скачать книгу бесплатно
– Рады Вас приветствовать достопочтимый синор в новом, совсем недавно открывшемся гостином дворе « У дороги»! – заученной фразой отрапортовал низенький с чёрными вихрами синор, на вид, которому было никак не меньше тридцати и никак не больше пятидесяти лет.– Здесь вы всегда сможете по вполне приемлемой цене утолить голод и найти ночлег.– Продолжил он говорить, чуть неуклюже спускаясь с деревянного свежеокрашенного в зелёный цвет крыльца.
– Йозеф Кранчик,– представился он, схватившись тяжелой рукой за уздечку мула. От такой фамильярности Кори фыркнул зло, покосившись на него исподлобья.– Корк, чёртов бездельник, куда ты запропастился?!– громко закричал Кранчик, обращаясь в сторону серенького сарайчика, что скромно стоял чуть поодаль от самой таверны.
– Вы останетесь на ночь?– вновь обратившись к Нойсу учтиво осведомился, по всей видимости, хозяин заведения.
– Да, надеюсь, у вас найдется свободная комната для усталого путника?
– Конечно-конечно,– засуетился тот.– Я велю, чтобы вам постелили наверху. Там я вас уверяю, вы найдёте покой и отдохновения от долгого пути. Мягче перин нежели у Йозефа Кранчика не найти во всей округи!
– В таком случае я попал именно в то место, которое искал,– улыбнулся наемник и представился. – Меня зовут Фред.
– Рад знакомству,– расплылся в дежурной улыбке хозяин постоялого двора.– Вы, должно быть, держите путь в Пьянтуз?
Подобного любопытства Нойс никогда не одобрял и не приветствовал, но резко отвечать, а тем более грубить не стал, предпочтя вместо этого задать встречный вопрос.– С чего вы решили премногоуважаемый синор Кранчик что я держу путь именно туда?
Йозеф вновь расплылся в широкой улыбке.– Тут решать нечего!– подняв назидательно толстый, как сарделька палец, ответил он, так как будто Фред задал наиглупейший вопрос из всех возможных.– Сейчас в преддверии праздника все спешат в Пьянтуз. Боюсь, если так пойдёт и дальше, то уже завтра мне придется, скорее всего, отказывать путникам в ночлеге, чем ближе торжество, тем больше людей прибывает, а постоялый двор, хоть и не малый, но все же имеет свои границы.
– Да, вы синор Кранчик весьма проницательны.– Одаривая комплиментом трактирщика, специалист по особо деликатным делам задумался, «сколько же народу соберётся в день бракосочетания в городе? Точной цифры, наверное, никто не мог сейчас назвать, ясно было одно – что людей набьется в преизбытке, так что будет не протолкнуться на улицах города». Озвучивать свои мысли вслух он не стал, за место этого, сухо улыбнувшись промолвив. – Вы угадали. Я, как и другие, тоже решил не пропустить это грандиозное мероприятие. Хочется побывать на этом великом историческом событии.
– Все темы для разговоров сводятся только об одном, о венчании достославного синора Виолетти и синоры Розалиты.– Закивал головой, соглашаясь Кранчик.– Такого ещё со времён Дребодана не бывало, чтобы два самых могущественных рода Пьянтуза и Бухантуса объединились.
– Я думаю это доброе предзнаменование.
– Вы и впрямь так считаете?
Нойс не успел ответить. Из сарая вышел, нет, скорее выпал сутулый, заросший щетиной слуга. Прихрамывая на одну ногу, он пытался изо всех сил удержать шаткое равновесие, и виной тому служила ни столько физическое увечье, сколько ядрёный дух скрутиловки опережающий его на добрый десяток ярдов. Кряхтя, он, кое-как дотащился до мула, чудом не запутавшись в собственных ногах, и ухватившись трясущимися руками за переданную Краником уздечку, повис на ней. Кори возмущённо заржав, попытался укусить конюха, но Фред вовремя придержал его. Из-за чего заслужил презрительный взгляд. Немой упрёк, читался в лиловых глазах. Они словно говорили, « – неужели ты меня оставишь наедине с этим колченогим мудаком?»
– Ну, чего стоишь, отведи мула сего достославного синора в стойла напои и сена дай.– Распорядился Кранчик, впритык не замечая ни запах шедшего от конюха ни того как его штормит.
– Овса,– поправил трактирщика Нойс. – Я кормлю его исключительно овсом и, пожалуй, мне стоит это сделать самому…
– Я вас умаляю, не стоит, совсем не стоит после дороги дальней утомлять себя рутиной этой.– Вновь засуетился Кранчик.– У меня вы найдёте отменный овёс лучшего качества, я вас заверяю в этом, и, пожалуй, я накормлю им вашего мула сам в виду того, что Корк брат жены неважно себя чувствует сегодня.
