Старый прием Гурова

– По какому праву вы допрашиваете моего подзащитного? – врываясь в кабинет, выкрикнул он. – Это нарушение конституционных прав!

– Ну что вы! Никакого допроса, мы просто беседуем, – елейным голосом проговорил Лев. – Как и положено, мы ждали вас. Готовы приступить к своим обязанностям?

Адвокат подскочил к Стрельникову и зашептал что-то на ухо.

– Никаких бумаг я не подписывал. И протокола никакого он не составлял, – предпочел ответить вслух Стрельников. – А вот выяснить, в чем конкретно меня обвиняют, хотелось бы.

– Обвинения вам никто не предъявлял, – вежливо произнес Гуров. – Вы всего лишь задержаны до выяснения обстоятельств.

– Разве есть разница?

– Есть, и существенная, – с нажимом произнес адвокат. – Дальше вы будете открывать рот только в том случае, если я это одобрю. Итак, с кем имею честь?

Последний вопрос относился к полковнику. Гуров представился, и разговор пошел в привычном для опера и адвоката русле. После трехчасовой беседы Стрельникова пришлось отпустить. Гуров принес извинения от лица правоохранительных органов Ярославля и Москвы, забежал попрощаться с полковником Дворядкиным и поехал дальше.

Гениальная мысль охранника Стрельникова сработала, как часы. В его личном деле отыскалось заявление восьмилетней давности, где черным по белому были прописаны даты очередного отпуска, и эти даты отличались от записей Мережко ровно на неделю. Стрельников использовал свой отпуск до того, как в Москве прогремел взрыв. В ту злополучную пятницу он был в Ярославле.

«Как все просто, – размышлял Гуров, ведя машину по дороге к Костроме. – Если бы не спешка, ты бы и сам сообразил, что работа охранника предполагает строгий учет выходных и рабочих дней. Избавил бы Дворядкина от ненужных телодвижений, а Стрельникова от беспричинного стресса». Досадное недоразумение расстроило Льва больше, чем отрицательный результат. Ко второму он был готов. Когда в деле такое количество подозреваемых, как в этом случае, всегда есть вероятность, что все они окажутся «пустышками». Но вот тот факт, что ни он, ни Крячко не подумали о таком простом способе отсеять бесперспективные варианты, удручал. Видимо, оба они воспринимают дело слишком близко к сердцу, и это, в свою очередь, мешает мыслить трезво, просчитывать варианты развития событий на несколько шагов вперед.

Что ждет его в Костроме? Ситуация с Пигаревым не идентична стрельниковской, но действительно ли так необходимо ехать туда лично? Возможно, следовало поручить это дело местным операм? Пигарев может вообще не вспомнить тех, кого посылал к Мережко. Вряд ли и этот человек ведет строгий учет всем, кому помог дешево отдохнуть в столице. Разве что предположение Крячко, о том, что Пигарев зарабатывает на этом деньги, окажется верным?

Костромские опера так и не отзвонились. Гуров не знал, удалось ли им найти Пигарева, не знал, что он из себя представляет. Он подавил желание позвонить в отдел полиции немедленно. До Костромы оставалось чуть меньше двадцати километров, и тратить время на звонки Лев посчитал нецелесообразным.

В Костроме приема, подобного ярославскому, не было и в помине. Дежурный Центрального отдела полиции едва вспомнил фамилию Гурова. Он трижды набирал номера внутренней связи, прежде чем получил вразумительный ответ относительно запроса полковника. В итоге оказалось, что Пигарева держат в районном отделе в тридцати километрах от Костромы в населенном пункте под названием Левашово. Через этот населенный пункт Лев проезжал всего двадцать минут назад.

«Надо было поддаться первому порыву, сэкономил бы час времени, – выезжая из Костромы, ругал он себя. – Для одного дела слишком много промахов, полковник».

В Левашово его уже ждали, расстарался дежурный, сообщив, что к ним едет полковник из столицы. Молодой, лет тридцати, мужчина, встретил его на пороге одноэтажного строения, отведенного под местный отдел полиции. Он был в штатском, но и в потертых джинсах и бесформенной футболке выглядел подтянуто.

– Здравия желаю, товарищ полковник! Капитан Увербеков, – представился молодой человек. – Пигарев задержан и находится в камере предварительного заключения.

– Почему не доложили заранее? – досадуя больше на себя, чем на капитана, спросил Гуров.

