скачать книгу бесплатно
– Ну, не был…
– Значит, не был. Ну, а в санаториях бывал?
– Да при чем тут санаторий!..
– Вот и побудь. Друг у меня один – ты, и я хочу тебя видеть здоровым и бодрым, а не скрученным, как крендель… А я тебя буду навещать – со скорбным видом и с апельсинами в авоське. Потому что так полагается – и скорбный вид, и апельсины в авоське. Ну, убедил? Или мне призвать на помощь тяжелую артиллерию в виде генерала Орлова?
– Да пошел ты…
– Сам иди по этому адресу! А еще лучше – поезжай в санаторий!
Гуров в сердцах отключился от связи и предался скорби. По всему выходило, что санатория ему не миновать. Тем более что поясница по-прежнему продолжала ныть, сверлить, стрелять и всячески донимать Льва Ивановича.
Глава 2
– Так это и есть ваш хваленый санаторий? – с неудовольствием спросил Гуров у какой-то дамочки в белом халате, которая вышла на крыльцо, чтобы встретить его.
– Да, – ответила женщина. – Это он и есть. Называется «Сосновый бор».
– Хм! – ядовито сказал Гуров.
У него было прескверное настроение. Ему не нравился ни сам санаторий, ни его название, ни крыльцо, на котором он стоял и разговаривал с женщиной в белом халате, ни сама женщина. Он не нравился даже сам себе. Даже чудная, выкрашенная в голубые и желтые цвета окрестная октябрьская природа и та ему сейчас не нравилась. Даже утренний свежий октябрьский воздух и тот вызывал в нем раздражение.
– Н-да! – сказал он еще ядовитее.
– Успокойся, – шепнула Льву Ивановичу жена. – И веди себя прилично.
Мария приехала в санаторий вместе с мужем, чтобы самолично разузнать, что здесь и как, а то ведь от Гурова разве дождешься внятных разъяснений относительно его здоровья. Вместе с женщиной в белом халате они прошли в вестибюль. Здесь их встретила другая женщина, также в белом халате.
– Пройдемте со мной, – сказала она Гурову. – Я покажу вам вашу палату.
– Палату! – с раздражением произнес сыщик. – Хорошо, что не камеру!
– Ну, ваш номер. Или комнату, – улыбнулась женщина. – Называйте как хотите.
– Если бы дело было в названии! – буркнул Гуров.
– А в чем же? – взглянула на собеседника женщина.
– В сути, – кратко пояснил Лев Иванович. – Ну, ведите меня в мою камеру!
Мария, которая пошла вместе с Гуровым, ткнула ему в бок кулачком и шепнула:
– Где же твое хваленое хладнокровие, Лев Иванович? Прими происходящее как данность, и тебе сразу же станет спокойнее!
– А! – в отчаянье махнул рукой Гуров.
– Вот, – сказала женщина в халате, подойдя к какой-то двери. – Ваша палата… то есть, я хотела сказать, номер… в общем, здесь вы будете жить. Номер рассчитан на двух жильцов, но соседа у вас не будет. Сейчас осень, – пояснила она, – а в это время пациентов у нас не слишком много. Так что никто вас беспокоить не будет. Ну, располагайтесь.
Женщина вышла, а Гуров осмотрелся. Номер как номер – вполне приличный и даже уютный, с телевизором, холодильником, двумя кроватями, двумя креслами и небольшим столиком у широкого окна. За окном виднелись и беззвучно качались под ветром деревья с желтой листвой.
– По-моему, неплохо, – бодрым тоном произнесла Мария. – Так что ты, Гуров, не дури и не хандри. Лечись. Сам ведь понимаешь – надо.
– Вот так она и подкрадывается… – угрюмо произнес Гуров.
– Кто? – не поняла Мария.
– Старость, – сказал Гуров. – Шаг за шагом, незаметно… И ты хоть лечись, хоть не лечись, а она все равно все ближе и ближе. Так для чего, спрашивается, лечиться? От старости лекарства нет.