– Да я вижу парню совсем худо,– сочувственно закивал головой Фрэнос, не понимая, до конца то ли шутит Йозеф, то ли на полном серьезе говорит о «недуге» шурина, вид которого явно свидетельствовал, что тот сегодня перебрал сверх меры, впрочем, это были дела семейные, а стало быть, тёмные.– Я благодарен вам уважаемый синор Кранчик за проявленную заботу к моему мулу, но думаю, у вас найдутся и другие более важные заботы в трактире помимо конюшни.– Нойс попытался вырвать уздечку из рук конюха и это, в общем-то, легко у него получилось, кабы не поспешивший вцепиться в неё Йозеф.
– Нет, уж прошу вас, уважьте,– засопротивлялся он.– В гостином дворе Йозефа Кранчика все посетители отдыхают и наслаждаются жизнью, это девиз нашего заведения! И я никак не могу допустить, чтобы он нарушался.
От столь жаркого заявления трактирщика Фред несколько опешил. После изнурительного дня пути и беспокойной ночи он очень устал и совершенно не имел желания препираться с кем-либо ещё. Поэтому повернувшись к Кори, он посмотрел на него, как бы разводя мысленно руками, мол, « смотри дружок я все, что смог сделал. По крайней мере, ты будешь накормлен и напоен, отоспишься на мягком сене. А я проконтролирую, обещаю». Хотя он мог и не давать подобное обещания, по опыту общения с этим строптивым животным, зная, что в случае чего, ежели что-то ему, имеется в виду мулу не понравиться, он будет ржать на всю округу, требуя своего. Постоять сам за себя Кори всегда умел.
– Хорошо будь, по-вашему!– отпуская уздечку, произнёс Нойс.– Надеюсь, ему будет вполне комфортно в вашей конюшне. Он, знаете ли, очень изнеженный мул и своенравный к тому же.
–Не извольте беспокоиться! Я за ним присмотрю лично. Проходите внутрь, сейчас моя жена принесёт вам меню.
Зажав в одной руке уздечку, а другой, схватив рукав конюха, Кранчик молча потянул обоих в конюшню. Проводив их взглядом, наемник последовал совету трактирщика.
Зал имел форму геометрически выверенного квадрата. На стенах в изобилии и совершенно без всякой симметрии висели самых различных размеров и тематики картины, дешёвые подделки, изображавшие всё от пасторальных пейзажей до портретов и натюрмортов. Создавая в целом картину совершенной безвкусицы, а подчас и полной нелепицы. Можно было подумать, что Йозеф скупил все эти «произведения искусства» по распродаже на рынке решив таким образом «украсить» своё заведения. Но похоже только на одного Нойса подобный интерьер производил столь неизгладимое впечатление, остальных присутствующих более занимали приземленные вещи, как то: съедобная пища и отсутствие насекомых в постелях, нежели какие-то там нелепые мазки на дешёвом холсте.
В правом углу, сразу напротив двери распахнув беззубую пасть, находился потухший за ненадобностью в такую жару камин. Рядом, почти впритык к нему притулилась короткая стойка, сейчас забитая кружками и тарелками до отказа. Заезжих путников набилось, как селёдок в бочке. Почти все столы, кроме одного, будто специально его дожидавшегося были заняты. Фред, таким образом, лишённый мукой выбора не раздумывая направился сразу к нему, он находился у самой двери, ведущей, по-видимому, на кухню. Сев на мощный табурет Фрэнос огляделся по сторонам. Народ этим вечером у Кранчика набился разношёрстный. Особо в глаза бросалась весёлая компания четырёх ратников, что шумно и весело поглощала зажаренного до золотистой корочки поросёнка. Всё это обильно запивалась скрутиловкой. Судя по раскрасневшимся лицам и развязанным языкам, принять на грудь они уже успели изрядно. На противоположной стороне от них смиренно склонив головы, поглощали свой скромный рацион группка монахов ордена Монеторетян. Остальные посетители ничем непримечательная толпа зевак, крестьяне, из далёких сёл желавшие под шумок праздника пихнуть товары подороже, от опытного глаза наёмника не укрылись нагруженные с верхом возы ставшие лагерем за таверной.
Кухонная дверь резко распахнулась и оттуда, в облаке готовящейся пищи выпорхнула она… Пухленькая, румяная, словно свежевыпеченный пирожок синора. Её кругленькие, как колбаски руки держали широкий поднос, заставленный до краев кружками. Улыбаясь, демонстрируя миленькие ямочки на щечках, она не подошла, а скорее подплыла к притихшей и не сводящий с ней глаз компании ратников.
– Прощу прославленные синоры, ваш заказ.– Проворковала она, приятным голоском расставляя бокалы по местам.
– Милашка, ты просто сокровище, твой муж настоящий счастливчик.– Сказал-промычал низким басом широкоплечий бородач с уродливым шрамом на щеке, буквально поедая её взглядом.
