скачать книгу бесплатно
– Ага, – односложно подтвердил Данила, осторожно разворачивая холстину и извлекая оттуда увесистые часы. Теперь их требовалось повесить на прежнее, сиротливо пустое место.
Он прекрасно знал: тысяцкий, при всем хорошем отношении к нему, доверил посмотреть наиболее ценную и вызывающую неподдельную зависть знакомых и соседей вещь исключительно от безысходности. Исправить поломку никто в округе не мог. Единственный часовщик жил за пару сотен верст, если не дальше, и прославился в основном запоями со скандалами. Да и тому пришлось бы заплатить порядочную сумму серебром. Данила обойдется гораздо дешевле и без монет. Лошадей для вспашки, пару холопов на посевную и уборочную да ткани с кое-какой мелочью из собственного магазина – то есть практически задешево.
Данила сам взялся, и не столько из желания подработать, пусть это и имело достаточно весомый смысл, а хотелось потрогать руками и разобраться в механизме. Кто бы ему позволил ковыряться в исправных часах! А так – вроде и терять особо нечего. Не он – так никто. А вещь дорогая и, как выражается мать, статусная. Любой посетитель при виде ходиков впадает в изумление.
Самое главное, они особо и ни к чему. Время считают до сих пор от восхода солнца – получается, количество часов постоянно изменяется. Летом их больше, зимой меньше. Никого не удивляет, с детства знают как надо, а прибыть ровно к такой-то минуте и в голову не стукнет. Механический отсчет важен для церкви с определением праздников и надуванием щек, остальные и так замечательно обходятся привычным образом.
– И что там было? – в очередной раз изучая хорошо знакомого умельца, спросил Вышатич. Ничего особенного с виду. На улице таких пяток на пучок. Простоватый на вид, с натруженными руками и достаточно крепкий, но не богатырь. А мозги работают – как ни у кого в округе. Все-таки передается нечто через род, не зря говорят про хорошую кровь.
– Шестеренка треснула, – пояснил Данила. – Пришлось выточить специально и подгонять, – сказано не без намека. Дополнительный труд и наградить не мешает. Корову сверх обычного выдавить из скаредного хозяина вряд ли удастся, но существуют и иные любопытные варианты. – Не так просто было найти подходящий материал.
Он долго возился, чистя бесчисленное количество зубчатых колес, осей и шестеренок. Важно было понять причину отказа работать, а не лезть в тонкий механизм сходу ногами. Очень тонкая миниатюрная техника и ценность прибора, иногда даже самая годность его, зависела от точности и аккуратности выполнения. Разобрать любую вещь – невелика сложность. Собрать ее из отдельных деталей – иногда настоящее искусство.
Перевел стрелки, специально соединяя их на двенадцати (правильно поставить можно и потом) и с гордостью услышал раздавшуюся музыку. Все семейство Ивана Вышатича, включая парочку дворовых девок и стряпуху, застыли вокруг с разинутыми ртами и восторгом в глазах. Это по-настоящему приятно и сбивало спесь с лучшего рода в городе. Тысяцкий – власть, но мастер здесь Данила, и другие ему в подметки не годятся.
Мастерская ему досталась от отца, и первые шаги по обращению со всевозможными инструментами он прошел под его руководством. Сначала то были несколько простеньких слесарных инструментов, затем появились маленький верстак и тиски. Он в основном помогал, участвуя в починке всякой корабельной снасти, получая попутно уроки с объяснениями, что есть «матка»[2 - Компас.] и как она работает, а также о звездах, помогающих путешественнику ориентироваться. Да много всякого он узнал как бы между прочим, в ходе почти игры, создавая под руководством отца маленькие модели механизмов и игрушки.
А потом вдруг все внезапно рухнуло. Обычный порез – и стремительная смерть от горячки, заставившая подставить спину под тяжесть всего хозяйства еще в самом юном возрасте. В этой обстановке работа в мастерской по заказу или для собственного удовольствия дарила отдых и несомненную пользу. Не только выучился хорошо владеть топором, пилой и рубанком, но освоился с циркулем и линейкой, умел составить чертеж и знал, что называется масштаб и зачем тот потребен.
– У Данилы истинно «золотые руки», – сказала жена тысяцкого. – Такую работу сотворил! Настоящий строитель.