– Форс-мажор, товарищ полковник. Задержанного доставили двадцать минут назад. Пришлось побегать. А потом еще усмирять.

– Усмирять? Он что, буйный?

– Пьяный он, – просто ответил Увербеков. – Он вообще редко просыхает.

– Отлично, значит, пообщаться с ним не удастся? – нахмурился Лев.

– Если подождете, пока мы его здоровье поправим, через пятнадцать минут будет как огурец, – пообещал капитан.

– Рассолом, что ли? – невольно улыбнулся Гуров. – Или похмелиться нальете?

– Витаминный коктейль безопаснее. Доктор из нашего лазарета с такими в два счета справляется, – ответил улыбкой Увербеков. – Строго говоря, он уже под капельницей. Проявили инициативу.

– Ладно, веди к себе, расскажешь, что за фрукт этот ваш Пигарев. Может, и беседовать не придется.

Мебель в кабинете Увербекова сохранилась еще со времен тотального однообразия. Старинного образца стол, строенные кресла, принесенные из какого-то кинотеатра, самодельный шкаф и солидный двухъярусный сейф со стенками, что танковая броня. Единственным предметом, выбивающимся из общей картины запустения, был новенький ноутбук на полированной поверхности стола.

– Богато живете, – не удержался от колкости Гуров.

– Вы про мебель? Да пусть, нам не мешает, – улыбнулся Увербеков. – Зато мы лабораторию усовершенствовали. Вашим, московским, не чета, но не хуже, чем в Костроме. К нам со всей области едут, если экспертизу быстро провести нужно. Это покруче, чем диваны и всякая лабутень, вроде кожаных кресел. Чаю хотите? Могу предложить классику или зеленый, он сейчас в моде.

– Не откажусь, – кивнул Лев. – С шести утра на ногах.

Увербеков нагрел чайник, выставил перед ним стакан, сахарницу и миску с печеньем, отдельно поставил две пачки чая, на выбор. Гуров налил кипяток в стакан.

– Так что там с Пигаревым? – напомнил он о цели визита.

– Пигарев – субъект неоднозначный, – начал рассказывать Увербеков. – Когда-то он в Костроме жил, квартиру хорошую имел, работу престижную. Но потом все как-то не заладилось у него. Жена ушла, квартиру пропил, переехал к нам в Левашово. Сейчас на пенсию живет. Иногда, когда просохнет, шабашит у поселковых. Кому крыльцо починить, кому проводку обновить. Он, вообще-то, мастер на все руки. Хоть картину маслом написать, хоть движок у иномарки перебрать, ему это одинаково легко.

– О его московском друге что-то слышали? – спросил Гуров.

– О том, который всех к себе в дом пускает? А то! Здесь всем об этом известно, – рассмеялся Увербеков. – У нас про того парня легенды складывают.

– И что за легенды?

– Да так, ерунда всякая. Кто-то хорошее говорит, кто-то плохое.

– Расскажите, время есть.

– Говорят, что он в жизни натворил что-то совершенно ужасное, а теперь таким вот странным образом грехи замаливает. Вроде пускает к себе на постой бедных и прощение грехов за это получает.

– Хорошая версия. Есть еще одна, верно?

– Есть, товарищ полковник. Но ее придерживаются те, кто так и не получил от Пигарева заветный телефон.

– И что говорят эти?

– Что друг Пигарева вовсе не задаром людей к себе пускает. Вроде как пустит в дом, сам документы выкрадет, а потом шантажом оплату требует. Мол, помогу документы вернуть, если мзду заплатите.

– И как же это до сих пор не открылось? – улыбнулся Лев. – Те, кто вернулся, должны же об этом знать.

– Они, мол, молчат, чтобы лохами не прослыть, – пояснил Увербеков. – Да что с них взять – деревня. Развлечений у нас не так много, вот народ и изгаляется.

– Сам Пигарев с этого что-то имеет?

– Так, чтобы намеренно, – нет, – отмел версию Крячко капитан. – Бывает, что те, кто у его друга пожил, потом в знак благодарности поднесут Пигареву стакан-другой, но чтобы специально этим зарабатывать, такого за ним не замечал.

– И по каким критериям Пигарев выбирает, кому давать телефон, а кому нет? – поинтересовался Гуров.

– Из соображений личной симпатии. У него приятелей много, и в столицу на халяву съездить многим охота.

– А из чужаков? Случайные люди могут на этот телефон рассчитывать?

