скачать книгу бесплатно
– Гляди, Агата, какие бедра. Она была большая. Даже органы частично сохранились. А это еще что? – прищуривается Сидор, углубляя разрез. – Матка не сохранилась, но там…
– Вскрывай быстрее. Может, беременность? Не понимаю, три года прошло…
– Хорошие условия хранения. Преступник знал об особенностях почвы на берегу – там сплошной песчаник и гравий. Если бы не потоп, она бы еще лет пять в таком виде пролежала. Агата, это фрагмент ручки, смотри, – Сидор поддевает крохотный кусок ткани и показывает мне. – Девушка была беременна.
– Сидор, бери все на анализы, жду результаты завтра. Или сегодня…
– Уймись, Римская, не рви себя. Вспомни, какой ты была совсем недавно? Езжай домой, обмозгуй все, переночуй с этим. Три года она лежала… Пролежит еще один день.
Прощаюсь с Сидором и умываюсь в мрачном туалете «анатомички». Поднимаю глаза к зеркалу и смотрю на свое отражение… Держись, Агата, не рви себя, не распускай свою жизнь на тонкие нити…
– Черт… От кого Лида могла быть беременной? – вынимаю телефон из кармана и набираю номер Корсакова. – Корсаков, она была беременной. Лида была…
– Погоди, Агата. Я сомневаюсь, что наш труп – это Лида, – чуть слышно произносит он.
– Почему ты так решил? Отец утверждал, что это она.
– Не она это. Интуиция меня редко подводит. Ты освободилась? Мне приехать?
– Конечно, Корсаков. Нам надо теперь разгадать, где Лида? И кто эта незнакомка, лежащая на столе у Сидора.
Глава 7.
Агата.
Быстро прощаюсь с Сидором и шагаю по темному коридору к выходу. Жмурюсь от весеннего солнца, пробивающегося сквозь толщу серых туч, и прячусь под козырек, ожидая Корсакова. Дождь поутих, а вот мой пыл… Он согревает меня изнутри, как факел… Я ничего не чувствую – влажной, прилипшей к телу одежды, голода, скручивающего желудок спазмом, усталости, недомогания… Ничего. Наверное, я ненормальная? Хотя, почему «наверное»? Я не от мира сего – увлеченная, погруженная в работу городская сумасшедшая. У меня нет интересов, любимого человека, хобби или летнего отпуска… Нет ничего, что радует простых смертных. Такие особы, как я радуются убийству больше чем рождению – тогда у них есть работа. Есть кого ловить…
Прохладный ветер кусает щеки и забирается под воротник куртки. Зябко потираю ладошки, завидев крутую тачку Корсакова, резво въехавшую во двор. Нужно вести себя подобающим образом… Во что бы то ни стало… Если Корсаков заподозрит мою невменяемость, мне конец! Он найдет повод, чтобы выжить меня из отдела… А пусть выживает! Кому нужен отдел «Д»?
Стискивая зубы от внезапно нахлынувших мыслей, дергаю ручку и вваливаюсь в салон.
– Как ты, Римская? Выглядишь не очень… – прищуривает Корсаков. Благоухающий благополучный красавчик – что он знает о страданиях? О чувстве вины, обвинениях коллег, проклятиях? Что бы там ни говорил Мышкин – я не верю, что Сергей воевал. Надо бы пробить его по базе… Наверняка, все его регалии купленные.
– Я всегда так выгляжу, – цежу сквозь зубы. – Ты меня просто вчера не разглядел. Было темно и… Неважно. Рассказывай, что узнал?
– Ты сначала. Что на вскрытии. Этот… Как его? Сидор измерил рост трупа и прочие физические показатели?
– Да, – вжимаюсь в кожаное кресло и начинаю мелко-мелко дрожать. Уж не знаю, что на меня так действует – близость Корсакова или влажная холодная одежда? А, может, запредельный азарт пенит кровь? – Девушка крупная, не менее ста семидесяти пяти сантиметров ростом, размер ступни сороковой, размер одежды… Здесь сложнее, все-таки три года прошло, но Сидор настаивает, что она была полной. Группа крови вторая, резус-фактор положительный.