Она вовсе не имела в виду каменщика, складывающего соборы или крепость. «Строитель» в понимании местных (мать смеялась и говорила с превосходством бывшей жительницы Китеж-града: необразованные люди) означал мастера-ремесленника, способного не просто повторять чужие изделия, но и улучшать, а также изготавливать новые, никому прежде неведомые и полезные вещи. Впрочем, такой мог бы и дом построить без особых проблем. Звали же Данилу печь сложить, хотя он и молод.
– Да, да, – радостно поддержала ее дочка, – у отца Федора до сих пор нервный тик случается при известии о новых постройках нашего лихого мастера.
Вся остальная компания дружно залилась смехом. И ведь ничего ужасного не случилось. Просто поставил на огороде чучело, которое при легком ветерке начинало крутиться и размахивать руками, распугивая пернатых. Кто же знал, что бабка Татьяна как раз мимо пройдет и перепугается не хуже ворон.
Мало того, побежала в церковь жаловаться на нечистую силу, и целый отряд святош заявился с крестами и святой водой. Хорошо, отец Федор все же не совсем пенек и колдовства в том явлении, внимательно изучив пугало, не усмотрел. Даже не стал налагать епитимью или требовать порки. Выслушал пояснения и удалился, попеняв на плохую посещаемость церкви. А многие бабки до сих пор стараются мимо не ходить, подозревая невесть в чем.
– К ручному труду, слесарному и столярному делу у Данилы несомненные способности, – твердо отрезал Вышатич. – Он может далеко пойти, коли дурью маяться не станет.
– Это ты о чем, батюшка? – заинтересованно спросила дочка, наивно хлопая глазками.
– А чтобы не запил, как средь мужиков водится. Настоящего дела здесь нет, вот и заскучает, – вмешалась жена хозяина.
У Данилы осталось стойкое впечатление, что речь шла вовсе не о том. Как бы не на Марию намекал тысяцкий. Ну да, шастает он к той, когда муж в отлучке, и ничуть не жалеет. Но ведь стерегся всерьез. Неужто видели ночью? Это кто же такой глазастый и зачем докладывать моментально побе?г?
– Все, – сказал хозяин, – нечего торчать столбами, насмотритесь еще на часы. А ты, – это уже парню, делая призывный жест, – идем со мной. Есть у меня кое-что для тебя, Никифор привез, – то есть приказчик в магазине и одновременно зять через старшую дочку, регулярно мотавшийся за товаром на западные земли.
На столе в отдельной комнате, где тысяцкий обычно занимался делами, лежал небольшой отпечатанный в типографии томик заметно потрепанного вида, с надписью на обложке «Межевание».
– Можно? – спросил с замиранием сердца Данила.
Книги были редкостью и немалой ценностью. Они делились на два вида – рукописные (в основном старинные, на пергаменте, соответствующе и стоящие огромных сумм) и печатные. Которые в свою очередь подразделялись на три категории.
Первая – имеющие отношение к божественному. Библия, Евангелия, Книги Исхода, Псалтырь, Часовник, Часослов, Шестоднев, Большой Катехизис, Стоглавый Собор, Жития святых, молитвенник и многое другое. Они даже оформлялись сходным образом с рукописными. Печатая книги, старались подражать древним образцам не только в украшении, но и манере письма.
Основной текст писался «полууставом» черными чернилами. Заглавия исписывались киноварью (красными чернилами). В названиях нередко использовалась «вязь», а в заключительной части текста помещалась орнаментная концовка. Произведения украшали инициалы, буквицы и миниатюры.
Вторая – это образовательные и познавательные. Буквари, брошюры, обучающие науке – арифметике, грамматике, истории. Для желающих совершенствоваться и любознательных руководства и справочники по медицине, всевозможные травники, с рецептами лекарственных настоек и рисунками нужных растений. А также о сельском хозяйстве, животноводстве, механике, физике, химии, геологии, астрономии, домоводстве, охоте, оружии и по огненному бою.
Несть числа всяким вариантам и наукам. Если, к примеру, об охоте, так попутно о поведении и видах разных зверей, ловушках, капканах, воспитании собак, лошадей, ловчих птиц и правильных традициях. И все это может быть в одном или нескольких томах, украшенных рисунками, или один текст, в красивых обложках или обычной коже.
Третья – книги для индивидуального чтения (религиозные, в том числе нравоучительные, благочестивые) и светские (беллетристические и исторические). При этом и бумага была разных сортов и качества, что повышало стоимость произведения иногда очень значительно.
Объединяло их одно – все они издавались с разрешения Патриархии на ее печатном дворе и стоили немало. Фактически немногие могли себе позволить иметь личный экземпляр даже духовных. Ничего удивительного, что даже Вышатич, считавшийся по праву у них первым богачом, раскошелился не на новый томик, а подержанный. Такой стоит заметно дешевле и тоже пользуется немалым спросом.