– Не думаю. Он ведь его только в памяти держит, и звонит всегда сам. По-пьяни он и имени своего не вспомнит, не то что номер. Когда трезвый бывает, тогда звонит, а на трезвую голову он кому попало подарки не отмеривает.

– Да, задача, – вздохнул Гуров. – Похоже снова «пустышка».

– Надеялись через него на кого-то еще выйти? – догадался Увербеков. – Вы не спешите с выводами. Пигарев, хоть и пропойца, но мужик смекалистый. Если когда-нибудь и промахнулся с выбором, непременно вспомнит.

Разговор перешел к бытовым вопросам, а когда стаканы опустели, в кабинет заглянул мужчина в белом халате и сообщил, что Пигарев пришел в норму. Увербеков коротко кивнул, и мужчина испарился.

– Пойдемте, товарищ полковник, познакомлю вас с нашей достопримечательностью, – произнес капитан и повел Гурова по узкому коридору к двери с надписью «Лазарет». В душной комнате на топчане лежал мужчина неопределенного возраста. С одинаковой долей вероятности ему могло быть и тридцать, и шестьдесят лет. На вошедших он смотрел печальным взглядом, полным тоски и вселенской скорби.

– Здорово, Пигарь, – панибратски произнес Увербеков. – Что же ты снова за старое взялся? Обещал ведь завязать.

– Виноват, товарищ капитан, не сдержался, – ответил тот. – Водка уж больно вкусная попалась. Кремлевская, с куполами и башенками. Не водка, а чистое произведение искусства.

– Скажешь тоже, произведение искусства. Тебе бы книжки писать, – рассмеялся Увербеков. – Ладно, оставим лирику. Тут по твою душу полковник из Москвы прибыл. Пообщайтесь, а я пока делами займусь.

Капитан ушел, а Пигарев перевел взгляд на полковника Гурова, и тот сразу понял, что к чужакам он относится не особо доброжелательно. Из взгляда тут же ушли и скорбь, и раскаяние. Остались лишь настороженность и ожидание неизбежного.

– Из Москвы, говорите? – негромко переспросил он. – И чем столичную полицию привлекла моя скромная персона? Или теперь алкоголиков принято на учет в Москве ставить?

– Помощь ваша требуется, – не стал ходить вокруг да около Лев. – Несколько лет назад в московском отделении полиции произошел взрыв. Погибли шесть человек. И вот теперь появилась зацепка, проверить которую я приехал.

– Помню этот случай, – неожиданно признался Пигарев. – На Дмитровке, верно? Шуму тогда было много, а толку мало.

– Отчего так легко вспомнили тот случай? – удивился Гуров.

– Приятель мой дней через пять после взрыва в Москве был, – ответил Пигарев. – Я его к другу пристроил. Так он, когда вернулся, все и рассказал.

– Что за приятель?

– Левчик из Нерехты. Он на «железке» работает проводником. Семья у него, жена и трое ребятишек. Дочка в тот год в институт поступала, так он ее навещать ездил. Дня на два, не больше, но переночевать все равно пришлось. Жилье ей постоянное нашел, устроил все как полагается и вернулся.

– Этот Левчик – надежный человек?

– Исключительно надежный. Примерный семьянин, и спиртного в рот не берет, – охарактеризовал приятеля Пигарев.

– А до Левчика вы кого-нибудь к другу отправляли? За неделю до него?

– Так часто я гостеприимством Витюни не злоупотребляю. Раз в месяц – это край, – уверенно ответил Пигарев. – И всех засланцев поименно помню. За месяц до Левчика Анатолий был, тоже пару ночей заночевал, с арбитражным судом дела какие-то порешал и вернулся.

– Серьезные проблемы были? – насторожился Гуров. Все же проблемы с арбитражным судом – это уже кое-что.

– Да не особо. Арендатор ему недобросовестный попался, землю эксплуатировал, а аренду не платил. Местный суд он проиграл, вот и пошел выше. Довольный тогда приехал, арендатора его наказали по полной. И землю с посевами вернуть заставили, и выплаты все, какие положено, сделать. Мне тоже кое-что перепало. Анатолий из Москвы дорогущий коньяк приволок. Распили бы вместе, если бы не заботы. Ему землю осваивать нужно, не до коньяка.

– Даты не могли перепутать? Быть может, Анатолий как раз во время взрыва в Москве был?

– Исключено! – категорично ответил Пигарев. – Я такие дела на трезвую голову решаю, так что ошибиться не мог.

