скачать книгу бесплатно
Как Гуров ни крутился, но не смог выведать у майора его мнения о начальстве. Ершов вел себя мудро по отношению к представителю министерства, сопровождаемому капитаном из областного управления. Разговор закончился тем, что Ершов предложил гостям проехать до райцентра на его машине. Тем более что ему тоже надо было туда, на собрание офицерского состава.
В управлении помощник дежурного внял просьбе Гурова и не стал тут же докладывать начальству о приезде проверяющего полковника. Он обязательно это сделает, но спустя пару минут, когда Гуров и Седов поднимутся на второй этаж. Главное, сразу попасть в актовый зал и затеряться в задних рядах. Лев Иванович по опыту знал, что нет ничего лучше, чем познакомиться с коллективом изнутри. Мешали полковничьи погоны на плечах, но, увы, он находился в служебной командировке и обязан был носить форменную одежду. Но и простое наблюдение за сотрудниками, выступления с трибуны, обрывки фраз среди офицеров в зале – все это очень хорошо способствует пониманию ситуации.
Гуров знал, что результаты работы любой структуры зависят от атмосферы, царящей в этом коллективе. Хороший начальник окружает себя умными, грамотными заместителями и руководителями подразделений. Отсюда спокойная деловая атмосфера, уверенная работа команды. А если начальник всего лишь выслуживающийся дурак, то и атмосфера в коллективе напряженная, нездоровая. Все вроде бы делом заняты, а результаты минимальные. Это потому, что большая часть энергии человека тратится на стабилизацию психического и эмоционального состояния.
Совсем плохо, когда и начальник ничего не делает, и подчиненные руки опустили. Если можно не работать, то люди и не будут этого делать. Такую истину Гуров постиг давно. А поскольку человек не может сидеть сложа руки, то большая часть служебных телодвижений в таких отделах и управлениях направлена на решение собственных шкурных интересов. Это уже первый шаг к криминалу, к использованию служебного положения в целях наживы и тому подобному.
Начальник управления подполковник Игнатович Гурову не понравился. Слишком вялый он для такой должности. Внешность невзрачная, блеклая какая-то. Да и выступление его перед офицерами было ни о чем, так, набор общих фраз.
А цель собрания ведь замечательная: встреча коллектива с новым главой района. Самое время обозначить точки соприкосновения, наметить взаимопонимание в сложных вопросах. Да и факт такого шага со стороны руководителя района о многом говорит, характеризует его как человека во многих отношениях необычного, делового, с новаторскими наклонностями.
Игнатович сказал свое слово, выразил уверенность во всем том, в чем и положено, и уступил место за трибуной мужчине лет сорока с небольшим. Гурову он показался вполне симпатичным. Крепкий, широкоплечий, с открытым лицом и честными глазами. Повидав на своем веку многих людей, Гуров не обольщался внешностью, за которой мог скрываться человек с несколько иными чертами характера и наклонностями.
Глава района заговорил. Уверенные интонации, привычные жесты, демократичный, чуть ослабленный узел галстука. Все это в сочетании с правильными словами создавало впечатление. Да, новый руководитель хотел бы видеть район таким-то и таким-то. Полиции в этом отведена такая-то роль.
Прислушавшись к слабому гулу голосов на галерке, Гуров уловил иронию. Всякие приезжали, много чего говорили и обещали. Кое-кого из них потом приходилось препровождать в ИВС.
Многие вообще не слушали оратора. Кто-то что-то писал в блокноте, у кого-то взгляд был откровенно направлен внутрь себя. Человек думал о работе.
«Что же, – размышлял Гуров, стараясь спрятаться за спинами офицеров, сидевших перед ним, от взгляда Игнатовича. – Потенциал есть, коллектив не совсем пропащий. Расслабились, не верят начальству, но не хихикают, матерные шуточки не отпускают. Сомневаться в искренности слов нового главы района они все, наверное, имеют право».
Бурмистров перешел к выражению некоторого недовольства работой местного управления внутренних дел. Мол, мне видятся такие-то и такие-то недостатки.