– Ну вот, ударился в философию, – укоризненно произнесла Мария. – Ах, Лева, Лева! При чем тут философия? Все гораздо проще! Заболел – лечись. Вот и вся философия.
– Не знаю… – пожал плечами Гуров. – Может, ты и права. Но… Вот как только я вошел в эту камеру, так мне отчего-то сразу подумалось о старости. Ты не знаешь, случайно, к чему это?
– Знаю, – усмехнулась Мария. – Эти мысли из-за твоей хандры.
– Ну-ну, – с сомнением произнес Лев Иванович.
– Все, я поехала обратно, – сказала Мария. – А ты будь на связи. И не дури. И не ввязывайся ни в какие приключения, слышишь! Твое дело – лечиться и отдыхать.
– Да какие тут могут быть приключения? – безрадостно усмехнулся Гуров. – Откуда им тут взяться? Одно слово – санаторий «Сосновый бор». Тишина, покой и тоска.
– Ну, ты найдешь чем заняться, если захочешь. На ровном месте. Мне ли тебя не знать, – уверенным тоном произнесла Мария. – Смотри мне!
– Все будет нормально, – вяло махнул рукой Гуров. – Вылечусь, отдохну и вернусь домой. Красивый и толстый.
Они вышли на крыльцо. Мария поцеловала мужа, помахала ему рукой и пошла к машине. Гуров остался на крыльце и смотрел ей вслед. Супруга села в машину, та тронулась, а Лев Иванович остался стоять на месте. Почему-то ему опять подумалось о старости.
Стараясь отвлечься от дум, Гуров встряхнул головой и окинул взглядом окрестности. Несмотря на то что санаторий назывался «Сосновый бор», никаких сосен поблизости он не увидел. Зато почти от крыльца начинался лиственный сад с липами, березами, рябинами и еще какими-то деревьями с большими серыми стволами – как они называются, Гуров не помнил. В саду между деревьями извивались выложенные плиткой дорожки, там и сям стояли разноцветные скамейки и сооружения непонятного назначения, а вдали, на другом конце сада, сгрудились какие-то строения, которые было почти невозможно разглядеть из-за деревьев.
– Пойдемте со мной, – раздался за спиной Гурова женский голос. – Нужно заполнить карту и ознакомить вас с курсом лечения.
– Да-да, – тоскливо сказал Гуров. – Конечно же… Скажите, а что это за серые строения? Там, на другом конце сада?
– Там дом престарелых, – пояснила женщина.
– Дом престарелых? – переспросил Лев Иванович.
– Да. Старички, доживающие свой век. Наши, так сказать, соседи. А этот сад – он общий, их и наш. В хорошую погоду мы здесь гуляем. И они, и мы. Да вы не беспокойтесь – от них никакого вреда и никакой суеты. Тихие, почти незаметные… Одним словом, старички. Ну, пойдемте же. У нас все по расписанию.
То, что на другом конце сада находился дом престарелых, отчего-то нагнало на Гурова еще большую тоску.
«Просто я выбился из колеи, – подумал он. – Сбился с ритма жизни. Так бывает. Да и как тут не сбиться и не выбиться, когда жил себе и работал, а тут вдруг на тебе – санаторий… Ничего. Надо просто собраться с мыслями, перестать раздражаться по пустякам – и все будет нормально. Все станет как и прежде».
И, подумав таким образом, Гуров почувствовал, что успокаивается и обретает привычную бодрость духа.
Глава 3
Лечебные процедуры оказались необременительными и не занимали много времени, а потому большую часть дня Гуров был предоставлен самому себе. Мрачные мысли перестали его донимать, он повеселел, приободрился и завел несколько знакомств с другими пациентами санатория. И даже сыграл с ними несколько партий в домино, удивившись в результате самому себе: давненько он не играл в домино, даже позабыл, что есть такая игра. И вот вспомнил.