Женщина довольно заулыбалась, быстренько справившись с тарой, затем извинившись, сославшись на крайнюю занятость, отказалась выпить с честной компанией, упорхнув прочь, словно её ветром сдуло. Полные бёдра завиляли с удивительной грацией никак не вяжущей с совсем не походившей внешностью на юных фрейлин королевы, чем заслужила дополнительные вдохи доброй половины собравшихся здесь мужчин. Тем временем болтающийся на люстре Огуль натянул свой короткий лук, и шкодливо улыбаясь, прицелился в тощего молодого человека, что сидел через стол от ратников, ковыряясь ложкой в глубокой миске, будто что-то там разыскивал, что давно потерял. Траектория полёта любви-стрелы была выбрана правильно. Но в самый кульминационный момент, вмешался его старший брат Случай. Вместо того чтобы сразить молодого человека в самое сердце, и одарить неожиданной любовью, она угодила прямо в пышный зад спешащей Милашке, которая так не кстати вмешалась в дела огульные резко взяв курс к столику напротив, тем самым попав под траекторию полёта стрелы. Женщина резко остановилась и быстро-быстро растеряно заморгала, как будто ничего не видя вокруг себя. На прямом высоком лбу обильно проступили капли пота. Она дёрнулась, вновь зажмурилась, словно увидела что-то жуткое, слегка покачала в стороны головой и резко распахнула ошарашенные глаза. Сквозь радужную, украшенную розовыми сердечками пелену, ей открылся светлый образ привлекательного молодого мужчины, что скучал в одиночестве за столом возле кухни, терпеливо ожидал пока дойдёт очередь обслужить его. Её большое трепещущиеся, как парус на ветру сердце, зашлось в сладостной истоме. Филейная часть, а вместе с ней и все прочие присоединились к нему покоренные этим мужественным рыцарем. Она счастливо заулыбалась, не сводя с Фреда восторженного взгляда. Насыпавший этим временем в миску овёс Кранчик, отчего-то вдруг поскользнулся и выронил из рук мешочек, рассыпав содержимое по полу. Ругаясь, он принялся собирать зерна, ползая на карачках под мутным взглядом развалившегося на стоге сена конюха.
– Чем изволит подчиваться достославный синор.– Не сказала – пропела Милашка, обдав горячим, как зной ветер пустыни дыханием наёмника.
– Жарковья, паштет с чесноком, хлеб и бокал скрутиловки.– Перечислил быстро наёмник, не удосужившись даже заглянуть в меню, впрочем, его всё ровно на столе не было.
– Это всё? – проворковала она, медовым голосом томно разглаживая цветной фартук, демонстрируя две большие округлости.
– Пока всё,– сглотнул Фред, чувствую на себе её, просто-таки давящее обаяние.– Может быть, потом что-нибудь понадобиться,– выдавил он, опустив глаза не в силах выдержать столь пристального внимания к себе.
– Хорошо. Только кликните…
Она одарила его томным взглядом и, вертя задом, медленно скрылась на кухне.
От Нойса не укрылись откровенно недовольные, завистливые взгляды ратников, бросаемые на него, когда Милашка принимала заказ. Бородач что-то тихо буркнул себе под нос, сверля его недобрым взглядом, затем смачно сплюнув на новёхонький дощатый пол, одним махом осушил кружку и шумно рыгнул. От чего сидящий по соседству молодой человек поперхнулся супом и, покраснев, сконфуженно закашлялся. Вызвав целую серию смешков ратников. Специалист по сугубо деликатным вопросам готов был поспорить, что эта четвёрка промышляла вовсе не ратными делами, и ехала на свадьбу совсем не для того, чтобы предложить охранные услуги богачам. Их промысел лежал в несколько иных сферах. Грабителей он не уважал, считая их методы слишком примитивными и грубыми, а их самих туповатыми и недалёкими людьми не желавших проявить хотя бы маленькую толику смекалки и сообразительности. Предпочитая остроте ума, остроту клинка.
Фред недолго скучал, ожидая заказ свой. Через достаточно короткий промежуток времени Милашка вновь выпорхнула из своего «царства» ополонников и кастрюль с подносом в натруженных руках, заставленным аппетитной свежеприготовленной стряпнёй. Ещё больше разрумянившись, она подплыла словно барка к причалу к столу, и невзначай коснувшись плеча наёмника своей необъятной грудью, принялась, неспешно расставлять тарелки шумно дыша ему в затылок. Закатанные рукава сорочки являли собой яркий образчик красоты и как ни странно силы. Такие руки могли с лёгкостью порхать над столом, так и при необходимости рубить тяжёлым колуном поленья.
– Приятного аппетита, синор…– промурлыкала она напоследок, буквально пожирая взглядом молодого человека.
– Спасибо, – только и смог промямлить в ответ Нойс уткнувшись носом в тарелку. Чувствуя себя откровенно смущённо от столь пристального внимания к своей персоне. «Интересно, чтобы сказал Кранчик на такие демонстративные заигрывания с незнакомым мужчиной собственной жены?» ещё подумал он, но всё же не став развивать эту тему, так как очень был голоден.