Он высказывал, в общем-то, довольно глупые замечания. Видно было, что работы полиции Бурмистров не понимает, судит о ней с точки зрения простого обывателя. При его должности стоило бы понимать, какие вопросы зависят от начальника УВД, а какие – исключительно от самого министерства. Например, количество постов и маршрутов патрулей Игнатович самостоятельно увеличить может, но не до бесконечности. Потому что все упирается в штат сотрудников, который он увеличить никак не может. Штат расписан исходя из численности жителей и площади административного района.
Глава 3
Они шли по подсохшему асфальту и молчали. Вечер был теплый и тихий. Уже пахло весной, и эти запахи будили легкое томление в груди. Им было лет по шестнадцать или семнадцать. Наверняка старшеклассники, но он, высокий, статный, со спортивной фигурой, старался выглядеть мужчиной. Парень нравился красивой стройной девушке, явной отличнице. Женщины по-особенному смотрят на мужчин, которые им симпатичны. В этих взглядах есть одобрение и чувство собственности. Влюбленные мужчины поглядывают на своих избранниц с обожанием. Женщины умеют смотреть сверху вниз, даже если намного уступают в росте.
– Я устала, Матюша, – произнесла девушка. – А завтра вставать рано.
Парень бросил быстрый взгляд по сторонам и взял девушку за руку.
– Пойдем где-нибудь посидим, – предложил он тоном, который не совсем вязался с его плечистой фигурой.
– Холодно еще на лавках сидеть, – мягко высвобождая руку, ответила девушка.
– Оля, ты чего? – Парень нахмурился. – Тебе неприятно, когда я тебя за руку беру?
– Приятно, – смутилась девушка. – Только люди могут увидеть.
– И что? Съедят они тебя, эти люди?
– Ты не понимаешь. Увидит кто-то из знакомых, отцу расскажет. А он на этот счет строг. Все считает меня маленькой девочкой.
– Какая же ты маленькая? – Парень как-то напряженно рассмеялся и потянул спутницу за локоть на боковую дорожку парка. – Ты взрослая, красивая девушка. У тебя есть парень. Мы любим друг друга. Ведь так?
– Да. – Девушка улыбнулась и позволила увлечь себя в сторону небольшого темного строения, прятавшегося в глубине парка.
– Ну вот. – Матвей перешел на шепот, взял Ольгу за плечи и повернул лицом к себе. – Теперь нас никто не видит. Тебе нечего бояться. Замерзла?
Он прижал ее к себе, обхватил обеими руками и зарылся лицом в волосы. Девушка смущенно опустила голову, но Матвей нагнулся и приник к губам жадным горячим поцелуем. Он чувствовал, как приоткрывается ее ротик, как она начинает тяжело и прерывисто дышать. Ему всегда нравились эти мгновения, когда он ощущал возбуждение и понимал, что Оля тоже испытывает нечто подобное.
Рука Матвея сползла с ее плеча, опустилась на грудь. Но ткань куртки мешала, и он потянул вниз язычок «молнии». Теплота и мягкость тела встретили его, заставили застонать и еще сильнее впиться в ее губы. Мягкая и упругая спина девушки выгибалась от его прикосновений. Черт, сколько он отдал бы за то, чтобы остаться с ней наедине, в теплой квартире, чтобы можно было!..
Чисто интуитивно Матвей догадался, что нужно остановиться именно сейчас, чтобы осуществить свою мечту и не дать Оле догадаться о его истинных намерениях. Он вытащил руку и стал покрывать лицо девушки нежными поцелуями.
– Если ты устала, то давай я провожу тебя домой, – предложил Матвей. – Так хочется посидеть с тобой на уютной кухне под абажуром и попить сладкого чая.
– Хорошо придумал, – прошептала Оля. – Я тоже сейчас о горячем чае подумала.
– А отец не выгонит?
– Он сегодня на дежурстве и вернется поздно ночью. Пошли, погреешься.
Матвея теперь жутко трясло. Озноб овладел почти всем его телом. Оля заметила состояние парня и решила, что он и правда сильно замерз. Он шел и уже представлял, как начнет ласкать девушку, как снова сольются их рты в безумных поцелуях, как его руки…
Они подошли к дому, молча поднялись по лестнице на третий этаж. Щелкнул замок, и квартира встретила их теплом. Замечательно было ощутить его после холода ранней весны. Да, именно живое тепло жилья, а не просто какого-то протопленного помещения. Например, в котельной или сушилке тоже не холодно, но жар там какой-то… специфический. А еще многие замечают, что с присутствием человека в доме становится теплее, если даже температура батарей отопления не изменяется.
