Счастливый билет

Глава первая. Драка

Майское вечернее небо над городом Архангельском, расположенным на севере европейской части России, пестрило россыпью чудных красок. Казалось, ни один художник не мог бы подобрать такой палитры, а тем более нарисовать такое чудо. В небесах, как будто, возникло самое настоящее жаркое пламя, а следом тянулась красивая дымка. А может быть, взбушевалась волна-убийца в океане и высоко поднялась, сметая всё на своём пути, и казалось, ещё немного и всё заполнится настоящим безумием. А возможно стихия нарисовала самого Архангела Михаила. Он искусно махнул своими могучими крыльями. Он просто оберегал город, как и следовало миссии. Где-то далеко-далеко над самым горизонтом ещё ярко сияло солнце и разбрасывало золотые, искрящиеся лучи в разные стороны. В долине словно чудный, невиданный свету алмаз сверкал и был виден всему свету и ещё озарял все достопримечательности Архангельска. Его сияющие грани бросали сияние на стеллу города в виде корабля с косыми мачтами, на скульптуру налим Малиныч «памятник Сене Малине» на улице Чумбарова-Лучинского. Сеня оседлал рыбу, как удалого коня и, казалось, жаждал прокатиться с ветерком.

Здесь озарялся далёким дневным светилом памятник Писахову. Человек, как будто живой шёл из магазина с авоськой в руках. У него под ногами крутился кот, выпрашивая сосиску, а мастер словно обрёл вид старика Хоттабыча. Он выглядел стильно с широкой шляпой на голове, как будто, он приобрёл её у знаменитого фокусника. В ней точно прятался ловкий заяц и даже не один. Писахов явно носил стильное пальто по размеру и вновь был занят своими мыслями по поводу нового редкого изумительного эпизода.

Лучистое лёгкое розоватое озарение ещё падало на Михаило-Архангельский кафедральный собор, на белокаменную колокольню возле реки и на многочисленные катера и лодки, которые стояли возле набережной. В чудных ало-лилейных красках здесь засиял памятник Петру первому дотированный тысяча шестьсот девяносто третьим годом. Император, обретая знойный вид, завсегда зорко смотрит вдаль, опираясь на свою знаменитую трость. У него в ножнах таилась шпага.

На набережной чудно смотрится гостиный двор, первый порт России и мило красуется стрелка – Стелла «400 лет Архангельску». Здесь же далеко виден знаменитый памятник тюленю, который мило кому-то позирует возле великой реки.

Солнечный алмаз ещё красиво сиял, делая местную округу красивее. Издалека, казалось, что ещё чуть-чуть, и дорогая драгоценность нырнёт в воду. Река Северная Двина пребывала в тиши и безмятежности. На поверхности гуляла лёгкая рябь. Высоко кружили парами белокрылые чайки. Они, казалось, заигрывали друг с другом. Каменная набережная и Красная пристань Архангельска за жаркий день прогрелась теплом. Здесь кое-где мелькали фигурки. Лёгкой походкой по площадке прогуливался и местный пёс Душка. У него весёлая долгая морда, а глаза светло-синие добродушные. Он получил кличку не случайно, а за свои проникновенные очи. Душка большой и лохматый. Он зачастую появлялся здесь, как истинный поклонник божественных пейзажей. Он может часами восседать на пристани и смотреть вдаль. Он где-то здесь потерял связь со своим нерадивым хозяином Альбертом Андреевым. У него невысокое тело, большой вес, короткие руки, а ноги колесом. Альберт, как правило, сильно потеет. Он всегда тянет коньяк из своей золотистой фляжки. Он, как оказалось, сел на баркас, держась за чемодан, и куда-то уплыл. Пёс Душка всё же надеялся встретить своего хозяина. Но сейчас он был активно занят поиском своего ужина. Он уже поглотил полпирожка с капустой и немного сливочного мороженого. Но был всё ещё очень голоден. Его глаза живо бегали туда-сюда, клыкастая пасть не закрывалась, а язык висел на губе. Душка, живо осмотревшись, тихонько побрёл по пустынной набережной. Он глубоко вздохнул.