А еда, действительно была приготовлена с любовью. Чего стоило только одно жарковье. Мясо нежное сочное таяло во рту, вызывая неподдельный восторг талантом повара? приготовившего сей без сомнений кулинарный шедевр. (Нойс не мог знать, что Милашка велела своей поварихи взять специально отложенное мясо для важного гостя, что по заверениям её драгоценного супруга ожидался сегодня вечером). Скрутиловка тоже радовала отсутствием алхимических примесей не вызывая рвотного рефлекса. Может, он настолько проголодался, что ему казалось всё необычайно вкусным, неизвестно, однако ел он с явным аппетитом, что даже ночные неприятности, довлевшие над ним весь день, отступили на задний план. Отдавшись полностью процессу поедания пищи, он даже не сразу обратил внимание на неожиданный блеск молнии и последовавший за ней раскат грома. Хотя чистое безоблачное небо не предвещало дождя, не говоря уже про грозу, тем не менее, она вопреки прогнозу взяла да разразилась. Причём, так внезапно и сильно, что вскоре кроме барабанной дроби по подоконникам, никаких других звуков было не разобрать. Дождь вызвал заметное оживление в трактире. Монетеряне степенно соблюдая строгую очерёдность, возносили хвалебные молитвы на ниспосланный Мирусом дождь, ратники шумно загорланили и потребовали ещё принести скрутиловки жбан, дабы отметить это явление обильным возлиянием. На лицах присутствующих всех без исключений читалось радостное облегчение. Наконец-то Бог сжалился и посла на грешную землю живительную влагу. Гроза тем временем усиливалась, молнии сверкали с небольшими интервалами, хлестая по небу светящимися розгами, громовая колесница, будто потеряв управления, бесшабашно неслась, громыхая на всю округу, казалось, небо не выдержит такой встряски и вот-вот расколется. Но никто по этому поводу не выражал своих опасений, наоборот всё дружно радовались этой грозе, продолжая, как ни в чём не бывало поглощать пищу и, конечно же, пить.
Десятью минутами позже, в двери ввалился высокий и промокший до нитки франт. Длинные накрахмаленные волосы, намокнув, свисали острыми сосульками, а глубоко посаженные тёмные глаза блестели, как у любителя дурман-травы. Его дорогая одежда промокла насквозь, прилипла к телу, а высокие ботфорты при каждом шаге неприятно чавкали из-за попавшей внутрь воды. К незнакомцу тут же, словно бабаханчик из ларца подскочил предупредительный Кранчик успевший закончить дела в конюшне. Фред, увлёкшись ужином, даже не обратил внимания, когда трактирщик зашёл внутрь, хотя в принципе, он мог зайти и через кухню. Подобострастно приняв плащ, он сразу же пригласил нового посетителя подняться на второй этаж. Нойсу было знакомо это лицо, но где он видел его, и при каких обстоятельствах затруднялся сказать.
Задумавшись, Фред не заметил, как к нему подошла хозяйка заведения. В руке она держала объёмный глиняный кувшин.
– Извольте ещё испить, это особенная, приготовленная по особому рецепту скрутиловка.– Пояснила она, не сводя с него взгляда.– Мы придерживаем её для самых лучших и дорогих гостей нашего заведения.
– Мне лестно слышать от столь красивой и радушной синоры, как… – простите, вас зовут?– Нойс, специально сделал вид, что не знает, как её звать.
– Милашка,– протянула она, глупо улыбаясь, чем сильно стала походить на корову.
– Какое у вас э-э…– наемник замялся, подбирая слова, – чудесное имя, и так подходит к вам…
– Правда?– от удовольствия она чуть ли и вправду не замычала, расплывшись в широченной улыбке.
– Я не могу обманывать столь прелестную синору.
– Прелестную? Вы сказали прелестную?– Милашка с замирающим сердцем уставилась на него, ловя каждое слово.
« Пожалуй, я слегка переборщил с комплиментами сегодня» подумал Нойс, «как бы ненароком беды на себя ни накликать» ощущая себя почему-то мышью, на которую плотоядно глядит кошка. Но слово, как известно не воробей вылетел обратно не возвратить. Сказав «А» пришлось говорить и «Б».– Именно сказал,– как можно суше ответил Фред, краям глаза отметив, как на них стали коситься люди с соседних столиков.
– Давайте я вам ещё подолью.
От удовольствия Милашка расцвела ещё пуще прежнего едва не пролив скрутиловку на его штаны, благо Нойс успел подставить вовремя кружку.
– Ой, да у вас же еда почти закончилась!– всплеснула руками хозяйка заведения, едва не заехав ему кувшином по лбу, реакция не подвела, и на этот раз позволил опытному наемнику, резко откинувшись назад счастливо избежать встречи с ним.– Сейчас я мигом ещё наложу вам. Кстати сейчас должно дожариться седло барашки уже.
– Нет, спасибо,– Фред сконфуженно посмотрел на остатки паштета и на пустое блюдо. Предложение конечно было заманчивым, тем более что желудок отзывался благосклонно к местной стряпне, вот только приходилось держать себя в узде, если он опуститься до обжорства, то профессию точно придётся сменить. С дородными телесами нечего и думать взобраться по отвесной стене или перемахнуть через ту же самую ограду, чего уж говорить о прыжках по крышам. Хотя диетами Фрэнос себя особо не изнурял, по природе он был поджарый, и излишним весом никогда не страдал, но всё же форму старался держать.
