Святой нимб и терновый венец

– Зато мы тебе нашли, – возразил герр Шрепп. – Чем тебе не нравится Тобиас? Да, он не Брэд Питт, однако у него покладистый характер, солидная работа и более чем приличный заработок. А когда он займет место директора филиала...

Элька достаточно грубо оттолкнула матушку и вылетела в коридор.

– Что ты себе позволяешь, Элька! – взревел отец.

– Это что вы себе позволяете? – бросила на ходу Элька. – Да, вы правы, мне – пятый десяток, и вы должны наконец уяснить: я не собираюсь меняться!

– Тоби наверняка проявит такт и нежность, – уже всхлипывала фрау Шрепп, – он не будет тебя торопить. Однако предоставь ему шанс!

– Шанс затащить меня в постель и заняться правильным, с точки зрения жителей этой деревни, сексом? – спросила злобно Элька. – Никакие Тоби мне и даром не нужны!

Оставив остолбеневших родителей в коридоре, Элька сбежала по лестнице на первый этаж. Профессоров уже и след простыл – они отправились на торфяные разработки и, к счастью, не стали свидетелями разыгравшейся сцены.

Во дворе она налетела на Тобиаса. Банкир, протягивая ей роскошный букет белых роз, пролепетал:

– Элька, я хочу, чтобы вы знали, что мои чувства к вам...

– Уверена, что мне лучше не знать, – процедила, отскакивая от Тобиаса, комиссарша и ринулась к своему автомобилю. Внезапно она обернулась и спросила у опешившего жениха:

– Ваша сестра учится в Гамбурге? У вас имеется номер ее телефона?

Получив у Тоби номер мобильного Габи, Элька уселась за руль и резко захлопнула дверцу прямо перед носом Тобиаса, совавшего ей цветы.

– Элька, прошу, извините мою неуклюжесть, я не хотел вас обидеть...

Комиссарша, опустив немного стекло, сказала:

– Дело не в вас, а во мне. А цветочки, чтобы не пропали, отнесите на могилу тетушки Иоганны.

Заметив в зеркало заднего вида появившихся во дворе родителей, Элька Шрепп надавила педаль газа и, игнорируя их крики и жесты, отправилась в обратный путь – в Гамбург.

Судьба торфяной мумии не особенно волновала Эльку, однако когда три дня спустя ей позвонил профессор Кеплерс и предложил зайти к его приятелю Вернеру Клостермайеру, комиссарша так и поступила.

В университет она выбралась под вечер. Вообще-то с гораздо большей охотой Элька встретилась бы с Габи: она пыталась дозвониться до нее, но девушка не брала трубку. Комиссарша Шрепп несколько приуныла и подумала, не проявила ли она на похоронах тетушки Иоганны слишком много инициативы – это могло отпугнуть Габи.

Профессор Клостермайер встретил Эльку в большом холле.

– Госпожа комиссар, чрезвычайно рад видеть вас! – поприветствовал он ее. – Благодаря вашим изысканиям в моих руках оказался уникальный экспонат для музея!

– Ах, неужели? – спросила Элька. Габи занимала ее гораздо больше, чем торфяная мумия.

Они прошествовали в подвал, где располагалось просторное помещение без окон, похожее на прозекторскую. Заметив недоумевающий взгляд комиссарши, профессор Клостермайер пояснил:

– Здесь происходят вскрытия. Но не пугайтесь, моими пациентами являются торфяные мумии, я уже начал изучение нашей находки.

Элька услышала громкий голос Ульриха Кеплерса, а через мгновение коротышка-ученый и сам появился из соседнего помещения. Энергично пожав руку Эльке, он заявил:

– Ну вот и все в сборе! Можем приступать!

Посередине подвального помещения располагался металлический стол, на котором лежала торфяная мумия. Помощники профессора Клостермайера осторожно извлекли ее из земли, не повредив. Элька обратила внимание, что тело застыло в странной позе – создавалось впечатление, будто человек, нашедший смерть в болотах, спал.

– Вам удалось установить, что послужило причиной смерти? – спросила Элька.

Профессор Клостермайер потер руки.

– О, обо всем по порядку! Сначала взгляните на это!

Он продемонстрировал ей поднос, на котором лежало несколько желтых и черных дисков. Присмотревшись, Элька поняла: перед нею старинные монеты. Желтый металл был золотом, а черный – окислившимся серебром.

