Ветер с Балкан

скачать книгу бесплатно


…Во второй половине дня я отправился на автобусную станцию и взял билет до Бара. Погода стояла прекрасная (как выяснится позже, это был первый и последний день с хорошей погодой). Дорога до Бара оставила много ярких впечатлений, яркость которых подпитывалась их новизной. Почти всю дорогу видны были горы – или так близко, что каменные стены практически нависали над серпантином, или так далеко, что представляли собой едва заметную дымку на горизонте. Большую часть пути пейзаж из окна автобуса был довольно однообразным – горы да долины – пока из-за ближайших скал, закрывших почти весь горизонт, вдруг не выскочила на наше обозрение широченная водная гладь. Она была настолько могучей, простирающейся почти до горизонта, настолько фундаментальной со своими лёгкими волнами с барашками серебристой пены, что я первые несколько минут был уверен в том, что вижу море.

Но прошло ещё несколько минут – и берег неведомого водоёма стал врезаться во внезапно выступившие из-за горизонта горы. Там, где каменные своды вступали в воду, её поверхность была сплошь зелёной от множества кувшинок и других водяных растений. Густой зелёный слой тянулся от берега на многие десятки метров, после чего сходил на нет, уступая место ровной серебристой водной глади. Это было Скадарское озеро – крупнейшее на Балканах. Я раньше часто видел его на фотографиях, но никакое фото не передаст ощущения той мощи и величия, которое буквально излучает этот природный феномен. Тот, кто не видел это вживую, не сможет до конца оценить грандиозность и красоту бескрайнего Скадра, воспетого ещё Петром Негошем.

В самом Баре побывать удалось недолго, поскольку я условился вечером встретиться с Зораном в Подгорице. Я решил до прихода автобуса немного осмотреть город, точнее – ту его часть, где я находился. Как и в большинстве городов черногорского приморья, в Баре можно встретить надписи и рекламные объявления на русском языке (хотя в более популярных Будве и Тивате таких надписей гораздо больше). Как и в Подгорице (да, наверно, и в любом городе Черногории) с улиц города хорошо видны горные вершины.

Горы в Баре

Бар

Утром второго дня, 10 июля, я снова начал с посещения автобусной станции, чтобы посмотреть, куда можно поехать. Я уже почти остановил выбор на Петровце на 11.20, как вдруг мой взгляд упал на высветившуюся надпись «Sarajevo 13.35». Поскольку в списке стран экс-Югославии, которые я хотел бы теперь посетить, Босния и Герцеговина шла на первом месте, я не мог упустить такой блестящий шанс. Купив билет, я всю первую половину дня провёл в исследовании центра Подгорицы. От отеля «Европа» до центра – сущие пустяки. Первое, что бросилось в глаза, когда я вышел к историческому центру города – Сахат-кула, старая каменная башня-часовня XVIII века на другой стороне дороги. Чуть дальше пройдя по узкой улочке старого города, я вышел на небольшой пятачок открытого пространства, на котором гордо возвышалась мечеть Осман-Агича – ровесница башни. Вернувшись на площадь, где и расположена башня, я пошёл дальше в сторону дворца спорта и на первом повороте перед ним свернул налево. Передо мной открылась неширокая улочка, а впереди замаячили, словно рёбра скелета какого-то гигантского животного, опоры знаменитого моста Тысячелетия.

Башня Сахат-кула в Подгорице

Мечеть Осман-Агича в Подгорице

Мост Тысячелетия («Миллениум») в Подгорице

Внимательный читатель наверняка задастся вопросом: откуда же в Черногории мечети, если страна в своё время отразила набеги турок? Ответ довольно простой, и наилучшим образом его описывает знаменитый черногорский поэт Петар Петрович-Негош в своей бессмертной поэме «Горный венец». Турки не смогли захватить Черногорию силой – по крайней мере, целиком – и решили действовать хитростью. Важнейшим инструментом удержания захваченных и освоения новых территорий для османов стала так называемая «добровольная» исламизация населения. Выбор был прост: или принять ислам, отказаться от обычаев и веры отцов и дедов, получить даже новое имя – и сохранить свои права, имущество, свободу и жизнь; или стать презренной «райей», то бишь «стадом», людьми без статуса, которых можно было продавать и покупать, грабить, насиловать и убивать.

