скачать книгу бесплатно
На свет она появилась в местном роддоме, из которого переехала вот в эту самую квартирку, где и живет по сей день. Помимо Светки, в квартире обитали мама и папа.
Детство ее было обыкновенным: ясли, сад и семейные вечера с семейными же ссорами. Мать уставала, отец тоже, они ругались, точнее, ругалась всегда она, требуя чего-то, а он вздыхал и хмурился.
Потом в квартире стала появляться женщина, очень красивая, как показалось Светке, но злая. В первый раз она вошла, брезгливо отодвинув краем сумочки занавеску, осмотрелась и сказала:
– Вот, значит, до чего ты докатилась. А я ведь тебя, Оленька, предупреждала!
Оленькой звали Светкину маму. И гостье она отнюдь не обрадовалась.
– Зачем ты здесь?
– Пришла взглянуть на внучку. Или запретишь?
Женщина смотрела на маму с вызовом и откровенной насмешкой.
– Смотри.
Светка сидела на горшке и грызла пластмассовый совок. Нет, она, конечно, не так отчетливо все помнит, скорее уж ей потом все рассказали, а воображение дорисовало все остальное. И веревки, натянутые от стены до стены, и детскую одежду, которая никак не просыхала, потому что в доме было сыро. И лук на подоконнике…
– В ней нет ничего от тебя, – острый ноготок женщины уперся в Светкин подбородок. – Обычно маленькие дети красивы, но эта… по-моему, на редкость невыразительна.
– Мама, перестань!
– Я принесла тебе деньги, – женщина вытащила из сумочки конверт и положила на стол. – Решила – понадобятся. Все-таки ты моя дочь. И если бы ты дала себе труд тогда подумать…
– Прекрати!
– Нет, дорогая, ты послушай! Конечно, Степан Витальевич старше тебя. И не так уж он хорош… Но я решительно не понимаю, чем тебя привлекло вот это твое ничтожество? Но – пускай. Тебе нравится здесь жить? Только будь добра сказать правду! Не нравится? Верно? Тебе надоела нищета. И вечная грязь. И ты уже понимаешь, что никогда отсюда не вырвешься.
– Ты за этим пришла?
– Я решила, что ты уже достаточно натерпелась, чтобы образумиться. Конечно, Степан Витальевич не забудет обиды, но… на нем свет клином не сошелся. Молодой красивой женщине не составит труда найти себе достойного супруга… надо лишь избавиться от лишнего.
Позже Светка узнает, что лишней была она и еще – папа.
Когда-то у родителей случилась любовь, большая и чистая, такая, которая «на всю жизнь». И мама из-за этой любви рассорилась с собственной мамой, у которой были совсем другие планы. В них никак не входили нищий зять и ребенок.
Светкина бабушка предлагала проблему решить, но мама не послушалась… и в результате оказалась в этом древнем доме, в комнате в двадцать квадратных метров, с совмещенным санузлом, где всего-то и помещались что унитаз да умывальник. Нет, сначала все было замечательно, с милым и в шалаше рай, но чем дальше, тем тяжелее в раю этом жилось.
Мыться в тазике. Воду греть в общей кухне, где вечно занята плита, а если и нет, то стоит поставить бадью, как появляется соседка с причитаниями, что людям готовить надо… И денег вечно не хватает. Светкин папа старался, но он категорически зарабатывать не умел. А маме хотелось быть красивой.
И туфли новые. И помаду. И прическу. И вообще, чтобы на женщину быть похожей…
Нет, она по-прежнему хорошо относилась к мужу, но… однажды уехала.
– Не сердись на нее, – сказал папа, пытаясь накормить дочь подгоревшей манкой. – Она хорошая, просто для нее материальное важнее духовного.
Сам отец был бы рад жить исключительно духовной пищей. Светка рано поняла, что он действительно не от мира сего, обретается где-то в вышних эмпиреях, беседуя с давно умершими философами, восторгаясь изяществом позабытых идей, и не понимает, отчего это люди такие меркантильные.
Он преподавал. И был любим начальством за неконфликтность, а студентами – за искреннюю преданность своему делу, но ни то, ни другое не приносило денег. И, пожалуй, если бы не периодические отчисления Светкиной мамы, которая время от времени вспоминала о своей первой семье, было бы им совсем худо.
С десяти лет Светка умела готовить, убирать квартиру, а также знала, когда надо вносить квартплату, как считать за свет, газ и воду… и что папашу в день зарплаты надо ловить. Нет, он не пил, все было куда хуже – он имел преотвратную привычку заглядывать к букинистам и частенько возвращался без денег, но с новой находкой.