Тем временем, ратники, разинув рты, не отрываясь, глядели на молодого вора и хозяйскую жену, так мило беседовавших друг с дружкой. Даже скромняга паренек, недавно бывший поводом для насмешек, украдкой поглядывал на них. Милашка, буквально ловила каждое слово, каждый жест своего объекта вожделения. Высокая грудь мерно вздымалась в такт глубокому дыханию. Взгляд голубых страстных глаз чуть ли не прожигал насквозь. Фред был далеко не недотрога в любовных делах, но даже он ощущал определённую неловкость, от столь пристального внимания к своей персоне. В любой момент мог вернуться Йозеф, и ему совсем не улыбалось стать причиной сцены ревности мужа. Он одним глотком опрокинул пол кружки и восхищённо сказал.
– Поистине отменная скрутиловка! Только умелые, достойные руки могли приготовить этот божественный напиток!
Милашка была счастлива.– Угощайтесь ещё,– и протянула весь графин.– За счёт заведения.
– Нет,– наемник инстинктивно отпрянул, не рискуя подставлять вновь голову.– Премного благодарен, но я уже насытился и при всём моём восхищении вашему кулинарному искусству не волен, более ни выпить, ни съесть ни грамма…
– Я очень рада, что вам понравилось. Вы ведь останетесь у нас на ночь?
Вопрос прозвучал, как раз в промежутках раскатов грома. Головы всех без исключения посетителей повернулись к ним. Бородач, так и не донеся кружку до губ застыв, как молнией сраженный. Странствующие монахи осенили себя знаками защиты от искушений. Раздались тихие смешки, по сторонам.
Фред с надеждой поглядел в окно, он уже готов был переночевать в дороге, но струи ливня продолжали упрямо лупить по подоконнику.– Скорее всего,– вздохнул обреченно он.
Бородатый ратник ругнулся, сочно сплюнув себе за спину попав при этом на картину, изображавшую какие-то древние руины, кто-то в дальнем углу сально захихикал.– Ваш супруг в курсе дел, я уже ему говорил, – счёл необходимым добавить наёмник.
– Хвала Мирусу, такой нужный дождь! Какая прелесть!– Кранчик не смолкая, говорил, тяжеловато подымаясь вверх по лестнице, следом не отставая переставлял ноги Фред.– Ведь совершенно ничего не предвещало этого ливня, а он взял и пошёл! Теперь земля сможет, утолить наконец-то свою жажду. Да и дышать станет, надеюсь посвежее, жара хоть ненадолго спадёт, вы со мной согласны синор Нойс?
« Я тебя знаю без малого час, а ты уже успел мне смертельно надоесть». Подумал наемник, но вслух сказал совсем другое,– да, вы правы.
– Как хорошо, как хорошо!– продолжал восклицать хозяин постоялого двора.– Надо поставить свечку пресветлому Мирусу, зато, что сжалился над нами грешными, послав нам такое облегчение.
Не переставая молоть языком, вёл он по узкому тёмному коридору, прямому как туннель. Тусклого света источавшей свечой зажатой в руке трактирщика едва хватало, чтобы рассмотреть контуры дверей расположившихся в шахматном порядке. Всего их насчитывалось восемь по четыре на каждую сторону коридора. Фред после сытного ужина и выпитого хотел сейчас одного, как можно скорее уволиться на мягкую постель. Его мало занимали монологи Кранчика, разве что поражало одно, как только у него не отвалился язык болтать так на протяжении целого дня? Для немногословного специалиста по сугубо деликатным вопросам, это оставалось большой загадкой. Наконец, коридор закончился, для него отвели, самую дальнюю комнату и Йозеф шумно бряцая ключами, справляясь с замком, раскрыл дверь. Сразу с порога в глаза бросилась довольно широкая, добротная кровать, занимавшая почти всё свободное пространство. Рядом с ней в уголку скромно жалось крохотное трюмо. Также имелся прочный табурет и небольшое оконце, завешанное голубоватой шторкой.
– Ну, вот,– окидывая комнату взглядом, словно она являлась, как минимум в четыре раза больше существующей, выдохнул хозяин.– Здесь вы сможете отдохнуть и набраться сил, дабы завтра вновь продолжить свой путь. Если что понадобиться, моя комната сразу возле лестницы, так что не стесняйтесь прийти в случае чего.
– Вы очень гостеприимны синор Кранчик. Благодарю вас от всего сердца за радушие и расскажу всем знакомым о вас, чтобы они знали, какой внимательный и заботливый приём их ждёт под крышей этого гостиного двора.
– И это действительно так,– расплылся довольной улыбкой Йозеф от прозвучавшей в свой адрес похвалы.– Нам дорог каждый клиент, мы недавно открылись и намерены сделать доброй традицией высокое обслуживание каждого путника решившего остановиться или просто заглянуть к нам.– Поспешил заверить он.