– Они обнаружили в мешочке, привязанном к поясу нашего... ммм... друга, – сказал Вернер Клостермайер, глядя на мумию. – Кстати, мы с Ульрихом решили дать ему имя. Назовем его Антоном.

Антон так Антон, Элька не имела ничего против. Она взяла одну из монет в руки. Профессор Кеплерс поморщился и предупредил:

– Элька, необходимо надеть перчатки!

Комиссарше пришлось подчиниться требованию эксперта. Затем она снова начала рассматривать монету, на которой заметила рельефные изображения и надписи.

– Язык старофранцузский, – констатировал Клостермайер, – монеты одной эпохи: конца тринадцатого – начала четырнадцатого веков, периода правления Филиппа IV.

В истории Элька никогда не была сильна. Она помнила, как в школе ей пришлось мучиться, зубря даты и имена. Упор делался на национал-социализме и том колоссальном вреде, который принесли двенадцать лет гитлеровской диктатуры Германии, Европе и всему миру.

– Филипп правил Францией с 1285 по 1314 год. Поэтому мы можем определить с достаточной долей уверенности время смерти Антона: первые полтора десятилетия четырнадцатого века, – пояснил профессор Кеплерс.

– С таким я еще не сталкивался, обычно все мумии гораздо более древние. Вообще-то действует закон: чем древнее, тем ценнее, но в нашем случае все наоборот! – Клостермайер помолчал. Подумав, он добавил: – Данных радиоуглеродного анализа придется подождать, но, вероятнее всего, они подтвердят уже известные нам факты. Да и остатки одежды Антона указывают на то, что он жил во времена позднего Средневековья.

– Только что он делал в Гольштейне? – поинтересовался профессор Кеплерс. – Хотя на этот вопрос только наш покойник и мог бы дать исчерпывающий ответ. Как и на другой – кто его убил.

– Антона убили? – с любопытством спросила Элька, которая до сего момента довольно безучастно слушала двух профессоров.

– Поэтому-то, госпожа комиссар, я и попросил вас зайти, – ответил Клостермайер. – Чтобы вы имели представление, о чем идет речь, взгляните на это!

Он взял со стола несколько рентгеновских снимков мумии. Комиссарша заинтересовалась:

– Вы на основании рентгена сделали вывод, что Антона убили?

– Не только, – ответил профессор Кеплерс. – Я с большой охотой помогаю Вернеру, и вот что мне удалось обнаружить! Ведь перед нами – мертвец, жертва преступления, и какая разница, что смерть настигла его едва ли не тысячу лет назад. Благодаря прихоти природы останки несчастного не истлели, и мы можем изучить его бренное тело...

Ульрих приблизился к мумии и провел пальцем по ее затылку. Элька нагнулась и увидела небольшое углубление.

– След от удара тупым предметом! – заявил безапелляционно Кеплерс. – Это подтверждают рентгеновские снимки: взгляни сюда, Элька!

Комиссарша стала рассматривать снимки.

– Кроме того, его пытались удушить, о чем свидетельствует странгуляционная борозда от веревки! Смерть наступила не мгновенно, – добавил коротышка-ученый. – Скорее всего, Антон пытался скрыться от своих преследователей или преследователя, но, угодив в трясину, попросту потерял силы и захлебнулся. Его тело быстро погрузилось на дно, что и стало первой и важной предпосылкой для естественной консервации.

Вернер Клостермайер сунул Эльке еще один снимок и заявил:

– А вот это, надеюсь, поможет нам разгадать тайну его гибели! Профессор Кеплерс обнаружил это сегодня днем.

– Что – это? – спросила Элька, вертя в руках снимок.

– След, оставленный убийцей! – сообщил Ульрих. – Все указывает на то, что на Антона напали подло, со спины. Кто-то попытался размозжить ему затылок, но промахнулся, поэтому захотел удушить жертву при помощи веревки. Антон сопротивлялся, завязалась борьба. И в пылу драки убийца случайно оставил свой фирменный знак.

– Знак? – переспросила Элька. – Что за знак?

– Тот самый, обнаруженный мной! – не без гордости пояснил бородатый ученый. – Там же, на шее!

– Ты думаешь, что это след от кольца или перстня? – спросила Элька.

– Я не думаю, дорогая моя, а знаю! – улыбнулся профессор Кеплерс. – Убийца действовал с таким напором, что в тот момент, когда он пытался задушить Антона со спины, его перстень впился в кожу на шее. Остался след, который не исчез, ведь спустя короткое время Антон все же скончался.

