Знак Козерога. Сборник рассказов

Воскресный день какого-то дня

Падал большой, какой-то не причёсанный там, на небе, мохнатый снег. Он ложился на гладь озера в парке. На скамейке у озера сидел он, Эля, рядом синяя коляска на мягком ходу. Он пил пиво и глядел на падающий снег. Она следила за его взглядом. На том конце озера, в шашлычной играла бодрая музыка: тянуло запахом жареного мяса и уксуса с луком. Человек-азиат танцевал зажигательный танец с выходом, с приседанием на одну коленку и странным вращением кистей рук.

Эля: Весной надо съездить к маме. Она спрашивает, мы будем копать под картошку усад или нет. В этом году даже не всю картошку продали. Цены по три рубля за килограмм. Капусту вообще даром отдали, да и к новому году надо помочь зарезать телёнка.

Он слушает, но на самом деле вспоминает тот загадочно-праздничный день.

Полдень этого дня

Она плачет, они мчатся с частным извозчиком по городу.

Частный извозчик: Куда прёшь! (Сигналит все сильнее, ударяя по звуковому сигналу.) Блин! Борзота не местная! Колёса потные!

Он на маршрутке. На одной из остановок влезает пьяный, но не сильно агрессивный.

Он: Передаём за проезд!

Пьяный: Счас шеф… Включи погромче… На!

Он: У нас шесть рублей!

Пьяный: Почему?

Он: Потому что. Давай живее ещё рубль!

Пьяный: Да ладно, шеф, билет не надо.

Он: Будем платить!

Пьяный: Чё, крутой? Бери сколько дают.

Красный свет светофора. «Маршрутка» останавливается; открывается входная дверь; он перелазит с водительского места в салон; берёт за шиворот пьяного; тот начинает сопротивляться.

Женщина в годах: Да оставьте вы его, пьяный, что вам, рубля жалко?

Другая женщина: Да они оборзели, на вино хватает! Правильно, товарищ водитель!

Он выволакивает пьяного пассажира на улицу. В это время светофор переключается на «зелёный» свет. В хвосте «маршрутки» гудят автомобили.

Он: Ну что! Рубля жалко!

Пьяный: Да ладно, чё… так психовать.

Он: Заколебали потому что!

Пьяный: Я заплачу, хочешь, больше дам. Ну, правда, я ведь сам водила.

Он: А чё же ты тогда ё…

Пьяный что-то объясняет ему про то, что разбил машину, про то, что на ремонте, что денег потому нет ни фига, что завидно даже на тех, у кого такой хороший «мотор», и прочее.

Но в это время из второй машины, которая стоит в хвосте «маршрутки», из голубой «девятки» выскакивает Она и бежит к нему; за ней выбегает частный извозчик.

Частный извозчик: Девушка, блин, деньги!!!

Она подбегает к нему. Пьяный, понурив голову, что-то тихо бормочет. Она смотрит на него. Он смотрит на неё.

Он: Вы решили?

Она: Да!

Частный извозчик: Девушка… Из любви к вашему нежному возрасту – сто рублей.

Он отдаёт ему деньги. Они впрыгивают в «маршрутку». Пьяный глупо моргает своими большими карими глазами у дверей «маршрутки». Он возвращается, втаскивает его в салон машины, быстро заводит двигатель, и машина еле-еле успевает проскочить на уже переключающийся с «зелёного» на «красный» свет. Она садится на место кондуктора и улыбается всем.

Она: Здравствуйте, люди!

Пьяный: (в недоумении)?????!!!!

Частный извозчик подходит к своей машине, около неё двое крепко сложенных в кожаных куртках и наголо обритых молодых ребят, сзади его синей девятки стоит джип; он без разговоров отдаёт деньги, которые ему заплатил Он за Неё, молодые бритые ребята недоуменно пожимают плечами.

Частный извозчик: Надо шустрее рулем крутить. А не распальцовывать на барабанах.

Молодой человек в кожаной куртке: Я не понял?!

Голубая «девятка» срывается с места, лихо развернувшись на встречной полосе.

Частный извозчик: И не поймешь, урод!