– Все, как у нашей Лиды… Я осмотрел ее комнату. Ничего особенного – обычная девичья комната в розовых тонах. Рост соответствует, размер обуви тоже, а вот вес… На фотографиях Лида кажется стройной, даже тощей. Килограмм пятьдесят по виду, не больше.
– А какие ты фотки смотрел? Может, они старые? – потираю плечи, наблюдая, как красивые жилистые руки Корсакова тянутся к датчику температуры.
– Нет, фотографии сделаны незадолго до исчезновения. Кто же эта незнакомка? Они одного роста, возраста, даже группа крови совпадает. Может, сестра? Римская, ты не заболела? Ты дрожишь как осиновый лист. Иди-ка, сюда…
Не успеваю ахнуть, как Сергей притягивает меня к груди и приближается к ледяным губам. Пытаюсь оттолкнуть его, но не могу… Тону в черной бездне его глаз, вдыхаю запах, от которого у меня еще вчера снесло крышу, и позволяю Корсакову коснуться губ. Послушно подаюсь вперед и отвечаю на поцелуй… Дуреха ты, Римская, набитая глупая дура. Всасываю его нижнюю губу и толкаюсь языком, встречаясь с его напором. Зарываюсь пальцами в его густых волосах на затылке, глажу щетинистую щеку… У меня кружится голова и пылает лицо, темнеет в глазах, шумит в ушах. Тело становится ватным и невесомым…
– Все, Римская, ты в норме, – безэмоционально отвечает Корсаков, отпуская меня. – Ну вот, щеки теплые, губы розовые.
– Ты… Ты с ума сошел? – хрипло выдыхаю я.
– Мы коллеги, Римская. Ты сама сказала, что не спишь там, где работаешь.
– Сказала. Ты всех сотрудниц так согреваешь? Ты точно дебил, Корсаков…
Не хочу, чтобы Сергей видел меня такой… Я возбуждена и беззащитна, а еще я мокрая… Как слабая мартовская кошка. Тьфу!
– Я завтра же напишу заявление о переводе, – выдавливаю хрипло и кладу дрожащую ладонь на рукоятку двери.
– Не дури, Агата. У нас появился шанс вернуться в нормальную жизнь. Неужели, ты пожертвуешь им ради…
Вид у меня жалкий, знаю… Корсаков сейчас так на меня смотрит, словами не передать…
– Тогда, зачем?
– Хочу поспорить, Римская. Спорим, ты первая попросишь о продолжении? Даю сто процентов, у тебя мокрые трусы.
– Не попрошу, Корсаков. Какими бы они ни были… мокрыми. У меня нет проблем с сексом. Знаешь, что я делаю в «Ржавом гвозде»? Снимаю мужиков на одну ночь. Ничего незначащий секс и… все. Мне не нужны отношения, семья, чувства… Острый, быстрый секс. Яркий, одноразовый и… Я забываю о них, и о тебе… Если бы не работа, я и тебя забыла.
Цежу сквозь зубы, злясь на себя за собственную ложь. Я слишком чувствительна к чужим запахам, чтобы так поступать. Но Корсакову не обязательно знать об этом…
– Так что, Агата? Мне ведь тоже отношения не нужны. Я старый холостяк, живу с Варной.
– Твоя тачка на кону, если продуешь.
– То есть ты наивно думаешь, что о сексе попрошу я? – ухмыляется нахал.
– Да, попросишь. И у тебя тоже сейчас крепко стоит, между прочим.
Тянусь к джинсам Корсакова и кладу ладонь на его пах. Стоит, еще как…
– Так нечестно, Римская. А что ты мне дашь, если я проиграю?
– Я уволюсь. Ты станешь начальником отдела «Д» и сделаешь его элитным подразделением.
– По рукам. А сейчас поедем, чего-нибудь съедим? И поговорим о работе, наконец? А то у тебя одни глупости на уме.
Глава 8.
Агата.
У меня вправду одни глупости на уме… Я с трудом прихожу в норму. Внутри кипит котел из эмоций: раздражение, досада, гнев, возбуждение… Как ему удается все время обводить меня вокруг пальца? Кто он, этот Корсаков? Как может он бороться со мной? Это ведь не удавалось никому… И дело не в моей неотразимости, я другой человек, стала другим после страшного происшествия.