Повеял лёгкий, чудный ветерок со стороны реки. На деревьях чуть зашелестела листва. Большой город засиял яркими огнями. Улицы и переулки показали свои высокие тени. Долгие широкие дороги озарялись яркими фарами. Дерзкий лихач на розовом кабриолете просто летел по мостовой. Он включил на всю катушку магнитолу, где гремели вовсю электрические гитары. Казалось, потенциальный убийца в гладком алом пиджаке без пуговиц слывёт редким ценителем рока и хеви метала. Он носит пышные и светлые кудри на голове. Его лицо чем-то походит на мордочку дикого бобра.

Со стороны реки повеяло лёгким бризом. Ночные мотыльки держались ближе к лампам фонарей. Они резвились. Ленинградский проспект теперь ярко озаряли искусственные огни. В ряд тянулись каменные здания, которые невзначай образовывали жилые кварталы. Кругом вели и тянулись в разные стороны ровные, узкие и широкие дорожки и тротуары. За невысоким стальным забором находилось двухэтажное помещение. На стене висела вывеска в стекле: «Детский дом – интернат №151». Довольно широкие окна забирали много озарения. На стальной, низкой, треугольной крыше восседали пернатые, и казалось, что каждый из них занимался своими мыслями. На широкой площадке располагались небольшие клумбы, а милая лужайка зеленела. На ней плавно покривилась тень. Возле кустов замаячила стройная фигурка. Аполлон Суриков тихонько брёл по давно изученной тропинке. Ему уже исполнилось полных семнадцать лет. Его голову украшали средней длины, густые, тёмно-золотистые волосы. Он скрывал ими свою лопоухость. У парня торчали уши, как у чебурашки, и, причём левое ухо больше, чем правое ухо. Аполлон иногда злился, ощущая комплекс неполноценности. У него белое весьма забавное лицо, – глаза выразительные цвета сладкого сиропа, нос прямой, но заметно вздёрнутый на пике, а ноздри широкие. На округлых щеках есть небольшие веснушки. Его губы полные бантиком алого оттенка твердели от лёгких побоев, подбородок весьма острый украшала тонкая царапина, а на левой щеке виднелась небольшая ссадина. Аполлон обладает стройным, неказистым телом. Его слабо развитые плечи расположены, словно на разной высоте. У него наблюдается сколиоз первой степени, а ещё лёгкое смещение шейного отдела позвоночника. Его часто мучают головные боли. Он чуть сутулится. Аполлон, пытаясь поправить свои отклонения, часто висит на турнике. Но он ни разу не может подтянуться. У него просто в руках не находится сил. А он всё же мечтает стать мускулистым мачо. Аполлон в целом обожал мечтать. В нём живёт большой романтик и авантюрист. На нём сейчас мило смотрелась синяя, короткая ветровка, а низ украшали тёмные вельветовые штаны. На ногах красовались кожаные, заношенные ботинки. Аполлон не знает своих родителей. Он попал в детский дом, когда ему исполнилось лишь десять лет. Его родители, крепко выпивая, угорели в деревянном доме. Тетя Тоня Махонина, которая прописала мальчика в интернате, представилась год назад. Из всех родных ещё значился дед Артамон Крокодилкин. Ему уже исполнилось семьдесят пять лет. Он ростом невелик и составляет всего один метр шестьдесят сантиметров с кепкой. Артамон обладает вольным шальным характером. Он всегда весь волосатый и бородатый, как вепрь. У него тёмные глаза, нос витой, словно по нему кувалдой били, рот широкий, а губы пухлые и немного рваные. Он живёт в деревеньке Мыс, где рыбачит на своих любимых озёрах. По молодости он работал лесорубом, а затем на деревообрабатывающем заводе тридцать пять лет. До пенсии он всё же не дотерпел. Он послал на три буквы бригадира Махина и всех начальников. Его уволили без выходного пособия. Артамон горько запил и поймал белочку. Он загремел в психлечебницу, но быстро оттуда выписался. Он теперь живёт на своей фазенде, как истинный барон. Он никогда не был женат. Хотя он всё же обрюхатил пышногрудую доярку Дуньку Мальцеву. Она родила милую дочку Эльвиру, а затем Дунька перебралась в большой город. Она быстро выскочила замуж за богатого, но немолодого клерка Потапа Прудикова, который просто благотворил барышню. Он устроил её на работу в качестве секретаря. Дунька сразу преобразилась. Дорогие платья и украшения, парики, косметика, спа-салоны, – сделали своё дело. Она записалась в кружок театральной самодеятельности, где грезила большими ролями в кино, а заодно крутила роман на стороне с самим режиссёром тридцати восьмилетним Антуаном Гризманом. У него мускулистое и накаченное тело, а лицо наделено больше грубыми чертами. Но глаза душевные с оттенком пальмового масла. Он обладает незаурядной энергией и яркой харизмой. Любовники быстро сблизились. Она стали предаваться жаркой любви в костюмерной и даже иногда прямо на сцене за кулисами. Их как-то даже застукали в самый неподходящий момент. Он страстно зацеловывал её оголённую грудь пятого размера и машинально двигался, глубоко проникая в её влажную плоть. Большой запредельный оргазм лишь только наступал. Дунька, держа широко ноги, сексуально стонала. Воздыхатели слегка смутились, когда их обнаружили. Но не потеряли страсти. Они бесстыдно продолжили свои охи и вздохи.

