скачать книгу бесплатно
– Прощайте, мастер, – прошептала Ретта и порывисто, но крепко расцеловала старика в обе щеки.
Целитель ушел, а герцогиня еще долго сидела, глядя в окно и стараясь не думать о том, что этот визит стал определенным рубежом в ее жизни. Дольше откладывать и тянуть нельзя. Хочется или нет, надо брать себя в руки и начинать собираться. И для начала сделать самое необходимое. То, чем следовало заняться, по большому счету, уже давно, если бы мысли ее не витали все это время столь далеко от Эссы.
Протянув руку, Ретта взяла со стола колокольчик и позвонила. Ждавшая, по-видимому, под дверью Бериса вошла в ту же минуту и остановилась, вопросительно приподняв брови.
– Мой брат уже знает? – спросила Ретта.
Голос герцогини был по-прежнему тих и слаб, однако глаза смотрели уверенно и решительно.
Нянька в ответ покачала головой:
– Еще нет. Твой отец опасается гнева наследника. Он понимает, что реакция Теональда может быть весьма бурной.
Ретта вздохнула и прикрыла ладонью глаза. Слабость герцогского характера даже ее время от времени приводила в изумление. Однако, как бы то ни было, брат должен знать – оставлять отца без присмотра никак нельзя, а она через несколько дней уедет.
– Предупреди гонца, чтобы был наготове, – приказала Ретта. – И подай мне перо и бумагу.
Бериса помогла воспитаннице устроиться поудобнее, затем подошла к бюро из орехового дерева, достала необходимое и поставила на низенький круглый столик. Ретта кивнула, давая понять, что теперь все в порядке, и тогда старуха выскользнула из покоев, плотно притворив за собой дверь.
Герцогиня же, взяв в руки перо, задумалась. Несмотря на горячий нрав, Теональд был юношей весьма умным и осмотрительным. Даже если, прочитав письмо, он взорвется гневом, что достаточно вероятно, он все же не кинется домой в тот же миг, очертя голову. Нет, сперва брат позаботится о надлежащей охране, посоветуется с дедом, вышлет вперед разведку. И только после этого начнет собирать вещи. А это значит, что можно просто изложить ему все, как есть.
Ретта решительно обмакнула перо в чернила и начала выводить:
«Любимый брат мой, пишу тебе, дабы сообщить весьма прискорбные известия. Нет, с нашим отцом и со мной все в порядке, на этот счет можешь быть совершенно спокоен. Тем не менее, есть то, что заставляет мое сердце обливаться кровью.
Мирный договор с Вотростеном заключен. Но, милосердные боги, на каких условиях! Ты сам хорошо понимаешь, что заплатить дань, пусть даже единовременную, Месаине нечем. А ты еще не слышал, сколько Бардульв запросил! Наши города в руинах, экономика уничтожена, и я день и ночь молю Вийюту послать благоприятную погоду, чтобы мы могли собрать хоть один урожай до наступления холодов. Впрочем, обо всем этом ты либо уже знаешь, либо догадываешься.
Но и это еще не все. Подготовься, Теональд, и вдохни поглубже. Отец меня отдал в жены Бардульву. Через несколько дней я уезжаю, и, скорее всего, мы больше никогда не увидимся. Это то, что действительно приводит меня сейчас в отчаяние. Но, может быть, боги все же будут благосклонны, и наши пути еще когда-нибудь однажды пересекутся? Мы не можем знать, но я обещаю молить богов день и ночь.
Однако не думай обо мне теперь, любезный брат, тут ничего уже не исправишь, а лучше поспеши домой. Без тебя Месаина погибнет, ибо кто же еще позаботится о ней и спасет? Ты один отныне ее хранитель, не считая богов.
Теперь прощай, и снова и снова умоляю тебя – поторопись.
Твоя единственная сестра Алеретт.
P.S. Пожалуйста, не будь слишком суров с отцом – он очень переживает, что довел до такого».
Тяжело вздохнув, Ретта отложила перо и прикрыла глаза. Послание вышло непривычно кратким, и, тем не менее, оно было завершено. Можно отправлять.
