скачать книгу бесплатно
Во рту пересыхает от предвкушения. Может, эти цифры обозначают главу и стих? А какое послание? От Матфея, Марка или…
В кабинете пронзительно звенит телефон. На ватных ногах подхожу и снимаю трубку.
– Римская, так и думал, что ты здесь, – произносит в динамик Змей. – Рапорт подпиши, я на столе оставил. Уезжай в Сочи. Твой муж тебя еще не порадовал?
– Н-нет… А должен?
– Я похлопотал, его возьмут на хорошее место. Подписывай и вали отсюда.
– И вы не будете меня уговаривать завершить расследование?
– Нет. Мне жалко на тебя смотреть, Римская. Нашла его и сама не рада… А нужно сложить дважды два, сделать выводы и…
– Сложить? Так вы сказали?
Господи, все бумаги пронумерованы. Причем, не по порядку. То есть, на месте убийства Степана Астахова – парня Лидии Красновой, обнаружили листок с нумерацией 4, на месте обнаружения тела Вячеслава Шеина, которого оправдали в суде за наезд на Марину Ястребову, листок с цифрой 2. Как это понимать? Где первый листок? На сегодняшних листках стоят совсем другие цифры – 7,8,9. Хоть какая-то логика… Значит, мы чего-то не знаем… Есть другие убийства или они планируются. Когда листков с нумерацией будет полный комплект, можно сопоставить цифры. Сложить цифры из первого и второго листков и уже тогда пытаться расшифровать послание. Зачем же так сложно, черт? Голова взрывается. Я должна перелопатить все материлы дела, где были найдены шифры Бейла. Посмотреть, в каком году и месяце совершалось преступление. Есть ли в этом какой-то смысл?
За окном ночь. Бросаю взгляд на часы и вызываю такси. Странно, что Вершинин не позвонил. Наверное, решил не беспокоить меня? Накормил Женечку и уложил спать? Хороший у меня муж, добрый, нелюбимый…
Вхожу в прихожую на цыпочках. Доминик встречает меня громким урчанием. Трется о колени и просит ласку. Сбрасываю одежду, обувь и бреду в душ. Только сейчас понимаю, как смертельно устала. Зажмуриваюсь, позволяя тёплым струям воды смыть усталость и этот проклятый день… А потом вздрагиваю, почувствовав руки мужа на плечах. И его желание, упирающееся в бедро.
– Тшшш, – шепчет он, легко целуя меня в шею. – Тебе надо расслабиться.
– Виталик, а… Я испугалась. Не надо так больше.
– Я был уверен, что ты слышала… Агата, я так скучал. Я люблю тебя… Люблю, милая.
– А Женечка, она… – блею, наблюдая за Вершининым.
Он возбуждён до предела. Зрачки расширены, руки дрожат. Он не целует меня в губы… Знает, что не отвечу. Становится на колени и отводит мою ногу в сторону. Ласкает меня там… А я плачу. Бесшумно, надрывно. И кричу беззвучно, потому что не понимаю, как поступить со своей гребаной жизнью. Вспоминаю, как меня сегодня касался Сергей… Украдкой, не специально… И как его запах касался ноздрей, щекотал рецепторы, пробуждая воспоминания… Не могу его забыть… Поэтому завтра подпишу рапорт и уеду. Попробую сбежать от себя.
У Вершинина ангельское терпение. Другой бы развернул меня к себе спиной и взял то, что принадлежит по праву. Но он добивается того, чтобы я кончила. Вцепилась в его плечи и кричала, захлебываясь собственными слезами и чувством вины…
– Так-то лучше, – шепчет удовлетворенно, поднимаясь с колен. – Подписала рапорт? – спрашивает, находясь уже во мне.
– Да, – лгу я.
Завтра подпишу… И все кончится… Город, Бейл и расследование.
Глава 12.
Агата.