Впрочем, сами славяне-мусульмане считают, что их предки приняли новую веру в основном добровольно, а вовсе не под угрозой истребления. Историки приводят главную причину исламизации: очень большие налоги, которые турки собирали с христиан. Впоследствии новообращённые мусульмане привыкли к своей вере и стали считать её важной частью своей идентичности. Для Черногории, в отличие от многих других регионов, было характерно относительно толерантное отношение между христианами и мусульманами: они осознавали общее родство, вступали в смешанные браки, помогали друг другу в беде.

Так или иначе, но исламизация Черногории шла полным ходом. Она не была такой массовой, как, например, в Боснии и Герцеговине, но количество мечетей в черногорских долинах росло вместе с количеством принявших ислам – так называемыми потурченцами. Петар Негош в «Горном венце» говорит об этом устами одного из главных героев – владыки Данилы:

«…Видишь, что творит султан коварный.

Видно, научил его сам дьявол:

«Черногорию я покорить не в силах,

Чтоб она вся мне принадлежала,

поступать с ней надо по-другому»…

И явился дьявольский мессия,

предлагая сладость ложной веры».

Река Морача в центре Подгорицы знаменита не только тем, что через неё переброшен относительно новый мост «Миллениум» (он же мост Тысячелетия). Здесь имеет место целый архитектурный ансамбль: по обе стороны от моста «Миллениум» к реке плавно сбегают два лестничных спуска, образуя под мостом единую террасу. От террасы вниз, на самый берег Морачи, ведут две симметричные тропки. Спустившись по любой из них, вы окажетесь на берегу Морачи. Но чтобы дойти до самой воды, этого мало. Берег Морачи с этой стороны – широкая полоса камней и гальки, которую нужно пересечь, прежде чем можно будет сесть на корточки перед самой водой и окунуть руку в лёгкую, прохладную, стремительную струю Морачи.

Вернувшись на станцию, я сел в автобус. Так как первая половина дня выдалась тёплой и солнечной, я был в одной лишь майке. Изначально я рассчитывал, что приеду не слишком поздно вечером и в моём распоряжении будет хотя бы пара – тройка часов – достаточно для первого знакомства с городом. Время показало, как сильно я ошибался.

Начать с того, что на выезде из Никшича основная дорога оказалась заблокирована из-за аварии. Авария, судя по всему, была серьёзная – пробка растянулась более чем на километр. Тут один из пассажиров автобуса принялся с жаром объяснять водителю, что он – коренной сараевец и знает точно, что тут рядом есть ещё один путь, которым можно проехать. После недолгих разговоров водитель свернул туда, но всего через пару километров навстречу нам выехала легковушка, водитель которой затормозил и отчаянно замахал руками. Наш водитель высунулся в окно и спросил того, что стряслось. Водитель легковушки прямо-таки вверг в шок всех нас словами «Нема пута! Удес!»[11 - «Нет дороги! Авария!» (серб.)]

В итоге мы вернулись на главную трассу. Стоит отметить, что к этому времени с ближайших гор спустилась гроза. Полноценная летняя балканская гроза – с громом, молниями, пронизывающим ветром и холодным дождём, который довольно скоро перерос в ливень. Спору нет, в автобусе было тепло, но вот барабанящий в окна дождь и мертво застывшие машины впереди нас оптимизма как-то не прибавляли.