О, как хотелось бы ей поделиться с братом всем тем, что гнетет ее! Они привыкли делить печали и радости пополам. Может быть, Теональд посоветовал бы что-нибудь, подсказал выход из положения. Но подобные излияния, безусловно, не для депеш. А это значит, остается только запечатать и передать письмо гонцу, что уже с полчаса ждет под дверью.
За окном успели сгуститься первые сумерки. Тело ломило от усталости, и Ретта подумала, что сборы она начнет, пожалуй, уже завтра утром. Что ж, у нее осталась еще одна, последняя ночь, дабы проститься с прежней, теперь навсегда оставшейся в прошлом жизнью. Перемены неизбежны, так уж заведено, хотя и не всегда желанны. Что ждет ее? Никто не знает. А это значит, нет смысла гадать.
Вновь позвонив в колокольчик, она передала письмо вошедшей Берисе:
– Для брата. Пусть поторопится.
Нянька кивнула и быстро вышла из покоев, словно тень растворившись в темноте коридоров.
Хотелось есть, и Ретта принялась размышлять, что именно сегодня приготовит повар. Быть может, мяса? Сочного, жареного, с густой подливкой, тающего на языке. Как это было бы восхитительно! Да, надо будет обязательно попросить мяса.
И еще непременно искупаться. Сегодня же. Сразу после ужина.
***
Утро выдалось мрачным и серым, под стать хмурому настроению самой Ретты. Жидкие белесые лучи проглядывали время от времени сквозь густые, тучные облака, однако прогнать тяжесть с сердца герцогини они, конечно же, не могли.
В дверь постучали, и одна из фрейлин, самая младшая и бойкая из всех, спросила:
– Ваше высочество, мы вам нужны с утра? Мы хотели сходить за город на виноградники.
– Нет, – решительно покачала головой Ретта. – Оденете меня и можете быть свободны.
Девушки заметно обрадовались и проворно бросились к шкафу выбирать платье.
Вот еще одна и, пожалуй, пока что самая значимая проблема из всех, что перед ней стоят. Климат в Вотростене суровый, а ее наряды из легких тканей. Безусловно, в Месаине тоже случались зимы, но только мягкие и бесснежные, и Ретта серьезно сомневалась, спасут ли ее собственные платья от пронзительных, холодных ветров.
Конечно, будь у нее побольше времени, все вопросы наверняка удалось бы решить. Но где взять здесь и сейчас, в разоренной стране, необходимые ткани? Купцы еще не успели привезти товары, а имевшиеся запасы давно иссякли. Значит, и в этом ей придется положиться на милость будущего супруга.
Герцогиня украдкой вздохнула и резко дернула головой, когда причесывавшая ее фрейлина уж слишком сильно потянула прядь.
– Простите, ваше высочество, – поспешила извиниться та.
С трудом дождавшись, когда девушки закончат, Ретта сделала нетерпеливый жест, приказывая убираться вон, и те проворно ретировались, плотно прикрыв за собой дверь.
Всего два дня. Уже послезавтра ей предстоит направиться навстречу новой жизни. А готова ли она? Конечно, нет.
Алеретт подошла к распахнутому окну и долго смотрела, как в гавань входят вотростенские фраггаты. Всего только два, и этого более чем достаточно. Ни один пиратский корабль из тех, что шныряют во Внешнем море, не рискнет приблизиться к судам северян.
На улицах возникло было некоторое оживление, но потом резко схлынуло. Видимо, люди, опасаясь нечаянно навлечь гнев Бардульва, предпочли убраться подобру-поздорову, просто на всякий случай. Что ж, их можно понять – война закончилась совсем недавно, всего несколько дней назад, и впечатления были еще свежи.
В дверь постучали, и Ретта со вздохом отошла от окна.
– Войдите! – пригласила она.
Дверь отворилась, и в комнату вошел отец.
– Здравствуй, девочка, – заговорил он тихо, избегая при этом смотреть в глаза. – Как ты?
На герцога было больно глядеть. До недавних пор красивый и моложавый, он резко постарел за последнее время, а в глазах застыли тоска и печаль.
Пару мгновений Ретта молчала. Она не знала, о чем ей следует говорить с отцом.
– Уже в порядке, – наконец ответила она. – Болезнь отступает.
– Ну вот и славно.
