скачать книгу бесплатно
Мольберт в саду Джоконды
Антон Валерьевич Леонтьев
Авантюрная мелодрама
Лиза приехала в Париж со своим женихом Степаном, но романтического путешествия не получилось. Они оказались замешаны в историю с нападением на соседскую квартиру: Степана ранили, а обвинили в этом Лизу! Так из счастливой невесты она превратилась в беглую преступницу. К счастью, ей удалось найти укрытие в антикварной лавке мадам Барбары, которая поведала Лизе удивительную историю – с помощью старинной открытки, которую девушка случайно прихватила с места преступления, можно найти… оригинал «Моны Лизы»! Ведь в Лувре висит искусно выполненная копия, о чем никто не догадывается… Или догадывается? Ведь подлинник самой гениальной картины в истории человечества ищут далеко не они одни…
Антон Леонтьев
Мольберт в саду Джоконды
В ночь на 3 мая 1519 года, замок Кло-Люсе, близ Амбуаза, Турень, королевство Франция
Темные глаза короля Франциска, восседавшего в резном кресле, внимательно смотрели на стоявшего перед ним мужчину.
– Месье, – произнес повелитель Франции тихим, но грозным голосом, – вас называют лучшим учеником мастера Леонардо, призванного сегодня к себе Господом.
Это был не вопрос из уст короля, а утверждение.
Моложавый мужчина, которого умерший мастер Леонардо прозвал, и не без причин, «дьяволенком», то есть Салаино – для друзей Салаи, а для всех прочих синьор Капротти да Орено, склонив перед властителем Франции голову в локонах, почтительно, но не без лукавства ответил:
– Нет, сир, я далеко не лучший. Лучший, вероятно, Франческо. Франческо Мецци, сир. Но я – любимый ученик мастера Леонардо. – И тихо добавил: – Был, сир.
Мастер мертв, скончался намедни – он был глубоким старче, вёсен без малого семидесяти, и правая рука у него уже несколько лет как отсохла, так что занятия живописи остались в прошлом. Но ум, гениальный мощный ум самого знающего человека на свете, из-за которого король Франции и пригласил его в свои владения, оставался до последнего вздоха прежним.
– Портрет итальянской синьоры он завещал вам, месье.
И снова не вопрос, а утверждение из королевских уст. Салаи вновь поклонился.
– Вы, как всегда, правы, сир. Франческо получил по завещанию мастера Леонардо все, чем тот обладал, а мастер был богат. Я же, бедный дьяволенок, только портрет синьоры Моны…
Он лукавил, как часто в своей жизни, из-за чего мастер Леонардо и дал ему это прозвище. Портрет синьоры Моны Лизы, над которым мастер Леонардо работал, пока был в состоянии, стал любимым произведением своего творца, с которым тот не расставался.
И завещал он его своему любимому ученику.
– Продай мне его.
Опять утверждение, а не вопрос или, тем более, просьба: короли никогда не просят.
Густые брови короля Франциска грозно сошлись над переносицей, и Салаи понял: монарх желает во что бы то ни стало заполучить портрет синьоры Моны Лизы, любимое произведение мастера Леонардо. И, по его мнению, самое удачное.
– Сир, – произнес, склоняясь еще ниже, Салаи. – Тело мастера Леонардо еще не предано земле…
Он замолчал – молчал и король. И было что-то грозное и пугающее в этом молчании, прерываемом только тихим потрескиванием факелов на каменных стенах замка.
Салаи, зная, что спорить с королем себе же во вред, тем более что он – его заложник, в замке, полном вооруженной свиты Франциска, добавил:
– Мастер Леонардо оставил мне портрет синьоры Моны Лизы, и я бы счел святотатством противиться его воле…
Франциск резко встал из кресла: его пышные одежды зашуршали.
– Ты отказываешь мне? – произнес он скорее удивленно, чем раздраженно, но Салаи отлично знал: в любой момент на него мог обрушиться беспощадный гнев повелителя Франции.
– Сир, как можно противиться вашим желаниям… – Салаи выпрямился и дерзко посмотрел королю в глаза, не отводя взгляд.
Мастер Леонардо был прав: портрет синьоры Моны Лизы – лучшая его работа. И, следовательно, лучшая из всех картин, созданных людьми. И раз он хотел, чтобы она досталась ему, его любимому «дьяволенку», то так тому и быть.
– Но мне надо время, чтобы подумать, сир…
Глаза отвел король, который, покидая зал, на ходу бросил:
– Подумай, Салаи, хорошенько подумай над моим предложением. Заплачу щедро, по-королевски, так что не прогадаешь.
Ну да, а ведь мог бы просто отобрать.