А еще он полюбил гулять по саду. Иногда – в компании, но чаще всего в одиночестве. Гуляя, он размышлял, и эти размышления удивляли его самого. Вот, дескать, есть такое простое удовольствие – беззаботная прогулка, а он из-за постоянной суеты и спешки, из-за стремления как можно больше сделать и везде успеть даже позабыл, что на свете существуют прогулки! А это, оказывается, очень даже неплохое и увлекательное занятие!
Гулял Гуров ежедневно, несмотря на то что тихие и солнечные осенние дни сменились днями ветреными и дождливыми. Ну и что с того, что дождь и ветер? Прогулка замечательна в любую погоду! Хотя, конечно, вам-де, батенька, с вашим хондрозом следует поберечься, а то неровен час могут начаться непредвиденные осложнения из-за прогулок в дождливую и ветреную погоду. Так советовали Гурову врачи, работающие в санатории. Он соглашался с врачами и обещал поберечься, но своих обещаний обычно не выполнял. Прогулки были для него самоуспокоительным ритуалом, и как тут было от такого благостного ритуала отказаться!
Иногда, гуляя, Лев Иванович встречался со стариками и старухами из дома престарелых. Парами, небольшими компаниями, а иногда и в одиночку они так же, как и Гуров, прохаживались по дорожкам сада, молча или о чем-то переговариваясь, сидели на скамейках… Несколько раз Гуров замечал старушек, увлеченно собирающих палые желтые листья и красные рябиновые ягоды. Встречаясь взглядом с Гуровым, старики каждый раз с ним здоровались, и он им отвечал.
Иногда Лев Иванович ловил себя на мысли, что эти старушки и старички кажутся ему не обычными пожилыми людьми, а некими фантастическими существами из другого, неведомого ему мира. «Вот, – думал Гуров, – старики и старушки. Люди, которые не нужны никому, кроме самих себя. Да-да! Потому что если бы они были нужны еще кому-то, то не были бы сейчас здесь, в этом казенном саду». Иногда Гуров останавливался и украдкой наблюдал за стариками, и ему в этот момент очень хотелось знать, о чем они думают, что чувствуют, на что надеются, чего ждут от наступившего дня и верят ли, что и завтрашний день будет в их распоряжении.
А еще ему ежедневно звонила жена и требовала подробного отчета: как его лечат, чем именно, каковы результаты лечения, а также каково моральное самочувствие Гурова. Несколько раз звонил Крячко, выражая слова поддержки, а один раз даже позвонил сам генерал Орлов: дескать, ты там не балуй и лечись как полагается, а все остальное приложится.
В такой безмятежности прошли две недели. А потом – случилось непредвиденное событие: в саду нашли мертвую старушку. Слух об этом моментально разнесся по всему санаторию, как оно обычно и бывает в подобных случаях. Гуров услышал о старушке утром, когда завтракал в столовой. Дескать, вечером все было хорошо и тихо, никаких покойников под деревьями не лежало, а рано утром пожилую женщину и обнаружили. Гуляли по саду – и случайно наткнулись на мертвое тело. Что за старушка? А должно быть, тоже из дома престарелых. Другим-то старикам откуда тут взяться? Что ж, умерла и умерла. На то они и старушки, чтобы умирать. Одно непонятно – почему она скончалась именно в саду и именно ночью, когда в это самое время старушкам полагается спать в отведенных им покоях? Ну да, опять же, где застала смерть, там и умерла. Смерть – она ведь не спрашивает, когда приходить. Может, бабуля гуляла вечером в саду. Или еще какие-нибудь причины заставили ее ночью выйти из дома престарелых. Старики – они народ загадочный и скрытный. Впрочем, полицейские во всем разберутся. Обещали приехать.
Когда Гуров услышал про мертвую старушку и про полицейских, он поднялся из-за стола и решил сходить на место происшествия. В нем моментально проснулся сыщик.
Где лежит мертвая старушка, Лев Иванович определил сразу же, как только сошел с крыльца санатория. На месте происшествия толпилось изрядное количество народа.