Дома у них имелось больше двух десятков самых разных, не считая церковных трудов: про механизмы, арифметика с геометрией, исторические труды, сочинения по экономике, географии и даже греческие мифы. Практически все он выучил местами наизусть, многократно перечитывая.
– Конечно, – разрешил хозяин. – Для того и звал.
Данила осторожно открыл и просмотрел список глав. Математика, топография, черчение и межевые законы. Геометрию с тригонометрией и рисованием чертежей освоил самостоятельно по отцовской книге. Самая ценная вещь в доме, после древней книги Второго Исхода и Библии. Даже материнские бумажные сокровища, часть которых относилась к временам до Беловодья, по которым он учился, много давшие для состояния ума, не столь интересны. В отцовой имелись даже эти новые цифры, вместо привычных буквенных обозначений. Гораздо удобнее и легче вычисления производить.
– Ну и как?
– Так быстро не разобрать в подробностях, – ответил честно, – но, похоже, ничего неизвестного мне не присутствует. Справился бы. Вот межевые законы не мешает переписать. «Русской правде» давно не соответствует, и такие вещи иногда полезны.
С недавних пор в Беловодье официально пользовались четверогранным поприщем, под которым подразумевалась квадратная площадь со стороной в 1000-саженную версту. Гораздо удобнее прежних четвертей, однако такое не все знают. Кое-кто до сих пор считает в «плугах», то есть мерах, с которых платили налог. А они в разных княжествах из-за почвы и дополнительных выпасов могли оказаться очень разными.
– Уверен, что справишься?
– Конечно. Только зачем это здесь? – спросил прямо, поднимая голову.
До сих пор вполне хватало в записях приблизительно такого: «…От холма с закругленной вершиной на юго-западе до реки, а оттуда по течению до границы участка Петра по прозвищу Бородавка…» Земли много, просто поднимать целину и вырубки дело тяжкое. Многие предпочитали перебираться на новый участок с истощением почвы. При выжигании несколько лет урожай высок, затем быстро падает.
– Я вам навскидку назову парочку книг гораздо полезнее в наших условиях. А это… Не помню, чтобы кто-то из-за участков всерьез ссорился. Лес большой, у реки лугов полно.
– В корень зришь, – одобрительно сказал тысяцкий. – Да не все слышал. Зимой в Тмутаракани княжеский съезд был. Постановили «каждый пусть держит землю свою через старшего в роду».
– И что? Не в первый раз с провозглашения отмены лествичного права наследования. Хотели прекратить бесконечное дробление отчин. Этому и в школе батюшка учил. Дату вот не упомню, но после великой замятни и объединения межуральской Долины с Поморьем Константином. Потом все равно с его смертью дети передрались и развалили Великое княжество. Ссориться и воевать, считая себя равными, князьям нисколько не мешает и целование креста.
– Теперь на съезде присутствовал и Патриарх словенский.
– И что?
– Никогда не задумывался, кто правит на самом деле в Беловодье? Почему до сих пор сохранялось понятие большой отчины?
– Потому что она принадлежит всему правящему княжескому роду, происходящему от единого прародителя.
– Нет. Так говорят, но нет. Потому что все земли, включая занятые такими, как мы, выселенцами, относятся к ведению Церкви. Они тоже власть, в чем-то параллельная княжеской, в чем-то соединявшаяся с ней и дополнявшая. И я говорю не о духовной, а административно-судебной. Наш отец Федор какие дела вправе разбирать?
– Разводы, двоеженство, о нецерковных формах брака, – подумал и уверенно закончил Данила, – изнасилование, нарушение церковной собственности, в том числе и земельной.
– О! – внушительно сказал Вышатич, поднимая палец. – Собственность! Многие дарят церкви имущество перед смертью и для отпущения грехов. Иные и землю отписывают.
Данила ждал, не нарушая молчания. Переспрашивать в очередной раз: «И что?» – на прекрасно знакомое не тянуло. К чему-то тысяцкий определенно ведет.
– Сегодня треть западных земель принадлежит Патриархии, и в отличие от князей, у Церкви единое руководство. Она одна обладает исключительным правом судить игуменов, монахов, попов, дьяконов и другие категории церковных людей. К ее ведению отнесена служба мер и весов, участвует в законотворчестве. Но, что важнее, играет первую роль в межкняжеских отношениях и спорах. Она очень изменились. Когда-то признавала своим главой великого киевского князя, после Исхода Тмутараканского. Те имели право вмешиваться в церковные дела и обладали правом участия в поставлении епископов. Теперь все иначе. Великий князь после замятни отсутствует. Передача столов по прежнему порядку отменена.