Матвей глубоко вдохнул. Ему нравилось в этой квартире. Все вещи тут знали Олю, постоянно окружали ее. Здесь царил ее запах, хотя ощущался и дух мужчины, причем курящего. Но Матвей сейчас испытывал нежные чувства даже к застарелому табачному перегару.
– Пойдем на кухню, – заявила девушка и улыбнулась, когда Матвей всунул ноги в отцовские тапочки.
– Давай сначала погреемся, – прошептал юноша дрожащим от нетерпения голосом и потянул Олю в темноту комнаты. – Говорят, что ничего так не согревает, как человеческое тепло. У таежных охотников и народов Севера есть такой способ…
Матвей болтал, путаясь в мыслях и прижимая к себе Олю. Девушка сначала смеялась и шутливо вырывалась из его объятий, но когда он нашел своими губами ее губы, она вдруг притихла, потом слабо ответила. Мир перестал существовать для Матвея. Была только она, лишь ее дурманящие, мягкие, влажные губы, вкус и запах дыхания. Он обнимал девушку, чувствуя мягкое податливое тело. Матвей не ощущал ни единой косточки, как будто Оля была создана из одной мягкой плоти.
Они не заметили, как очутились на диване. Шерстяная водолазка на Оле оказалась вдруг завернутой под самый подбородок. Рука Матвея, дрожащая от возбуждения, несмело, но жадно гладила ее грудь. Он перебирал пальцами кружева лифчика, трогал набухшие сосочки, которые так замечательно проступали сквозь ткань. Матвей гладил ее животик, грудь, плечи, дрожал от желания опуститься ниже. Парень жутко хотел, чтобы в этот момент на Оле был надет домашний халатик или хотя бы обычное платье, юбка. Он желал почувствовать под своей ладонью тепло ее бедер, провести по ним рукой.
Оля задохнулась. Она дрожала всем телом, постанывала, вбирая в себя широко раскрытым ртом губы Матвея. Девушка таяла от его прикосновений, сходила с ума от неимоверного удовольствия и ощущала страх. Ведь самое запретное было так близко! Она понимала, что еще чуть-чуть, и…
Входная дверь громко хлопнула, в прихожей послышалось мужское покашливание. Оля тихо пискнула, оттолкнула Матвея, поправила водолазку и волосы. Она вскочила с дивана и бросилась к выключателю, который слишком громко щелкнул в тишине.
Матвей стоял посреди комнаты столбом и не знал, куда девать глаза. Отец Ольги с майорскими погонами на плечах хмуро сверлил его взглядом. Все было очевидно. Взволнованный вид дочери и этого высокого парня. Ее припухшие губы, краска, заливавшая половину лица!.. Оля выглядела так, как будто только что вышла из парной.
– На сегодня свидание окончено! – хрипло, властно сказал отец девушки и кивнул на входную дверь. – Марш!
Матвей криво усмехнулся и боком протерся мимо него. Он торопливо обувался в прихожей и слышал, как мелодичный девичий голос что-то говорил с укоризной. Юноша схватил с вешалки свою куртку и выскочил из квартиры. Он трепетал, был доволен и огорчен одновременно. Матвей только что ласкал ее тело, до сих пор ощущал на своих губах вкус ее губ, чувствовал запах возбужденного дыхания. Он осторожно провел по губам языком, как будто целуя при этом Олю, тихо засмеялся и стал спускаться по лестнице.
– Что это за тип такой? – неприязненно осведомился отец, глядя на дочь.
– Папа, почему же сразу тип? – Оля смущенно улыбалась, хотя и не знала, куда при этом девать глаза. – Он из нашей школы и из приличной семьи.
– Не рановато, а? Не ожидал я такого, девонька, не думал, что тебя так рано потянет на мальчиков.
– Папа! – крикнула Оля, и из ее глаз брызнули слезы. – Что ты такое говоришь?! Как тебе не стыдно! – Она закрыла лицо руками и бросилась в ванную.
Отец понял, что сейчас дочь запрется там, потому что уединиться в однокомнатной квартире было больше негде. Такую истерику он видел впервые, и ему вдруг стало страшно. Отец схватив дочку за руку, притянул к себе и стал сбивчиво и горячо говорить о том, что волнуется, боится за нее. Он повидал на свете столько грязи, что хочет любыми способами уберечь от подобной мерзости единственную дочь.