Вечер первой встречи

«Маршрутка» с нашими героями возвращается в гараж. Рабочий день окончен. Ночной город: безлунный, беззвёздный – такой светло-жёлтый от уличных фонарей, такой бесконечно одинокий и неуютный, словно мы не жители этого города, а колонисты на Марсе.

На капоте шампанское, водка, хлеб, букет роз, торт, маслины, лимон, сыр, майонез – всё, что необходимо для праздника. Она смотрит на него, Он смотрит на этот город. На последнем сиденье отсыпается, уткнувшись лицом в стекло, тот самый пьяный водитель-пассажир.

Ночь. Уже ночь. Люди разбредутся по кроватям, по диванам; люди лягут вместе или порознь. Соединятся руками, переплетутся ногами, накроются телами, а может, и нет. А может быть, и не будет вообще ничего, кроме одной бархатной мглы, укладывающейся на стонущие ноги бегущей во Вселенной Земли.

Сторож подходит к «маршрутке» в которой горит свет. Лают собаки.

Сторож: Тук-тук-тук. Заканчиваем праздник. Мне собак надо выпускать. И начальник звонил, спрашивал, мол, все ушли.

Он: Дядя Вить, заходи. Праздник у нас сегодня, понимаешь? Настоящий. Это тебе не новый год! А такой, какой бывает раз в жизни.

Сторож: Понимаю ребятки. Понимаю. Я и сам молодым был. Но порядок. Да и то, у вас праздник, а у меня наказник.

Он: Мы тихо, дядь Вить! Ты же знаешь, я когда-нибудь оставался в гараже, гулял?

Она: Мы тихонечко, пожалуйста?.. А хотите, мы за вас подежурим?!

В сторожке слышно, как зазвонил телефон. Залаяли собаки и засигналила подъехавшая к воротам гаража машина.

Он:???

Она: Пожалуйста, мы же тихо!

Сторож: Ладно. Только двери плотнее закрывайте. Джек – дурак!.. Иду! Иду! Ишь, как сигналит, словно у райских врат. Иду! Раствори вас в осень.

Я не представляю, где и как в автобусе можно заниматься любовью, но наверняка для двух страстно любящих сердец это не проблема. Сколько есть мест, которые кажутся ну никак не приспособленными к этому. И знаю, что всё равно есть такие настоящие страстные, которые и этот неудобный уголок земли обратят в любовное ложе. Для настоящей любви нет неудобных мест… Почему – спросит читатель, автор не соединил своих героев в каком-нибудь романтическом месте? Даю вам слово, что не от недостатка воображения. Один мой знакомый рассказывал, что занимался любовью на рояле. И как гудел этот огромный белый зверь, когда любовники подошли к самому сладкому мгновенью.

Я знаю, я точно знаю, что и эта бездушная, железная машина вибрировала своими внутренностями и пела железной кожей своих частей.

А в луче прожектора две большие чёрные овчарки, затаив дыхание, охраняли это – не звериное.

Бывшая кондукторша в этот вечер набирала ЕГО номер. «Сотовый» звенел, а они целовали друг друга. «Сотовый» звенел и звенел, и поэтому Он, не отрываясь от поцелуя, искал рукой этот телефоно-глаз, присматривающий всегда за нами. Было слишком нежно, чтобы его найти.

Бывшая кондукторша кусала ногти и ждала, ждала ответа.

А они вслушивались в дыхание друг друга. Она случайно легла на телефон, «сотовый» включился, и бывшая кондукторша услышала ответ.

Это встревожено-высвобождающееся дыхание сладости и муки.

Бывшая кондукторша отпрянула от этой чёртовой коробочки, но потом, наоборот, жадно прильнула. Но на том конце пространства, где были Он и Она, продолжалась сладкая борьба. Телефон соскользнул вниз, ударился об пол. Бывшая кондукторша зажмурила глаза, а потом услышала ровный шум теплонасоса.