– И что, так вот ни разу никому по пьяному делу номер Виктора и не дали? – предпринял последнюю попытку Гуров. – Может, дали кому и забыли?

– Не могло такого быть. Для того и держу номер в голове, чтобы алкогольный синдром за меня не решал, – заявил Пигарев. – Витюня, он мужик хороший, настоящий. Таких и я к нему отправляю.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил Гуров и поднялся, собираясь уходить.

– Разочаровал я вас, товарищ полковник, верно? – неожиданно спросил Пигарев.

– Чем вы могли меня разочаровать? – Лев сделал вид, что не понял намека.

– Ну, как же? Вы думали, что на след напали: отправил пьяница в столицу мужика, а у того за пазухой бомба. Расскажет он, кого послал, вы преступника и арестуете. А тут раз, и промашка. Пьяница, хоть и запойный, а глупостями не занимается.

– Может, и так, – не стал хитрить Гуров. – Не переживайте, есть у нас и другие зацепки.

– Удачи вам, товарищ полковник, – пожелал на прощание Пигарев.

Гуров некоторое время смотрел на него, пытаясь разобраться в противоречивых чувствах, которые тот в нем вызывал, но в итоге махнул рукой и вышел. В том, что Взрыватель попал к Мережко без помощи Пигарева, он ни секунды не сомневался. А вот насчет разочарования Пигарев не ошибся. Насколько было бы проще, если бы тот вспомнил, как уговорился с Мережко насчет постояльца, в порядочности которого не был уверен. Анатолия и Левчика он все же проверит. Поручит это дело Увербекову, но в том, что оба они к взрыву не причастны, самого Гурова убеждать необходимости не было.

Увербеков ждал полковника в кабинете. Поинтересовавшись, как прошла беседа, он посочувствовал, что поездка прошла впустую. Затем выслушал просьбу насчет Левчика и Анатолия и заверил, что выполнит просьбу в ближайшее время. Отчет обещал отправить по электронке, что вполне устраивало Гурова. Попрощавшись с капитаном, он снова сел в машину и отправился дальше.

На Курск дорога шла через Москву. Гуров рассчитывал провести ночь дома, гнать двенадцать часов без передышки особой необходимости не было. Он попытался созвониться с Крячко, узнать, как обстоят дела с поисками Харитоши, но телефон друга оказался вне зоны действия сети. Тогда Лев позвонил генералу, доложил о результатах поездки и сообщил, что возвращается в Москву.

Глава 4

Полковник Крячко не мог ответить на звонок друга по той простой причине, что благодаря новому заданию телефона у него больше не было. До Красноярска он долетел без приключений, оттуда на служебной машине добрался до поселка Диксон, где, по данным красноярской полиции, обитал сейчас Харитоша. В Красноярске Харитоша оказался фигурой известной и весьма неоднозначной.

Харитонов Олег Евгеньевич, тридцати шести лет от роду, был человеком увлекающимся, а так как область применения авантюрных наклонностей в местах далеких от цивилизации выбрать достаточно сложно, Харитоша постоянно попадал в какие-то передряги. Буквально за несколько дней до приезда Крячко его выпустили из красноярского ИВС, где тот отбывал «суточные» за драку в ночном клубе. Отделался Харитоша легким испугом лишь потому, что противная сторона вовремя «сделала ноги», а вот барная стойка с множеством зеркал и бутылок осталась на месте. Правда, в разобранном виде. Это и послужило поводом к административному аресту.

Полистав дело Харитонова, Крячко понял, что вряд ли найдет в его лице Взрывателя. Уж больно несерьезным он выглядел на страницах личного дела. Глупые дебоши, кляузы на соседей, одиночные пикеты в поддержку самых разных политических направлений, порой противоречащих друг другу. Разве сумел бы такой человек разработать и осуществить план взрыва в полицейском отделе? А если да, то стал бы он после такого размениваться на барные витрины и мордобой? Если уж пошел по кривой дорожке, то и следовал бы этому пути. Крячко и в Диксон ехать не собирался, но тут ему на глаза попалась строчка, которая заставила передумать.

Оказалось, срочную службу в армии он проходил в саперных войсках, а это означало, что со взрывными устройствами Харитонов на «ты». Этот нюанс сбросить со счетов Крячко не мог. Кто знает, что в голове у этого Харитоши? Быть может, взрыв полицейского отдела он тоже совершил ради защиты каких-то убеждений. Возможно, он не настолько прост, как хочет казаться. Случаются в жизни и не такие фокусы. Рассудив так, Стас выпросил у красноярских правоохранителей машину и поехал в Диксон.