Эксперт передал Эльке два листа: один с увеличенным изображением отпечатка перстня, другой – с восстановленным при помощи компьютерной программы изображением, увидев которое комиссарша воскликнула:

– Никогда бы не подумала, что эта черная клякса на самом деле – звезда!

– Не звезда, а комета, – поправил ее профессор Клостермайер. – Видите, у нее имеется хвостатый след.

– И надпись, – сказала Элька. – Латынь?

– Так точно, – подтвердил Ульрих Кеплерс. – Сохранилось всего несколько букв, однако нам известно, что девиз состоит из трех слов: .i.t ..l....s .ua.

Элька с сомнением посмотрела на профессора и заметила:

– И ты думаешь, что нам это поможет?

– Непременно! – заявил тот. – Последнее слово, и Вернер полностью со мной согласен, наверняка tua, по-латыни «твоя».

– Даже если так, – сказала Элька, – что это принесет? Человек, палец которого украшал перстень с изображением звезды, пардон, кометы и неким латинским девизом, давным-давно мертв.

Ульрих Кеплерс запыхтел:

– Элька, как же ты не понимаешь – мы можем разгадать тайну, которой семь столетий!

Комиссарша предпочла промолчать. Ее занимали убийцы в настоящем, а не в прошлом. Какое ей, собственно, дело до мумии, нареченной Антоном и убитой невесть кем в начале четырнадцатого века?

– Госпожа комиссар, в те времена, в отличие от сегодняшних, кольца украшали символами и девизами с определенной целью – подчеркнуть свою принадлежность к определенной корпорации, сословию, семье или тайному обществу, – произнес Вернер Клостермайер. – Я уже отослал запрос нескольким знакомым историкам и не сомневаюсь, что рано или поздно они сообщат мне, кому именно принадлежал, или, если повезет, и поныне принадлежит изображенный на перстне герб.

– А теперь приступим к той процедуре, которую я с трепетом ожидаю уже третий день! – прервал его Ульрих Кеплерс. Затем криминалист пояснил Эльке: – Мы осмотрели тело Антона, однако, чтобы не пропустить ни единой мелочи, хотим получить его трехмерное изображение. И тогда откроется, имеются ли на его теле другие раны, которые мы, возможно, пропустили.

Беднягу Антона на мобильном металлическом столе вывезли из подвального помещения. В коридоре профессорам и Эльке встретилось несколько человек, которые с большим любопытством уставились на мумию.

– Я говорил с медиками из университетской клиники в Эппендорфе, и они разрешили использовать в исследовательских целях компьютерный томограф, – сказал профессор Кеплерс. – Но для этого Антону придется совершить поездку по Гамбургу!

Торфяную мумию погрузили в фургон, Элька, воспользовавшись передышкой, снова позвонила Габи, но девушка упорно не брала трубку. Тогда комиссарше пришло в голову, что Тоби мог намеренно дать ей неправильный номер.

– Элька, ты же поедешь с нами? – спросил Ульрих.

Комиссарше, которая вообще-то хотела забыть о мумии и заняться устройством личной жизни, не оставалось ничего другого, как ответить согласием.

Уже стемнело, когда они прибыли к клинике. Выгружая мумию, профессор Клостермайер усмехнулся и пошутил:

– Только бы никто не подумал, что мы пытаемся избавиться от жертвы!

Делегацию с мумией встретил старинный приятель Кеплерса, который предоставил в их распоряжение компьютерный томограф. Оба профессора принялись увлеченно обсуждать что-то, Элька задумалась горестно над тем, что ей суждено до конца жизни возиться с мертвецами. У ее братьев и сестер, кузенов и кузин имелись семьи, а у нее – только мурлыкающая Ангела Меркель. Элька с отчаянием подумала, что налицо кризис среднего возраста. Она достигла всего, о чем мечтала, но вряд ли ей светит дальнейшее повышение по службе – начальство ее ценило, но не любило. Да и вообще у женщины нет особенных шансов занять руководящую должность в аппарате.

Комиссарша Шрепп знала: самое надежное лекарство от хандры для нее – расследование очередного дела. Или... Ах, если бы только Габи сняла трубку!

Ее мысли прервал вопль профессора Кеплерса:

– Не верю своим глазам! Господи, вот это да!

– Что случилось, Ульрих? – спросила Элька у воздевшего к небу кулачки коллеги.