Когда мне было пятнадцать лет, умер отец. Мы сажали картошку на дачном участке, болтали и обсуждали мальчишек из моего класса. День клонился к вечеру, а ясное небо заполнили дождевые тучи. Они наливались черным и медленно-медленно ползли, втягивая в себя, как в бездну все, что попадалось на пути. Воздух дрожал от скопившегося напряжения. Становилось трудно дышать, кружилась голова и хотелось пить. Даже сейчас, когда я вспоминаю об этом, задыхаюсь… Хватаю воздух широко раскрытым ртом, как наяву слыша раскаты грома и чувствуя аромат озона, вбивающийся в ноздри…
– Агатушка, давай заканчивать, солнышко, – предложил тогда папа. – Мама будет волноваться.
– Папуль, нам еще рядок остался. Давай закончим все. Ты что, дождя испугался? – весело произнесла я.
– Что-то у меня голова кружится. И темнеет в глазах… – происнес папа, роняя лопату.
У папы случился обширный инфаркт – я узнала об этом потом, после вскрытия. А тогда он просто упал на землю и тихонько стонал, хватал воздух ртом и морщился от боли. Крупные дождевые капли срывались с неба, ветви старых тополей качались от ветра, небо расчерчивала молния, когда я бежала по грунтовой дорожке и звала на помощь. Я кричала, молила о помощи, но разве кто-то осмелится выйти в такую погоду? Я слышала лишь звук своих шагов и собственный крик, эхом отражающийся от стен домов и стареньких заборов.
Казалось, с каждым моим воплем, небеса расползались. Клубились, как живые и смотрели на меня, всасывая в воронку тьмы… Молния сверкала ярче, гром истошно гремел, отвечая на мои стенания… Меня никто не слышал, кроме них…
– Помогите! Мой папа упал, у него что-то с сердцем! Пожалуйста!
Запыхавшись, я стала под молодую иву возле пруда. Зябко терла плечи и смахивала с лица дождевые капли. Одежда тяжелела от воды, кожа покрывалась мурашками. Я плакала и не понимала, как помочь отцу? Никого не было рядом – ни людей, ни проезжающих машин…
– Помогите-е! – крикнула я ослабевшим голосом.
А потом увидела ее… Она вспыхнула в небе, как яркая звездочка, разгорелась до размеров блюдца и поползла прямо на меня. Тогда мне казалось, что это галлюцинация, а не молния… Тело впитало в себя электрический ток. Меня трясло, выворачивало наизнанку, сжигало изнутри… Я никогда не испытывала такой сильной боли…
Очнулась я через три дня. Папулю успели похоронить к тому времени, а я так и не поняла, что произошло?
– Тебя ударила молния, Агата. Врачи сначала подумали, что ты умерла, дочка, – плакала мама, а я с трудом сдерживала рвотные позывы – у медбрата жутко воняли носки.
Да-да, именно после этого со мной начали происходить странности: я перестала стареть и обзавелась звериным чутьем – осязанием, обонянием, острым зрением… Наверное, природа подумала, что я прошу от нее даров и наградила меня? А я просто молила о помощи… Мне ничего другого не нужно было…
– О чем задумалась, мелкая? – произносит Корсаков, паркуясь возле злачной забегаловки неподалеку от нашего офиса.
– О том, какой ты, Корсаков жмот. Почему мы приехали сюда? Это же… Это бомжатник.
– Ничего и не бомжатник. Машина твоя в двух шагах отсюда. Нам же надо на работу вернуться или как? Какие у вас правила?
– Почему ты назвал меня мелкой? – прищуриваюсь, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Он большой… Везде… Красивый, высокий, породистый мужик. Если бы я не знала, как его зовут, подумала, что Сергей – чеченец, грузин или турок – есть в нем что-то восточное.
– Не поверишь, я думал, что тебе восемнадцать. Тебя выдали сиськи, Римская. По ним я понял, что тебе… Гораздо больше.
Корсаков толкает дверь кафешки. Пропускает меня, позволяя выбрать место. Шагаю к столику возле окна, морщась от запаха сгоревшего мясо, витающего в воздухе.
– То есть ты считаешь, у восемнадцатилетних не бывает больших сисек? Я смотрю, ты с женщинами не очень, Корсаков. И это неудивительно, ты же… Ты ведешь себя, как придурок.
– У тебя глаза не девчонки, Агата. В них мудрость и опыт. Про сиськи я пошутил, забей. Так сколько тебе?