Повеял лёгкий ветерок. На деревьях чуть зашелестела молодая, зелёная листва, которая словно что-то нашептывала. Аполлон Суриков, бегло осмотревшись, глубоко вздохнул. Он тихонько прошёлся вперёд по пустынной площадке. Он, задумавшись, достал из потайного кармана куртки свою любимую серебристую гармошку, которая отливалась блеском. Он сразу глубоко задумался. «Моя гармошка. Сыграть что ли. Не сейчас. Блин. Как меня бесят эти придурки. Вчера мне врезали сильно по лицу. Митрофан просто урод. У него вместо мозгов опилки. Я ему врежу. Боксёр хренов. Только качается. А дружки у него такие же одноклеточные амёбы. Думает, сила есть, ума не надо. Кто его так назвал? Митрофан. Бык безбашенный. Как бы ни так. Кем он себя тут возомнил? Да. Слабак. Только и умеют наваливаться. Пять на одного. Трусы они. Только так и могут придурки тупые. Нашёл мальчика для битья. Я тебе врежу гад. Пускай только подойдёт. Я врежу сильно. Как они меня бесят. Надо валить. Но куда? Ещё пару месяцев и я смогу устроиться на работу. Пока не знаю куда? Да хоть грузчиком. Только бы подальше отсюда. Рвануть к деду в деревню. Так я ему и нужен. Он тот ещё гусь. У него в понедельник пятница. Из ума он выжил. Ладно. Надо ещё немного погулять. Время позволяет. А играть что-то неохота. Так пройдусь и прогуляюсь…», – подумал он. Аполлон бегло глянул на сумрачное небо. Он глубоко вздохнул и выдохнул. Он тихонько пошёл по лужайке, вооружившись небольшой тростинкой. Он, чутко присмотревшись, остановился, а затем немного склонился. По тропинке драматично бежал большой жучок-светлячок. Он, казалось, спешил домой после тяжёлого рабочего дня, а ещё хотел успеть на свой любимый мыльный сериал. Аполлон умело применил тростинку. Он перевернул жучка на спину. Тот живо задёргал многочисленными ножками.

– Хаахахааа… Попался жучок. Куда ты так бежишь? Куда он, правда, бежит. Интересно. Какой большой светлячок. Хаахахааа…, – засмеялся Аполлон, – Сейчас я тебя немного помучаю. Но не бойся. Я никого не обижаю. Какой забавный. Хаахааа… Он, наверное, домой бежит. У него большая семья. Ладно. Сейчас я тебя реанимирую. Хаахахааа…, – произнёс Аполлон.

Повеял лёгкий ветерок. На деревнях чуть зашелестела листва. Где-то неподалёку загудела автосигнализация, и кто-то громко закричал некрасивое слово. Аполлон, слегка улыбнувшись, перевернул тростинкой жучка, который вновь быстро побежал по тропинке. Он мигом скрылся в зеленоватой траве.

– Всё жучок убежал. Ему куда-то надо. Ладно. Прогуляюсь тут ещё немного, – подумал Аполлон.