– Римская, ты с шести утра здесь? – осоловело протягивает Мышкин, входя в кабинет.
За окном занимается рассвет… Скоро настанет лето. В воздухе будут кружиться тонкие блестящие паутинки и пахнуть ночные фиалки… К тому времени я буду далеко отсюда. Водить Женю на гимнастику и гулять по морскому берегу.
– Римская, ты оглохла?
Отрываюсь от окна, не желая ни с кем разговаривать. Рассвет разливается по крышам домов и машин, красит верхушки деревьев в малиновый, оттесняет сумерки, позволяя солнечным лучам завладеть городом.
– Не спалось, Федор Михалыч, – отвечаю хрипло. – Рапорт подписали, завтра Виталий оформит перевод, получит ключи от служебной квартиры, а послезавтра…
– Вот прямо послезавтра? – хмыкает он, включая электрический чайник. По кабинету разносится тихое шипение.
Наверное, не стоило приходить сюда? Я убежала ранним утром, не в силах больше находиться с мужем в одной постели. Он полночи терзал меня… Ласкал, шептал нежности, трахал, словно мы не виделись полгода… А я не могла отказать. Не имела на то права, хоть я и не его вещь…
– Агата, что с тобой? – подходит Мышкин ближе.
Поддевает распечатки со стола и внимательно в них всматривается. Да, я не могла уснуть. Пыталась угадать логику Бейла. Сопоставляла, складывала. Даже с отделом дешифровки связалась, чему те были весьма удивлены. Разве нормальный человек станет звонить в шесть утра?
– Все в порядке, Федор Михалыч. Я в строю. У меня в квартире мало вещей. Все компактно, как у…
– Как у гребных аскетов, я понял. Много времени не займут сборы? Тогда… Устроим прощальный ужин или как? Ты проставляться будешь?
– Надо, наверное?
– Ну а как же?
Я склоняюсь над листами и думаю, куда делись остальные бумаги с нумерацией? Можно было объединить цифры 1 и 2, а затем попробовать применить к получившимся цифрам методы дешифровки. Заменить буквами, выбрать другой вариант – с заменой буквы, идущей по алфавиту следующей или предыдущей. Я пробовала шифровать имеющиеся бумаги, но ничего не вышло. Может, обратиться к профессору кафедры теорий вероятности и математического анализа? Или пойти на исторический или археологический факультеты? Неужели во всем мире нет людей, способных расшифровать его послание? Если он оставляет их, значит, твердо уверен, что мы найдем ответ. И он на поверхности… Я почти уверена.
– Дорогие коллеги, майора Римскую с супругом переводят в Сочи. Чур, не завидовать! – вырывает меня из задумчивости голос Мышкина.
Оказывается, все давно пришли… И стоят сейчас на входе в кабинет. Костик грустно улыбается, Пирогов потирает руки, смотря голодными глазами на кухонный стол. А Корсаков… Он держит руки на талии своей ненаглядной Насти.
– Значит, место для помощника освободилось? – равнодушно протягивает он. – Римская, когда ты сваливаешь?
– С каких пор твои подружки могут работать в силовых структурах? Или я чего-то не знаю? – взрываюсь, поднимаясь с места.
– Хорош, Римская, – встревает Мышкин. – Нам нужен менеджер. Это не я решил так. Приказ начальства. Теперь в отдел «Д» может позвонить любой гражданский. Попросить помощи, принести материалы дела. Да и кофе делать некому.
– Хорошо. Тогда я могу освободить место сегодня, – бросаю взгляд на Сергея, не видя в его глазах ничего. Никаких чувств…
– Вечер в силе, Агата, – тихо произносит он, подойдя ближе. – Я по-прежнему хочу увидеть дочь.
– Хорошо, я не против. Наш сочинский адрес я тоже скрывать не собираюсь. Будешь приезжать, когда пожелаешь.
