Боль

Дмитрий побродил вдоль Вовкиного дома. Так зайти или нет?.. Нет, пожалуй, не стоит. Не сейчас, как-нибудь потом. Что сказать Вовке, о чём разговаривать, если его ничего не интересует?.. Кроме одного: как безболезненно и не испытывая страха покинуть этот мир. Вовка никак не желал примириться со своим бедственным положением, время от времени грозился наложить на себя руки. Убедительно грозился, Панкратов понимал: не шутит. Тамарка замучила Панкратова жалобами на Вовкины угрозы. Дмитрий не раз говорил с Растеряхиным, просил не горячиться, терпеть и ещё тысячу раз терпеть.

– Одумайся, Володя!.. На том свете, думаешь, легче будет, когда убьёшь себя?.. Ведь неспроста говорят, что это грех тяжкий, и наказание за него – там, на небесах!.. – очень суровое!.. Так, может, лучше потерпеть в земной жизни (она – лишь мгновение по сравнению с бесконечной жизнью души), чем после смерти мучиться, возможно, в течение многих земных веков, тысячелетий?..

Видно было: крепко задумался Вовка после этих слов Панкратова, но угроз досрочно отправиться на тот свет не прекратил. И в каждой беседе с Дмитрием Растеряхин непременно говорил: «Я уже умер. Я уже труп. Я уже в гробу!..» Ну как с ним разговаривать?..

Есть у Дмитрия надежда на научный прогресс, верит, что пройдёт год, два, пять, семь, и медики научатся лечить от полной слепоты. Ведь говорят же, что человек не глазами видит, а мозгом. А глаза – всего лишь оптическая система для преобразования изображения. Так почему бы не изготовить искусственный глаз, заменяющий живой?.. А пересадка слепым глаз умерших людей?.. Неужели невозможно научиться этому?.. А может быть, учёные изобретут какое-нибудь техническое устройство, помогающее незрячим ориентироваться в пространстве. Ну, не учёные, так Петька – уж он-то точно сможет!.. Надо озадачить его. Конечно, такой приборчик намного сложнее мыслезаписывающего устройства, но, по представлению Панкратова, вполне реален. Ведь есть школы, где обучают прямому видению – видению мозгом, не пользуясь глазами. Да, сложное это дело, не каждый способен усвоить учебный материал. Вовка, скорее всего, не смог бы. Хотя бы потому, что сам не верит в свои силы. Но если некоторые люди прекрасно видят с закрытыми глазами, значит, другие смогли бы видеть с помощью некоего электронного прибора. Не хватает только светлой головы, способной создать такую штуковину. На самом деле их, умных голов, очень много, но пока ни одна из них с этой задачей не справилась. А уж как Панкратов убеждал Растеряхина: «Потерпи, Вова!.. Подожди: пройдёт год, другой, и учёные изобретут аппарат, с помощью которого незрячие смогут видеть!..»

Третий год Панкратов не может пройти мимо Вовкиного дома со спокойной душой. Сердце сжимается от жалости, от невозможности помочь товарищу. Да, тяжело слепому. Полгода назад женщина из соседней девятиэтажки покончила с собой. Жила одна, потеряла зрение. Промучилась пару месяцев в своей квартирке на пятом этаже, да не стерпела: вышла на балкон да сиганула вниз. Вовка так не сможет, он сам признался. Думал уже насчёт такой возможности свести счёты с жизнью. И на балкон выходил, примеривался. И вот что странно: ведь не видно ничего, а всё равно страшно. Высоту чувствуешь, и уже это ощущение вселяет в душу ужас…

Потоптавшись возле дома товарища, Панкратов махнул рукой и решительно зашагал дальше.

«Как-нибудь в другой раз проведаю…»

Посмотрел на следующий дом и улыбнулся. Прикольный дом. Единственный в своём роде в Верхней Брынде. В нём КГТ – квартиры гостиничного типа. Гостинки – так их называют в народе. Панкратов лишь лет пять назад узнал, что это за квартиры. Один товарищ, Витя, женившись, решил, что молодой семье следует жить отдельно от родителей и начал поиски съёмного жилья. По объявлению в газете пришёл в этот дом, причём в объявлении, кроме прочего, было указано: имеется душ. Войдя в санузел и увидев унитаз, Витя спросил у хозяина: «А где душ?.. Пойдём посмотрим?..» «А никуда идти не надо!.. – ответил мужик с пропитой мордой. – Вот, смотри!.. Встаёшь в унитаз, задёргиваешь шторки вокруг, открываешь краник и – мойся!..» Витя только тут заметил вверху лейку душа.