Профессор Кеплерс бросился обнимать комиссаршу. Позволив ему себя облобызать, Элька услышала:

– Без тебя, моя дорогая, мы бы прошли мимо такой сенсации!

Улыбающийся профессор Клостермайер добавил:

– Госпожа комиссар, взгляните на монитор!

Элька так и сделала. И увидела трехмерное изображение Антона. Ну и что?

Ученый увеличил силуэт правой ноги мумии и спросил:

– Вы ведь тоже видите это?

– Что я должна видеть? – удивилась Элька.

Подскочивший к ней Ульрих Кеплерс простонал:

– Да вот же! Как же мы не заметили!

– Вполне естественно, – ответствовал Клостермайер, – во-первых, мумия лежит на правом боку, во-вторых, предмет скрыт одеждой.

Элька долго пялилась в монитор и наконец сообразила:

– Ага, теперь понимаю, что вы имеете в виду. У нашей мумии на ноге имеется какая-то опухоль. Или, вернее, нарост.

– Не опухоль или нарост, а некий привязанный к телу предмет! – поправил ее, волнуясь, профессор Кеплерс. – Сейчас мы узнаем, что это такое...

Мумию извлекли из томографа и осторожно перевернули. После различных ухищрений только через сорок минут в руках профессора Кеплерса оказалось нечто, напоминавшее жезл.

– Это же чистое золото! – воскликнула Элька.

– Не сомневаюсь в этом, – ответил горделиво Кеплерс и потряс находку.

– Осторожнее! – предупредил его Клостермайер и взял золотую трубку в руки.

Затем и Элька рассмотрела ее. Она была покрыта письменами, но не латинскими буквами, а совершенно иными. Изучив надписи, профессор Клостермайер заявил:

– Очень похоже на древнеаравийский язык. Причем уверен, что этот предмет намного старше, чем сама мумия. Подобные драгоценные чехлы из металла использовали в Древнем Риме для хранения рукописей.

Ульрих Кеплерс, услышав его слова, подскочил и прошептал:

– Но как у Антона оказался золотой тубус?

– Если мы узнаем, что в нем находится, то, вероятно, сумеем найти ответ на ваш вопрос, – сказал Клостермайер. – Знаете, какая у меня мелькнула мысль? Наш Антон находился в здешних краях с особой миссией, и она заключалась в том, что он должен был доставить некое послание.

– Очень может быть, – кивнул Ульрих Кеплерс. – Причем оно имело большую ценность, иначе для чего послание поместили в старинный золотой чехол... Антон был гонцом, как же я сам не догадался! Времена тогда были неспокойные, убивали не только ради золотого тубуса – из-за пары медяков. Поэтому Антон и спрятал чехол под одеждой, прикрепив при помощи кожаных ремней к ноге.

– Вы обратили внимание, профессор, что Антон был одет намеренно неброско? – продолжил размышления Клостермайер. – А ведь у него в кошельке имелось небольшое состояние, золотой же чехол вообще цены не имеет! Я прямо-таки горю от нетерпения... интересно, что скрывается в золотом тубусе?

Элька внезапно выпалила:

– Тогда все становится понятным!

– Что именно? – обернулись к ней оба ученых, которые, кажется, уже и забыли о присутствии комиссарши.

Шрепп пояснила:

– Антон стал жертвой бандитов, которые, прознав о его ценном грузе, попытались его ограбить. Они напали на него где-нибудь на безлюдной тропе, пытались удушить, но Антон оказался проворнее и бежал от них. Спасая собственную жизнь, он угодил в болото. Ранения, нанесенные ему нападавшими, были весьма серьезными, хотя и напрямую для жизни не опасными. Однако, попав в трясину, он не сумел уже оттуда выбраться.

– Элька, ты просто чудо! – воскликнул Ульрих. – Какая восхитительная случайность, что именно ты обнаружила Антона! Ты все так разложила по полочкам, что я просто диву даюсь!

– Но что же пытался спасти Антон? – промолвил профессор Клостермайер. – Разбойники в те времена не церемонились с жертвами, это сущая правда, однако вряд ли кто-то из них носил перстень с латинским девизом.

– Среди нападавших мог оказаться монах-расстрига или мелкопоместный дворянин, – предположил Кеплерс.

– Но почему Антон не отдал им золотой чехол? – спросил задумчиво Клостермайер.

– Он предпочел поставить на кон собственную жизнь, чем уступить требованиям разбойников, – сказала Элька, и ее слова произвели необычайный эффект.