В кабинете повисает напряженная тишина. Не знаю, сказал ли Корсаков Насте, что моя дочь от него, но вид у нее недоумевающий. И туповатый… Ей только кофе подавать, блин…
– Накопала что-то? – спрашивает, когда я набрасываю на плечи куртку, собираясь покинуть отдел «Д» навсегда.
– Плевать уже… Это больше не мое дело. Разбирайтесь с расследованием сами.
– Агата Васильевна, миленькая, а выпить? Посидеть на прощанье? – улыбается Костик. – Загадки погадать? Вон их сколько скопилось.
– Поужинаем завтра, ребят, ладно?
Выскакиваю на улицу, под палящее весеннее солнце. Так правильно… Я все делаю правильно. И, безусловно, так безопасно.
Сажусь за руль, тотчас получая сообщение от Виталия.
«Рапорт подписали. Квартиру дали далековато от моря, но… Ничего страшного, я буду тебя туда возить на машине. Или носить на руках. Кстати, Ночкин пообещал похлопотать насчет тебя. Место для тебя будет. Ты счастлива, родная?»
Пялюсь в экран, не зная, что ответить. Пишу простое «да». И все. Никаких подробностей, вопросов, возгласов… Я уволилась. Это конец. Сегодня Змей приложит рапорт к моему личному делу. Я не смогу больше войти без разрешения в отдел «Д». И запрос сделать не смогу…
Запускаю двигатель, собираясь ехать в гости к маме. Надо предупредить об отъезде. Может, удастся уговорить и ее переехать? Маме вполне подойдет морской климат, а…
Из дверей здания выбегает Корсаков. Садится на пассажирское сиденье и командует:
– Едем, Римская.
– Куда это? Выматывайся из моей машины, Дамир Хасанов! Я не твоя… собачка, чтобы выполнять приказы.
К щекам приливает кровь, дыхание застревает в горле, как песок… Закашливаюсь и глубоко дышу.
– Ты обещала рассказать о моей матери. Пока ты не уехала, давай поговорим.
– Все-таки решил узнать о ней…
– Не хотел, – мнется он. – Настя уговорила. Рисовала на моей груди узоры пальцами и мягко увещевала… Найди, мол, ее Дам… Загляни в глаза и спроси – почему? Почему она выбросила тебя под забором дома малютки?
– А с чего ты взял, что было так? – ерзаю на месте и морщусь.
– Болит что-то? – хмурится Корсаков.
– Вершинин терзал меня всю ночь. Мышцы теперь ноют.
Корсаков сжимает зубы так сильно, что я слышу, как они клацают… Не нравится, да? Ревнуешь?
– Едем, Римская. Сначала к тебе домой за Женей, а потом в кафе. И позвони Трегубову, он должен подготовить ответы на наши запросы.
– Это уже меня не касается, Корсаков.
Глава 13.
Агата.
– Тук, тук… Доченька, мама ненадолго пришла.
Сердце больно ударяет ребра, когда я вхожу в квартиру. За моей спиной высится Корсаков. Молчит. Держит руки в карманах. И всю дорогу молчал. Чувствовал исходящее от меня напряжение и держал язык за зубами. Боялся, что я его высажу и не довезу до Жени…
– Мама… Мамуя…
– Агата Васильевна, все в порядке? – спрашивает наша няня Виктория. – Здравствуйте, – а это уже бросает Корсакову.
Никогда я не видела мужчину таким беззащитным… Внутри словно кипяток разливается. Печет, болит так, что хочется завыть. Он долго смотрит на дочку. Присаживается на колени и вскидывает руки, легко касаясь ее плеч. Качает головой. Прищуривается. Раскрывает губы, чтобы что-то сказать, но слова застревают в горле… Он смотрит на малышку, трогает ее волосики и… По его лицу стекает скупая слеза.
– Женя… Женечка… Евгения, – наконец, произносит он. – Евгеша.
– Мама… дядя… – испуганно протягивает малышка.