Возле дороги ярко сияли фонари, где кружили ночные мотыльки. Они, казалось, умело танцевали танго. У них был свой намеченный праздник. Со стороны реки подул лёгкий приятный ветерок. Аполлон, размахивая тростинкой, чуть прошёлся. Он резко остановился, а любопытные глаза чуть покосил. Воздух сотряс топот. На лужайке показались высокие тени. Они все забавно кривились. Молодые люди со всех сторон мигом окружили Аполлона. Они все значились воспитанниками интерната. Среди них выделялся коренастый, развитый, мускулистый Митрофан Рябов. Он всегда стрижётся под полубокс, а волосы носит тёмно-золотистые. У него медное, больше грубоватое лицо, которое, казалось, отливали истинные металлурги, – глаза широкие цвета угольков, нос как рубленая картофелина, а губы полные с ярко-багряным оттенком. Он увлекается любительским боксом и тренируется на своих ровесниках. Они часто ходят с синяками под глазами. Он постоянно упражняет свои весьма развитые руки, где уже просматривались мощные округлые бицепсы. Ему несколько месяцев назад исполнилось всего шестнадцать лет. Но он выглядит на все двадцать пять. Митрофан не знает своего отца, а мать Елену просто лишили родительских прав. Она часто прикладывалась к выпивке.

Митрофан сейчас выглядел стильно. У него на голове сидела широкая, тёмная кепка. Кожаная куртка с короткими рукавами плотно прилегала к развитому телу, низ украшали широкие тёмные штаны, а на ногах красовались старые, но крепкие кожаные ботинки. Его приятели Софрон Кочугура, Кузьма Кузин и Егор Романов бегло переглянулись. У них на порочных лицах сияли язвительные ухмылки. Софрон обладает высоким ростом и жилистым телом. У него длинные руки, а ноги заметно колесом. Его овальную голову завсегда украшают шелковистые, светло-песочные, длинные волосы. Он всячески за ними ухаживает. У него лицо как мордочка косого зайца.

Кузьма Кузин самый молодой, но, казалось, самый буйный. Он не ладит со своими нервишками. У парня часто случаются странные, лихорадочные атаки. Он бурно психует и даже кидается на персонал. Ему даже пару раз надевали смирительную рубашку и отправляли в одиночную палату. Он всегда стрижётся наголо. У него плоское угловатое и малоприятное лицо, а глаза цвета мыльных пузырей завсегда живо бегают в своих больных мутных орбитах. Он ненормально улыбается. Кузьма стал свидетелем семейной драмы. Мама Тоня выбросилась из окна третьего этажа, когда папа Витя в пьяном угаре сильно колотил её на глазах сына. Кузьма тоже прыгнул и приземлился удачно. Он лишь только слегка руку себе свернул. У него уже давно всё зажило. Но Тоня поломала себе ноги. Она до сих пор лежат в больнице. Папу Витю Кузина осудили. Но ему дали условный срок. Кузьма уже как год живёт в детдоме.

Егор Романов обладает весьма приятной внешностью. Он носит короткие, цвета белого песка волосы. У него округлое лицо, – глаза узкие, как щёлки, а мутный тон не разберёшь, нос небольшой как скрепка, рот маленький, а губы тонкие с алым оттенком. Его воспитывала семидесяти пятилетняя бабушка Рая. Но она захворала, а мальчика определили в детдом. Родители разбежались, когда Егору ещё исполнился даже один год. Молодой папа Женя Конев сейчас находился неизвестно в каком месте. Мама Зина Медалькина выскочила замуж за богатого, тучного, нового русского Сычилова. Они, находясь в своём дорогом мерседесе, попали в засаду, которую уготовили бандиты. Всю тачку изрешетили пули вдоль и поперёк. Но Зина чудом осталась живой, а вот её бойфренд Тима Сычилов по кличке Сыч отправился к ангелам. На нём уже не нашлось ни одного живого места.

Небо пребывало в чудных красках. Вдали зрел бледно-розовый закат. Повеял лёгкий, чуткий ветерок. На деревьях тихонько зашелестела листва. Где-то рядом загудела автосигнализация. Аполлон, волнительно взирая на лица сверстников, слегка ухмыльнулся. Он выбросил тростинку из рук и быстро осмотрелся.

– Ну. И что вылупились, – сказал он.

Повеял лёгкий ветерок. Митрофан Рябов, держа руки на поясе, чутко смотрел на лицо своего противника. Он, казалось, хотел прожечь своим хищным взглядом. Его холодные глаза прищурились. Он выжидал, как истинный змей, который обитал в непроходимых джунглях. Он слегка и ехидно ухмыльнулся. Митрофан чуть двинулся вперёд.

– Значит, как ты там меня в столовке обозвал. Гад. ААА, – сказал Митрофан.

– Отвали…, – ответил Аполлон.

Аполлон живо пошёл вперёд. Но у него на пути резко встал коренастый соперник. Митрофан слегка толкнул руками своего явного соперника. Аполлон же чуть попятился. Он недоумевал.

– Отвалите от меня придурки, – произнёс Аполлон.

– Ты не ответил. Как ты сегодня меня обозвал? Что очко играет теперь? – сказал Митрофан.

– Хаахахааа…, – ненормально засмеялся Кузьма.

– Пошёл ты хрен, – ответил Аполлон.

– Он тебя варёной сосиской обозвал. Митрофан. Там все услышали. Ещё засмеялись. Особенно девчонки, – сказал Егор.

– Нет. Он его облезлой сосиской обозвал и все ржали. Даже воспитатели смеялись, – добавил Софрон.

– Хаахахааа…, – засмеялся Кузьма.

– Заткнитесь. Уроды.

– И что? Не будешь толкаться. Я тебя за дело обозвал, – произнёс Аполлон.

– За дело говоришь. Вот и тебе за дело гад, – ответил Митрофан.

– Отвали от меня.

Повеял лёгкий ветерок. Митрофан Рябов, умело размахнувшись, плотно врезал по лицу соперника. Аполлон, махнув руками, попятился. У него сразу в глазах зарябило, под правым оком появилась тяжесть, а губы, казалось, завибрировали. Его истошная боль дала о себе знать. У парня ноги покосились и заметно дрогнули в коленках. Аполлон плавно завалился на траву. Софрон, Кузьма и Егор чуть отошли в сторону. Они бегло переглянулись. Кузьма ненормально ухмылялся. Его глаза живо бегали. Он, казалось, готовился наброситься на своего оппонента.

Аполлон, лёжа на спине, невероятно разозлился. Он быстро сплюнул изо рта кровавую слюнку. Его нос затвердел, а верхняя губа просто неприятно заныла. Мысли путались. «Вот же скотник. Я ему сейчас врежу. Плевать на этих сосунков. Врежу ему, чтобы запомнил. Вот же урод. Стоит ухмыляется гад. Сучий потрох. Сейчас я тебе врежу…», – подумал он. Аполлон натужил все свои жилы. Он зорко глянул на лицо Митрофана, который стоял, как ни в чём не бывало. Он широко улыбнулся. Его глаза сияли, как у редкой амфибии, а мощный торс выделяла футболка.

– ААААААА…, – закричал Аполлон.

Повеял чуткий ветер. Аполлон резко вскочил на ноги. Он тут же бросился, как вепрь на соперника и широко замахал руками. Митрофан попятился. Его холодные глаза округлились, как у дикого сыча. Он, защищаясь, опростоволосился. Он ощутил боль, получив удар по лицу. У него треснула губа, а на подбородке показалось пятнышко багряной влаги. Митрофан резко выплюнул изо рта горькую слюну. Он яростно глянул на своего соперника. Аполлон, опустив руки, быстро задышал. Его лицо покраснело. Он бегло осмотрелся, и, казалось, хотел побежать, но стоял на месте.

– Ну… Всё урод. Я тебя сейчас раздавлю, как блоху. Мочи его парни, – произнёс Митрофан.

– ААААА… Уроды. Не подходи, – закричал Аполлон.

Повеял лёгкий ветер. Митрофан живо бросился вперёд. Он, вытянув руки, крепко схватил Аполлона за грудки. Со стороны тут же подоспели соратники. Софрон, Кузьма и Егор умело схватили недавнего приятели за руки и плотно навалились. Аполлон сразу упал на траву. Он закрыл руками лицо. Аполлон все жилы напряг, а ноги подогнул в коленях. Он тут же ощутил боль в спине. Митрофан умело врезал ногой, а затем ударил вновь по телу пленника. Софрон, размахнувшись, проверил пресс романтика. Он заметно вложился в удар.