– Ты посмотри! – Он сиял от восторга, потрясая в воздухе очередным пыльным томиком. – Ты посмотри, какая прелесть…
И Светке оставалось лишь вздыхать, вытряхивать из его кошелька остатки денег – а порою случалось, что отец и в долги влезал, – и планировать расходы, в очередной раз отодвигая покупку новых ботинок.
Зарабатывать она стала рано, благо с учебой у нее все ладилось, вот и решала она контрольные за себя и еще – за соседа. «Домашку» делала. Потом разносила газеты… отец не понимал, зачем. А у мамы была новая семья и двое детей. Светке позволили с ними познакомиться, и она, попав в чудесный дом, где у каждого была собственная комната, нормальная, а не узкий закуток с занавесочкой, не спала потом всю ночь. Вспоминала мягкие ковры и обои с переводными картинками, детскую, почти кукольную мебель розового цвета, игрушки, наряды… полный холодильник.
– Это все ерунда, – отмахнулся отец, когда Светка заикнулась о том, что надо бы попросить у мамы денег. А лучше – подать в суд, чтобы она алименты платила. Алименты ведь – по закону. И деньги эти – на Светку, а значит, она сама и станет ими распоряжаться. – Материальное – это пыль…
И тогда Светка не выдержала. Высказала ему все, что думала: про пыль, про отцовскую безалаберность, про то, что над нею все смеются, нищенкой ее обзывают, про надоевшие макароны и картошку, заправленную подсолнечным маслом. Про нормальную жизнь, которой Светку лишили!
Отец смотрел на дочь, хлопал глазами и вздыхал.
– Не понимаю, – сказал он, – откуда в тебе эта меркантильность? Наверное, это Оленькины гены… надо с ними бороться.
Зачем?
– Дорогая моя, – папенька называл так Светку, когда намеревался провести с ней внеочередную воспитательную беседу. – Ты ведешь себя недостойно нашей фамилии. Да, наш род вынужден переживать не самые лучшие времена. К сожалению, удача отвернулась от нас…
Так Светка узнала, что принадлежит она к древнему роду, в котором течет кровь Петра Великого, и это налагает на Светку определенные обязательства. В частности, ей надлежит вести себя подобающим образом, а не как разорившейся купчихе.
И – да, некогда род их был богат и известен. Не так широко, конечно, как Денисовы или Нарышкины, но все же благосостояние его исчислялось многими тысячами, которые щедро тратились на благие дела. К примеру, на строительство сиротских приютов, бесплатных школ…
Отец рассказывал вдохновенно, пытаясь воздействовать на неразумную дщерь примером своих – и ее – славных предков, а Светка думала, что лучше бы эти самые предки взяли да перевели капиталы в золотишко, а потом его припрятали бы до поры до времени. Или и вовсе вывезли бы за рубеж, обустроились… и родилась бы тогда Светка во Франции. Или в Англии. Или еще где-нибудь, а не в этом родовом поистрепавшемся гнезде.
– Этот особняк принадлежал твоему прапрадеду, – патетически вещал отец, обводя рукой комнатушку. Интересно, в ней раньше жила горничная прапрадеда или его любимая собачка? – И добро, сотворенное им, позволило сохранить нашей семье жизнь!
Ну да: не расстреляли, не отправили в ссылку, просто отобрали все, что было, оставив им одну комнатушку. И этим вот гордиться?!
Да и вообще, стоит ли всему верить?
Отец – знатный сказочник.
Он же, уловив Светкины сомнения, удалился в собственный кабинет – так называлась большая часть комнаты – и вернулся со шкатулкой.
– Смотри, – отец поставил шкатулку на подоконник. – Это – бесценное сокровище! Подарок Петра своей первой любви… и любовнице – Анне Монс.
Бедноватый подарочек. Темное дерево с потертыми уголками, ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней. Из украшений – лишь крупный замок, сделанный, кажется, из бронзы.
Отец снял с шеи веревочку, на которой висел ключ.
Светке он его не доверил. Ключ поворачивал медленно, с видом до того торжественным, что Светка поняла – внутри какая-то ерундень, вроде любовного письма столетней давности. Ну, или прабабкиного портрета. Но нет, все оказалось еще банальнее: зеркальце, имитировавшее озерную гладь, лодочка и фарфоровая куколка со стертым лицом.
– Мой прапрадед уверял, что Петр собственноручно сделал эту шкатулку.
Ну и дурак! Лучше бы ожерелье любовнице подарил. Или там сережки с алмазами. Или браслет… что-нибудь и вправду ценное. А тут – шкатулка! Старая. И заедает небось.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