– Почему ты обязательно думаешь о грязи, считаешь, что произойдет самое плохое? – сквозь слезы прокричала Оля. – А если мы любим друг друга? Вдруг это серьезно и на всю жизнь. Матвей не проходимец и не подонок, с которыми ты постоянно общаешься. Он хороший парень! Его отец – глава нашего района! Так что не волнуйся насчет порядочности этой семьи.
– Вот это меня и беспокоит, – гладя дочь по голове, проговорил отец, который чувствовал, что девочка начинает успокаиваться. – Эх, если бы ты знала, что как раз среди этих вот чиновников меньше всего порядочных людей. Поверь мне, дочка, не попадают они туда. Чтобы получить такую должность, нужно совершить много не самых порядочных поступков. И голоса всякими обманными путями получить, и обещания раздать, заведомо невыполнимые, и еще много чего.
– А вдруг как раз этот и есть порядочный? – капризно выкрикнула Оля.
– Разберемся, – угрюмо ответил отец.
– Вот тут и посидим! – Алена потянула подругу за руку.
– Умираю, хочу хорошего кофе, – томно заметила Мария, послушно поднимаясь по ступеням, ведущим в дорогое кофейное заведение. – Я даже представить себе не могу, что когда-то запросто пила растворимую бурду.
Они уселись за дальний столик, и Алена тут же закурила сигаретку.
– Так я не поняла, ты Гурова или все так же Строева? – спросила она.
– Увы, Аленка. – Мария развела руками. – Сценическое имя надо беречь. Издержки профессии, от которой ты сбежала. Не скучаешь?
– Да ладно! Черт с ней, с профессией. Живем, наслаждаемся. Если когда и шевельнется внутри червячок, то я первым делом вспоминаю про голодных и бесталанных актеров, а не о звездах. У меня сразу пропадает желание возвращаться в артистки. Это же надо сразу становиться частью богемы, вырабатывать свой оригинальный взгляд на мир, на чье-то творчество и на искусство вообще, окружать себя поклонниками, ценителями и единомышленниками.
– Глупости ты говоришь! – Мария засмеялась.
– Наверное. – Аленка вздохнула. – Ты же вон за полицейского замуж вышла, и ничего. А что, он и в самом деле тебя так любит, что даже не ревнует?
– Ой, брось, Аленка. Нам с тобой не по двадцать лет.
– Вот как раз поэтому, – многозначительно ответила подруга. – Ты погляди, сколько вокруг приличных состоятельных мужиков. Тут хочешь или нет, а заставишь приревновать. Не удержишься.
Мария чисто машинально глянула по сторонам. Под навесом действительно сидели несколько мужчин. Одни с дамами, другие с приятелями или деловыми партнерами. У этого вон часы долларов за восемьсот, а у того ботинки за триста.
Тут из-за соседнего столика до нее долетели обрывки беседы. Мужчины вели напряженный разговор, но их лица оставались бесстрастными.
Один – лет сорока пяти, сухощавый, с брезгливыми складками возле уголков рта. Этот привык повелевать, всех наклонять и строить. Он легко оперировал дежурными фразами про социальные обязательства и политику, что наводило на мысль о его принадлежности к чиновничьим кругам, причем явно не районного масштаба.
Второй – коренастый, в дорогом летнем костюме. Он был немного помоложе. Взгляд у него цепкий, колючий. Ясно, что в характер этого человека въелась привычка решать, пробивать, находить выход из сложных ситуаций. Этот делец умел управлять, прошибать стены хоть своим лбом, хоть чужим. Мужчины спорили.
Аленка болтала о своих делах, рассказывала, как сложно найти хороших специалистов. Именно эта проблема и навела ее в свое время на мысль открыть школу по подготовке мастеров для салонов красоты.
– Ты представляешь, Маша, я ее научила, фактически помогла наработать постоянных клиентов, а она хвостиком вильнула и улетела в другой салон. Туда, где дура-управляющая ей пообещала такой высокий процент, который ни один работодатель не выдержит. Каков результат? Салон развалился, ей ко мне возвращаться не хочется, она теперь думает, что все может и умеет. Эта подруга начинает работать на дому. Клиентура не растет, мастерство падает. Умные же девочки сидят и не дергаются. Я их на семинары отправляю, они у меня каждый год квалификацию повышают.