– Отец говорил, после войн с поморянами для словен нет внешних угроз, зато земли сколь угодно. Потому и центральная власть ослабла.
– Княжеская! А церковная растет. Конечно, существовали случаи непослушаний, а иногда и гонений на священнослужителей. Но это в последний раз было добрых сто лет назад. Сейчас без сотрудничества с высшими иерархами князья не могут обойтись. Иной раз большие монастыри вроде святых Иллариона, Гермогена, Филарета или Мануила могут выставить оружных людей не меньше, чем Китеж, и уж точно больше Смоленска с Новгородом и Тверью. И спорить с монахами стало откровенно опасно. Вот на съезде они и продавили решение о полном межевании. Теперь каждый, считающий себя владельцем земли, обязан по постановлению съезда согласовать границы участков, определить координаты межевых знаков на местности, а не просто где камень стоял, и, определив площадь участка по полученным знакам, сохранить документ с подсчетами, именами владельцев и размерами выплачиваемых податей.
– И почему никто не замечает? – скептически спросил Данила.
– Это здесь, далеко от населенных мест, не видно. Нам есть позволение на участок семье две тыщи десятин или три, без разницы. Сколько поднял – твое. Все равно больше пятнадцати-двадцати десятин силами одной семьи не вспашешь. Правда… наверное, и там простые люди не замечают изменений. Они же не вдруг случились… Зато, бывая время от времени, невольно видишь разницы с прежним.
Он замолчал и, подумав, сам себя погладил по бороде знакомым жестом. Отец предупреждал: когда так делает, нечто недоговаривает, и надо быть особенно внимательным.
– Ладно, давай вернемся к нашим делам, – тряхнув головой, произнес тысяцкий. – Пока строились, некому было о нас беспокоиться и сажать новое начальство, благо и взять особо с нас и сеземцев нечего. Дороже обойдется держать здесь за княжеский счет тиунов, чем налоги. А вздумай драть серьезно ясак – так дикари сбегут куда подальше. Но мы худо-бедно обжились. Теперь иной расклад. Найдутся и на нашу шею князьки из захудалых, ныне их расплодилось до ужаса. Куча дармоедов, и все с огромным самомнением.
– Что будет с городской землей? – после краткого раздумья спросил Данила. Идея заполучить гонористого чужака на место хорошо знакомого, пусть и не ангела с крыльями, но выборного и достаточно справедливого Вышатича крайне не понравилась. Наложит лапу на все ценное и без правильных границ участков станет стравливать при любом раскладе. Тысяцкий не зря задергался.
– Ее, как и общинную тоже, надо замерить. Желательно по божескому сговору, не требуя особой платы.
– Ага, – тут сложно не согласиться. На общее благо придется отработать. Но тогда и семейное имущество обмерять за ним.
– Затем составляются межевые книги в двух экземплярах. Один хранится в архиве Патриархии, второй – у местного главы власти. Без предоставления выписки запрещена купля-продажа, обмен, дарение и наследство.
И за это Вышатич, подумал Данила, а попутно поселок нечто получит. По закону. Далеко смотрит.
– На все межевание отводится три года. И уже не пройдет запись: начиная от основания оврага рядом с домом отсчитать триста двадцать шагов к северу и сто двадцать до ели, отмеченной в сказке…
Последовала многозначительная пауза. Это понятно. Расплывчато и рискованно при возникновении споров. Эта ель или другая, размер шагов.
– А теперь подумай, откуда столько межевщиков взять сразу? Да еще и чтоб умел эти цифры правильно записать и высчитать? Представляешь, сколь кривды произойдет и кто первый останется обиженным?
– Простые люди, у которых не хватит серебряков на расчет с межевщиком.
– Молодец. Только на самом деле златников. Сегодня корпорация землемеров требует полста золотых за год обучения. А скоро и выше задерут. А потом с нуждающихся в их умениях давить станут и втрое возьмут от прежних цен.
– Я возьмусь, – осознав, какое предложение ему сделано и задохнувшись от радужной перспективы, помедлив для солидности, сказал Данила. – Но при двух условиях.
– Да?
– Нужны образцы требуемых документов, включая саму межевую книгу, чтобы не придрались. Как писать, где расчет прикладывать и кто точно заверять работу станет.