Маленький Ваня тихо спал, за окном была негромкая ночь. Женщина в слабом свете ночника набирала один и тот же номер, который был занят…

На следующий день. После случившегося

Бывшая кондукторша:– Легла, легла, актриса фиговая… фиговая! Тебе же не нравится рано вставать? Ты же не любишь ездить на автобусах. А сама в первый же день легла… (Трясёт сотовым телефоном). Бывшая кондукторша продолжала размахивать «сотовым» телефоном: «Я всё, всё слышала. Как ты дышала. Как ты дышала и стонала. Вот что надо было читать на вступительных экзаменах…

Бывшая кондукторша заплакала и пошла от своей подруги, обметая свои колени полами шубы.

Она: Света! Света!.. Прости!

Света махнула безнадёжно рукой с «сотовым» телефоном.

Разговор перед первым расставанием на 3-и дня

Она: Не спеши, побудь сколько надо! Я тоже не на день. Дня три- четыре надо побыть.

Он курит и молчит.

Она: Давай посмотрим, так ли мы всё делали… (Улыбаясь). Может, что-нибудь, где-нибудь и не так? А?

Он: Я люблю тебя!

Она: Я тоже, водитель мой!

Он: Хорошо! Давай… К тому же отцу дачу подломали, а он сам не в силах починить, хорошо, до…

Она: До 10 января. С наступающим Рождеством, любимый! Это тебе.

Он: А это тебе! Не опаздывай, как обычно, в 5—30 на углу! 10 января. Я люблю тебя и буду ждать, я очень буду тебя ждать…

Она: Я тоже люб-лю тебя! И я тоже буду ждать встречи с тобой!

Герой у родителей. Отец

Он со своим отцом в зимнем январском саду; в холодном замерзшем саду; устраивают сломанную дверь.

Отец: Руки и ноги бы вырвать и местами поменять, гадёныши!

Он: Надо не закрывать; или так, формально; а если новую железную дверь поставить, спалят весь дом?!

Отец: Вот, довели народ! Раньше хоть и при коммунистах, и без попов, а воровство за грех принимали! А сейчас! Тьфу!

Нет удивительней и прекрасней места, чем зимний сад; это не мёртвое безмолвие, это затаившееся затишье жизни. Спящая красавица!

Отец: Вон смотри, снегири! Ой, до чего-же красивая птица… Ну, сделал дело – выпей смело! Давай под огурчик, с сальцем! Прямо здесь, на столе, на снегу – выпить. Смерть! (Наливают). Ну, за дверь – чтоб стояла!

Он: Что это у тебя за водка, прошлого века, что ли?

Отец: Заначка с твоей свадьбы. Мать спрятала, я нашёл. Я тут на днях перебирал старые вещи, чтоб сюда это барахло снести. Так вот сунул руку в грудной карман своего старого пиджака, а там у меня четыре «четвертных», сто рублёв, по самым старым, до перестройки этой хреновой. Так вот, смекаешь – 100 рублей по тем временам заначка знатная… Вот так и по жизни, может, чё когда ценное, нужное запрятал, а потом вспомнил, сыскал. А это-то уже и не годится, и не нужно!

Он: Давай, бать, по второй, и домой. А то холодно. «Шо-то я змёрз». Ну, за Рождество!

Отец: Да, чудно! За все пьём: за конституцию, за рождество, за 8 марта, за день пограничников. Вот чьё время-то настало – водки!

Он: Пошли!

Отец: Погоди, дай еще посмотрю… Ты мать слушайся, если чего со мной, помогай.

Он: Отец, да ладно…

Отец: Слушай, слушай… Я на тебя все написал…

Он: Отец!?

Отец: Тихо! Сестру не забывай, сам держись. Как у тебя с Элькой дела?

Он: Нормально!

Отец: Вроде она ничего у тебя. А малой хорошенький, продолжит наш род, а то у Игоря одни девки! Ладно, пошли.

Отец оглядел спокойным внимательным взглядом сад, дом, вздохнул и пошёл, опираясь на лыжную палку, по узенькой в один след протоптанной дорожке среди сугробов. Над ним пролетела стая снегирей и опустилась на ближней сливе. Отец снял большие варежки, засунул руку в карман, собрал крошки, что там были, сдул мусор и бросил крошки на снег. Потом надел варежку и пошёл, аккуратно пробираясь меж сугробов.