Маша слушала, поддакивала, а сама никак не могла отвлечься от разговора двух мужчин.
«Жизнь с сыщиком, что ли, на меня повлияла? – думала она. – Какое мне дело до этих разговоров? Какая-то дележка земель, отвод территории под строительство коттеджного поселка. Естественно, обещание хороших откатов, но это уже у всей страны на слуху. Ого! Угрожает! Спорят, кто из них сильнее. Ничего себе! А это уж слишком откровенно».
– Ну что же. – Гуров откинулся на спинку кресла и с откровенным интересом посмотрел на подполковника Рогозина. – Проверку я закончил. Прошу расценивать как жест доброй воли тот факт, что я познакомил вас с перечнем нарушений, по которым будет приниматься решение в Москве.
Рогозин смотрел на стол перед собой и тихонько барабанил по нему пальцами. Чувствовал он себя сейчас явно не очень уютно. Кому же при его должности и звании приятно выслушивать замечания и краснеть как мальчишке!
– Нарушение сроков по вашему управлению почти стопроцентное, – стал перечислять Гуров. – Минимальное время принятия решения о возбуждении уголовного дела либо об отказе в этом составляет не менее двенадцати дней. Это вопиющее нарушение УПК. Причем ваши работники даже не особенно пытаются подчистить документы. Периодически выплывает, что заявления от потерпевших поступили на несколько дней раньше, чем были зафиксированы. Ведение дел безобразное, использование денежных средств на специальные цели не контролируется вообще.
– Да, Лев Иванович, – со вздохом ответил Рогозин. – Вы правы, тут я виноват. На сложности в работе ссылаться глупо, потому что у всех в уголовном розыске она такая, по всей стране. Если честно, то закрутился, пытаюсь сам до всего добраться, лично вникнуть, вот времени на контроль и не хватает.
– Перестаньте, Рогозин! – Гуров поморщился. – Вы человек с высшим специальным образованием. Вы прекрасно знаете, что важно не ваше личное участие. Вы должны организовать систему управления оперативно-разыскной работой и контроля за деятельностью оперативных подразделений на местах. Если вы большую часть своего рабочего времени тратите на личное ознакомление с конкретными делами, то грош вам цена как руководителю. Вы, может быть, хороший опер, даже отличный, но не руководитель. Я в Боброво не нашел ни одного дела на выявленную преступную группу. Так не бывает, Рогозин, и вы это знаете.
– В смысле?.. – Подполковник поднял глаза, явно продолжая думать о чем-то своем.
– В смысле, что дурость тянет молодежь на поиски приключений. Очень часто формируются потенциально опасные группы, склонные к совершению преступлений. Входят в них и взрослые люди, но чаще всего в районах с неблагополучной социальной обстановкой, с низким уровнем дохода населения. Такие группы каждый оперативник засекает по пять раз в год. И самое первое, что он должен сделать…
– Вовремя зафиксировать, – угрюмо, как школьник у доски, ответил Рогозин. – Принять меры к разобщению группы.
– Еще бы вы этого не знали! – Гуров хмыкнул. – Еще вам, опытному оперативнику, хорошо известно, что такими делами очень легко себе плюсовых баллов в работе добавить. Пойди докажи, что там ничего серьезного и не наклевывалось. А ты получил агентурные данные, принял меры, справился с ситуацией. Важнейшее дело – профилактика. А у вас даже проверки поднадзорных проводятся раз в год. Курорт, а не уголовный розыск.
– Лев Иванович! – морщась как от зубной боли сказал Рогозин. – Я понимаю, что выгляжу не с лучшей стороны, но поверьте, что тут речь идет просто о халатности, а не о чем-то большем. Это просто недочеты, которые можно исправить. Если это для вас важно, то прошу мне поверить.
– Значит, петух нужен был, чтобы в зад вовремя клюнул, – вздохнул Гуров. – Дубина понадобилась, чтобы по затылку тюкнуть. Вы ведь умный человек, Рогозин, хороший оперативник. Я в самом деле вас помню. Что с вами случилось? Кресло начальственное засосало?
– Можно откровенно, Лев Иванович? – вдруг спросил Рогозин вполне серьезно.
– Нужно, – отрезал Гуров.
– Именно откровенно. Как с человеком, которого я безмерно уважаю. Мы ведь все у вас учились, Лев Иванович. Ваши дела вошли в анналы МУРа, о них в академии на занятиях рассказывают. Поэтому я с вами так и говорю. С другим откровенничать не стал бы, а с вами можно. Я в органах шестнадцать лет, Лев Иванович, и милицию, и полицию прошел, с самых низов начинал. Теперь шаг до полковника, есть шанс получить от своего начальства направление в академию… – Рогозин махнул рукой и отвернулся к окну.
Гуров с сожалением посмотрел на подполковника, выдержал паузу в пару минут и наконец сказал:
– Ясно. Это не новость. С таким явлением я сталкивался очень часто и почти повсюду. Человек стоит перед выбором: либо хорошие отношения с начальством, гладко текущая карьера, либо профессионализм, принципиальность и чувство долга, ответственность за присягу, принесенную один раз, честь офицера. Видите, как мало я перечислил того, что лежит на одной чаше весов, и как много важного уместилось на второй. Но она не перетянула первую, карьерную. Вот что обидно и горько.
– Самое обидное и горькое состоит в том, что моя принципиальность не дала бы никаких результатов, если бы я ее проявил. От меня избавились бы, а на мое место поставили бы другого, куда более покладистого. Все осталось бы по-прежнему. Только он полез бы в гору, а я нет. Наверное, вы меня не сможете уважать, Лев Иванович. Я поддался обстоятельствам, решил устроиться в этой жизни. Да, это выглядит некрасиво, особенно со стороны знаменитого борца за справедливость и закон. А как с точки зрения моей жены и двух подрастающих дочерей?
– Вы мне сейчас начнете рассказывать, что все, вами содеянное, было предпринято во имя вашей семьи.
– Слово-то вы какое подобрали: «содеянное».
– Как оно звучит в Уголовном кодексе, так я его и произнес. В том же самом смысле. Преступное деяние по российским законам – это как действие, так и бездействие. Вы не забыли?
Рогозин промолчал, продолжая постукивать пальцами по крышке стола. Было очевидно, что он не ждет руки помощи, уже готов нести наказание за результаты своей работы.
– Хорошо, подполковник Рогозин, – тихо сказал Гуров, как будто говорил сам с собой. – В этой ситуации можно поступить и иначе. Хотите вернуться в когорту честных и принципиальных людей? Если желаете, то я вам помогу сперва выбраться и из этого болота, а потом его же и осушить, образно говоря.
Рогозин метнул на Гурова горящий взгляд.
«Подполковник собран и деловит, – подумал Лев Иванович. – Наверное, таким он себя чувствовал когда-то, в бытность свою молодым лейтенантом, простым сыщиком. Мало опыта, но много гонора и желания переделать весь мир по образу и подобию… закона. Жаль, что это состояние души у многих со временем проходит. Хорошо, что оно не всегда исчезает до конца. Этот подполковник еще инфицирован вирусом честности. Он по своей натуре не негодяй».
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Рогозин.
– Я хочу, чтобы на вашем месте сидел человек, на которого я мог бы положиться как на самого себя. Он должен быть хорошим профессионалом. Во второй части вы меня устраиваете, а что нам делать с первой?
– Вы хотите дать мне шанс?
– Хочу, – кивнул Гуров. – Я привык спасать людей от самих себя и от зла. Вас еще можно выручить, но только с вашей же помощью. Тащить бегемота из болота я не намерен. Сил не хватит. А вот человека, желающего выбраться, вполне смогу вытянуть. Запоминайте, что мне нужно от вас, чтобы отстоять в главке вашу фигуру, исправить положение в оперативно-разыскной работе в области и остаться в уверенности в том, что в ближайшие годы она здесь будет вестись с надлежащим рвением и умением. На это вам ночь, Рогозин. К утру я жду от вас три рапорта, которые увезу в Москву и положу на стол руководства вместе со своими комментариями. Первый – анализ недостатков в работе оперативных подразделений области. Второй – ваши предложения насчет кадровой политики в подчиненной вам структуре. Третий, как вы понимаете, должен касаться тех лиц, которые мешают вам работать. Только аргументированно.