И снова повисло неловкое, скупое молчание. По-видимому, не только дочь, но и ее отец никак не могли подобрать слов. Все было сказано еще в тот роковой для них обоих вечер. И что добавишь? Взывать к дочерней любви бесполезно – той семьи больше нет. Наконец Ретта просто подошла к отцу и крепко обняла, положив голову ему на плечо. Он стиснул ее в ответ и тяжело вздохнул:
– Прости меня, если сможешь. Наверное, я все же был не слишком хорошим отцом, хотя, видят боги, я очень старался.
– Все в порядке, папа, – сказала она и улыбнулась искренне, хотя и слабо, – никто не мог бы сделать для нас с братом больше тебя.
Она сели на диван и долгое время молчали, размышляя каждый о своем. Слова явно были бы лишними и пустыми. Однако и эти объятия, и общие, весьма нелегкие думы казались исполненными глубочайшего смысла и самого оживленного, искреннего общения.
Когда солнце перевалило зенит, вошла Бериса, и герцог встал:
– Меня ждут дела. Не буду больше отнимать у тебя время. Надеюсь, мы еще увидимся до отъезда.
– До свидания, папа.
Они вновь сердечно обнялись, и герцог вышел, а Ретта, проводив его взглядом, направилась к шкафу. Надо было все же отобрать платья.
А кроме одежды их ждали еще необходимые мелочи и, самое главное, целительские принадлежности Ретты. То, с чем она не согласилась бы расстаться ни при каких обстоятельствах. Предоставив няне укладывать в сундук яркие, по-южному изящные наряды, герцогиня лично взялась упаковать каждый инструмент, каждую хрупкую керамическую баночку, дабы корабельная качка впоследствии не повредила их.
А еще не следовало забывать о лютне и книгах. То, без чего она предпочла бы не покидать отчий дом.
4. Легенды
Сундуки с вещами слуги унесли еще утром. Ретта в последний раз оглядела покои, проверяя, все ли необходимое взяла с собой. Кажется, ничего не забыла, включая небольшую коленную арфу, а также медальон с портретами родителей.
«Интересно, как сейчас выглядит Теональд?» – подумала вдруг она.
Последний раз Ретта виделась с младшим братом давно, больше трех лет назад, и теперь он уже отнюдь не ребенок, но юноша. Почти мужчина.
«Может быть, потом, когда обустроюсь на новом месте, попросить брата прислать портрет?»
Но это все, конечно же, будет потом.
А пока она смотрела, как солнечный зайчик играет, отражаясь от зеркала, как весело кружатся в луче света крохотные пылинки, и думала о том, что больше никогда, совсем никогда не увидит родного дома. И хотя она всегда знала, что этот грустный день однажды наступит, все же мысль оказалась неожиданно тяжела.
За спиной всхлипнула одна из фрейлин, и Ретта, обернувшись, подошла к девушке и обняла ее.
– Прощайте, госпожа, – загомонили вдруг разом все остальные.
– Вспоминайте нас!
– Счастья вам, ваше высочество!
– Мы будем молиться за вас!
Подошла Бериса и взяла в руки целительский сундучок воспитанницы. На дворцовой площади забили барабаны, запели трубы, и толпа, собравшаяся, чтобы проводить герцогиню, вдруг зашумела, разразившись выкриками.
– Пора, – спокойно и отстраненно объявила Алеретт непонятно кому, словно все происходило теперь не с ней, а с кем-то другим.
Может быть, с какой-нибудь другой Реттой? Или это она сама смогла неведомым образом покинуть тело и теперь со стороны наблюдает, как герцогиня, подобрав юбки и распрямив плечи, выходит из покоев и спускается вниз по широкой, украшенной живою листвою и мраморными цветами лестнице?
Солнечный луч ударил прямо в глаза. Ретта неловко моргнула и огляделась по сторонам. На лицах безмолвно взиравших на происходящее мужчин читалось отчаяние, женщины тихонько плакали, прикрывая глаза уголками шалей, а дети застыли крохотными неподвижными изваяниями, еще плохо понимая, по-видимому, что же делается вокруг.