Героиня у своих родителей в деревне

Мать: Алена приехала, радость моя, милая моя, слава богу, дождалась! Ну, раздевайся, раздевайся!!! Сейчас я тебя покормлю. Молочка может?

Она: Спасибо. Я не голодная.

Мать: Ну, проходи, проходи… Повзрослела…

Она: А где отец? Варя?

Мать: Отец у Печенеговых. У них там трубу прорвало. А Варька бегает где-то…

Она: Как у вы тут, как здоровье?

Мать: Подруга твоя, Маша, замуж выходит: «невеста-то с приданым»; никак нынче молодежь не дождётся, чтобы всё по закону, как надо… А теперь и венчаться надумала. Всё прибегала и спрашивала, приедешь али нет… если б я знала… Григорьев умер. А Пашка Голубев руки отморозил. Под Новый год поросёнка зарезали, продали, он с радости напился… да вот она радость-то как обернулась… Ну проходи, проходи!

Она: Здоровье-то как?

Мать: Нормально! Живем! Мы же тут все вместе, нам легче. Ты-то как? Работаешь?

Она: Работаю.

Мать: Где?

Она: … в школе, лаборантом по химии.

Мать: А живёшь где?

Она: В общежитии, у нас там хорошая компания…

Нет ничего светлее того чувства, когда приезжаешь к старым родителям. Раньше, намного раньше, когда мы были безнадежно молодыми, нас радовал НАШ приезд; приезд меня – горячо любимого. А теперь, когда родители стали старенькими, нельзя врываться, как ветер, нужно входить мягким тёплым ветерком, потому что важен ПРИЕЗД К НИМ – испуганный трепет птичьего сердечка, возвращающегося весной в свой такой новый и незнакомый старый сад…

На следующий день в деревне у героини. Венчание

Удивительное всё таки дело – венчание. Неверующие наши сердца всё равно стремятся под эти арочные своды, пред лица тёмных от времени икон. Почему?… а потому, что в глубине меня всегда над золотым крестом сине-голубое, с белыми облаками нежное небо и голуби над золотым крестом. И стройны наши колоколенки как церковные свеченьки. И есть удивительная уютность пространства, где расположены наши церкви.

Утро было морозное, свежее, лёгкое, как тело после хорошего сна. Во дворе гудела старенькая «копейка».

Парень со стороны жениха (вбегая в дом): Здравствуйте, баба Кать. А Алёнка проснулась. А то вчера договорились на 12 часов, а сегодня я поутру сгонял, оказывается, записано на 11 утра, так что надо быстрее… Батюшка Алексей у нас «строгай, но справедливый».

Алёна: Сейчас, я почти готова!

Мама: Вы там с Серёгой аккуратнее, скользко, дорога плохая. Да и много не пейте.

Парень со стороны жениха: Да вы что, баб Кать, мы же не пьём.

Мама: Свобода то вам сегодня какая – венчание…

Отец: Ладно, мать. Выпить сегодня не грех. Это можно, но аккуратно.

Варя: Алён! Алён! Возьми меня с собой!

Алёна: Ну, как я возьму тебя с собой? Где ты в машине сядешь? Машина не резиновая.

Варя: А я пешком тогда пойду!

Алёна: Варька!

Варя: Чего?

Алёна: Не вздумай, получишь!

Варя: Мам, можно мне с ними. Надо присматриваться, нравы изучать.

Мать: Лучше бы уроки изучала. Ишь как вас туда тянет…

Варя: А я всё равно пойду!!!

Парень со стороны жениха: Алён, давай возьмём Варю. Она у вас худенькая. Уместимся!

Варя: Алён! Алён, Алён, ну, Алён! Будь человеком, не будь упрямым ослом. Алён! Алён…

Алёна: Отстань! Ты же всё равно не успеешь собраться.

Отец: Она то не успеет. Плохо вы её знаете.

Варя, как молния, исчезает в комнате сестры.

Алёна: Ну врорде всё, поехали мы!