– Не препятствие. Прежняя запись с разрешением на поселение еще со Смоленска имеется…
Предусмотрительный у нас тысяцкий, с уважением подумал Данила. Все в загашнике лежит. Правда, с поселком он, похоже, в свое время крепко просчитался. Место не сильно удачное. До сих пор три сотни живет, да по хуторам еще столько же. На звание не тянет, разве сотника достоин, но это уже давно чисто должность, а не воинский ранг. Лишний раз подчеркнуть, что не назначен и не посадник. Много больше прав имеет по закону.
– …Новую достанем.
– И я не стану переделывать участки за чужой счет даже в твою, Иван Вышатич, пользу.
– А и не надо, – сразу ответил тот. – Лучше официально прирезать к прежнему дополнительно пустошь с лесами. С людьми я поговорю.
– Тогда и подать вырастет.
– Она по-любому изменится. Раньше платили общую сумму и распределяли советом. Теперь каждый за себя станет отвечать.
А вот это действительно неприятно. Бедным или кому удача не пришла по независящим причинам община помогала до сих пор. Теперь все изменится.
– Уйдут.
– Куда? В другом месте лучше? Там целину поднимать придется. А через пять лет, как обустроишься, заявятся мытари и налог стребуют. Как у нас в свое время. Станут иные ломаться, – после паузы пренебрежительно сказал тысяцкий, махнув рукой. – Им лишь бы прокормиться да выпить. Река рядом, охота не возбраняется, глядишь, и от земли откажутся.
Кажется, его планы простираются много дальше моих представлений, и я пока мальчишка, чтобы с матерым купцом всерьез тягаться, с уважением подумал парень.
– Насчет оплаты…
– С чего это обижу? Вот и книгу дам навечно. В подарок.
Забавно, а ведь не сомневается, что смогу. Приятно, черт возьми!
– Нет, правильно обговорить цену моей работы, – заявил Данила вслух.
– Так люди все разные, – проникновенно сказал Вышатич, – у иных и нету ничего. Как заранее решать?
– А по размеру участка. Чем больше, тем дороже.
– А как считать, если чересполосица?
Начиналась торговля, и ему, конечно, не сравниться со съевшим стаю собак с пудом солью на подобных сделках, однако сразу соглашаться на первое предложение – себя не уважать. Пусть понемногу, но если с каждой семьи в округе получить оплату в том или ином виде, немалое подспорье для своих выйдет. Из ямы они точно выползут, и чем больше сейчас сумеет выбить, тем больший запас на будущее получит. Денег, скорее всего, с местных особо не поиметь. Лишнего серебра ни у кого не водится. Но можно брать услугами и получить много должников.
Глава 3. Обычные проблемы
Это все-таки была не настоящая тайга. Среди хвойных пород отдельными деревьями или целыми небольшими массивами встречались широколиственные деревья – дуб, липа, клен. Значит, далеко на север не заплыли. Деревья стояли достаточно привольно, не тесня друг друга. В прогалинах росли серебристые березы и клены, выделяясь на фоне могучих лиственниц и сосен. Идти по звериной тропе вдоль ручья достаточно удобно. Местные животные хорошо знают округу и прокладывают путь достаточно удобный. Не приходится лезть через кусты и бурелом, прыгая по камням с риском сломать ногу. Даже простой ушиб мог дорого обойтись одиночке.
Потом Данила наткнулся на гарь. Издалека было понятно – это не работа человека. Люди сначала подсекают стволы, дают высохнуть – и лишь после пускают пал. В старые времена многие этим занимались, ведь сгоревшие деревья оставляют после себя не просто пустое место, а затем во много раз вырастает урожайность ржи с пшеницей, посеянных в таком месте. Проходит несколько лет – и сбор зерна начинает заметно падать, подсказывая хозяину про необходимость искать новый участок.
Собственно, мужики заранее находят подходящую землю в ближайших окрестностях и перебираются туда. Опять рубка леса и прочее, и так без конца. Лес огромен, но если ты хочешь продать урожай, надо держаться определенных торговых путей. В первую очередь рек. А земли возле Дона или Днепра достаточно плодородны, чтобы ломаться еще дополнительно в лесу. Пока людей не особо много и нет необходимости вновь и вновь поднимать целину. Но когда они появятся, а это, судя по всему, рано или поздно случится, уже земля принадлежит особо шустрым. Его семье в том числе. Во всяком случае, так думал его отец. Как оказалось, поторопился.