– А тебе?
– Тридцать три.
– Двадцать девять.
– Выглядишь на восемнадцать. Что ты с собой делаешь? Наверное, косметология или…
«Мощный удар молнией. Обследование в республиканском детском центре, ежегодные обследования в самых крупных научных центрах страны. Муки от того, что ты не такая, как все… Страшные сны, видения, обостренное чувство опасности… ».
– Да, у меня подруга косметолог. Я все время к ней хожу. Я же говорила, что частенько снимаю мужиков в баре, для этого нужно хорошо выглядеть. А это еще кто?
– Наш Гречка. Он был со мной, я его позвал поговорить о работе. А ты расстроилась? Хотела побыть со мной наедине, понимаю.
– Пошел ты, Корсаков. Привет, Гречка, что нарыл?
Коллега оживляется и неуклюже садится за стол. Вынимает свежие снимки и раскладывает на столешнице.
– Спасибо Сергею Юрьевичу, позвал с собой. Это же надо, отдел «Д» и такое дело! Я сфотографировал личные вещи и комнату Лидии. А ее мама дала мне ее фотоальбом и ноутбук. Надо будет подключить программистов и его вскрыть.
– Показывай фотографии.
Глава 9.
Агата.
Меня до ужаса бесит Корсаков… Он даже ест красиво. Ну не может в человеке все быть таким привлекательным – сильные ровные пальцы, широкие плечи, глубокие умные глаза, завораживающий голос… Ему надо было стать актером, а не следаком. Пока Гречка чавкает, уплетая харчо, я украдкой наблюдаю за Сергеем. Вздыхаю грустно, понимая, что так продолжаться не может… Я не могу сосредоточиться на деле, все время думаю о нем… И это злит… Мне нельзя быть уязвимой. Только не сейчас, когда решается моя судьба.
– Агата, невкусно? – спрашивает меня Сергей. – Здесь самый лучший харчо в мире.
– А ты много путешествовал? Ты же невыездной, Корсаков. Проделись с товарищами историями из жизни. Расскажи, где работал? И… Надо бы нам собраться и обмыть твое назначение в отдел «Д», – неожиданно предлагаю я.
– Сейчас не время, Римская. Нужно дело раскрыть. Гречка, рассказывай. Вернее, ешь на здоровье и рассказывай, что тебе показалось странным?
– А чего ты тему переводишь? – прищуриваюсь я. – Ты же сам был в квартире Красновых.
– Ее отчим носит фамилию Филатов.
– Без сопливых знаем.
– Ешь, Агата. Давайте я закажу вам чаю? Римская, или ты будешь капучино?
Щеки мгновенно вспыхивают при его упоминании бара, а в мыслях вертятся воспоминания: как жадно я его целовала, обдавала ароматом кофе и втягивала его запах, приятный до мурашек…
– Чай. И пирожное, раз уж ты такой щедрый.
Корсаков расплачивается наличными – новеньким пятитысячными купюрами. Откуда у него деньги? Откуда дорогой шикарный автомобиль?
Видит бог, я не хотела открывать базу и проверять Корсакова, но… Любопытно свербит внутри, как клещ! Как только приеду домой, проверю этого фрукта.
Официант приносит шоколадное пирожное. Непринужденно отламываю кусочек и пью чай, делая вид, что ничего не происходит. Гречка заканчивает поглощать пищу и, стряхивая со стола крошки хлеба, раскладывает фотографии.
– Лида входила в состав группы чирлидинга. Знаете, это спорт такой, вроде как поддержка и…
– Значит, она не могла быть полной, – произношу я.
– Могла. В чир спорте есть девушки, которые поддерживают других спортсменок. Но я согласен, Римская, Лида не выглядит на фотографиях упитанной, – отвечает Корсаков. – При этом ее мама утверждает, что дочка значительно прибавила в весе перед исчезновением.
– Как это – значительно? С сорока килограмм до пятидесяти? Странные они какие-то… Пожалуй, мне придется вызвать ее на допрос или самой приехать к ним домой.
– Лучше к ним, – включается Гречка. – У нее двойняшки. Не работает, машины нет, чтобы везде ездить.
– А муж – красавчик-профессор… Корсаков, вы взяли у матери генетический материал для сравнения с трупом?