Варя (вслед за ней): Алёна, я уже почти готова!

Алёна: Ладно! А то и вправду по сугробам, как конь, поскачешь.

Варя: Сеструха, я тебя люблю! Правда-правдочка!

Алёна: Ну, пока! К вечеру ждите. А Варьку сразу после венчания.

Варя: Так точно, товарищ старший научный лаборант.

Парень со стороны жениха: Ну, пойдемте. А то не успеем. До свидания, баба Катя, дядя Ваня. Вернём в целости и сохранности.

Мама: Да уж постарайтесь.

Дверь в сени захлопнулась. Быстрый весёлый разговор молодёжи рассыпался в сенях, потом на крыльце. Залаял Дружок, потом заскулил, за ластился. Потом снова залаял. Мать и отец стояли посреди вдруг опустевшей избы с влажными от слёз глазами…

Жених сел в машину, хлопнув дверкой.

Парень о стороны жениха: Маша… Маша… после, после… в такой день нельзя…

Жених открыл дверку машины, что-то хотел сказать, но потом вышел из машины. Взял невесту за руку, она посмотрела сердито, но потом улыбнулась и пошла к «копейке».

Невеста: И куда я сяду! Вы бы ещё Дружка захватили.

Алёна: Машка, не выёживайся. Варя сядет ко мне на колени. А ну

садись. Блин, матом бы не ругаться!

Захлопнулись все дверцы. Машина тронулась. Шофёр Серёга включил музыку.

Синее море, только чайки за кормой.

Синее море, и далёк наш путь домой.

Там за туманами, горькими, вечными, пьяными,

Там за туманами берег наш родной…

Невеста: Выпьем водки!

Жених: Не дури, в церковь едем!

Невеста: Да! А что не пустят!? Я хочу!

Алёна: Давайте! А то что-то холодновато.

Варя: И я буду. Надо же, надо всё узнать!

Она: Сейчас кто-то куда-то пойдет пешком. Сергей, притормози.

Варя: Дядя Серёжа, жмите. Я всё, молчу, мумия.

Парень со стороны жениха: А чё, маленько можно, праздник ведь…

В едущей машине разлили по маленькой, выпили, закусили, немного помолчали, погрустили, но потом засмеялись и подпели Коле Расторгуеву, проникновенно и хором.

Там за туманами, вечными, пьяными,

Там за туманами любят нас и ждут!!!

Праздничный стол у героя. Рождество

Стол к Рождеству собирали скоро. Так как-то у нас получается, что Новый год – праздник, а Рождество – похмелье! Мама пекла пироги. К пирогам доставались солёности: помидоры, огурчики, квашеная капуста, аджика по-среднерусски по собственному рецепту, овощное ассорти с крупными кольцами лука. Мужчины ставили стол, ставили в холодильник водку, пиво, открывали банки. Жена Владимира – Эля «строгала» салат. Ждали в гости сестру с мужем и младшего брата с его девушкой. Звонок.

Он: А, привет, привет!

Сестра: Приветик! С Рождеством!

Мама: Не успеваю, старая стала. Вот и не спорится дело-то. С Рождеством всех!

Он: Проходите.

Отец: Младший-то не звонил, убежал с утра, а куда не сказал. С Рождеством!

Он: Ну, давайте ваши новые дублёнки.

Муж сестры: Ёлки! На улице морозец!

Отец: На Рождество всегда прихватывает.

Разговаривая о том о сём, проходили по комнатам стандартной квартиры. Я всегда удивляюсь, как преображается стандартная обстановка наших малолитражных квартир, когда праздник и когда гости. Какой свет в этих простых комнатах с одним окном и с двумя коврами: один на полу, другой на стене, со стенкой и зеркалом.

Какой покой переживает душа. А застолье, как костёр, то вспыхивает, то затихает, то пламенеет общей песней, то тлеет неспешным закусыванием.

Мама: Вот и пироги с картошкой!

Он: Ну, под картошечку по маленькой.

Сестра: А этот карапуз-предводитель клана, будет есть пирог с картошкой?

Раздаётся звонок во входную дверь.

