыться, но потом убедила себя, что воображение сыграло с ней дурную шутку, и села на велосипед.

По дороге она часто оглядывалась, но не видела ничего, кроме длинной вереницы машин, которые, как обычно, еле ползли по загруженным вечерним улицам. На каждом светофоре в трех-четырех машинах позади маячил черный «мини».

– Ну ладно, посмотрим, – пробормотала она, остановившись в пятый раз.

Корделия резко развернулась, проехала в обратном направлении, свернула в сквер Святого Марка, стремительно промчалась по Принсес-роад и притормозила только на своей улице – чтобы сохранить репутацию, ведь в это время все соседи выгуливают собак. И остановилась как вкопанная, увидев перед своим домом черный «мини». Сколько вообще «мини» в Лондоне? Наверняка сотни, а может, и тысячи. Фигура за рулем слишком худая, это точно не Малвейни, громила, который полгода назад пытался ее прикончить.

Она прислонила велосипед к фонарю, пригнулась, чтобы спрятаться за припаркованными автомобилями, и, крадучись, двинулась вперед. Мистер Клифорд, живший в четырех домах от нее, вежливо с ней поздоровался, не слишком удивляясь странной походке соседки. В конце концов, поясницу может скрутить в любом возрасте, да и вообще это же Англия, здесь не принято ничему удивляться.

Корделия прокралась до «мини» и попыталась разглядеть лицо водителя в зеркале, но тут вдруг дверца открылась.

– Когда ты перестанешь валять дурака…

Это был голос Майи. Корделия резко выпрямилась, тщетно пытаясь вернуть себе утраченное достоинство.

– Может, сядешь? – предложила Майя.

Корделия залезла в «остин», и тот тут же стартанул. Прочувствовав на себе спортивный стиль вождения Майи, она торопливо пристегнула ремень.

– Спасибо за доверие, – вздохнула Майя.

– Позволь спросить, что это за игры такие?

– Я за тобой слежу уже два дня, а ты до сегодняшнего вечера ничего не замечала?

– Вопрос в том, почему ты за мной следишь?

– Чтобы убедиться, что за тобой не следит никто другой…

– Напомни, чем ты занимаешься, когда не взламываешь системы? – поинтересовалась Корделия.

– Организую туры.

– И что же ты делаешь в Лондоне?

– А ты как думаешь? Клиентов сопровождаю.

– Мы не должны были встречаться еще полгода. Таковы правила.

– Правила созданы, чтобы их нарушать, особенно если ситуация обязывает.

– Притормози немного.

Майя ослабила давление на педаль. Мельком глянув в зеркало заднего вида, она вытащила из кармана флешку и положила ее на колени Корделии.

– Вот инструкции. Контакты автобусных компаний, адреса школ и домов престарелых, которые послужат пунктами сбора, списки того, что ты должна заказать, – оплачивай криптовалютой – и адреса доставки. И не смотри на меня так, действовать иначе было бы неосторожностью, ты даже не представляешь, сколько хакеров на нас охотятся.