– Отличный настрой, надеюсь, удача вам будет сопутствовать в этом!
– Благодарю-благодарю синор Фред. Вы знаете, откуда я родом, а родился и вырос я в Малавии принято не только встречать, провожать, кормить само разумеющееся, но и развлекать посетителя, дабы душа его радовалась, и ничто его не удручало, когда он пребывает в стенах гостиного двора. Мне вспоминаются слова моего покойного отца, он всегда говорил, что …
– Достопочтимый синор Йозеф, вас, должно быть, заждались внизу, особенно ваша несравненная супруга, которой сейчас, наверняка, тяжеловато приходиться на кухне без вас справляться.– Как мог деликатнее попытался спровадить владельца гостиного двора Нойс в серьез, опасаясь, что дай ему только свободные уши, тот станет безостановочно болтать до самого утра
– Да-да, конечно с этой свадьбой такой поток клиентов, каждого надо добросовестно обслужить, столько работы вы не представляете, сколько всего надо переделать…
Фред не дал договорить ему. Аккуратно, но уверенно выпроводив прочь. Закрыв дверь за Кранчиком продолжавшим перечислять все его заботы и обязанности связанные в работе по обслуживанию заведения, он, устало перевёл дух, напряжённая прошлая ночь давала о себе знать, ныло тело, стучало в висках, а в глаза, словно песка насыпали. Бросив сумку на трюмо, Фрэнос разделся и повалился на кровать, оказавшейся не скрипучей в меру комфортной и с чистым простынями.
За окном дождь продолжал свой танец, изливая тонны воды на истосковавшеюся по влаге землю. Раскаты грома то и дело оглушали округу, заставляя крохотное стекло в раме нервно дребезжать. На втором мансардном этаже особенно громко слышался звук разбивающихся о черепицу тяжёлых капель. Ему вспомнилось небольшое дядюшкино поместье за городом, старенькая конюшня, где он любил прятаться во время дождя. Влезая через круглый лючок, проделанный в чердачном помещении. Он ложился на мягкую солому и мог часами слушать барабанную дробь по крыше, давая волю воображению, совершая путешествия в сказочные страны, предаваясь мальчишеским грёзам и мечтам. Желал ли он тогда стать наёмником экстра-класса? Может быть, Фред уже не мог в точности вспомнить все, но то, что его душа всегда стремился к подвигам и странствиям это он знал и помнил чётко.
Приятное тепло от сытного ужина постепенно растекалось по всему телу, а хмель вытеснила ненужные мысли, подарив лёгкое отупение, и очень скоро он провалился в глубокий сон.
Его разбудил тихий, но несмолкающий шорох, словно мышь скреблась обо что-то твёрдое деревянное. Спросонья, он поначалу решил, что это так и есть на самом деле или же такой фон создают отзвуки капель дождя по подоконнику, но потом, прислушавшись внимательно, понял, что ошибся, звук доносился от запертой двери. Люди его профессии обычно в такой ситуации, когда глубокая ночь за окном, плюс незнакомое место для ночлега, да вдобавок ко всему прочему проваленная операция реагируют довольно быстро. Фрэнос как всякий наемник желающий дожить до утра лёг спать в одежде, не забыв положить под подушку дагу. Мгновенно вскочив на ноги, он бесшумно на цыпочках прошёлся к двери, заняв позицию, справа от неё и стал прислушиваться.
– Синор Нойс,– послышался за дверью громкий женский шепот.– Синор Нойс вы слышите меня?
– Проклятье мне на голову!– бесшумно сорвалась с губ у Фреда, когда он признал в этом шепоте голос супруги Йозефа Кранчика Милашки. «Какого-растакого её сюда нелёгкая принесла?» подумал он, решив не открывать ей, сделав вид, что крепко спит и не слышит, авось покрутиться-повертеться да уберется восвояси. Но, куда-там, хозяйка постоялого двора была настроена гораздо решительнее, чем надеялся на то наемник. Вместо того чтобы дать покой и отдых уставшему путнику она принялась пока, что осторожно колотить в дверь, тем самым заявляя, что не собирается отступать не добившись своего и продолжая по-прежнему нашептывать.
– Синор Нойс, откройте, пожалуйста, дверь, синор Нойс вы меня слышите или нет …?
Фред воочию представил, как сейчас гротескная фигура Милашки в кромешной тьме, склонившись к двери, прильнув полными губами к щели, громко шепчет, рискуя в любой момент быть застуканной кем-то заглянувшим в коридор, в том числе и собственным супругом. Всё могло вылиться в большущий скандал со сценами ревности, и непредсказуемыми последствиями, люди профессии Нойса всяческими путями избегали попадать в эпицентр шумихи, предпочитая оставаться в тени, не привлекая излишнего внимания. Раскинув мозгами, наёмник пришёл к выводу, что лучше всего будет открыть дверь и выслушать спокойно хозяйскую жену, чем долго доказывать, откидывая все подозрения в измене проснувшемуся от шума Кранчику. Спрятав обратно под подушку кинжал, он вернулся к двери и, сбросив крючок, распахнул ее.