– АААААА…ААА, – громко закричал Аполлон.

– Мочи его парни. Вот тебе за сосиску гад, – произнёс Митрофан.

– Так его. Урод мамин.

– АААААА…

Кузьма Кузин просто ошалел. Он, злобно взирая на оппонента, подпрыгнул и крепко врезал ногой по руке Аполлона, у которого сразу появился довольно большой синяк. Егор Романов бил в пол силы. Но он считает Митрофана авторитетом.

– АААААА… Козлы. Отвалите от меня, – громко закричал Аполлон.

Повеял лёгкий ветерок. Митрофан Рябов резко махнул ногой. Его кожаный ботинок ощутимо скользнул по левой щеке Аполлона. Парня сразу пленила жуткая боль. У него появилась багряная ссадина, в глазах потемнело, а губы задрожали. В ушах теперь стоял странный гул. У него все мышцы сразу ослабли. Он, казалось, перестал сопротивляться. Всё же Софрон Кочугура ещё ударил по руке пленника и был явно доволен собой. Кузьма врезал по пятой точке несколько раз, но без размаха. Он бил просто и несильно на автомате. Егор Романов первым отошёл в сторону. Он заглотил небольшую слюнку, а волнительные глаза широко открыл. Он, казалось, немного испугался.

– С него хватит. Сюда идут. Валим, – крикнул он.

– Всё валим парни, – ответил Митрофан.

– Пошли.

Повеял чуткий майский ветерок. Воспитанники детдома живо побежали по лужайке. Они мигом скрылись за углом каменного здания. Аполлон, лежа на траве, чуть задвигал руками. У него в глазах круто зарябило, а всё тело теперь переполняла истошная боль, где, казалось, не находилось места, где бы ни появился синяк. Он глубоко вздохнул и бегло осмотрелся. Его куртка-ветровка слегка замазалась багряной влагой. Он сморкнулся, но крови не появилось. У него всё же нос зудел, и словно прыгал, левая щека несильно ныла, а губа нижняя точно повисла. Мысли путались. «Вот же щеглы. Как они мне врезали? Но и я ему врезал. Я ему врезал. Я просто взял и врезал ему. Боксёр хренов. Я ему губу разбил. Даже ощутил, как плотно ударил. Уроды. АААА…ААА… Всё. Надо валить отсюда. Сегодня же свалю. Ночью уйду. Меня никто теперь не остановит. А этот охранник – сторож всё равно дрыхнет. Сегодня же свалю. Они меня просто бесят. Что я пару месяцев не проживу? Документы мне правда, никто не отдаст. Да и хрен с ними. Я их потом заберу. Сразу же… Как мне восемнадцать исполниться. Сейчас уже тепло. Только, где я ночевать буду. Разберусь. Найду где? И денег себе я заработаю. Надоели мне эти придурки. Я им ещё врежу. Накачаю бицепсы и врежу. Козлы душные. Плевать на них. Надо идти умыться. Вот же… Есть же такие мудилы. Откуда ещё такие берутся идиоты. Ладно. Пойду, умоюсь. Свалю сегодня же. Ноги моей тут не будет. Ночью выберусь. Вездехода возьму с собой. Он же где-то здесь бегает. Он ничей. Он мой лучший друг. Найду его. Он где-то здесь. В этом районе промышляет. Мой пёс будет. Я найду тебя малыш. Сегодня же найду. Он бы им показал. Они руки свои бы не подняли на меня. АААА. ААА. Всё же мне сильно врезали по ноге и по плечу досталось. А ещё по лицу прилетело. АААА…ААА… Этот урод прыгнул. Гад. Кузьма, кажется. Врезать ему что ли. Да. Пошёл он. Ему и без меня попадёт. А тупому боксёру Митрофану тоже попадет. Придурки одноклеточные. А я свалю. Я найду себя. У меня есть друг. Сегодня же убегу…», – подумал он. Аполлон поднялся на ноги. Он, держась рукой за колено, чуть захромал. Он тихонько пошёл по лужайке, где тяжело вздохнул. Его томили боли в спине и ноге. Всё же он двигался вперёд. На куртке с тыльной стороны и на локтях виднелись растянутые следы от зелёной травы.

– Вот же недоразвитые придурки, – произнёс он.

Глава вторая. Побег

Над большим городом стемнело небо. Властвовала ночь, но плотного сумрака не наблюдалось. Дали заполняли замысловатые призрачные тучи. Веял лёгкий ветерок со стороны реки. Кругом сияли фонари. Они томно озаряли и каменное здание интерната. По длинному коридору тихонько брёл чёрный кот Вампир. Его круглые, бриллиантовые глаза заманчиво сияли, а гладкая шерсть чудно сливалась с темнотой. В восьмой палате воздух сотрясало чуткое сопение. На стальных, двухъярусных кроватях лежали воспитанники детского дома. Все чудно спали и видели сны. Аполлон Суриков, лёжа на спине, бодро смотрел на матовый потолок. Он глубоко вздохнул. Его томили мысли. «Надо бежать. Прямо сейчас. Уже всё решил. Но куда? Просто идти куда-нибудь. Может, к дедушке. В деревню Мыс. Я знаю, как туда проехать. Только я не нужен ему совсем. Да и с головой он не дружит. Хотя… Мне же теперь только несколько месяцев, как-нибудь пережить. А потом я на работу устроюсь и все дела. Надо бежать. Сейчас три часа ночи. Самая тема для побега. Охранник, скорее всего спит. Он делает обход. Но не всегда. Я его изучил. Значит, сейчас… Я уже наделся и что я ещё жду. Сейчас. Надо бежать. У меня нога всё ещё немного болит. Так мне врезали эти уроды. Зайти сейчас к ним в палату и врезать всем. Тогда я точно не убегу. Всё. Я готов…», – подумал он. Аполлон, чуть приподнявшись, бегло осмотрелся. Его глаза округлились.

– Все спят. Надо тихонько слезть вниз, чтобы не проснулся этот толстяк Витя. Он спит чутко. Блин. Его лицо реально похоже на морду бульдога. Витя точно не проснётся. Да если и проснётся. Он не скажет никому. Он дельный пацан, – подумал Аполлон.

Двухъярусная кровать чуть заскрипела и слегка пошатнулась. Стальная сетка дрогнула. Аполлон, держась руками за лесенку, тихонько опустился на пол. Он бегло глянул на спящего приятеля. Витя чутко сопел, и казалось, видел чудный сон. Его пухлые щёки интересно надувались и сдувались. Аполлон, выдержав паузу, чутко осмотрелся. Он на цыпочках двинулся вперёд. Он мигом прошёл между кроватей и сразу прижался к деревянным, высоким дверям. Он чутко прислушался и задумался. «Тихо всё. Самое главное на охранника не нарваться. Да он, скорее всего, дрыхнет. А если он меня заметит. Я скажу, что в туалет пошёл. Ага. В куртке и в ботинках. Он меня сразу раскусит. Но я не попадусь. Я супер агент. Я на задании. Хаахааа… А потом меня будут искать. Может, и не будут. Зачем я им сдался. Хотя. Они же должны. Неважно. Я ухожу. Я всё решил. Сейчас или никогда. Я ухожу…», – подумал он. Аполлон тихонько открыл двери палаты, которые чуть заскрипели. Но всё же не так громко запели петли, чтобы кто-то проснулся или кто-то услышал. Аполлон вышел в тёмный коридор. Он живо зашагал по гладкому линолеуму. В дальнее окно проникал неяркий свет от уличного фонаря, который слабо, но озарял длинный коридор. Аполлон двинулся живо вперёд. В глазах зарябило. Он, дыша ровно, мельком осмотрелся. Он понял, что кругом наблюдалась тишина, а на полу красовались прямые тени. Аполлон живо прижался к углу стенки и тут же мельком осмотрел лестничную площадку. Он на миг задумался. «Никого. Теперь надо спуститься на первый этаж. Там я выйду через окно в рекреации. Спрыгну на клумбы и готово. Надо идти…», – подумал он. Аполлон слегка вздрогнул. Возле него нарисовался чёрный кот Вампир. Его глаза ярко сияли. Он, чутко мурлыкая, прижался своим телом к ногам приятеля. У парня по коже пробежал холодок. Его сердце, казалось, незабываемо сжалось в груди, а пульс участился.