Рублевый передоз

– Минутку!

На дне багажника лежали рядышком два кожаных кейса. Он взял один из них, щелкнул замками и откинул крышку. Новенькие хрустящие купюры, по сто «баксов» каждая, были сложены аккуратными стопками и перетянуты голубыми резинками. Точно такая же картина открылась взорам сыщиков и во втором кейсе. Полковник поставил оба кейса рядом с задним колесом «Чероки» и призывно махнул рукой, подзывая командира спецназовцев. Только после этого сфокусировал пристальный взгляд на мужчине в белом плаще и представился по форме:

– Полковник Гуров. Главное управление уголовного розыска. Ваше имя и фамилия?

– Хаджарат. Хамгурдиа. Имя и фамилия, начальник. Только я хотел бы сразу сказать…

– Твои деньги? – перебил абхазца Гуров.

Тот отрицательно замотал головой:

– Не мои, начальник. Клянусь, не мои. Об этом я и хотел говорить… Пойми, брат, я ведь всего лишь курьер. Человек маленький. Очень маленький… Мое дело – что? Деньги доставил, товар забрал и никому никакого зла не сделал. Чистый я…

Поликарпов выразительно хмыкнул.

– Разберемся, – сухо ответил Лев. – Кто еще тут курьер? Или ты один?

– Не, не один. – Хаджарат немного наклонился и расправил полы плаща. – Зачем один? Мне одному нельзя, начальник. Не положено… На сделку обязательно вдвоем должны приезжать. Чтобы никто никого не кинул, никто ничего лишнего не прикарманил. Таков порядок, начальник… Вон Нури – еще курьер. В красной куртке. С краю он лежит.

– Ясно. Скажи всем своим людям, чтобы поднимались. Только без резких движений. – Гуров повернулся к подошедшему капитану: – Обыщите их и забирайте. Дилеров или курьеров этих, как они себя называют, – в Управление, остальных – сразу в ИВС.

– Сделаем, товарищ полковник!

Капитан подал знак подчиненным. Семерых из пятнадцати подняли на ноги, продолжая на всякий случай удерживать под прицелом.

Гуров проверил багажники «БМВ» и «Шевроле», но ничего не обнаружил. Зато во втором внедорожнике на заднем сиденье мирно покоилась объемная спортивная сумка грязно-коричневого цвета с вертикальными белыми полосами. Полковник расстегнул «молнию», и Поликарпов, заглянувший ему через плечо, громко присвистнул. Сумка доверху была забита пакетиками с мутно-прозрачными кристаллами. Майор осторожно двумя пальцами выудил один из них, раскрыл, достал самый маленький кристалл и, бесцеремонно положив его на капот джипа, несколько раз аккуратно стукнул рукояткой пистолета. Затем взял на палец пару мелких крошек и слизнул их языком. С минуту подержал во рту и сплюнул.

– «Мет», Лев Иванович, – констатировал он. – Причем весьма приличного качества.

Гуров бросил быстрый взгляд на тех, кто еще лежал на земле, включая раненного в ногу крепыша, успел заметить, как высокий нескладный очкарик поспешно и испуганно отвел глаза, и кивнул майору. Поликарпов поднял задержанного на ноги. Поставив сумку на прежнее место, Лев обратился к очкарику:

– Твой товар?

– Нет.

Полковник молча обошел внедорожник, раскрыл бардачок и, порывшись в нем секунд десять, отыскал документы на машину. Поликарпов тем временем сноровисто обыскал подозреваемого и, выудив из внутреннего кармана его куртки паспорт в дерматиновом переплете, передал его Гурову. Имя и фамилия в обоих документах были идентичными. Очкарика звали Геннадий Прохоренков.

– Это еще ничего не доказывает! – визгливо воскликнул мужчина. – Машина моя, а сумка – нет.

Он собирался добавить к сказанному еще что-то, но не успел. Поликарпов со всей силы ударил задержанного кулаком в живот, заставив его сложиться пополам и закашляться.

– Полегче, Дима! – предостерег Гуров майора. – Думаю, мы сумеем найти общий язык с Геннадием Александровичем и без применения грубой силы. Верно, Геннадий Александрович?

Прохоренков ничего не ответил. Полковник зашел ему за спину и защелкнул наручники на худых запястьях. Сопротивления не последовало.

– Присядем в вашу машину, Геннадий Александрович, – предложил сыщик. – А ты, Дим, займись остальными. Парни капитана тебе помогут.

– Вам точно не нужна помощь, Лев Иванович? – уточнил Поликарпов.

– Я справлюсь, – улыбнулся Гуров. – Да, и не забудьте про медицинскую помощь раненому. Он тоже может оказаться в итоге полезным свидетелем.

Лев усадил Прохоренкова на переднее пассажирское сиденье джипа, а сам занял место за рулем. Со стороны Большой Верхней на пустырь выкатились два спецназовских фургона. Прохоренков снял очки, протер и без того чистые стекла рукавом куртки и, водрузив их обратно на переносицу, осторожно спросил:

– Может, мы договоримся, командир?

Гуров повернул голову. На его губах все еще играла легкая снисходительная улыбка.

– Конечно, договоримся, – ответил он, и его слова заставили Прохоренкова улыбнуться в ответ. Правда, совсем ненадолго. – И договор у нас с тобой будет простой, Геннадий Александрович. Ты рассказываешь мне, как и от кого к тебе в руки попало такое огромное количество метамфетамина, а я взамен оформляю тебе явку с повинной. Вроде как ты сам пришел и весь товар сдал. В итоге ты получишь максимум год. Да и то, возможно, условно. В отличие от всех тех, кого мы сегодня вместе с тобой накрыли. Ну, и как тебе такой расклад?

Прохоренков сунул руку в карман куртки. Полковник напрягся, но Геннадий всего лишь выудил пачку сигарет.

– А товар? Что будет с ним? – поинтересовался он.

– Товар мы, естественно, конфискуем.

– Весь?

– Не задавай глупых вопросов, Геннадий Александрович, – раздраженно поморщился Гуров. – Конечно, весь.

– Но за этот товар мне голову оторвут. – Очкарик щелкнул зажигалкой и подпалил кончик сигареты. Руки его слегка подрагивали от волнения. – Вернее, за его отсутствие… Там же кристаллов на хренову тучу «бабок».

– Я догадался. Но это уже этап пройденный. В любом случае… произошла ли конфискация во время операции или в результате явки с повинной, сути дела это не меняет. Никак, Геннадий Александрович. Разница только в том, по какой статье ты пойдешь.

– И что мне грозит?

– Лет десять. Не меньше.

Прохоренков болезненно скривился. Сделал несколько быстрых глубоких затяжек и выпустил дым в раскрытое окно. На то, чтобы принять верное решение, у него ушло не так уж и много времени. Он практически не раздумывал.

– Хорошо. Только это… Лев Иванович? Да?

– Совершенно верно, – кивнул Гуров.

– Поймите меня правильно… – Прохоренков старательно подбирал слова и намеренно избегал смотреть в глаза собеседнику. Его взгляд был устремлен прямо перед собой. Через лобовое стекло дилер мог прекрасно видеть, как людей из его группы прикрытия грубо заталкивают в один из спецназовских фургонов, не гнушаясь охаживать прикладами автоматов по спинам. – Я готов пойти с вами на взаимовыгодное сотрудничество, которое вы предлагаете, но… Боюсь, что толку от моих откровений особо не будет…

– Ты начни, Гена, а я уж сам разберусь, будет из этого толк или нет, – посоветовал полковник.

– Да, конечно… Вам виднее… Просто я хочу сказать, что я в этой системе сравнительно недавно, что-то около месяца, и почти никого не знаю… Кроме одного человека. Того, кто непосредственно передавал мне товар и отправлял на сделку.

– И кто он?

– Его зовут Даниил.

– Даниил… – прищурившись, повторил Лев. – А дальше?

– А дальше – все. – Прохоренков поправил указательным пальцем очки на переносице. – Просто Даниил. Мне о нем больше ничего не известно. Ни фамилии, ни адреса, ни где и как его найти… За истекший месяц я был на трех таких сделках, как сегодняшняя. И всякий раз Даниил звонил мне на мобильник с неопределяемого номера, назначал встречу, я приезжал, он передавал мне сумку и подробные указания, что и как я должен делать… А с полученными за товар деньгами – все еще проще. Опять звонок от Даниила и указания, в какой именно ячейке камер хранения на вокзале мне следует оставить «дипломаты» с деньгами. Причем, что самое интересное, ячейки всегда разные, и Даниил никогда не сообщает номер заранее. То есть до тех пор, пока сделка не совершится.

– Прямо какие-то шпионские страсти, – разочарованно протянул Гуров. – Только вот что действительно интересно, Гена… Как же тебе, совершенно новому человеку, проработавшему в системе всего месяц, доверяют такие крупные партии «мета»?

Прохоренков ответил не сразу. На этот раз он раздумывал чуть дольше. На лице отражалось откровенное колебание.

– Так я это… Лев Иванович… Можно, не для протокола?

– Валяй!

– Нет, я серьезно. – Дилер едва ли не впервые за все время разговора повернул голову и посмотрел в глаза сыщику: – Вы ведь не станете подтягивать меня за мои прошлые прегрешения перед законом?

– А серьезные прегрешения? – предпочел уточнить Гуров.

– Ну… Как сказать. Практически такие же…

– Говори! Подтягивать не буду. Можешь смело считать, что у нас с тобой неофициальная беседа, Геннадий Александрович.

– Добро! – расплылся в улыбке Прохоренков и вновь поправил очки. – Дело в том, что я до этого почти два года в кокаиновом бизнесе работал. По той же схеме. Товар – деньги – товар. На Комола трудился. Может, слышали про такого?

– Знакомая кличка, – кивнул сыщик.

– Наверняка. Комола как раз и грохнули месяц назад, ну, аккурат, как в столице Блеклый со своим бизнесом нарисовался. Будем так говорить, Комол и стал его первой жертвой. А мне предложили перейти во вражеский лагерь. На вольготных условиях…

– Так ты, выходит, и Блеклого знаешь?

– Слышать – слышал, а так… Нет. Лично незнаком, конечно, – пожал плечами Геннадий.

– А кто предложил перейти?

– Опять же Даниил и предложил. Комола грохнули, а ровно через два дня – звонок. С неопределяемого номера, естественно… Даниил забил мне стрелку, ну, и сделал предложение, от которого я не смог отказаться… Как в «Крестном отце», короче. И да… Они мне доверяли. Видать, навели справки предварительно. Знали, что я – человек надежный, и «крысить» у своих не буду. А зачем? Только дураки кусают руку, которая их кормит.

– Понятно, – протянул Гуров. – А описать этого таинственного шпиона Даниила сможешь?

– Можно попробовать, – не очень уверенно откликнулся Прохоренков.

Никто из мужчин не обронил ни слова до тех пор, пока официант не покинул отдельную, специально забронированную на сегодняшний вечер кабинку ресторана. Святой разлил виски по трем стаканам. Придвинул к себе поближе тарелку с греческим салатом. Обстоятельно положил на белоснежные салфетки нож с правой стороны, а вилку – с левой. Его небесно-голубые, как у хаски, глаза с маленькими зрачками были практически неподвижными.

– Прежде чем перейдем к делам насущным, давайте за встречу, братва, – приподнял он стакан. – Не так уж и часто нам приходится пересекаться. И жаль, что, как правило, все эти встречи обусловлены печальными поводами. Или очередными проблемами. От такой нехорошей традиции надо избавляться.

– Ты прав, Святой, – поддержал его Гремлин, щуплый седовласый старец, облаченный в дорогой костюм от «Армани» и полосатый галстук. В левом ухе старика поблескивала золотая сережка с крупным алмазом, что совершенно не сочеталось с благообразной внешностью Гремлина. – Повод, как всегда, неприятный, но выпить за встречу действительно стоит. По-людски ведь надо, как говорится.

Богдан тоже поднял свой стакан вместе с двумя сотрапезниками, но пить не стал. Чокнулся и поставил его обратно на стол. Возражений не последовало. И Святой, и Гремлин прекрасно знали, что Богдан никогда в своей жизни не употреблял спиртного. Однако не налить ему так же, как и всем, Святой не мог.

– В ближайшее время я исправлю эту традицию, – пообещал он, насаживая на вилку квадратик сыра. – И вы можете отнести мои слова в банк. А пока… Рассказывай, Богдан.

– А что рассказывать? – Черноволосый кучерявый мужчина, со слегка раскосыми глазами и огромной волосатой родинкой на правой щеке, откинулся на спинку стула. Приступать к трапезе он не торопился, придерживаясь принципа – сначала дело, потом еда. – Готов поспорить, Святой, что ты и без моего рассказа все знаешь. Земля-то, она слухами полнится, так, кажется, у вас, у русских, говорят… Или скажешь, что ты ничего не слышал о перестрелке на Ульяновской два дня назад?

– Ну почему же? – не стал отрицать Святой. – Слышал, конечно. Разграбили очередную твою точку. Умыкнули товар, постреляли боевиков…

– Если бы только так. – В руках Богдана появились четки, которые он принялся медленно и завораживающе перекатывать между пальцев. – На самом деле дела обстоят гораздо хуже, Святой. Я не стал бы поднимать кипиш из-за одной паршивой точки. И товара там было – пшик. Такого товара мне еще тоннами навезут, если надо. Но… У меня накрылась целая сеть. Убили надежного человечка. Зубра. А тот пес шелудивый, который ходил под Зубром, артачиться уже не стал и пошел на сговор с беспредельщиками Блеклого. Всю наработанную Зубром систему под его гребаный «мет» перевел. – Богдан обвел взглядом присутствующих и добавил: – Надеюсь, никому не надо доказывать, что вся эта чехарда – дело рук Блеклого?

– Не надо, – мрачно откликнулся Гремлин, делая очередной глоток виски. – Он у меня уже всю Шаболовку к рукам прибрал. И район Парка культуры. Никто из дилеров не хочет связываться с кокаином. Боятся. Я распорядился отстрелять пару «бегунков» Блеклого, так он тут же «ответку» бросил. Да такую, что я на ней человек десять потерял. И не простых «бегунков», как он, а надежных, проверенных людей. А это уже война, Святой. Серьезная война. Воевать будем? Я-то готов. Вопрос только в том, готовы ли меня поддержать остальные.

– Я поддержу, – негромко произнес Богдан.

Святой отрицательно покачал головой. Довольно быстро и ловко расправившись с салатом, он отодвинул от себя пустую тарелку и взял с общего блюда кусок бараньего шашлыка, продолжавшего томиться на медленном огне. Гремлин налил себе еще виски – он предпочитал этот напиток всем остальным.

– Войны не будет, – заявил Святой. – И вы можете отнести мои слова в банк.

– Как так? – удивился Гремлин.

– Почему? – эхом откликнулся Богдан.

Святой неторопливо прожевал кусок шашлыка и аккуратно отложил вилку с ножом. Голубые глаза слегка блеснули.

– Потому что сейчас не девяностые, – пояснил он. – Менты не дадут нам развязать кровавую баню в столице.

– Блеклому это не мешает.

– Это проблемы Блеклого.

– Пока это наши проблемы.

– Остынь, Богдан! – миролюбиво улыбнулся Святой. – И дай мне возможность объясниться. Прояви уважение, будь добр.

– Хорошо. – Четки в руках Богдана замерли. – Мы тебя слушаем.

Святой прочистил горло, но в объяснения пустился далеко не сразу. Спешить ему было некогда. Да он никогда и не спешил.

– Война никому не нужна, братва. Во-первых, это слишком накладно. Как в финансовом отношении, так и в кадровом. Зачем нам такие глобальные потери при многолетнем отлаженном бизнесе? Лично я считаю, что они ни к чему. И вы можете отнести мои слова в банк. А во‑вторых… Как я уже сказал, не стоит устраивать конфликты с властями. В результате у нас есть два пути, каким образом усмирить беспредельщика Блеклого. Путь первый: сдать его. При желании менты разберутся с этой проблемой, как два пальца…

– С ментами сотрудничать – западло, – покачал головой Богдан.

– Согласен, – улыбнулся одними уголками губ Святой. – Я учел это, но оставил вариант как резервный и предпочел взять на вооружение путь второй – ликвидация. Нет Блеклого – нет проблемы. Без своего лидера и вдохновителя его люди разбегутся как крысы. Да и варить «мет» будет некому…

– Я слышал, у Блеклого есть напарник, – ввернул Гремлин.

Святой выудил сигарету из пачки и закурил. Откинув шторку, в дверях кабинки появился официант, но, оценив ситуацию, тут же ретировался. В общем зале собралось достаточно много посетителей, но гул голосов не достигал отдельного помещения.

– Есть. – Тонкая сизая струйка дыма потянулась к потолку. – Но основной варщик – сам Блеклый. Без него процесс встанет. Умрет. И вы можете отнести мои слова в банк, господа. Я успел навести справки на этот счет. И даже взял на себя смелость отдать соответствующие распоряжения…

Гремлин резко подался вперед. Сережка в его левом ухе ярко блеснула. На мгновение старик даже забыл о своем недопитом виски.

– В смысле? – Кустистые седые брови сошлись в области переносицы. – Ты уже запустил киллера, Святой?

– Да. Нужный человек взял на себя гарантии. В течение двух-трех дней с Блеклым будет покончено. Его просто не станет. И вы можете отнести мои слова в банк.

Не вынимая сигарету изо рта, Святой подцепил вилкой еще три куска шашлыка и положил их себе на тарелку.

– Мне нравится этот план, – опустив четки, одобрительно кивнул Богдан. – И Блеклый заслужил такой приговор. Мы слишком долго выстраивали в Москве нашу систему сбыта, чтобы отдать ее без боя. Это было бы несправедливо. Очень несправедливо… Но если что-то пойдет не так, Святой, войны не избежать. Ты должен понимать это.

– Я понимаю.

Гремлин долил себе виски и отставил бутылку в сторону. Озвучивать свое мнение дальновидный старик не торопился. Слишком много разборок повидал он на своем веку и не позволял себе делать выводы раньше времени.

– Все, что нам нужно, – это спокойная обстановка в столице, – резюмировал Святой. – Только при таком условии мы сможем держаться на плаву. Разве не к этому мы стремились?

И Богдан, и Гремлин согласно кивнули.

– Я разберусь. – Святой положил сигарету на краешек пепельницы. – И вы можете отнести мои слова в банк.

– Немногие воспоминания детства остаются в памяти. Большую часть из них поглощает время. Безвозвратно. – Нури завороженно наблюдал за тем, как Гуров помешивает кофе в чашке маленькой серебряной ложечкой. Белая пенка по центру кружилась, подобно карусели. Поликарпов стоял возле окна спиной к допрашиваемому. – Но какие-то остаются с нами на всю жизнь. Я очень явственно запомнил одно. Мне было шесть. На улице уже стемнело, а я сидел один в детском саду с воспитательницей и ждал маму. Потом наступила ночь. И я понял, что она уже не придет. Воспитательница забрала меня к себе домой. Она тоже поняла. Я провел ночь в постели с ее двумя детьми. С мальчиком и девочкой. Они были близнецами… – Абхазец выдержал продолжительную паузу, сопроводив ее глубоким вздохом. – К слову сказать, полковник, на той девочке я женился… пятнадцать лет спустя. И все потому, что мне еще много раз приходилось ночевать в том доме. Я стал там частым гостем. Мы сдружились, а потом полюбили друг друга. Ее брату это не нравилось… Но кто брал в расчет его мнение?.. Впрочем, речь не об этом… Не угостите сигареткой?

– Не курю. – Гуров терпеливо ждал, когда задержанный дилер закончит свою душещипательную исповедь и перейдет к сути дела.

– Это неприятно… Ну, ладно… – Нури тоскливо бросил взгляд за окно. Поликарпов по-прежнему стоял без движения. Просьба абхазца была оставлена им без внимания. – Наутро после той первой ночи я узнал, что моей маме стало плохо на улице, и ее отвезли в больницу. У нее была такая сильная головная боль, что она потеряла сознание. Поэтому и не пришла за мной… Это был первый звонок. А потом приступы стали чаще. Ей диагностировали рак головного мозга. Мне было десять, когда она умерла. А за год до этого я поклялся себе, что сделаю все возможное, чтобы спасти маму. Кроме нее, у меня никого не было. Отца я никогда не знал… В общем, я хочу сказать, что уже в девять мне пришлось выйти на улицы и торговать гашишем. Таким образом я надеялся заработать деньги и вылечить ее… Абсурдное решение… Но дети – идеалисты. Согласитесь, полковник?

– Согласен. – Гуров отложил ложечку и сделал маленький обжигающий глоток кофе. Это придало ему бодрости, накопившаяся усталость отступила. – И я понимаю вас, Нури. Но не оправдываю…

– Само собой, – потупился абхазец. – Но я хочу, чтобы вы поняли, с чего все началось. Для меня… Сначала гашиш, потом марихуана, спайс… Процесс затягивает. А ведь изначально моя цель была благородной и праведной… И я больше ничему не научился. Шесть лет назад мне предложили перебраться в Москву. Я лично общался с Богданом. И горжусь этим… Такой большой человек, а я… Я – вошь, полковник. И «крыса». Три дня назад я предал Богдана. Но был ли у меня выбор? Скорее всего, нет… Сделка или смерть – только так. Я предпочел сделать разумный, но трусливый выбор.

– Кто на вас вышел? Даниил?

В глазах Нури мелькнуло искреннее изумление.

– Откуда вы знаете про Даниила? Кто-то уже сдал его?

– Это неважно. Сейчас имеют значения только ваши показания. И от них зависит ваша дальнейшая судьба. Рассказывайте, Нури.

Абхазец нервно поерзал на стуле. Майор наконец отлепился от окна и вернулся за свой рабочий стол. Сел и пристально уставился на задержанного. Покосившись в его сторону, Нури признался:

– Да. Это был Даниил. Во всяком случае, он так представился. С ними были еще люди. Боевики Блеклого. Но переговоры вел Даниил. Он сказал, что я не могу больше работать на Богдана. Мне придется работать на них. Толкать их товар или… Или умереть… Я поступил как шакал, я согласился. И вот сегодня… При передаче первой партии все закончилось тем, что вы нас «спалили».

– То есть вы встречались с Даниилом всего раз? – уточнил Гуров.

– Именно так, полковник.

– Дохлый номер, Лев Иванович, – не удержался от комментария Поликарпов и даже раздосадованно хлопнул ладонью по столу. – Ничего нового мы от него не узнаем. Звонки с неопределяемых номеров, ячейки камер хранения… Все то же самое, мать их за ногу! А таинственный Даниил так и остается просто Даниилом. Человеком-невидимкой.

– Успокойся, Дима, – осадил его Гуров. – Всему свое время. Люди-невидимки тоже рано или поздно оставляют следы и перестают быть невидимками.

– Вашими бы устами… Только мне все равно кажется, что мы зря теряем время. Пусть сдают Богдана. Это лучше, чем ничего.

– Богдан от нас никуда не денется, – откликнулся полковник и вновь обратился к задержанному: – Описать этого Даниила можете? А еще лучше – помочь составить фоторобот?

– Насчет фоторобота не уверен. – Нури в задумчивости пожевал нижнюю губу. – Хотя попробовать, конечно, можно, но… У меня не очень хорошая память на лица, особенно славянского типа. Они все на одно лицо.

– Как и вы для нас, – буркнул Поликарпов, но абхазец не расслышал его замечания. Или предпочел сделать вид, что не расслышал.

– А так… – продолжил он. – Ну, что про него можно сказать? Среднего роста. Скорее худой, чем толстый. Не особо спортивного телосложения. Волосы и не темные, и не светлые. Что-то среднее.

– Шатен?

– Наверное, – пожал плечами Нури. – Говорю же, мне сложно судить… Лицо вроде продолговатое. Нос… Обычный нос.

– Глаза какого цвета? – Гуров раскрыл папку и выудил из нее лист с протоколом допроса Геннадия Прохоренкова.

– Черные вроде.

Полковник сверился с собственными записями. Прохоренков, официально допрошенный час назад, утверждал, что глаза у Даниила – карие. В остальном описывал его приблизительно так же, как и Нури. И тоже без особой уверенности.

– Особые приметы есть? Шрамы, родинки, татуировки?

– Ну… Я не знаю, полковник. Не заметил… Кажется, ничего такого не было… Да я, собственно говоря, и не разглядывал его особо. Зачем мне? Я ведь не на романтическое свидание с ним собирался.

Поликарпов негромко хмыкнул. Гуров закрыл папку и сделал еще один глоток кофе. После чего поднялся на ноги и прошел к двери. Приоткрыв ее, выглянул в коридор и распорядился:

– Сержант, забирайте задержанного и запускайте следующего!

– А что со мной? – развернувшись на стуле, спросил Нури.

– Пока в ИВС, а там видно будет, – равнодушно ответил Гуров.

– При всем уважении к вам, Лев Иванович, – заговорил Поликарпов, когда абхазца вывели из кабинета, – я хочу повторить еще раз, что мы элементарно топчемся на месте. Кто вообще вам дал наводку на эту сделку? – Он выдержал паузу, ожидая ответа, но его так и не последовало. Гуров молча занял прежнее место за столом. – Впрочем, неважно… Кто бы он ни был, вы не думаете, что этот человек просто водит вас за нос и «сливает» тупиковые варианты?

– Не думаю.

– Хм… Воля ваша. Мне лишь показалось… Ну, да бог с ними, с этими информаторами. «Слил» – да и ладно. У нас появился реальный выход на группировку Богдана. – Майор азартно потер руки. – Два дилера, трудившихся на него долгие годы! Знают всю систему как свои пять пальцев…

– Меня не интересует Богдан. – В голосе полковника мелькнуло раздражение. – Пока не интересует. Не он подкидывает нам едва ли не каждые два дня гору свеженьких трупов, а человек по кличке Блеклый.

– А разве тот, кто торгует наркотиками, не торгует смертью? – ухмыльнулся майор. – Наркоманы умирают от передоза ежедневно.

– Но не от спайсов.

– Да ладно, Лев Иванович! – забыв о субординации, кинулся в наступление Поликарпов. – Будто вы сами не знаете, как это бывает. Спайс – это только начало. Дальше – больше… Впрочем, если вы пытаетесь закрыть глаза на очевидное…