– Синора Мила???– сделал он вид, что неслыханно удивлён её поздним визитом.
– Вы спали, я вас разбудила?– чуть запинаясь, поинтересовалась она, не решаясь заглянуть в глаза Фреда, нервно теребя край ночной сорочки.
– Есть немного такого дела. У меня, знаете ли, имеется давняя привычка, спать по ночам.– Немного резче, чем того хотел, ответил Нойс слегка обалдевший от подобной постановки вопроса. « Интересно, а чем я вообще мог заниматься сейчас в её представлении этой поздней порой как не спать?». Затем взяв себя в руки, быстро справился с раздражением, вежливо осведомившись. – Синора Мила, простите мне мою несдержанность вас ко мне, наверное, какое-то неотложное дело привело? Проходите же скорее, не стойте на пороге.
Немного смущаясь, не переставая мять крепкими руками, сорочку украшенную зелёными и жёлтыми горошинками она бочком протиснулась через проём двери.
– Присаживайтесь, пожалуйста, на табурет. И рассказывайте, я вас внимательно слушаю.– Сказал Фред, закрывая за собой дверь, дабы вышедший по нужде кто-то из соседей случайно не заглянул в дверной проём, затем неспешно распалил свечу.
Милашка продолжала стоять на ногах, заполнив собой почти, что все оставшееся свободное пространство комнатушки. Боже, какая же она сейчас в этих стенах казалась огромной, просто-таки необъятной поразился внутри себя наемник. Глаза её шарили по полу, словно она искала там что-то обронённое ранее. Пауза начала неприлично затягиваться, придавая ещё более неловкости ситуации.
– Что же вы молчите,– не выдержал наемник, спросив.– Или вы собираетесь стоять тут всю ночь, карауля сон мой?
И хотя ему никогда не нравились пышные дамы, он не мог не отметить, что она была довольно недурна собой, задорно приподнятый кверху носик придавал ей немного озорной вид, а розовые губки были полны обещаний сладких поцелуев.
– Синор Нойс… – едва слышно с придыханием выдавила Милашка, опять смолкнув, потупив взгляд в пол.
– Ну, же, смелее, говорите, что стряслось у вас?– как можно теплее произнёс Фред, не сводя глаз с её большущей мерно вздымающей и опадающей груди.
Милашка медленно подняла на него свои огромные поблескивающие в неровном сете свечи глаза. Нойс поперхнулся.
– О, нет! Синора Кранчик я э.…
В следующий миг стальные захваты горячих рук сомкнулись на его плечах, прижав к себе. Он почувствовал себя кроликом, угадившим в медвежий капкан. Дыханье мигом спёрло, он с трудом мог вдохнуть глоток воздуха. В такую ситуацию он угодил впервые и, пожалуй, за много лет первый раз пребывал в растерянности, не зная как ему поступить и что делать. В отличие от Милашки, которая, похоже, не в пример специалиста по сугубо деликатным вопросам прекрасно знала, что делает и самое главное для чего это делает. Заключив Фреда в свои крепкие, как сама сталь «любовные» объятия она, молча подняла, и аккуратно переместила его, как будто, какую-то особо ценную вещь на кровать, улёгшись следом на него сверху. Деревянная новёхонькая кровать жалобно заскрипела, возмущаясь такому надругательскому отношению к ней. Но наемнику в отличие от неё пришлось намного-много хуже. Таким беспомощным и уязвимым он давно себя не ощущал. К чести своей он всеми силами старался, что-либо предпринять, изменить ситуацию, выкрутиться как-то, вывернуться ужом, применить, в конце концов, борцовские приемы, владея ими к слову мастерски. Или на худой конец ослабить эту мёртвую хватку. Но все его попытки разбивались о совершенно ничем не прошибаемую дамбу любви, которая в любой момент грозила переполниться и затопить его своими горячими потоками страсти.