Дмитрий засмотрелся по сторонам и не сразу заметил идущего навстречу Ваню Чернова. Короткая куртка нараспашку, кепка на затылке, глаза смотрят вдаль. Панкратов открыл было рот, чтобы поздороваться с ним, но тут же захлопнул, спохватившись. Ваня тоже работал на электростанции, в ОППР, что значит «отдел планирования и проведения ремонтов», но работники этого подразделения именовали его «отдел просто превосходных работников», и, несомненно, были правы. Ваня – очень спокойный, миролюбивый парень. В родном отделе его очень любили, да и в других подразделениях электростанции тоже. Специалистом он был посредственным, но иногда охотно выполнял какую-нибудь несложную работу в качестве инженера-технолога. Когда у коллег времени не хватало. Ну, а если все справлялись, то Ваня оставался без серьёзной работы. Чем же он, в основном, занимался?.. Всякой дребеденью, сопутствующей основной жизни предприятия: он должен был следить за своевременностью перемотки пожарного рукава, исправностью огнетушителей, размещать на отделовском стенде по охране труда актуальную информацию, вести журнал проработки директивных документов, заниматься корректировкой должностных инструкций персонала и прочей «грязью». Для выполнения такой работы совершенно необязательно носить высокое звание «технолог». А Ваня был технологом и очень гордился этим. А также работой, которую ему поручали. Он справлялся. Причём довольно лихо. А выполнив поручения… спал. Да, большей частью, Ваня Чернов на работе спал!.. А почему бы нет, если для этого есть и время, и желание?.. «Сделал дело – гуляй смело!..» – это не для Чернова. «Сделал дело – можешь спать!..» – вот что подходяще для него!.. И Ваня спал. Сидя, стоя, на ходу – смотря в каком положении застало его самое сильное и прекрасное желание. Панкратов давно подметил: с Ваней лучше не разговаривать. Будешь думать, что он внимательно слушает тебя, а Чернов в это время будет самым наглым образом дрыхнуть. Да!.. Смотреть тебе в глаза честным взором, кивать и даже возмущённо мотать головой из стороны в сторону и при этом счастливо пребывать в царстве Морфея. Панкратов даже здороваться с Ваней перестал: зачем беспокоить?.. Пусть себе идёт дальше… Идёт и спит. Спит и идёт. Дмитрий догадался, что Чернов и порученную ему работу выполнял во сне. Да, скорее всего, именно так. Вот наградила мать-природа умением!.. Позже Вася Петров открыл Панкратову то, что на электростанции было известно очень многим: «Ваня не бездельник. Просто у него так устроен организм: днём он не может не спать, а ночью не в состоянии уснуть. Даже если он ночью будет лежать в постели, укутавшись одеялом и закрыв глаза – это всё фикция!.. Ваня не спит!.. Подойди к нему (если, конечно, у тебя есть возможность попасть в его квартиру поздно ночью) и задай какой-нибудь вопрос – он тут же поднимет голову и ответит. А если ответа не знает, так и ответит: «Не знаю!..» Так что, в основном, Ваня ложится по ночам на кровать для того, чтобы почитать книгу, посмотреть фильм. Помечтать о чём-нибудь. Но – не для того, чтобы спать!.. Не получится, Чернов уже много раз пытался, даже снотворным пичкал организм, чтобы отключить его, нет – ни в какую!.. Не спит, сволочь, и всё, хоть тресни!.. А после снотворного на другой день идиотом ходишь. С квадратной головой. То есть не только спишь на ходу, но при этом тебе ещё и кошмары снятся!.. Загадка, как спящему Чернову удаётся ориентироваться в окружающей обстановке, выполнять, пускай несложную, работу и даже отвечать на вопросы и попадать при этом в цель!.. Волшебство какое-то. Объяснения своему феномену не знал и Чернов. Собственное своеобразие не удивляло его. И с некоторых пор перестало напрягать. А именно: когда он рассказал коллегам об этой своей особенности – те перестали докучать ему во время сна. Душевные у Чернова коллеги, с пониманием!.. Золотые люди!.. Ну в самом деле, куда деваться парню с высшим образованием, не умеющему не спать днём?.. Не в сторожа же идти. Что, зря пять лет в институте спал на лекциях?.. Напрасно ему от рождения дан светлый мозг?.. Пусть себе спит, лишь бы не храпел. В принципе, это не так противно, когда ты работаешь, а сосед спит. Гораздо хуже, когда он всё время болтает всякую чепуху, пристаёт с расспросами. Или и того хуже: просто мерзкий тип, от которого всё время пахнет чесноком или луком. Или воблой – тоже неприятно. Если тебе не нравится запах воблы. В общем, если дать фантазии разгуляться, получится, что Ваня Чернов – наизамечательнейший товарищ по работе…

Интересно, куда это Ваня направился средь бела дня?.. Зачем спящему разгуливать по городу?.. Может, перспектива дальнейшего развала российской электроэнергетики так подействовала на Ивана, что ему даже днём не спится?.. Панкратов нахмурился, опустил взгляд. Да, жестоко обошлись с отраслью, которая устояла, не посыпалась даже в хищные девяностые годы. А теперь… Будто карты в колоде, перетасованы предприятия, производящие электроэнергию, выведены в аутсорсинг не только вспомогательные подразделения электростанций, но и основной ремонтный персонал. Ежегодно происходит жёсткое лимитирование ремонтных бюджетов, в результате чего, на фоне снижения численности квалифицированного ремонтного персонала у подрядчиков, качество ремонтов оборудования с каждым годом всё хуже и хуже. К чему это приведёт?.. Очевидно!.. Кому и зачем всё это понадобилось?.. Тоже понятно. Господа серьёзно нагрели руки…

Панкратов оглянулся. Надо же, довольно уверенно топает Чернов!.. Странно… Явление дневного «лунатизма». А вот любопытно, с каких пор у Чернова такая особенность?.. Неужели с рождения?.. Какое, однако, неудобство для родителей!.. И вообще – докторам известны такие случаи?.. И Ваня… Пробовал ли он лечиться, или его такой образ жизни устраивает?.. Надо будет как-нибудь порасспрашивать его. Вот только как это сделать?.. Когда?..

Дмитрий опять подумал о приборчике, лежащем в кармане пуховика, нащупал его, улыбнулся. «Надо дать имя этому чудесному аппарату… Хмм. Чего мудрить?.. Записывает мысли?.. Пусть так и – называется «Мыслеписец»!..»

У подъезда родного дома Панкратову встретился Петрович. Мужик лет пятидесяти. Имени его Дмитрий не знал. Так и звал: Петрович. Жил этот мужичок в соседней квартире, на той же лестничной клетке, особых хлопот не доставлял, то есть: не сверлил то и дело в стенах дыры по выходным дням и после работы, не затевал ремонтов на полгода, не врубал по пьянке блатную музыку на всю катушку, как любили многие верхнебрындинцы. Просто жил. По-человечески. За что был очень уважаем Дмитрием.

– Здорово, Петрович!.. – окликнул Панкратов соседа.

– И тебе здоровья, Митя!.. – охотно откликнулся сосед. – С прогулки?..

– С неё.

– А я наоборот – решил пройтись.

– Дело полезное, – Дмитрию захотелось узнать о соседе побольше, и он спросил: «А ты чего, Петрович, всё один да один?.. Где родню потерял?..»

– Похоронил!.. – светло улыбнулся Петрович. – Потому и один, что никого из близких в живых нет.

– Как?.. – начал было говорить Дмитрий, но осёкся: не смог продолжить фразу.

– А вот так!.. – ответил Петрович. – Жена померла семь лет назад. Рак, зараза!.. А сыновья… Придурки!.. – улыбка Петровича стала ещё светлее. – Бандитами были. Высоко летали, глупыши!.. Оба бригадными были. В Екатеринбурге проживали и дела там немалые вершили!.. Большими людьми себя считали!.. Да только… грохнули их. Сначала младшего – два года назад, потом старшего. И года не прошло после гибели брата… Из всего их величия оглушительный пшик вышел!..

Панкратов не удержался – улыбнулся в ответ, хотя по тексту причин улыбаться не было.

– И… – начал он импульсивно, и тут же заткнулся.

– И потому я один!.. – провозгласил улыбчивый Петрович. – Живу себе… Никому не насолил. Никому зла не желаю… А дети мои… Жалко их… Кто-то скажет: ты воспитал – ты в ответе!.. Да вот уж хрен!.. Вырастил, выкормил, дал дорогу в жизнь, но за каждый их шаг, тем более выстрел, отвечать не стану!.. Глупо это!..

Петрович опустил взгляд в асфальт.

– Вот дураки!.. – он снова улыбнулся и опустил глаза. – Маленькие мои…

Панкратов потоптался возле замершего мужика. Однако пора домой.

– Пока, Петрович!.. – он потрепал мужика по плечу и двинулся к подъезду.

Петрович встрепенулся, бодро махнул вслед рукой – мол, пока, парень, бывай здоров!.. – и потопал куда-то.

-6-

Панкратов лежал на кровати, закрыв глаза. Как это здорово: быть дома, в тишине и покое. Какое замечательное занятие – отдых!.. Если бы не… Дмитрий нажал кнопку «Мыслеписца».

«Боль будто разрывала внутренности. Страх затопил душу. Представлялось, что он сейчас ударит гейзером из макушки, снеся «крышу». Что-то делать в таком состоянии немыслимо. Ну, что-то глобальное, серьёзное. А так, в час по чайной ложке, можно выдавливать из себя что-то. В смысле, какие-то дела. Работать работу, если ты на работе. Читать какую-нибудь книжонку – небольшими порциями, то и дело отрываясь от этого малоинтересного занятия, чтобы понаблюдать за собой. За своей болью. Зачем за ней наблюдать?.. Да хотя бы затем, что по-другому не получается. Она привлекает к себе внимание, и ты просто не в силах оторвать от неё «взгляд». Да и зачем?.. Если ты не изучишь её как следует, не привыкнешь к ней, как сможешь относиться к ней нормально, без страха и претензий?.. Ведь со временем надо научиться делать дела, даже когда очень больно. Нельзя всё время барахтаться в своей боли и только. Так можно вылететь в трубу. В трубу жизни. То есть не добиться никакого прогресса. Ничего не приобрести – и в духовном плане, и физическом. А возможно, и потерять что-то из того, что уже имеешь, что уже достигнуто. Не хочется терять ничего хорошего. А вот избавиться от плохого – сам Бог велел. И первое, что велел Бог – привыкнуть к боли. Вот почему Дмитрий часами лежал на кровати, тупо уставившись в потолок или закрыв глаза. Нет, он вовсе не разглядывал пятна на обоях или штукатурку в местах, где они отклеились и обвисли, и не пытался представить себя на средиземноморском побережье, лежащим в тёмных очках на шезлонге и потягивающим холодное пиво из запотевшей бутылочки. Он в это время пристально наблюдал за болью и видел только её, ничего больше. Какое там, на фиг, море, когда по близости есть такой интересный объект для наблюдения!.. Такой близкий, что ближе некуда – прямо в тебе, в твоём животе, в твоей груди, голове. Везде. Да, иногда казалось, что болит всё, настолько обширной становилась боль. Дмитрий сравнивал её со злобным осьминогом, живущим в его животе и время от времени вытягивающим щупальца на всю длину, чтобы причинить неудобство и боль сразу в нескольких местах, показывая, кто настоящий хозяин этого тела. Вот такой временами была боль. Ох, и сильна, зараза, ох, и красива!.. Такое «зрелище» достойно восхищения!..

Частенько, когда пора было поспать, но резь в животе мешала, Дмитрий машинально клал руки на больное место, представлял, как из ладоней истекает целительная энергия, и постепенно, очень медленно и неохотно, боль утихала. Если она долго отказывалась повиноваться, «целитель» мысленно усиливал поток энергии. Становилось легче, и, успокоенный, Дмитрий засыпал. Если же он находился на улице или на работе, и не было возможности наложить руки на больное место, Дмитрий просто мысленно направлял в него целительную энергию. Облегчения не наступало, но молодой человек верил: когда-нибудь у него получится!..

Боль и больше ничего. Невозможно заняться ничем. Так Дмитрию казалось поначалу. Поначалу?.. Да. Первые четыре года. А потом – надоело!.. Надоело смотреть на боль и больше ничего не делать. Стало скучно. Болит?.. Да ну и ладно!.. А дела всё равно надо делать. Надо зарабатывать деньги: покупать еду, платить за квартиру, оплачивать услуги мобильной связи. Да много для чего нужны деньги. И чем дальше, тем больше их требуется. Жизнь не стоит на месте – появляются новшества, от которых ты не можешь отказаться, как бы консервативен ни был. И новые фильмы посмотреть хочется, и книги почитать. И компьютер обновить. Деньги, деньги, деньги… Какая это всё-таки замечательная штука!.. Неужели на свете есть балбесы, презирающие их?.. Скорее всего, они просто не умеют их зарабатывать, отсюда и презрение. А ведь на свете большинство людей не умеют зарабатывать деньги, но не додумываются до того, чтобы презирать их!.. Напротив, люди любят деньги. И хотят иметь их как можно больше. Чтобы тратить. И чтобы считать. И совершенно нормально получать большие, огромные деньги законным способом и любить их тратить. А презирать деньги – аномально. Вообще что-то презирать, ненавидеть – аномально. Мир создан с любовью. Создан в любви. И весь он пронизан любовью. И достоин только одного чувства – любви!.. И деньги в том числе, поскольку являются частью этого мира. И созданы и существуют в полном соответствии с укладом, установленным Богом. Иначе их просто не было бы.

Итак, жить и работать сквозь боль. Видя её, наблюдая за ней, наслаждаясь ей, любя её, мучаясь, страдая от неё, наслаждаясь и любя свои мучения и страдания и параллельно что-то делая. Страдаешь и улыбаешься. Мучаешься и смеёшься. Мысленно материшься, просто орёшь благим матом и любишь всё окружающее. И внутреннее – само собой. И боль. В первую очередь – боль. Только попробуй не любить её!.. Да у тебя и не получится, ты не сможешь!.. Потому что знаешь: боль нельзя не любить. Ты обязан любить её!.. Что, съел?.. И как, ответь мне, можно не любить что-то, зная, что не любить это попросту нельзя?.. Не по-Божески это, неправильно!.. Ты ведь высокоорганизванное сознательное создание, так вот и руководствуйся тем, что тебе подсказывает, диктует твоё сознание. А то, что говорят эмоции – типа: больно, невыносимо, ужасно! – фигня на постном масле. Наплюй! Слушай сознание. Ибо оно, твоё сознание, и есть ты сам!..»

Размышления Дмитрия прервались. Помешали задорные детские крики за окном. Заснеженная дорожка возле дома подтаяла, потом подморозило, и вот – у детишек радость, которой уже и не ждали. Солнце с каждым днём пригревает сильнее, скоро побегут по улицам ручьи, под ногами зачавкает противная грязная жижа. Чуть отступишься – ноги расползутся, и хряпнешься в скользкую кашу. Дмитрий вздохнул. Пронзительные вопли мешали думать. Конечно, думать он продолжал, но совсем не о том, о чём хотелось. Думал, как было бы хорошо жить в собственном загородном доме. И чтоб никакого шума по соседству. И чтоб соседи – либо тихони, либо никаких вовсе. Ну, поблизости никаких. А на горизонте пусть будут. А то может стать тоскливо. Хотя – вряд ли. Но есть вдруг стало, подошёл к окну, посмотрел вдаль, а там, вдали, соседские дети резвятся на лужайке. Красиво!.. Но ничего не слышно. Потому что очень далеко. И оттого, что не слышно, ещё более красиво. И вот в такой расчудесной атмосфере можно целый день, до одури – думать и писать, писать и снова думать. Думать и писать параллельно, а потом опять по очереди. Красотища!..