Огромное, на много верст пространство выгоревшей чащи все тянулось и тянулось. Почерневшие стволы, лишенные ветвей и листьев, торчали жалко и безобразно. Лишь изредка пробивались молодые ростки. Похоже, пожар бушевал совсем недавно и достаточно долго. До сих пор можно почувствовать запах древесного угля. Неизвестно, можно ли верить, пару раз в книге про охоту попадались достаточно странные вещи, но автор сообщал, что гари полезны для леса. Если очень долго не случалось локального пожара, желуди, опадавшие на землю, перестали прорастать. Среди дубов вырастали другие деревья, мешающие. Через поколение дубовый лес превращается в свое жалкое подобие, а еще несколько позже практически погибает. Если вспомнить, что свиньи частенько пасутся в лесу практически без присмотра, это удар по хозяйству.
Проверить на практике идею не довелось. Тем более что устраивать пожар возле их поселка для проверки никто не позволит. Тут дело достаточно тонкое, требующее большой осторожности и опыта. Иначе запросто доиграешься до тяжелых последствий. И поротой задницей не отделаешься. Короче, самое умное – дождаться естественного пала и посмотреть в сравнении. Тут прямо к его услугам молния поработала. Только ведь не останешься дожидаться результата. Не настолько он сдвинутый, чтобы сидеть несколько лет, – выяснить результат быстро не удастся.
Из-под ног взлетала мелкая пыль, оставшаяся после огня, иногда нить паутины неприятно задевала лицо или полуголое тело, но то уже мелочи жизни. Говорят, когда много паутины в лесу, лето предстоит долгое и жаркое. Пока что до него надо дожить, а с его возможностями особыми успехами похвастаться нельзя. Лук в детстве мастерят практически все. Он удобен для охоты, обходится значительно дешевле фузеи и пороха. Правда, и охотятся с ним в основном на всякую мелочь вроде голубей или сурков с кроликами.
До самой темноты Данила строгал ветку кедра, пока та не стала плоской с сердцевины и круглой снаружи. На стрелы расколол парочку веток ясеня, обжег их с одной стороны и вставил перья с противоположной. Осталось натянуть тетиву. К сожалению, шнурок не отличался правильными качествами и особой упругостью. Стрелы упорно летели куда угодно, только не в нужном направлении. На глаза неоднократно попадалась самая разнообразная живность, однажды рядом, будто зная, что он все равно стрелять не станет – без нормального наконечника зверя не свалить, – остановились олени и с любопытством выслушали ругань в свой адрес. Спокойно развернулись и удалились при попытке подойти ближе.
Два десятка выстрелов закончились почти случайным попаданием в белку, да еще небольшого ужа прибил палкой. Хоть и небольшое, но подспорье. Мясо есть мясо, и на вкус змея вроде курятины. Приходилось пробовать. Правда, то было не с голодухи, а для интереса, в компании с другими ребятами. Лет десять, что ли, им тогда стукнуло.
Любой приличный охотник покрутил бы пальцем у виска и откровенно ухмыльнулся при виде его успехов. А что делать, если на тетиву идет сухожилие, а взять его требуется у того же оленя, которого не свалить из имеющегося лука. Бесконечный замкнутый круг получается. Тем более без наконечника даже шкуры не пробить. А подставлять башку под дубину звери не собираются – не настолько дурные.
Отмахал он за эту пару дней достаточно далеко. Правильно будет заняться улучшением положения, решил, обнаружив буковую рощу на выходе из уничтоженной пожаром полосы. Она будто остановилась перед старыми деревьями, и огонь не посмел пойти дальше. Самоед суеверно принялся бы плеваться, подарил обитателям священной рощи самое ценное и стремительно удрал. Почему-то среди дикарей ходили стойкие басни насчет живущих в подобных местах духов, заманивающих людей нежным пением в норы и превращающих их там в ящериц, зайцев и других обитателей леса.
Данила был словенин и мрачные сказки Хионии воспринимал со здоровым недоверием. О причинах россказней он догадывался. Дождевая вода почти не задерживается на ветвях и гладких стволах бука, уходя в землю, а свет, наоборот, почти не проникает вниз. Под пологом деревьев царит темнота, сравнимая с поздним вечером в самый солнечный день. Мрачное местечко. Подлеска в настоящем понимании в старом буковом лесу почти нет, даже мха. Каждую осень нарождающуюся моховую дернину покрывает новый слой листопада. Зато под деревьями плодороднейшая почва, откуда бьют вкуснейшие родники.