Гуров подошел ближе и осмотрелся. Ни полицейской машины, ни людей в форме он не увидел: должно быть, местная полиция еще не подъехала. Были лишь старики и старушки, пациенты из санатория и даже несколько дамочек в белых халатах. Люди толпились, шушукались, скорбно качали головами, но близко к мертвому телу не подходили.
Гуров проник сквозь толпу и подошел к старушке поближе. Она лежала на спине, вытянувшись в струнку, откинув назад руку и запрокинув голову. Покойница была как покойница, таких покойниц Гуров навидался за свою бытность сыщиком немало, но все же какие-то подспудные, едва уловимые моменты Льва Ивановича в этом печальном зрелище насторожили.
Таких моментов было два. Во-первых, Гурова насторожило положение тела мертвой старушки. Конечно, люди умирают по-разному, всяк по-своему, и положение тел у них при этом также самое разное. Но одно дело, когда люди умирают собственной смертью, – в этом случае положение тела у них, можно сказать, обыкновенное. И совсем другое дело – когда людей убивают. Тут уж положение тела у них особенное. В чем именно заключается такая особенность, объяснить трудно, здесь имеется множество нюансов. Но сыщику с опытом такие нюансы всегда видны отчетливо. А Гуров как раз и был сыщиком с опытом, и потому он сразу же обратил внимание на положение тела мертвой старушки и решил, что ее убили.
Второй момент был еще более настораживающим, чем первый. На старушке был светлый осенний плащ, и этот плащ был в изрядном беспорядке: раскрыт на груди, а правый карман вывернут. Такое впечатление, будто старушка, перед тем как умереть, что-то судорожно искала у себя за пазухой или в карманах. Или кто-то ее обыскивал.
Гурову просто-таки до чесотки в руках захотелось подойти к мертвой старушке ближе, осмотреть тело, затем осмотреть место происшествия, попытаться найти возможные следы преступника, всмотреться в них, определить, чьи они и куда ведут, – словом, выполнить всю первоначальную работу, каковую и полагается делать сыщику в подобных случаях.
Но усилием воли он сдержал свой профессиональный порыв. По идее, вот-вот должна была подъехать следственная бригада, и Гуров не хотел путаться у нее под ногами. Да и к тому же кем он был в данной ситуации? Можно сказать, что никем. Так, частным лицом, пациентом неврологического санатория «Сосновый бор». Гуров вздохнул, поднял воротник куртки, так как накрапывал дождь, и решил дождаться прибытия местной полиции.
Полиция и впрямь скоро прибыла. Но ни следователя, ни эксперта, ни оперуполномоченного Лев Иванович, к своему удивлению, не увидел. Из машины нехотя вышли два сержанта и, ежась под дождем, приблизились к мертвой старушке.
– Кто ее знает? – спросил один из сержантов, обращаясь сразу ко всей толпе.
– Я, – протиснулась вперед какая-то женщина. – Она – наша…
– Ваша – это чья? – спросил сержант.
– Из дома престарелых, – пояснила женщина.
– А вы кто? – спросил сержант у женщины.
– Я заместитель директора дома престарелых, – пояснила женщина и повторила: – Наша она. Елизавета Петровна Калинина. Восьмидесяти лет от роду…
– Понятно, – сказал сержант. – Чем-то болела?
– Елизавета Петровна? Конечно, болела. Старики – они все болеют…
– Угу, – сказал сержант. – Восемьдесят лет, болела… Оттого и умерла. В общем, дело ясное. Расследовать здесь нечего. Сейчас подъедет «Скорая», и ее увезут.
Оба сержанта повернулись и торопливо зашагали к машине, уселись на сиденье, и один из них стал заполнять какие-то бумаги. Гуров недоуменно хмыкнул, почесал лоб, подошел к машине и постучал в стекло.
– Что? – приоткрыл дверцу сержант.