Часа через два, а может, и больше, машины впереди начали медленно двигаться. Ещё не менее часа потребовалось, чтобы пробка постепенно сошла на нет – и мы, наконец, продолжили свой путь. Сначала мы ехали по относительно населённой местности, но спустя примерно час оказались наедине с серпантином и прекрасной, абсолютно девственной черногорской природой. Вокруг – одни горы, перемежающиеся узкими долинами. Горы густо покрыты великолепным лесом, в каждой долине или течёт речка, или струится узенький горный поток. Прошло ещё сколько-то времени, и наш путь всё чаще стал нырять по тоннелям в скалах. И если некоторые тоннели явно тщательно обработаны – обложены бетоном, с окошками в стене и «карманами» по бокам, где могло бы поместиться авто размером с маршрутное такси – то были и такие, где прямо с потолка свешивались каменные зубцы, стены были неровные и вообще закрадывались большие сомнения в том, что человек хоть как-то приложил руку к прокладке такого тоннеля. Ближе к боснийской границе вообще весь наш путь лежал в скалах – не успеваешь выскочить из одного тоннеля, как тут же попадаешь в другой. Впрочем, даже в те моменты, когда автобус был на открытом воздухе, снаружи мало что было видно – всё было темно и мутно из-за продолжавшейся грозы с дождём.

Вскоре показался и пограничный пункт Шчепан-Поле. Сначала нас остановили на черногорской границе. Пограничник забрал наши паспорта и отправил автобус к выезду из погранзоны. Там другой служащий в форме вернул нам документы и пожелал счастливого пути. Еще несколько минут по серпантину, стремительно летящему вниз – и вот перед нами уже боснийская застава. Бравый пограничник, весь увешанный нашивками цветов национального флага БиГ, точно так же забрал паспорта, проставил печати и вернул нам. И сразу стало видно, что страна – уже не Черногория: черногорцы пожелали нам «srecan put», боснийцы же – «sretan put»[12 - «Счастливого пути!» (босн., хорв.)].

Пограничный пункт Шчепан-Поле

Вскоре после въезда в Боснию сделали остановку в каком-то городке. В автобус зашла старушка – «божий одуванчик» и спросила, сколько стоит билет до Фочи.

– Ничего не стоит, – бросил водитель.

– Как? Я заплачу, сынок, мне бы до Фочи…

– Говорю же, мать, тебе бесплатно.

– Спасибо, сынок!

В девять вечера совсем стемнело, и были лишь слышны удары капель непрекращающегося дождя. Первые километры по боснийской земле прошли так же, как и последние – по черногорской: перескакиванием из тоннеля в тоннель. В Фоче была сделана десятиминутная остановка, высадили старушку – и снова вперёд. В 21.55 по местному времени мы въехали в Источно-Сараево.

Источно-Сараево – город и центр одноимённой общины на окраине столицы Боснии и Герцеговины – федерального Сараева. По сути, город как самостоятельная административно-территориальная единица образовался лишь после войны в Боснии 1992—95 гг. Тогда Сараево оказалось разделено на две части, мусульманскую на западе и в центре и сербскую на востоке. Мусульманская часть города, расположенная в Федерации Боснии и Герцеговины – и есть федеральное Сараево, столица страны. Восточная же часть, которую в годы войны занимали сербские войска, получила название Источно-Сараево (то есть Восточное Сараево) и формально находится на территории Республики Сербской (второго после Федерации БиГ энтитета, или автономии, страны).

…Выйдя из автобуса на станции, я в первую очередь промок до костей и начал замерзать. Естественно, авария нарушила все мои планы и нечего было и думать о прогулке по городу. Сараево встретило меня чернильным мраком быстро спустившейся летней ночи и ледяным ливнем, косо хлещущим под свирепыми порывами ветра. Было очевидно, что так или иначе мне придется провести в городе ночь, и я стал думать, как же это обустроить получше. Я спросил у первого встречного, есть ли тут такси, думая доехать до ближайшего отеля. Тот махнул рукой, и я увидел, как единственная оставшаяся на стоянке машина такси медленно стронулась со своего места. Презрев ливень и леденящий ветер, я бросился ей наперерез, но, естественно, не успел. Таксист скрылся во мраке сараевской ночи, а я вынужден был также бегом вернуться под крышу станции.

Тот же человек, чью внешность в полумраке было весьма трудно различить, спросил меня, зачем мне понадобилось такси. Узнав, что мне нужно как-то провести всего одну ночь, он снова махнул рукой на какое-то приземистое двухэтажное здание метрах в ста от станции. Подойдя к нему, я увидел спасительную надпись «Рrenoci?tа»[13 - Ночлежный дом (босн.)]. Отдав хозяину плату за ночёвку, я поднялся в предложенную комнату с тремя кроватями, выбрал первую попавшуюся и мгновенно заснул. Проснувшись рано утром, я первым делом направился на станцию и взял билет на ближайший автобус до Подгорицы. Если бы у меня не было планов на вторую половину дня, я бы остался в Сараево на больший срок – но планы у меня, конечно же, были.

Пока же, имея почти час времени, я вызвал такси, с которым на сей раз проблем не возникло, и попросил отвезти на Башчаршию. Это историко-культурный центр Сараева, построенный еще в XV веке и увенчанный прекрасным восточным базаром. Тут я познакомился с удивительной архитектурной планировкой города. Сложилось впечатление, что Сараево распланировано как амфитеатр, где на верхних «ярусах» находится периферия, а центральные районы лежат на самом «дне». Проехав несколько «ярусов», мы спустились в самый низ и выехали на мост через реку Миляцку – символ города. Переехав мост, мы свернули направо и поехали по набережной Миляцки, после чего вновь свернули и выехали на небольшую уютную площадь, заставленную магазинчиками, торговыми рядами и действительно напоминавшую базар. Я вышел из машины и прогулялся по этому удивительному месту, где буквально каждый камень дышит романтикой давно ушедшей старины. Словно не верилось, что вот эту площадь, которую я много раз видел на фото, я теперь вижу вживую. И эти голуби, воркующие на влажных от утренней росы камнях, и лениво дремлющие псы около только что открывшихся магазинчиков. И группки самых разных людей, от пожилых мужчин в деловых костюмах до девушек в хиджабах, спешащих от фонтана – «себиля» – к высотке, на крыше которой гордо красовался логотип филиала российского Сбербанка…

Сараево

Запечатлев всю эту красоту, я вернулся на станцию. Поскольку я ничего не ел со вчерашнего утра, мне срочно нужно было что-нибудь купить в дорогу. Зашел в ближайший магазинчик, взял пару пакетов чипсов, выложил на прилавок. Продавщица улыбнулась: «Dvije marke!»[14 - «Две марки» (босн.). Национальная валюта БиГ (на 2014 год)]. Ну две так две. С этими-то запасами провизии я сел в автобус и поехал обратно в Подгорицу. Остановка в Фоче на десять минут. Сели, поехали дальше – и тут парень с переднего сиденья всплеснул руками: что-то потерял на месте стоянки. Благо, отъехали лишь на пару сотен метров – остановили, и парень стремглав понёсся назад. Вернулся, водитель спрашивает: «Nadoh li si?» – мол, нашёл ли? Парень устало, но довольно выдохнул: «Nadoh».

Фоча

Всё остальное было так же, как и вчера ночью – скачки по тоннелям, затем боснийцы выпускают из страны, черногорцы впускают, снова тоннели… Запомнилась автобусная станция в черногорском городе Колашине, где мы сделали остановку. Она представляла собой старое полуразрушенное здание с окнами без стёкол, без каких-либо оповещающих знаков. Никаких перронов, кондукторов, турникетов. Автобус просто встал на имевшееся свободное место около дома и ждал, пока не подсядут местные.

Днём приехали в Подгорицу, и тут снова полил дождь. Тут бы и отдохнуть, но я уже договорился с моим другом Влайко (тем самым, что посоветовал мне отель «Европа»), что приеду к нему в гости. Разнообразия ради я решил поехать на поезде. И тут-то я в очередной раз понял, что, находясь на Балканах, ни в коем случае нельзя мыслить российскими категориями. У нас ведь с железной дорогой как? На станции заранее объявляют время прибытия, да и с телефона в режиме онлайн информацию можно получать. А тут всё вышло иначе. Взял билет, жду на вокзале. Естественно, ни о каком онлайн-отслеживании тут нет и речи. Прибытия поезда никто не объявил. Уточняю – оказывается, поезд уже давно стоит на перроне. Бегу со всех ног, рядом бежит какой-то мужчина. Прибегаем ровно к тому моменту, когда все двери поезда захлопнулись. «Ну всё», подумал я. Тем временем подбежавший мужчина, видимо, просто со злости, изо всех сил пнул ногой в секунду назад закрывшуюся дверь. И о чудо – она открылась! До сих пор не могу понять, случайно ли это, или опаздывающим тут всегда открывают двери таким вот образом…

И вот, едва вернувшись из Боснии, я еду в другую сторону – на границу с Сербией. Колёса стучат, вагон мерно подрагивает, мимо окна проносятся поля, леса, горы… На одной из остановок в купе зашёл молодой парень. Кроме нас, больше никого в купе не было, так что молчание длилось недолго.

– Куда едешь? – спрашивает мой попутчик.

– В Биело-Поле.

– А, на Лешнице выходишь?

– Ага. А ты?

– Значит, я раньше выйду. Ты сам откуда?

– Ну еду я, как видишь, из Подгорицы. А вообще я из России.

– О! У меня есть друзья из России. Я в школе учил русский, так что немного понимаю. Наше «наравно» – это ваше «конечно», да?

– Точно!

На станции Лешница выхожу, меня встречает Влайко, идём к нему домой. Лешница – не только название станции, но и небольшой посёлок в общине Биело-Поле. Отсюда рукой подать до сербской границы. До дома Влайко дошли минут за двадцать. Не буду подробно описывать все подробности, скажу лишь, что семья Николичей встретила меня как родного – так тепло, а обращалась со мной так бережно и внимательно, что мне даже стало неловко. Я подарил братьям подробный гид по Москве, взяв с них обещание, что они обязательно приедут в Россию. В свою очередь, Влайко подарил мне сборник стихов своего собственного сочинения «Завичаj у срцу пjева» («Родной край в сердце поёт»). Этим же вечером мы прогулялись по городу Биело-Поле.

Биело-Поле – достаточно типичный по планировке город для Черногории, больше похожий на посёлок. Он лежит меж горных склонов по краям долины реки Лим. Дома одно- и двухэтажные, просторное расселение. Видно, что почти все жители занимаются сельским хозяйством – чуть ли не у каждого дома видны стога сена, а чуть ниже по долине, по берегам весёлой речушки Лешница, пасутся козы и коровы, гуляют куры.

О городе и одноимённой общине можно было бы рассказать немало интересного – хватило бы на отдельную книгу. Кроме городского центра и прилегающих к нему поселений, по окружающим холмам и речным долинам раскинулось ещё более сотни деревень. Когда-то Биело-Поле имело развитую промышленность. Индустриализация во второй половине XX в. привела к переселению жителей из села в город. После распада Югославии пришла в упадок и промышленность. Начался процесс приватизации заводов. Эти обстоятельства привели к забросу и опустению сельских подворий, а заводские рабочие оказались уволены и выброшены на улицу.

Община изобилует природными красотами. Название «Биело-Поле» происходит от названия цветка – ромашка (серб. бела рада, черн. bijela rada). Осматривая окрестности с Оброва, холма неподалёку от города, когда-то можно было видеть поле, всё усыпанное белыми ромашками – отсюда и название города. Близлежащие поселения и деревни располагаются в долинах и по холмам рядом с реками: Лим, Лешница, Бистрица, Любовижда и Брзава. Местный климат отлично подходит для развития сельского хозяйства. Когда-то оно было основным родом деятельности для населявших эти земли людей, и большие площади засевались различными зерновыми культурами. На прилегающих к городу территориях разбиты фруктовые сады. Яблоневые сады биелопольской общины – крупнейшие в Черногории.