Король вышел, Салаи, выждав, последовал за ним, но стоявшие в дверном проеме стражники скрестили алебарды, не пропуская его.
Франциск – уже на лестнице – не оборачиваясь, изрек:
– Ты хотел времени, чтобы подумать, – так что думай, Салаи! А пока будешь думать, продать ли мне портрет синьоры Моны, никуда не отлучайся. Когда примешь решение, скажи страже, они мне доложат.
Салаи, посмотрев на алебарды стражников, понял, что он в западне: Франциск хотел получить синьору Мону Лизу – и в итоге он получит ее.
* * *
Пятьсот с чем-то лет спустя
Лиза
– …Ну и, конечно, «Мону Лизу»! – завершила свою тираду Лиза и поцеловала Степу в нос. – Как же без нее!
Степан, усмехнувшись, привлек к себе девушку и, целуя и в нос, и в лоб, и в щеку, со смехом ответил:
– Понимаю, какая поездка в Париж без Лувра и какое посещение Лувра без «Моны Лизы». Но, Лизок, я ведь ее уже видел, и не раз!
Девушка, и не думая вырываться из объятий своего молодого человека, а в скором будущем – и мужа, ответила с наигранной обидой:
– Ну да, ты-то в Париже уже в который раз? В третий?
– В четвертый… – охотно подсказал ей Степа, и Лиза, скорчив смешную рожицу, которая, однако, удивительно подходила к ее подвижному, веснушчатому, окаймленному рыжими локонами личику, протянула:
– Ну вот, видишь! В четвертый! И это в свои-то двадцать три года…
– Скоро в двадцать четыре! – заявил солидно Степан.
Лиза с хохотом возразила:
– Не скоро, а через целых пять месяцев! Ну да, ты ее видел, но я-то нет! Или ты не хочешь, чтобы я ее увидела?
– Останешься разочарованной, Лизок. Небольшой зальчик, забитый чуть ли не под завязку туристами, в последние годы в основном китайскими, у каждого из которых в руке по два смартфона. Шансов приблизиться к стене, на которой висит «Мона Лиза», у тебя изначально нет. К тому же это в нашем воображении большой портрет, а на самом деле маленькая такая картинка. К тому же защищенная пуленепробиваемым стеклом, в котором отображаются все эти толпы туристов, а с недавних пор еще и отгороженная особыми перилами, которые держат всех зевак на почтительном расстоянии от шедевра Леонардо. Мы потопчемся на пороге зала, увидим что-то темное, в массивной раме, за отбрасывающим блики стеклом, вот и все. Ты уверена, что ради этого стоит идти в Лувр? Может, займемся в Париже чем-то более приятным?
Последующие минут двадцать, если не все тридцать, они и в самом деле занимались чем-то гораздо более приятным. Наконец, Лиза, легонько оттолкнув от себя ненасытного друга и будущего супруга, поднялась с большущего дивана, стоявшего в гостиной, и подошла к прикрытому ставнями высокому окну.
– Вот это да! – воскликнула девушка, раздвинув шторы и открыв ставни. – Это же настоящий Париж!
Степа, мурлыкая, подошел к Лизе со спины и, щекоча ей поцелуем затылок, произнес:
– Ну да, мы ведь, Лизок, с сегодняшнего утра в Париже!
А вид был в самом деле потрясающий: серо-белые, словно в дымке, особняки, на углу – прелестное кафе, где в плетеном кресле восседал пожилой господин с красным шарфом вокруг шеи и в чудном черном баскском берете, неторопливо почитывая газету и попивая из небольшой чашечки кофе, чуть дальше – ювелирный магазинчик, из которого выходила пожилая, облаченная, несмотря на теплую сентябрьскую погоду, в шубу из сказочного черно-белого зверя пожилая мадам, державшая в одной руке (сплошь в золотых браслетах) поводок, к которому была прикреплена крошечная, противная и наверняка злобная собачонка, а в другой (сплошь в драгоценных перстнях) – диковинный длиннющий мундштук с курившейся сизо-бирюзовым дымом сигаретой. Даму, наверняка важную и богатую клиентку, провожал тощий, затянутый в мышиного колера униформу сотрудник, державший в руках ворох пакетов.
А над ними, где-то совсем недалеко, – импозантная громада древней церкви.
Все как в изготовленном крутым агентством рекламном ролике про идеальный, вероятно, никогда в реальности не существовавший Париж.
Внезапно мизансцена изменилась, и откуда-то сбоку на улицу вывернули не меньше двух десятков шумных, аляповато одетых туристов, конечно же китайских, которые едва ли не наперегонки бросились занимать свободные кресла в кафе.