Количество воздуха в лёгких стремительно уменьшалось. Гостиничное ложе под весом двоих предательски трещало и скрипело, грозя развалиться в каждый следующий миг, этого бескомпромиссного любовного поединка, похоронив парочку под своими обломками. Женщины юга Бурляндии всегда славились горячим темпераментом и необузданным характером. Милашка, будучи тоже урождённой южанкой, была не в меру пылкой и любвеобильной. Нойс на себе в полной мере ощущал все её двести восемнадцать фунтов горячей плоти, рискуя быть раздавленным при каждой попытки Милашки «приласкать» своего любимого. Её губы облызали всё его лицо, ставшим мокрым, словно от капель дождя, что шумел по-прежнему за окном, каждый поцелуй вызывал громкое чмоканье, оставляя на коже круглые засосы. Не говоря ни слова, она методично «ласкала» его своими мускулистыми руками вызывая у последнего, вместо любовного настроя – приступы паники. Он, не раздумывая согласился бы, вновь один на один встретиться с вчерашним разъярённым волкодавам, если ему кто-либо сейчас предложил бы подобное. И все только ради того, чтобы как можно подальше находиться отсюда. Так по крайне мере у него имелись хоть призрачные шансы уцелеть в отличие от синоры Кранчик и ее неуемной всеобъемлющей страсти. Её руки предмет зависти цирковых силачей страстно до треска в ребрах тискали его и мяли должно быть по представлении хозяйки их, приводя Фреда в экстаз, который она путала с трепетом загнанного в угол зверя, вернее сказать вмятого в кровать. Когда же наконец, после безжалостной «любовной прелюдии» до Нойса дошло, что всяческое дальнейшее сопротивление бесполезно и более того чревато негативными последствиями для собственного здоровья он смирился с постигшей его участью. Сдавшись хоть и с боем, он отдал всего себя в полное распоряжение взявшей над ним верх Милашке, которая по-хозяйски принялась как цыплёнка «разделывать» его…
Фред медленно с большим трудом пробуждался, ощущая себя головешкой от потерпевшего крушение корабля пинаемой к берегу яви волнами безбрежного океана снов. Весь остаток ночи его терзали кошмары. Сюрреалистические образы всевозможных чудищ хороводом мелькали вокруг глаз. Он смутно припоминал, что куда-то бежал, подгоняемый звуком погони. Карабкался по крутым, опасным обрывам, цепляясь за колючую растительность, раздирая руки в кровь. Неоднократно скатывался вниз с кручи, барахтался и плыл по течению мутной реки, изобиловавшей коварными водоворотами норовившими втянуть его в себя. Невидимые руки душили его, не давая сделать полный вдох грудью – он отбивался, как мог, вот только, не зная сам от кого именно не видя противника. Правда, последний сон был куда приятнее всех предыдущих. Налетевший как бывает только во снах из-ниоткуда тёплый ветерок, ласковым дуновением овеял лицо, освежил тело. Нойс словно, из ада, прямиком вознесся в рай. Мир приятной неги и небывалой беззаботности. От такой благодати, пребывая в полуяви, он глупо, как идиот заулыбался…
– Милашка, Милашка…– доносился откуда-то издалека, беспокойный смутно знакомый голос. Обладатель его настойчиво повторял это имя, как заклинание или мантру какую. С каждым новым разом всё отчётливее и громче произнося ее. Сквозь спросонья Фред слабо отдавал себе отчёт в происходящем, он хотел и далее пребывать в благостном состоянии, окутавшем его, как теплым одеялом с ног до головы, но отчего-то подспудно начал испытывать беспокойство, инстинкт наёмника слабо зашевелился, как бывало уже не раз, в периоды опасности.
– Милашка, Милашка где ты? Где?
Вопрошал знакомый голос у кого-то. В ответ летели смутные отголоски разговоров, обрывки фраз, смех разобрать суть которых было сложно. Фрэнос сейчас ни что так сильно, ни желал, как дальше пребывать в этом расслабленном умиротворённом состоянии. Его совсем не заботило происходящее «где-то там», только не в этот сладостный момент, поэтому он старался не придавать значения, этим голосам пытаясь абстрагироваться от них, как впрочем, и от всего прочего. Неожиданно, где-то совсем рядом, что-то громко заскрипело, засопело, издало булькающий звук. Опытный наемник, уже не мог себе позволить пропустить мимо ушей эти звуки. Пересилив собственную лень, он приоткрыл один глаз и вздрогнул. Воспоминания о минувшей ночи обрушились на него с силой цунами. Рядом с ним, во всей своей пышной красе возлежала совершенно нагая хозяйская жена. Из ее широких ноздрей подобно двум струйкам гейзера вырывалось горячее дыхание. Теперь стала ясна природа тёплого ветерка навеянного сном. Он вспомнил все и ужаснулся, но ужас совсем скоро сменился счастьем от осознания, того, что он выжил, уцелел, не потонув в жарких волнах любви не в меру любвеобильной жены Кранчика. Её страсть и напор, с которым она буквально на абордаж взяла его накануне, он был уверен, останутся в памяти навсегда. И еще он нисколько не сомневался, что ни единожды ему еще придется вскакивать в поту от очередного кошмара с участием Милашки. После этого случая он намного лучше стал понимать женщин, подвергнувшихся насилию.
Тем временем голос, теперь Нойс с ужасом признал, кому он принадлежит, неожиданно смолк. Наемнику очень не понравилась эта подозрительно наступившая с того ни с сего тишина. Он прошёлся оценивающим взглядом по комнате. Судя по пробивающимся солнечным лучам сквозь плотную занавеску, день уже успел наступить. На коврике перед кроватью вперемежку лежала скомканная как своя, так и чужая одежда. Словно бельмо в глазу, на общем фоне выделяясь, маячил огроменный бюстгальтер, зацепившийся за высокий с ботфортами сапог. Главный вопрос заключался в том, кому он мог принадлежать? Если принять во внимание, что Фрэнос никогда не носил такой обуви, отдавая предпочтение более легкой и удобной.