– И это все? – спросил у него Гуров.
– Вы о чем? – не понял сержант.
– Я о мертвой старушке, – пояснил Гуров. – А как же осмотр тела и осмотр места происшествия? А опрос свидетелей?
– Каких еще свидетелей? – поморщился сержант. – При чем тут свидетели? Дело ясное – человек умер своей смертью. Восемьдесят лет, всякие болезни… Все, что нам было нужно, так это установить личность умершей. Ну, мы установили…
– А вы что же, медицинский эксперт-криминалист? – спросил Гуров.
– Что? – прищурился сержант, глядя на Гурова.
– Я говорю, откуда вам известно, что старушка умерла своей смертью? А может, ее убили?
– Ха! – с иронией сказал сержант, подумал и спросил у Гурова: – А вы, собственно, кто такой?
– Никто, – угрюмо ответил Лев Иванович. – Лечусь в санатории.
– Вот и лечитесь! – отрезал сержант. – Лезут тут всякие. Указывают… Тоже мне сыщик нашелся!
– И все-таки, – не отступал Гуров, – вам бы следовало осмотреть тело. Хотя бы – проверить карманы. А вдруг у нее в карманах предсмертная записка? Или какая-нибудь драгоценность. Всякое бывает…
– А ведь и вправду! – произнес второй сержант. – Тело-то мы не осмотрели. А ведь полагается. Мало ли что в карманах у этой старушки…
– Черт! – недовольно сказал первый сержант, вылезая из машины. – Еще и дождь, как назло! Ходят тут всякие, советуют… – он злобно покосился на Гурова.
– Прошу прощения за беспокойство, – развел руками Лев Иванович.
Сержант ничего не сказал, вместе с напарником подошел к мертвой старушке и принялся шарить у нее в карманах.
– Предсмертная записка, драгоценности! – передразнил он Гурова. – Ничего нет! Карманы пустые!
– Понятно, – сказал Гуров. – А каких-нибудь пятен на одежде вы, случаем, не обнаружили? Которые похожи на кровь…
На этот раз сержант и вовсе не удостоил Гурова ответом, забрался в машину и вновь принялся за бумаги. Подъехала «Скорая». Сержант, не вылезая из автомобиля, коротко поговорил с фельдшером и сунул ему исписанную бумагу. Фельдшер взмахнул рукой, из «Скорой» показались два человека с носилками, растолкали толпу, подошли к покойнице, погрузили ее на носилки и унесли. «Скорая» тронулась.
– Подождите! – крикнул Гуров сержанту, видя, что и полицейские тоже собираются уезжать.
– Ну, что еще? – спросил сержант, приоткрывая дверцу машины. – Как же ты мне надоел, дядя!
– Пусть ваш оперуполномоченный, который будет расследовать это дело, заскочит в санаторий и спросит Гурова Льва Ивановича. Это я. Не забудьте, пусть спросит Гурова Льва Ивановича.
– Зачем? – лениво спросил сержант.
– Мало ли, – уклончиво ответил Гуров. – Вдруг ему захочется со мной пообщаться. Всякое бывает…
Сержант ничего не ответил, захлопнул дверцу, и машина тронулась. Лев Иванович стоял под дождем и смотрел ей вслед. Он не сердился на дураков-сержантов ни за их непрофессионализм, ни за их невежливое отношение к нему. Таких сержантов он навидался на своем веку немало, на всех сердиться – никакой злости не хватит. Сейчас он думал о гипотетическом оперуполномоченном, который, по идее, должен задуматься над обстоятельствами смерти старушки. А ведь должен, если не дурак, – потому что и дураков-оперуполномоченных Лев Иванович навидался предостаточно. И если этот неведомый Гурову местный опер и впрямь не дурак, то он обязательно расспросит оболтусов-сержантов обо всех обстоятельствах и нюансах, связанных со смертью старушки, и явится к Гурову, если, конечно, сержанты скажут ему о том, что Гуров просил явиться.