Вздохнув, Лиза повернулась к Степе и произнесла:
– Значит, в Лувр не пойдем? И «Мону Лизу» не увидим?
– Ну конечно же, пойдем! И увидим твою тезку, Лизок! Только не сегодня – сегодня же вторник, а Лувр по вторникам закрыт. Но точно – завтра!
Лиза, повеселев, взъерошила непослушные темные кудри Степы:
– Ну, раз так, то самое время продолжить заниматься в Париже кое-чем гораздо более приятным.
Благо, что гигантский диван был под боком.
* * *
– …Так ты не сказал, во сколько в итоге нам обошлась аренда! – произнесла Лиза, поднимаясь на четвертый этаж по изящной, словно кружевной лестнице их парижского жилища на рю Франсуа Мирон, в квартале Сен-Жерве, неподалеку от станции метро «Сен-Поль».
Этот вторник в середине сентября, начавшийся в Москве, завершался, точнее, с учетом того, что уже давно перевалило за полночь, уже завершился в Париже.
– И не скажу! – произнес, зевая, Степа. – Потому что это мой тебе подарок, Лизок! Вообще-то в свадебное путешествие в Париж отправляются после свадьбы, но у нас, как ты сама знаешь, все шиворот-навыворот, поэтому мы сделаем это до!
Поднявшись на нужный этаж, они подошли к высоченной черной лакированной двери. Степа, продолжая зевать, попробовал нащупать ключи в заднем кармане джинсов.
– Потерял! – охнул он вдруг, а Лиза, беспечно махнув рукой, ответила:
– День был такой чудесный, что его ничего не испортит. Значит, переночуем в парижском подъезде. Ну, или к соседям на ночь напросимся…
Девушка хихикнула.
Шампанское, которого она, вероятно, все же перебрала во время их дивной прогулки по «городу любви», давало о себе знать.
Подойдя к соседней двери, Лиза положила палец на кнопку звонка и, сдвинув брови, произнесла:
– Ну что, проситься на ночлег или ты свяжешься с владельцем квартиры? У тебя ведь номер имеется. Кстати, во сколько она обошлась, ты сказал?
Степан ничего такого не сказал, потому что упорно держал глухую оборону, явно не желая выдавать сведения о том, сколько же он заплатил за шесть дней и пять ночей в этой шикарной старинной парижской квартире с двумя ванными комнатами с мозаичным полом, роялем в гостиной и кроватью с балдахином с наполеоновскими вензелями.
Ну, и прочими, быть может, несуразными и нелепыми, явно излишними, но такими приятными буржуазными мелочами.
– Вспомнил! Ты же сама у меня их забрала и положила к себе в сумочку… – воскликнул Степа, и Лиза поняла, что он прав.
В этот момент раздался пронзительный звонок, и девушка поняла, что по неосторожности все-таки нажала на кнопку звонка чужой квартиры.
Лиза и Степа переглянулись, а потом наперегонки бросились к своей двери.
– Ну давай же! – торопил молодой человек девушку, искавшую ключи от парижской квартиры в своей крохотной сумочке, висевшей у нее на плече. – А то сейчас дверь откроется и…
Лиза, отыскав наконец ключи, извлекла их, однако так неловко, что они с грохотом упали на каменный пол.
– Сейчас же почти три утра! Ну, или ночи. Думаешь, кто-то откроет?
Степа, прижав ее к себе, вдруг произнес:
– Видишь полоску света? Это кто-то зажег в коридоре свет!
Сердце у Лизы вдруг забилось быстро-быстро. Ну подумаешь, ненароком совершила глупую выходку, явно не достойную двадцатитрехлетнего системного аналитика в одном из частных банков. С кем не бывает!
В особенности если в первый раз очутилась в Париже со своим будущим мужем.
Извинится, если кто-то откроет дверь. Не так это и ужасно…
В этот момент за дверью соседской двери вдруг что-то глухо стукнуло – как будто на паркетный пол свалилось что-то металлическое и массивное.
А потом полоса света под дверью исчезла.
Лизе вдруг стало страшно.
Степан, быстро подняв ключ, ловко воткнул его в замочную скважину, отомкнул дверь и, увлекая Лизу за собой, прошептал:
– Не нравится мне все это…
И, прикрыв дверь, повернул ключ в замке два раза.
Лиза, прижимаясь к Степе, ощущала его учащенное дыхание и, зная, что ее будущий муж – большой поклонник фильмов ужасов, еле слышно проронила:
– А что, если там обитает… не человек?
Степа, который прильнул к дверному глазку, ответил:
– Все может быть! Опять свет зажегся!
И до них снова донесся звук тяжелого, хоть и приглушенного на этот раз двумя дверьми удара.
Лиза, прильнув к Степану, прошептала:
