скачать книгу бесплатно
– Обидеть подчиненного – дело нехитрое, – пробормотал Гуров, рассматривая сверкающие носки своих туфель. Навязанное дело ему не нравилось, и он не считал нужным скрывать это.
– Ты поговори! – грозно фыркнул генерал. – Приказ есть приказ. В общем, что тут толковать – подключай Стаса и с утра берись за этого Бурдашова вплотную. Поинтересуйся, кому он еще дорогу перешел. У него таких «друзей», наверное, много…
– А у меня, между прочим, супруга завтра в Париж улетает, – негромко сказал Гуров. – С театром, на гастроли. Обещал лично доставить к самолету. И поцеловать на прощание. Уважительная причина?
Генерал насупился. Он лично был знаком с женой Гурова, считался другом дома. Однако сегодня он совсем не был расположен к сантиментам.
– Поцеловаться и дома можно, – сварливо сказал он. – И с такси у нас в столице никаких проблем. Как хочешь, а в этом деле каждая минута на счету. Попробуй объяснить это Марии. А не сумеешь – можешь на меня ссылаться. Смело.
– Умеешь утешить, – сказал Гуров.
Глава 2
За долгие годы работы в милиции Гуров научился неплохо разбираться в человеческой психологии, зато далеко не всегда мог предвидеть поведение собственной жены. Оно было непредсказуемо в принципе. Пожалуй, это никак не сказывалось на любви Гурова к Марии – возможно даже, способствовало ей, хотя без проблем, конечно, не обходилось.
Но на этот раз все сошло гладко. Гуров не поверил собственным ушам. Мария выслушала его сбивчивые сумрачные объяснения совершенно хладнокровно и заметила:
– Между прочим, я загадала, Гуров, – если ты, вместо того чтобы провожать красавицу-жену, помчишься искать какого-нибудь порочного типа с низким лбом и китайским «ТТ» в кармане, значит, гастроли пройдут на «ура», а меня засыплют цветами. Если же ты поступишь, как полагается порядочному и нормальному человеку, – нам уготован провал. Теперь можно не волноваться. В Париже меня определенно ждет успех.
– Меня смущает, что в твоем голосе я не угадываю сарказма, – удрученно заметил Гуров. – Должно быть, старею. Нюансы от меня ускользают.
– Не вешай нос, – ответила Мария. – Все в порядке. Просто в моем голосе нет сарказма. Я израсходовала его на твоего любимого шефа.
– Он тебе звонил? – поразился Гуров.
– Разумеется. И все объяснил. Мне его объяснения не понравились, но показались убедительными. В них есть логика. Кроме тебя, Бурдашов никому не поверит.
– Ты знаешь Бурдашова? – еще больше удивился Гуров.
– Почему же нет? Он бывает на многих тусовках. На театральных в том числе. Кстати, о конфликте в Большом он тоже что-то писал. И по нашему театру тоже прошелся… Острое перо, что поделаешь!
– По-твоему, что он за человек? – спросил Гуров. – Он действительно такой правдолюбец, рыцарь без страха и упрека?
– Во всяком случае, он пользуется проверенными фактами. Технология тут простая. Там, где есть что делить, всегда происходит грызня. Это даже у нас за кулисами заметно… Просто некий Игрек, намеревающийся свалить некоего Икса, сливает на него компромат Бурдашову, и тот с удовольствием кромсает Икса своим острым пером. Чем-то он рискует, конечно, но, как правило, за его спиной обязательно кто-нибудь есть. И потом, смелость неплохо оплачивается…
– Ну, это спорный вопрос… – заметил Гуров. – Чаще хорошо оплачивается как раз трусость.
– Это в тебе честный мент говорит, – сказала Мария. – Глас вопиющего в пустыне. Трусость теперь называется совсем по-другому.
– И как же она теперь называется, позволь узнать? – заинтересовался Гуров.
– По-разному называется, – засмеялась Мария. – Например, предприимчивостью, нежеланием вмешиваться в ход следствия, политкорректностью – нужное подчеркнуть…
– А что он вообще за человек, этот Бурдашов? – спросил Гуров. – Какой у него характер? Легко ли идет на контакт?
– А где ты видел журналиста, который трудно идет на контакт? Или имеет ангельский характер? Правда, я не настолько хорошо его знаю… И вообще, мой милый, ты, кажется, уже напрочь забыл, что меня ждет Париж! И, если не хочешь окончательно испортить мне настроение, прибереги свое служебное рвение до моего отъезда.
– Виноват, забылся, – смущенно пробормотал Гуров, целуя жену в прохладную гладкую щеку. – Служба государева, будь она неладна… Но в день твоего приезда я буду в аэропорту как штык, клянусь! Ты узнаешь меня по большому букету роз.
– Знаю я твои клятвы, – вздохнула Мария. – Не удивлюсь, если вместо Гурова с розами меня встретит Стас с бутылкой сухого… Ладно, ладно, долгие проводы – лишние слезы! Оставь меня, Гуров! – шутливо, но с затаенной досадой закончила она.
Они еще раз поцеловались, и Гуров поторопился уйти. Ему хотелось поскорее переключиться на работу, чтобы не копаться в собственных переживаниях, но сейчас это не получалось. Его обуревали смешанные чувства – ему было неловко перед женой, но в то же время в глубине души Гуров испытывал облегчение от того, что не придется ехать в аэропорт, ловить на себе любопытные взгляды, вступать в контакт с актерской братией – с этими странными существами, на лицах которых непременно лежит отблеск гениальности, а в глазах у каждого – неугасаемая ревность к любому претенденту на ту же самую гениальность.
Гуров был уверен, что только могущественный небесный покровитель мог благословить брак таких разных людей, как оперуполномоченный по особо важным делам Лев Гуров и знаменитая артистка Мария Строева. Без небесных сил здесь никак не обошлось. Да и вообще, любой брак – вещь странная и даже, пожалуй, чуточку иррациональная.
Именно с такой мыслью Гуров уселся в свой «Пежо» и поехал в Марфино, где на Ботанической улице располагалась небольшая частная клиника, в которой находился Бурдашов. После своих приключений он все-таки получил воспаление легких и небольшое нервное расстройство в придачу. Теперь в тишине и покое он усиленно лечился.
Об этом Гурову поведал накануне тот растерянный капитан из МУРа, что сидел в генеральской приемной в компании со следователем. Именно они начали вести дело Бурдашова, но далеко не продвинулись и, кажется, не слишком были огорчены, когда спихнули его на широкие плечи Гурова. Практически ему все нужно было начинать с самого начала – ничего, кроме протокола осмотра места происшествия и невнятных показаний потерпевшего, в деле не было.
По пути Гуров заехал за Крячко – он был убежден, что напарник обязан немедленно включиться в расследование и знать о нем все до последних деталей. Предупреждение Валентина Брониславовича о пущей секретности он попросту выбросил из головы. Однако самого Крячко попросил быть поосторожнее.
Стас подсел в машину на Садовом кольце. Весело поздоровавшись, он первым делом осведомился, как прошло расставание.
– Не наступай на мозоль! – грубовато сказал Гуров. – И вообще, давай сразу о деле. Настроение у тебя, я смотрю, какое-то… летнее!..
Он покосился на Крячко, который сегодня вырядился в пеструю рубашку с короткими рукавами и просторные белые брюки. Он действительно был похож на человека, намеревающегося на всю катушку оттянуться где-нибудь на солнечном пляже. Сам Гуров был в костюме и белоснежной рубашке. Единственная вольность, какую он себе сегодня позволил, – это обойтись без галстука. Ему показалось, что в общении с журналистом излишняя официальность может только помешать. Станислав же, судя по его виду, был просто в этом уверен.
– Ну что ж, давай о деле! – легко согласился Крячко. – Только не забывай, вчера ты ограничился одними многозначительными намеками. Хотелось бы знать подробности, а также соображения великого сыщика по поводу сих подробностей.
– А соображения у меня самые хреновые, – отозвался Гуров. – Подозреваю, что нас тут не ждет ничего хорошего, кроме плохого, как говорят в Одессе. Зато уж от любителей вставлять палки в колеса отбоя не будет! Помяни мое слово, потерпевший первым начнет вилять и темнить.
– Ну, у нас не повиляешь! – самодовольно заметил Крячко. – Лучше скажи, этот Бурдашов – кто он? Не тот ли, что в прошлом году руководство столичного МВД критиковал?
– Он самый, – ответил Гуров. – Парень не простой. Палец ему в рот класть не стоит.
– Однако и он влетел, – констатировал Крячко. – Как вообще-то дело вышло?
– Пятнадцатого числа он поехал на встречу с каким-то человеком. Там его скрутили двое, выключили с помощью электрошока и отвезли в Битцевский лесопарк. Обыскали самого, машину и смылись. И все это не говоря ни слова и не нанося телесных повреждений. Самое интересное, что, пока его потрошили на природе, кто-то параллельно обыскивал квартиру – он живет в элитном доме на улице Расплетина. И там все было сделано аккуратно, без излишеств.
– Если его не тронули, что ж он в больницу-то попал? – удивился Стас. – Перенервничал, что ли?
– Простудился, – коротко сказал Гуров. – Помнишь, в тот день какой ливень был? А он раздетый. Хорошо еще, далеко они его не завезли – сумел на шоссе выбраться.
– Приметы нападавших? – деловито спросил Стас.
– Какие, к черту, приметы! – вздохнул Гуров. – Ничего он не видел. Не успел. Чисто сработали. В показаниях значится – двое крепких мужчин в кожаных куртках и резиновых хирургических перчатках. Это Бурдашов определил с помощью обоняния и осязания – глаза-то ему сразу завязали. Я так полагаю, раз они даже в лесу в перчатках орудовали, то от экспертизы многого ждать не приходится. Голый это номер.
– Двое крепких мужчин! – хмыкнул Крячко. – Мы с тобой перчатки наденем – вылитый словесный портрет!
– Ну, ты-то можешь не беспокоиться, – хладнокровно заметил Гуров. – Те ребята молчаливые были, а ты, наверное, и когда спишь, рот не закрываешь…
– Намек понял, – сказал Крячко. – Господин сыщик сегодня не в духе. Только я-то при чем?
– Да ни при чем ты, конечно! – поморщился Гуров. – А настроение у меня действительно скверное. Меньше всего на старости лет хочется паяца разыгрывать. Ты хоть понимаешь, почему меня на это дело поставили? Из-за моей репутации! Бурдашов этот на самом верху коррупцию ищет, а я его убедить должен, что он ищет не там!
– А что – самому не верится? – хитро прищурился Стас.
– Да не в этом дело! Не мой это курятник! Ну, найду я этих ребят молчаливых – а у них вдруг «крыша» под рубиновыми звездами? И что за этим воспоследует?
– Да ты раньше времени не горюй! – усмехнулся Стас. – Может, не так все худо. Я вот что думаю своим скудным умишком – если Бурдашов за информацией шел и ее не получил, то за каким чертом его обыскивать? А тем более по квартире шарить? Значит, не эту информацию искали – что-то другое!
– Да я и сам сомневаюсь, – согласился Гуров. – Но не хочу ничего загадывать, пока с Бурдашовым не поговорю. Хотя вряд ли он многое скажет.
Частная клиника, в которой лежал журналист, располагалась в глубине узкого двора, огороженного чугунным забором. Опера ожидали, что у ворот их встретит охрана, но вход оказался совершенно свободный. Гуров и Крячко прошли по двору, больше похожему на засаженную старыми липами аллею, поднялись на каменное крыльцо двухэтажного здания и через тяжелую дубовую дверь попали в небольшой сумрачный вестибюль, где пахло, как ни странно, цветами и где их встретила деловитая привлекательная женщина в изящном белом халате, туго перетянутом в талии.
– Господам что-то угодно? – с заученной улыбкой спросила женщина, пристально разглядывая посетителей холодными серыми глазами.
Гуров знал, что нравится женщинам, и, как ему казалось, никаких особенных эмоций по этому поводу не испытывал. Но сейчас, к своему неудовольствию, обнаружил, что это не так – бесчувственный оценивающий взгляд этой медички задел его самолюбие. Он мысленно выругал себя за такое ребячество и, чтобы поскорее отвлечься от глупых рассуждений, спросил подчеркнуто сухо:
– Нам необходимо навестить Бурдашова Александра Александровича. У нас есть сведения, что он находится в этой больнице.
Медичка выслушала его, и в ее лице абсолютно ничего не изменилось. Ровным голосом она сказала:
– Прошу прощения, но я должна проконсультироваться с врачом по этому вопросу. А вы можете пока подождать в комнате для посетителей… Но вначале я попрошу вас назваться…
Гуров показал удостоверение и заметил:
– Мы можем подождать и здесь, милая барышня, но очень недолго. И нам было бы желательно самим проконсультироваться с врачом, понимаете? Это очень серьезно.
Девушка не стала спорить.
– Я сейчас же справлюсь, – пообещала она.
Врач оказался маленьким неторопливым человечком неопределенного возраста в мешковатом белом халате. На его мясистом носу красовались очки с толстыми стеклами. Он внимательно выслушал Гурова, многозначительно покосился на цветастую рубашку Крячко и все-таки вынес решение в их пользу. Правда, от некоего предисловия он не смог удержаться.
– Хотите знать мое мнение? – неприятным голосом поинтересовался он. – Сейчас я бы оградил больного от любых контактов. Но у меня четкая договоренность с Александром Александровичем – пропускать к нему любых официальных лиц. Поскольку вы таковыми являетесь…
В палату к Бурдашову он проводил их лично. Журналист сидел в небольшой уютной комнате, за раскрытым окном которой качались ветви старой липы. Он работал.
Одетый в щегольскую пижаму, осунувшийся и небритый, Бурдашов сутулился, сидя на кровати. На коленях его лежал раскрытый ноутбук. Пальцы яростно летали по клавиатуре. Он не сразу прекратил свое занятие даже после того, как в палате появились посторонние. Гурову это не очень понравилось, но он постарался сдержать раздражение.
– Здравствуйте, Александр Александрович! – сказал он. – Прошу простить за вторжение, но дела службы… Разрешите представиться – старший оперуполномоченный по особо важным делам Гуров Лев Иванович. А это мой коллега – Крячко…
Бурдашов вскинул голову, отложил ноутбук и поднялся навстречу гостю.
– Знаменитый Гуров! – улыбнувшись одними губами, произнес он. – Очень приятно. Догадываюсь, что вы появились здесь не случайно. Неужели мои неприятности так глубоко тронули руководство МВД?
Едва закончив фразу, он вдруг закашлялся хриплым захлебывающимся кашлем, согнувшись пополам и прикрыв рот ладонью. Гуров переглянулся с Крячко и предупредительно спросил:
– Может быть, мы не вовремя, Александр Александрович? Вы как себя чувствуете?
Журналист вынужден был снова сесть на кровать. Справившись с приступом кашля, он отер рукавом пижамы вспотевший лоб и сказал:
– Ничего, я в порядке. Первые два дня было гораздо хуже. Теперь меня, по крайней мере, не лихорадит. Здесь неплохо лечат, между прочим. Если вдруг заболеете – рекомендую!
– Нет уж, мы лучше народными средствами! – подмигивая, ответил Крячко. – По одежке протягивай ножки, как говорится.
– Но вы, Александр Александрович, наверное, легли сюда не только по этой причине? – серьезно спросил Гуров. – Правда, мы не заметили здесь особой охраны, но, видимо, она существует?
– Да, каждого сюда не пускают, – кивнул Бурдашов. – Конечно, это не секретный объект, и если кому-то сильно понадобится меня достать… Но все равно, знаете, как-то спокойнее себя чувствуешь. Однако вы располагайтесь, в ногах правды нет!
– Спасибо, мы и в самом деле присядем. – Гуров придвинул к себе стул, стоявший у стены, и уселся на него, краем глаза наблюдая за действиями Крячко, который выписывал по палате сложные вензеля, явно пытаясь рассмотреть, что выведено на экране ноутбука.
По его разочарованному лицу вскоре стало ясно, что все эти маневры не принесли результата, и Гуров, усмехнувшись, сосредоточил свое внимание на журналисте. Бурдашов выглядел неважно и явно нуждался в отдыхе. Но по лихорадочному блеску глаз, который не имел отношения к болезни, было ясно, что перед Гуровым человек действия, захваченный какой-то грандиозной идеей.
– Вы правильно угадали, Александр Александрович, насчет моего руководства, – почти панибратски сказал Гуров. – Очень оно за вас переживает. Вот и нас подключили. Так что, если не возражаете, я хотел бы прямо сейчас с вами побеседовать.
– Беседовать – моя профессия, – заметил Бурдашов. – Вы, наверное, хотите услышать, что со мной случилось пятнадцатого июля?
– И это тоже, – согласился Гуров. – Но сначала о другом. Я любопытный, есть такой грех, Александр Александрович. Вот и сейчас меня один вопрос мучит – болеете вы, а все равно, я смотрю, работаете. Это что же – свойство характера такое или редакция со сроками подгоняет?