Население Диксона не добиралось и до тысячи, но в сезон людей здесь хватало. Крячко повезло, благодаря последней выходке Харитоша потерял место разнорабочего на рыболовном судне и сейчас, по словам соседей, с которыми Крячко быстро нашел общий язык, ошивался в порту, надеясь найти хотя бы временную работу. Другими словами, Харитоша сидел в портовом баре и пил «горькую», жалуясь на несправедливость законодательства всем, кто только соглашался его слушать.

Крячко решил, что сложившаяся ситуация весьма кстати. Прежде чем бросаться обвинениями, он сможет пообщаться с Харитошей, не представляясь. Так он и сделал: пришел в бар, подсел к Харитонову и завел непринужденную беседу. Тот к тому времени набрался прилично, но до полной отключки было еще далеко. Угостив Харитошу кружкой пенного, Крячко терпеливо слушал его жалобы, время от времени задавая вопросы. Харитоша отвечал быстро, без интереса, и тут же возвращался к старой песне. Каким-то чудом Крячко удалось перевести разговор с красноярской полиции на московскую. Он надеялся, что сейчас Харитоша начнет хаять всех ментов подряд, и тогда Стас сумеет подвести разговор к бомбам и взрывам, но тот с обвинениями в адрес москвичей не торопился.

Тогда Крячко решил форсировать события и начал рассказ о мужике, который якобы после очередной отсидки в спецприемнике грозился взорвать, к чертям собачьим, каждую клетку на территории области. И тут Харитоша отреагировал совершенно неожиданным образом. Он схватил Крячко за грудки и начал трясти, как грушу. Тряс его и приговаривал:

– Даже думать не смей о такой пакости! Думать не смей!

– Да что ты взбеленился? – отбивался Крячко. – Это же не я участки полицейские взрываю!

– Вот и нечего к добрым людям со своей околесицей лезть. Ишь, что удумал: Взрывателя из меня сделать! Да я тебя самого в полицию сдам!

Идея эта так понравилась подвыпившему Харитоше, что он тут же принялся воплощать ее в жизнь. Протащил Крячко до выхода, вытолкал из бара и, скрутив руки, потащил вдоль по пирсу к стоянке такси. Надо сказать, спиртное только придало сил Харитоше, который и без того был не хилым малым. Крячко с трудом удалось избавиться от мертвой хватки, которой тот удерживал его руки.

Освободившись, он решил, что пришло время попрощаться с ролью рубахи-парня, и полез в карман за удостоверением. Но Харитоша решил, что тот собирается вызвать стражей порядка, а так как снова париться пятнадцать суток на нарах у него желания не было, он каким-то непостижимым образом умудрился опередить Стаса, сунуть руку тому в карман и, вытащив телефон, забросить его далеко в воду. Крячко растерянно следил глазами за тем, как мобильник летит по крутой дуге, перелетает через перила и исчезает в прибрежных волнах.

– Что ты наделал, ирод! – воскликнул он.

– Чтоб неповадно было, – выдал Харитоша и в тот же миг рванул с места.

Бегал Харитоша быстро. Если бы не портовый патруль, вряд ли Крячко удалось бы его догнать. Но, на беду Харитоши, те как раз проходили мимо пирса и, заметив убегающего, отреагировали мгновенно. Разделившись, они взяли Харитошу в клещи, и через минуту все было кончено. Поверженный Харитоша лежал на грязном полотне пирса, а Крячко, тяжело дыша, нависал над ним.

– Вот ведь идиот, – отдышавшись, выдохнул он. – Какого хрена ты мой мобильник утопил?

– Проблемы? – спросил один из патрульных.

– Участок полицейский у вас тут имеется? – доставая удостоверение, поинтересовался Крячко.

– Участковый пункт полиции, – доложил патрульный.

– Тащите его туда, – приказал Крячко. – Кто там за главного?

– Старший участковый, уполномоченный полиции Бибиков.

– Вот к нему и тащите, – повторил приказ Крячко. – А я пойду с моряками потолкую. Может, помогут телефон достать.

– Пустое, товарищ полковник, – подал голос второй патрульный. – Тут глубина приличная, и дно илистое. Проще новый купить, чем водолазов оплатить.