Золотой тубус положили на стол. Клостермайер внимательно осмотрел его и отметил:

– Очень искусная работа. Меня не удивит, если содержимое чехла находится еще в приличном состоянии. Крышка пригнана очень плотно, так что вода не могла проникнуть внутрь.

Он попытался открыть тубус, но у него ничего не получилось. Комиссарша Шрепп немедленно предложила:

– Надо его распилить.

– Ни в коем случае! – возразил шокированный Вернер Клостермайер. – Это единственная в своем роде реликвия. У меня иная идея – мы заглянем в тубус, не снимая крышки. Ведь в нашем распоряжении имеется современная техника.

Двадцать минут спустя все трое, как зачарованные, рассматривали на компьютере изображение того, что находилось в полости тубуса.

– Очень похоже на свиток пергамента, – сказал Клостермайер. – Что же за тайну скрывает золотой чехол?

Мобильный Эльки запищал. Она отчего-то вдруг подумала, что звонит Габи, но звонок оказался от ее помощника Йохана Пилярски.

– Элька, ты нам нужна, – сообщил он. – Душитель нанес новый удар!

В туалете одного из поездов, пришедших в Гамбург, было обнаружено тело молодой женщины, которая стала очередной жертвой серийного убийцы. Выслушав доклад, комиссарша сказала профессорам, что вынуждена их покинуть.

Клостермайер и Кеплерс не обратили внимания на ее слова. Они были поглощены дискуссией по поводу того, что может находиться в золотом футляре и каким образом можно извлечь содержимое, не повреждая тубус.

Элька прибыла на центральный вокзал, где осмотрела место происшествия, переговорила со свидетелями и попыталась (безуспешно) напасть на след преступника.

Домой комиссарша вернулась в начале четвертого утра. Ей хотелось принять душ и лечь спать. В ее распоряжении было всего несколько часов, чтобы прийти в себя после напряженного дня и еще более напряженной ночи.

Последнее, что помнила комиссарша, когда опустилась на софу, было то, что к ней на колени взгромоздилась неповоротливая Ангела Меркель: не прошло и пяти секунд, как Элька отключилась.

Ее разбудил телефонный звонок. Комиссарша, разлепив глаза, с трудом доковыляла до телефона, чувствуя, что левая нога затекла. Схватила трубку и хрипло произнесла:

– Шрепп слушает!

– Элька, ты не представляешь, что произошло! – услышала она восторженный рев Ульриха Кеплерса.

Комиссарша посмотрела на часы: было три минуты шестого. Она могла бы спать еще часа два!

– Отчего же? Очень даже представляю, – буркнула Элька, растирая ногу. – Ты разбудил меня! Надеюсь, у тебя имеется веское основание звонить ни свет ни заря!

– Мы открыли тубус! – заявил профессор, словно не замечая ее брюзжания. – Там имелся тайный механизм, который приводил в движение крышку. Элька, наша находка станет сенсацией номер один за последние две тысячи лет! Я никак не могу поверить, что все это правда!

– Что – правда, Ульрих? – спросила Элька, кипя от возмущения. Он позвонил ей в такую рань, чтобы всего-навсего сообщить, что они с Клостермайером вскрыли тубус! Она знала Ульриха: у того, холерика по темпераменту, все было «сенсационно» и «невероятно».

Трехцветная Ангела Меркель с урчанием подбежала к Эльке и принялась тереться о затекшую ногу хозяйки. Комиссарша тяжело вздохнула в трубку. Приняв это за знак одобрения, Кеплерс зачастил:

– Мы доставили Антона обратно в институт. То, что мы узнали, совершит переворот в человеческом мировоззрении, ведь то, чем нас пичкали до сих пор, не имеет ни малейшего отношения к действительности. Ложь, все ложь, причем намеренная! Они все знают и обманывают весь мир!

Кровообращение в затекшей ноге наконец-то восстановилось, и Элька, потрепав за ушком Ангелу, ехидно поинтересовалась:

– Ульрих, а ваше открытие не может подождать до полудня? Если, как ты говоришь, оно ждало две тысячи лет, то полдня ничего не изменят.

– Элька! – заверещал Кеплерс. – Это заговор! И ты не представляешь, кто его инициировал! Ты права, Антон был гонцом, и они сделали все, чтобы он не смог выполнить свою миссию. Они убили его! Но судьбе было угодно сделать так, чтобы мы нашли Антона спустя семьсот лет, а вместе с ним – и благую весть! Это перст Божий! Вот именно – перст Божий! Случайность, какая невероятная случайность!

Профессор захлебнулся от собственного восторга, а Элька зевнула и подумала, что ради двух часов сна она готова отдать все тайны мироздания. Да и что такого важного могло содержаться в золотом тубусе? Послание какого-нибудь императора или короля, проливающее свет на замшелые секреты Средневековья? Доказательства того, что Америку открыл не Колумб, а викинги или древние римляне? Или свидетельства высадки передового десанта марсиан в Шлезвиг-Гольштейне семьсот лет назад?

– Ульрих, я тебя поняла, – снова вздохнула Элька. – Очень за вас с Клостермайером рада, но сейчас не время обсуждать тайны истории. Не забывай, тебе через пару часов выходить на работу, а ты, похоже, так и не прилег прошедшей ночью. Советую тебе отложить страшные тайны в сторону и немного вздремнуть.

– Элька, я не могу спать, когда стало известно, что... – выпалил Кеплерс, но Элька перебила его:

– Ты не можешь, а я очень даже могу. Обязательно загляну к тебе сегодня, тогда ты мне все и расскажешь. А теперь давай завершим разговор!

Профессор пытался что-то вставить, но Элька была неумолима. Она повесила трубку, а затем, подумав, вовсе отключила телефон.

Комиссарша перебралась в спальню, где, вытянувшись на кровати, мгновенно заснула. Два часа пролетели, как две секунды, – противный писк будильника поднял ее на ноги. Элька поплелась на кухню, чтобы выпить кофе и перекусить. Ангела Меркель потрусила за ней, жалобно мяукая.

– Госпожа федеральный канцлер, вам неплохо бы сесть на диету, – обратилась Элька к кошке, желавшей получить порцию утренней еды. Ангела весила девять с лишним килограммов и могла лопать не переставая.

Прибыв в полицайпрезидиум, Элька занялась составлением отчета по вечернему происшествию на вокзале. Ее шеф, директор Карстен Брютнер, лощеный педант и кислорожий хлыщ, как называла про себя свое начальство комиссарша, столкнувшись с Элькой в коридоре (наверняка намеренно!), первым делом спросил:

– Шрепп, вы ведь уже подготовили детальный отчет по последнему убийству, совершенному душителем?

Брютнеру Элька не нравилась. Впрочем, и он не вызывал в ней положительных эмоций. Каждый раз, когда благодаря ее стараниям раскрывалось очередное громкое дело, в газетах появлялась его фотография и пространное интервью, в котором директор восхвалял единственного человека – себя самого и обходил полным молчанием Эльку и прочих сотрудников, вывернувшихся наизнанку, дабы поймать убийцу.

– Будет у вас к концу дня, – ответила Элька.

Брютнер, облаченный, как всегда, в дорогущий, сшитый на заказ костюм, взглянул на нее поверх очков без оправы и холодно заявил:

– К полудню, Шрепп! Я не потерплю, чтобы вы пренебрегали своими прямыми обязанностями. А если не можете с ними справляться, то самое время задуматься над тем, чтобы подать заявление о вашем переводе из отдела по расследованию убийств в дорожную полицию.

Элька вернулась в кабинет, где застала Йохана Пилярски, строчащего что-то на компьютере. – Привет, шеф, – сказал он, – отчет почти готов. По твоему лицу видно, что имела счастье переговорить с Брютнером?

– «Комплимент» от него в коридоре – такой же неотъемлемый ритуал, как и утренний кофе, – съязвила Элька. – Он никак не может успокоиться, что две недели назад в «Гамбургер Абендблатт» появилась заметка обо мне с кошмарной, правда, фотографией в профиль и перевранными фактами, но, что самое ужасное, без единого упоминания его имени!

– Такое Брютнер пережить не мог, – согласился Йохан. – Кстати, ты не знаешь, что с профессором Кеплерсом?

Элька удивилась:

– А что с ним должно быть?

– Его нет на работе, – сообщил Пилярски. – Ты ведь вчера его видела, он тебе ничего не говорил? Или профессор приболел?

Комиссарша Шрепп подумала, что Ульрих после бессонной ночи не услышал будильника и наверняка дрыхнет дома, вместо того чтобы давно сидеть на рабочем месте. Спустя час она, внеся в доклад кое-какие изменения, распечатала его и отнесла в приемную. Секретарша директора остановила Эльку:

– Господин Брютнер желает с вами переговорить, комиссар!