Бурдашов наклонил голову, потер ладонью грудь, болезненно морщась, а потом сказал:
– Давайте не будем в прятки играть, Лев Иванович, ладно? Я же догадываюсь, почему вы здесь появились. И вы отлично знаете, что за материал я готовлю. Грустно, что такой человек, как вы, согласился принять участие в этом спектакле. Вы – замечательный сыщик, но лавры вашей жены вам не стяжать.
– Давайте оставим в покое мою жену и ее лавры, – предложил Гуров. – Я не стану даже говорить ни одного слова в свою защиту. Поговорим лучше о вас. Вы сами предложили играть в открытую. Я принимаю ваше предложение. Но хочу заметить, никакого спектакля разыгрывать я не намерен. Даю слово чести. Все будет по-настоящему.
– Но тогда вы рискуете не меньше моего, – сумрачно произнес Бурдашов. – И ваша карьера оказывается под большим вопросом. Эти люди не простят вам принципиальности. Здесь задеты их интересы.
– Иными словами, у вас есть вполне определенные подозрения, – полуутвердительно сказал Гуров. – И вы можете назвать имена тех, кого подозреваете?
Бурдашов улыбнулся и посмотрел Гурову в глаза.
– Я не настолько наивен, – ответил он. – У меня собрано еще слишком мало доказательств. Но, безусловно, в материале, который я готовлю, будет прозрачно указано на те круги, где принято решение расправиться со мной…
– Прошу прощения, – перебил его Гуров. – Не хочу навязывать вам свою волю, но, знаете, люди торопятся, а потому ошибаются. Может быть, вам тоже не стоит так уж торопиться? Я слышал, журналисту вашего уровня не к лицу печатать непроверенные материалы. Может быть, все-таки попробуем сначала вместе проверить? – Он спокойным и уверенным взглядом выжидательно уставился на журналиста.
Бурдашов опять закашлялся, потянулся к столику, на котором стояли лекарства, и залпом выпил какую-то микстуру. Гуров терпеливо ждал. Наконец журналист сказал убежденно:
– Я должен подумать о своей безопасности. Вы мне ее не обеспечите, верно? Гласность – единственная моя защита.
– Вы можете и ошибаться, – заметил Гуров. – Вы же не господь бог. По-моему, для всех было бы лучше, если бы вы хоть немного приоткрыли нам свои тайны. Может быть, нам удалось бы что-то нащупать. Какой-нибудь спасительный якорь…
– В этом нет никакого смысла, – упрямо сказал Бурдашов. – Я собирал данные на одного влиятельного чиновника из администрации Президента. В тот самый момент, когда мне должны были доставить наиболее важные материалы, на меня напали и подвергли обыску – и меня, и мое жилище. Какие еще совпадения вам нужны?
– В жизни всякое случается, – философски заметил Гуров. – Мы вот тут с товарищем, пока к вам ехали, подумали немного. Если верить вашим показаниям, встреча ваша в тот день не состоялась, не так ли? Какой же смысл был вас похищать, обыскивать? Не вяжется тут что-то.
– А я знаю, какой смысл? – сказал Бурдашов уже не столь, впрочем, уверенно. – Возможно, спецслужбы решили перестраховаться.
– Маловероятно, – покачал головой Гуров. – Если о вашем свидании было известно заранее, проще было взять вашего информатора. И зачем вообще нужно было трогать вашу квартиру? Кстати, когда вы обнаружили, что квартира вскрыта?
– Когда вернулся домой, – сказал Бурдашов. – Уже во второй половине дня. Сами понимаете, пока мне удалось получить помощь, пока я вызывал милицию на место происшествия, пока работала следственная группа, прошло достаточно времени…
– И что вам бросилось в глаза, когда вы попали в квартиру? – неожиданно спросил Крячко, все еще выписывающий круги по комнате. – Я имею в виду, вы сразу заметили беспорядок?
– Не сказать, что это бросалось в глаза, – неохотно сказал Бурдашов. – Но, безусловно, я заметил, что некоторые вещи лежат не на своих местах. Кроме того, входной замок открылся с некоторым трудом, чего раньше за ним не замечалось.
– Вот это меня и удивляет, – невинно заметил Крячко. – Зачем профессионалам оставлять следы? Ты как думаешь, Лева?