Крячко бросил взгляд на воду, махнул рукой и зашагал к машине. Водитель, которым снабдили Крячко красноярские полицейские, издали наблюдал за сценой. Когда полковник приблизился, он спросил:

– Снова Харитоша набедокурил?

– Сам виноват, – буркнул Стас. – Знаешь, где тут участковый пункт?

– Так точно, – ответил водитель.

– Туда поедем.

Прежде чем сесть в машину, Крячко махнул патрульным, подзывая их к себе. Те повиновались. Подтащили упирающегося Харитошу к автомобилю и вытянулись по струнке.

– Грузите его на заднее сиденье и сами по бокам садитесь, – приказал Станислав. – Пешком вы когда еще дочапаете, а неприятностей мне на сегодня хватило.

Патрульные загрузили Харитошу в машину, сами сели с двух сторон, и водитель поехал в направлении поселка. Участковый пункт полиции оказался всего-навсего комнатой в одноэтажном домишке, большую часть которого занимал магазин. Узнав, кто пожаловал в его владения, уполномоченный Бибиков уважительно пожал Крячко руку и любезно предоставил единственную комнату для допроса Харитоши.

Крячко промурыжил Харитошу до трех часов ночи, но так и не смог определиться, подходит тот на роль Взрывателя или нет. Сам же Харитоша, возмущенный «беспределом полиции» и разгоряченный спиртным, похоже, не понимал, насколько серьезные обвинения ему предъявляет полковник. Он сыпал юридическими терминами вперемежку с прогосударственными лозунгами и напрочь отрицал знакомство с Виктором Мережко, что было довольно глупо.

В конце концов Крячко устал от этого противостояния и вызвал Бибикова. Он потребовал камеру для Харитоши и ночлег для себя, решив, что разбираться с задержанным будет в Москве. Оказалось, никакой камеры у Бибикова нет. Все, что он мог предложить, – это заночевать обоим, и арестанту, и московскому гостю, в той же комнате, где шел допрос.

– Хотите сказать, что у вас даже «обезьянника» нет? – искренне удивился Стас. – Где же вы задержанных размещаете?

– Камера у нас есть, – чуть смущенно ответил Бибиков, – но в данный момент она находится на ремонте. Весенние паводки нарушили целостность кровли, помещение пришло в негодность, и теперь, в случае необходимости, мы отправляем задержанных в портовый изолятор. Но сейчас там тоже временные трудности, что-то с электропроводкой, так что они Харитошу не примут.

– Ну и порядки тут у вас, – проворчал Крячко. – И что прикажете делать мне?

– Если хотите, можете переночевать у меня, – предложил Бибиков. – А Харитошу я сам покараулю.

– Телефон работает? – кивнув в сторону аппарата, стоящего на столе, спросил Стас.

– Можете воспользоваться. Связь отличная, – разрешил Бибиков.

– Ну, хоть что-то здесь отличное, – буркнул Крячко и на память набрал номер дежурной части при Управлении. Телефонного номера Гурова он не помнил, поэтому решил воспользоваться сотрудником дежурной части для передачи сообщения.

Ответили ему не сразу, пришлось набирать номер трижды, прежде чем дежурный взял трубку. Выслушав требование полковника, дежурный поинтересовался, насколько это срочно, записал диксоновский номер полицейского пункта и пообещал связаться с полковником Гуровым в кратчайшие сроки.

В кабинете Бибикова имелся всего один диван. Повздыхав, Крячко уступил место арестанту, сам же занял неудобное кресло за допотопным столом и наблюдал за тем, как Харитоша устраивается на ночлег. Бибиков выдал ему подушку и тонкое одеяло, приковал правую руку к подлокотнику, сам накрыл арестанта одеялом и ушел. Крячко немного повозился в кресле, пытаясь принять наиболее удобное положение, и приготовился ждать звонка от Гурова. Разница во времени между Москвой и Красноярском составляла четыре часа, по подсчетам Крячко, в столице одиннадцать часов ночи, но ему было неизвестно, вернулся ли уже Гуров в Москву, или, как и он, находится за много километров от столицы.

В то время как Стас устраивал свои кости в кресле, Гуров сидел в кабинете генерала Орлова и докладывал о результатах поисков. Похвастаться ему было нечем: в столицу он вернулся около семи вечера, за это время успел получить отчеты из тех мест, где проверку данных Мережко проводили местные сотрудники полиции.