Дмитрий нажал кнопку на приборчике, отключил. Ни к чему записывать на «флешку» всякую ерунду. Собственное ворчание или пустую болтовню. Хотя, возможно, потом в этой, на первый взгляд, пустой, болтовне можно было бы отыскать что-то путное. Но разве уважающий себя человек роется в помойке, пытаясь отыскать что-то на ужин?.. Вот и Панкратов не станет.

Он посмотрел на свои голые ступни и невольно представил себя покойником. А что, с этого ракурса очень похоже. Ухмыльнулся. Полюбовался на «Мыслеписец», погладил чёрную матовую поверхность. Классная штука, Дмитрий не мог нарадоваться!.. Настоящий друг, дельный помощник. Панкратов читал в Интернете, что в какой-то стране учёные изобрели такую же штуковину (надо же, опередили их с Петькой!..), но им потребовались датчики для считывания сигналов мозга, провода. Для приборчика, который был в распоряжении Дмитрия, ничего такого не требовалось. Нажал кнопку – и всё, приборчик тебя слышит, диктуй!..

С «Мыслеписцем» дело продвигалось значительно быстрее. Эх, если бы не всякие посторонние шумы. Сейчас – детишки. На работе мешало радио. Думать мешало. Ваське Петрову требовалось, чтобы по ушам обязательно что-то «ездило». И он слушал радио, включённое на малую громкость. Врубил бы громче, да Панкратов начинал ругаться. Дмитрий вообще требовал от Васьки, чтобы принёс наушники и слушал радио в одиночку, не вовлекая в это занятие окружающих. Но Васька наушники не любил: мешали.

– Не могу, Мить!.. – умоляюще говорил он. – Не могу, когда на ушах какая-то фигня висит!.. Нервничать начинаю…

– А я психую, когда твоё радио жужжит!.. Надоело слушать одни и те же песенки. И тупое бормотание радиоведущих тоже выводит из себя. Мне надо сосредоточиться, но никак не получается. Неужели нельзя дома наслушаться всякой ерунды?!.

– Дома тоже слушаю… – вздыхал Васька. – Не могу я без посторонних шумов. Мозги так устроены. Если радио молчит, то в голову всякие дикие мысли начинают лезть. Лезут и мешают осваивать нужный материал. А когда «трындит» радио, больше ничего в голову не помещается. Поток посторонних мыслей останавливается, и я могу работать. А что передают по радио, я не разбираю. Оно создаёт фон, и только. Фон, который мешает «врагам» впихивать в мою голову ненужные мысли. Защищает мой биокомпьютер от вируса…

Дебил этот Васька, и речи его дебильные. Не открывая глаз, Панкратов повернулся лицом к стене. Крики за окном смолкли: видимо, детишкам надоела забава, а может, времени на неё больше не было. Дмитрий облегчённо вздохнул. Когда живёшь в однокомнатной квартире, некуда сбежать от посторонних шумов. Только на улицу. А если гулять не хочется, а хочется побыть дома?.. Надо терпеть!.. Может, и не надо, но приходится.

У Панкратова была двухкомнатная квартира, доставшаяся от родителей, но порой просто не хотелось перемещаться в соседнюю комнату, спасаясь от неугодных звуков, вот как сегодня. Панкратов привык находиться в той комнате, что больше по размеру. На этой стороне дома обычно было менее шумно. И иногда лучше переждать, чем метаться по квартире туда-сюда.

Панкратов снова нажал волшебную кнопочку.

«На чём я остановился?.. Кажется, на сознании. О его главенствующей роли по сравнению с сердцем и велениями души. Хотя все вокруг утверждают обратное. Говорят: «Слушай свою душу!.. Что она подскажет – то и правильно!..» Нет, давайте разберёмся!.. Что именно она может подсказать?.. В самом ли деле её подсказки всегда правильны?..

«Разорвём» человека напополам: душа и разум… Ведь когда хочется выпить, кто визжит: «Пива хочу!..»?.. Не душа разве?.. А что повторяет разум?.. «Пей, дурак, станет ещё хуже!.. А если сейчас хорошо – чего желаешь?.. Думаешь, станет ещё лучше?.. Ну да!.. На время… Ведь бесплатных пирожков не бывает!.. Даже их, не только пирожных…Пей – потом отчитаешься…» Выходит, душа частенько – обманщица!.. Вот Бог. Он – хоть сама любовь – в первую очередь Разумом своим руководствуется. Люблю тебя, человек, но заповеди Мои выполняй!.. Ослушаешься – получишь по ушам. Чтоб в следующий раз слушал как следует!.. Божий уклад: «выдал зло – прими обратно»: разве это «сама любовь»?.. Это – закон равновесия в Природе.  Это – третий закон Ньютона: действие равно противодействию. «Сама любовь» – это вот эдак: что бы ты ни сотворил, какую бы гадость ни швырнул окружающему миру – получи бабло на безбедное существование!.. Ну, хотя бы на житьё без нужды. А главное – прощён!.. Полностью!.. Причём – сразу, не успев выслушать обвинений. Вот это – «сама любовь». Нет, Бог не есть «сама любовь». Бог – это другое. Он – больше, чем сама любовь. Когда за всё-всё сотворённое, без исключения, отвечать приходится – это уже Государство. А основы этого Государства заложил сам Господь. И в этом Государстве нет лжи, нет коррупции, нет всепрощенья. В этом Государстве процветает Справедливость. И когда-нибудь (о, Богу это известно заранее, и это время наступит, не сомневаюсь!..) возмездие настигнет провинившегося. Стоит ли заниматься стяжательством?.. Набивать карманы, когда родной народ – погибает?.. Какой в этом смысл?.. Никакого!.. Не признавать Бога и его Законы – глупо!..

Кажется, отклонился от курса… Итак, сознание. Что за чертовщина в нём творится?.. Особенно когда очень больно. Сильная боль усиливает поток мыслей. Причём существенно изменяет их качество. Теперь это, в основном, злые мысли. Непристойные, гадкие. Вот ведь что интересно: сколько ни старайся думать позитивно, ничего не получится. Мысли будут наглеть ещё больше. И ещё более гадкие гадости вольются в твою голову. Тут поневоле признаешь, что вся эта хрень – самый что ни на есть позитив. Ну, или согласишься, что эти мысли – настоящее дерьмо, но научишься принимать это дерьмо снисходительно. Да, есть только эти два варианта, третьего не дано. Поскольку всё время отвлекаться на что-то, забивать голову потоком какой-то информации – это ерунда. Надолго тебя хватит?.. При этом хитрый и злобный зверь будет поджидать перерыва в этом потоке, хищно скаля зубы. Пауза?.. На, получи новую порцию мерзостей!.. Ну и зачем стараться?.. Если проще всего перестать отмахиваться от того, что лезет «в уши»: послушать, о чём речь – это полезно. Очень. Ибо даже если сама информация тебе не интересна, то, по крайней мере, ты избавился от каких-либо претензий к ней и расслабился. Не хочешь?.. Ну, мучайся. Сходи с ума. Если не хочешь понять и принять, что мысли, транзитом пронзающие твои мозги – всего лишь мысли. Никакого вреда они тебе причинить не смогут. Пока ты не решишь, что имеешь от них какой-то вред. И потом, среди этих мыслей всякие есть – хорошие тоже. Эти мысли что, тоже не твои?.. Нет, конечно же – твои!.. Ведь ты – хороший!.. По той же причине плохие мысли не имеют к тебе ровным счётом никакого отношения. Так, влетающая в одно ухо информация тут же покидает голову через противоположное отверстие. Вообще – скажи себе, что ты прекрасен. И считай, что уже стал им. И не смущайся, если произойдёт осечка, и проявятся твои нелицеприятные качества: ты отреагируешь на что-то не так, как подобает реагировать хорошему человеку. Из правил бывают исключения, почему бы им не быть в твоём поведении?.. Случайно, конечно. Ведь ты обдумаешь произошедшее и исправишься, ведь так?.. Нет, ты – уже исправился, и не о чем думать!..»