Вырывается из его ненавязчивых объятий и бежит ко мне. Обнимает и испуганно косится на отца.
– Вы меня отпускаете, Агата Васильевна, – робко произносит Вика.
– Да. До завтра. Можете идти.
– Агата, можно я с ней поиграю в гостиной? А ты переоденься, соберись, – предлагает Корсаков.
Ошеломленный. Словно увидел привидение. У него даже в плену был более адекватный взгляд.
Я переодеваюсь в трикотажный брючный костюм, для чего-то распускаю волосы и крашу ресницы. Идиотка. Зачем это все, не понимаю? Веду себя, как мартовская кошка. А мне уезжать скоро…
Корсаков сидит на полу в гостиной. Женька любопытно смотрит на то, как он собирает Лего. Разложил свои длинные ножищи… Полкомнаты загородил собой – запахом, который я так любила, исходящим от него теплом и энергетикой. А, главное, малышка ни разу меня не хватилась. Сидела между его ног и играла. Даже куколки свои принесла. Крохотная такая, черноглазая, как Серега. Мои… Мои, мои… Слово отчеканивает в душе, как клеймо.
– Агата, смотри, какой домик намечается? Ты почему не собрала? А Вершинин? Он играет с ребенком?
– Не особо. И я мамаша так себе, тебе ли не знать? – бурчу в ответ.
– Хорошая мамаша, не выдумывай. Ты… ты сама рожала?
– Да. Это было…
– Больно. Могу себе представить. Спасибо тебе, Римская. Для меня никто и никогда не делал таких подарков. Ты…
– Кормила грудью, но недолго. Ты это хотел спросить? – поднимаю на него влажный взгляд. – Всю беременность меня сопровождали стрессы. Я частенько лежала в больнице на сохранении. Пыталась наладить грудное вскармливание, но после четырех месяцев Женя перестала набирать вес. Ей не хватало. На смешанном кормлении она была до шести. А потом появился прикорм, грудное молоко она получала только ночью.
– А сейчас? – с нескрываемым интересом спрашивает Корсаков.
– Месяц назад, перед тем, как поехать на Кавказ за тобой, я завершила и ночные кормления.
– Мне нечего сказать в свое оправдание, Агата. Я виноват. И все. Поедем в детское кафе? Жене можно играть с другими детьми в игровой?
– Конечно, – улыбаюсь я, только сейчас замечая, что дочка спокойно сидит на руках Корсакова. Разглядывает его, трогает густые черные волосы с нитями седины, касается аккуратной черной щетины. У Виталия-то гладкое лицо… Оказывается, дети ко всему относятся проще. Я столько раз представляла их встречу, а вышло все не так… Жене нравится отец. Она чувствует восхищение и трепет, исходящие от него. И все. Так просто… Ей ничего другого не нужно – только чувствовать сердцем. По-другому малышка не умеет… Вся в мать…
Корсаков выбирает итальянский ресторан в центре города. Отводит Женю в игровую комнату и поручает няне следить за дочерью строго-настрого. Возвращается ко мне. Подзывает официанта и заказывает себе обед. Я следую его примеру – правда, беру только суп, а Женечке выбираю макароны с сыром из детского меню.
– А десерт ей можно? И почему ты взяла только суп? Тебе надо хорошо питаться, Агата. А то… Одни глазюки остались и сиськи. Вершинину нравятся тощие бабы?
– Да, именно так. Ему нравлюсь я, Сергей. В любом виде.
– Давай к делу. Что ты нарыла про мою мать? И… брат… Не понимаю, откуда он взялся?
– А сам-то ты искал что-то? Копался в своем происхождении?
– Нет. Не было никаких зацепок, – выдавливает Сергей, сцепив пальцы в замок. – Она же оставила только записку… Простите меня. Заберите мальчика, он родился такого-то числа. И все. Ни имени моего, ничего, блядь!
– Экспертизу записки делали, Дамир.