В окрестностях города есть и горы: Беласица, Лиса и Пештер. Лиса – одна из наиболее рудоносных гор Черногории, однако эти ресурсы всё ещё не исследованы. Беласица может быть использована как для развития туризма, так и для выпаса скота в летний (пастбищный) период. На летнем пастбище ставится хижина, в которой пастухи живут всё лето, пока скот находится в горах на выпасе. Зимой выпас скота становится невозможен из-за большого количества снега. Край изобилует эндемичными видами (то есть такими, которые живут только здесь и нигде более), имеет богатый видовой состав флоры и фауны, а также сказочную природу. На территории общины находятся многочисленные минеральные источники – к сожалению, в большинстве случаев заброшенные. К слову, один из таких минеральных источников мне удалось посетить.

Город имеет неспокойную историю. Впервые он упоминается под названием Николь-Пазар в средневековье, как перевалочный пункт для торговых караванов из Дубровника. Сегодня на этом месте находится пригородное поселение Николяц и церковь св. Николы, наследие сербского короля Милутина, представителя благородного дома Неманичей[15 - Неманичи – средневековая династия сербских правителей]. Биело-Поле – родовые земли Неманичей, династии, правившей Сербией в Средние века. С той эпохи и по сегодняшний день Лимскую долину украшают православные монастыри, храмы и церкви. На склоне холма, вокруг которого образовался город, находится церковь св. апостолов Петра и Павла (не следует путать её с одноименной тысячелетней церковью в Сербии). Построил церковь в 1196 г. князь Мирослав, брат родоначальника династии Неманичей – Стефана Немани. В ней дьяк Григорий по приказу своего господина, князя Мирослава, писал евангелие, ставшее позже одним из ключевых элементов сербского культурного кода – Мирославово евангелие. В наши дни евангелие хранится в Народном музее в Белграде, а один лист – в России, в Санкт-Петербурге. Также эта святыня использовалась и как школа переписчиков.

После попадания православных балканских государств под османскую власть Биело-Поле получило название Аково, а церковь св. Петра была осквернена и превращена в мечеть. При этом её южная башня оказалась разрушенной. В наши дни она реконструируется, и к ней, понемногу и с большим трудом, возвращается изначальный облик.

Освобождение Биело-Поля от турок пришлось на 1912 год. Известно, что турки проводили политику ассимиляции славянского населения. Влайко ещё до встречи писал мне: «Сейчас мы можем наблюдать последствия тех времён. По некоторым данным, около 40% населения общины – мусульмане. При этом, вне зависимости от вероисповедания, в Биело-Поле живут со взаимопониманием друг к другу. По крайней мере, конфликты на религиозной почве у нас практически отсутствуют.»

…Вернувшись с прогулки, мы сели за стол, на котором словно из ниоткуда появилась бутыль с ракией. Ракия – чрезвычайно популярный тут крепкий алкогольный напиток, который получают дистилляцией определённых фруктов (как говорят местные – ракию «пекут»). От конкретного фрукта, использованного при изготовлении, ракия и получает своё название. Как правило, каждый сорт ракии настаивается на каком-то определённом фрукте – и получает от него своё название. Например, ракия, настоянная на сливах, называется шливовица. Другие популярные сорта настаиваются на яблоках, винограде, грушах и так далее. Несмотря на то, что крепость ракии может достигать 70 градусов (а доводилось слышать, что и выше) – пьётся она очень легко благодаря нежному фруктовому послевкусию. Да и похмелья от неё (если соблюдать меру) обычно не бывает. Ракия – национальный напиток в большинстве южнославянских стран; только на юге региона, в Македонии, предпочитают вино, а на севере – в хорватском Загорье и Словении – пиво.