Вновь забили торжественный марш барабаны, стоявшие на карауле гвардейцы сделали шаг вперед, и герцог Рамиэль, терпеливо ожидавший неподалеку, подал руку, намереваясь сопроводить дочь на корабль.
Ретта украдкой пожала ладонь отца. Серьезные статс-дамы, надевшие по такому случаю свои лучшие украшения, важно выстроились позади в соответствии с заслугами мужей и собственным возрастом, и торжественная процессия тронулась в сторону гавани.
К счастью, идти им предстояло не слишком долго, однако герцогиня все равно старалась как можно реже оглядываться по сторонам. Меньше всего она хотела запомнить город в его нынешнем состоянии – разрушенным и убогим. И хотя тела с обочин уже успели убрать, а грязь вымести, разбитые дороги и стены спрятать было куда тяжелее.
По мере приближения к причалу толпа редела, но самые смелые и настойчивые долго еще махали ей руками и платками вслед, выкрикивая добрые пожелания и навсегда прощаясь.
Ни роз, ни лент, ни витых арок на их пути, само собой, не было. Как отличался ее отъезд от прибытия в Эссу много лет назад ее матери Исалины! Тогда три дня подряд длился праздник, а народ угощали за счет казны, не считая расходов.
«Но в то время и обстоятельства были другие, – одернула сама себя Ретта. – Да и проводы – повод куда менее радостный».
Жидкое золото небес редело и растекалось, уступая место голубизне моря. Дворцовый почетный эскорт остановился на границе порта, и Ретта увидела, что там ее уже ждет другой, вотростенский.
«Счастливый», – прочла она название судна, с которого были спущены сходни. Второй, застывший на рейде в отдалении, носил гордое именование «Князь Эргард».
Матросы торжественно выстроились по обеим сторонам широкой ковровой дорожки, однако подвижные глаза их с искренним, почти детским любопытством рассматривали будущую пассажирку.
Пропел рог, по звучанию схожий с охотничьим, и Ретта, обернувшись к отцу, в последний раз обняла его.
– Хорошего пути, дочка, – пожелал Рамиэль и поцеловал ее в лоб. – Напиши мне, как доберешься.
– Хорошо, папа, – пообещала она. – Прощай.
– До свидания.
Бериса, до сей поры молча следовавшая позади, выступила вперед, и в этот момент седой, в годах, офицер в кожаном доспехе подал руку герцогине, представившись:
– Я капитан этого судна, Клеволд. Добро пожаловать на борт, княгиня.
– Я пока еще не княгиня, – отметила та.
Капитан, впрочем, на прозвучавшее заявление ничего не ответил, а Ретта порадовалась, что в детстве выучила вотростенский язык.
«Ненужных знаний не бывает, запомни, дочка, – говорила Исалина упрямившейся малышке. – И язык такой страны, как Вотростен, необходимо знать».
«Но зачем? – удивлялась она. – Ведь он на другом конце света!»
Но мать настояла. И сейчас, прощаясь с родиной, дочь подумала, не была ли Исалина провидицей? Или то был просто богатый жизненный опыт? Как бы то ни было, теперь она не испытывала ни малейших неудобств при разговоре и за это была благодарна той, что дала ей много лет назад жизнь.
Опираясь на руку капитана, Ретта осторожно ступила на сходни. На мачтах трепетали пурпурные паруса с белыми девятиконечными звездами, и это означало, что фраггаты военные.
– Быть может, у нас на «Счастливом» не столь комфортные условия, как на торговых кораблях, – говорил между тем капитан, – но в столь беспокойное время нельзя пренебрегать безопасностью. Именно поэтому эр-князь Аудмунд приказал послать за вашим высочеством нас.
– Я понимаю, – ответила Ретта вслух. – И полностью согласна с господином маршалом.
А про себя удивилась, отчего не будущий супруг, но его брат озаботился вдруг проблемой благополучности ее путешествия? Но это был, безусловно, не тот вопрос, который стоило задавать капитану судна в первый же день их вынужденного знакомства.
На палубе, как и внизу, стояли матросы, выстроившись в два ряда. Блестели начищенные пуговицы и пряжки. Грозно зияли открытые жерла пушек. Абордажный ворот недвусмысленно предупреждал всякого, что к судну лучше не приближаться, если дорога жизнь.