Муж сестры: Не бойтесь, не гости!

Эля: Ванечка, Ванечка… смотри, какой костюмчик. Ну-ка примерь.

Он у нас любит наряжаться.

Мама: Положите ему капустки, чтоб аппетит был.

В комнату с мороза молодые и здоровые, счастливые и весёлые вваливается младший сын, со своей дквушкой….

Младший сын: Поздравляю всех с Рождеством! А то бишь с Днем Рождения! Это нам всем.

Мама: Вот так да!

Сестра: Ну ты, Санёк, даёшь!

Огромный преогромный букет роз, живых, жадно дышащих и смотрящих на вас своими топлёно-молочными глазищами поставили в красивую голубую вазу.

После венчания, где-то в поле

Она: Ну, что же, ребята, как говорит баба Клава. Живите миром. Оно, конечно, каждому хочется, чтобы всё по его было. Да так не бывает… Долго ведь друг друга ждали. Так чего же теперь? А сегодня ещё праздник какой! Ну, давайте!

Где-то в поле, в заснеженном поле, на капоте машины не хитрая, но такая волшебная закуска: солёные огурцы, сало. Хлеб, колбаса, самогонка и «Шампанское»…

Солнечно и ветрено. Вдалеке светятся огнем крест и купола церкви, в которой только что было венчание. Молодые, смеющиеся, улыбающиеся лица.

Варя: Со счастьем! Чтобы детки, чтоб машина.

Она: Варька!

Варя: А что? Так и надо, так семья крепче.

Парень со стороны жениха: А ты откуда всё знаешь?

Варя: Я третью жизнь живу и в прошлой была отцом семейства в Бразилии.

Все хором: Где много, много диких обезьян!

Варя: Да, и по-обезьяньи могу разговаривать. Нас там в школе этому учили: у-у-у!!!

Невеста: у-у-у! Это что значит?

Варя: Шампанского хочу!

Жених: Алёна! Это Варька у вас в кого такая пьяница.

Она: В меня! Мы на жизнь пьяные. Да, сеструха? Наливайте, а то уйдём.

Жених: Ты меня любишь?

Невеста: Люблю, дурак рыжий!

Жених: Рыжий и бесстыжий!

Невеста: Давай, что ли, поцелуемся!

Жених: Давай!!!

Водитель Сергей растянул гармонь. Все дружно выпили и заплясали… Также свежо и морозно, счастье было здесь рядом, не за горами и лесами, и не за синими морями, а здесь в компании этих молодых счастливых людей… Она смотрела на смеющихся Жениха и Невесту, которые беспрестанно целовались, словно это был их кислород, и не поцелуйся они через секунду, как вместе умрут они без этого волшебного состава, как звучала надтреснутым простуженным голосом старая гармонь, электризуя всё тот же живительный волшебный кислород… Алёна не выдержала и достала сотовый телефон из сумочки, и набрала Его номер.

Герой. Застолье

Он: Давайте выпьем за нашу мамулю, за пироги и за ваше, родители, здоровье. Живите долго. А мы постараемся вас не огорчать…

Мама: Мы с отцом за вас выпьем. Детки наши дорогие. Сердце наше радуется, видя вас всех вместе. Приезжайте, не забывайте нас…

Младший брат: А я и не уезжал… мы с Натальей с вами жить будем.

Будем детей рожать, а вы их воспитывать, да пирогами кормить.

Сестра: За вас!

Эля: Здоровья!

Отец: Живите вместе дружно. Ну, давайте! Ладно, мать, плакать-то.

Мама: Я от радости.

Отец: Ну, давайте, дети!

У Него зазвонил «сотовый».

Младший брат: На время тостов и застолий «сотовые» отключить!

Он (выпивает и включает «сотовый» телефон): Да! Аллё!

Она: Аллё!!!

……

Предисловие первооткрывателя этих записок

Эта рукопись была найдена мною в прикроватной тумбочке в городе С…, в драматическом театре которого я ставил спектакль. Однокомнатную квартиру для меня снимал театр. До меня в ней жили все приезжие режиссёры и художники. На протяжении десяти лет я пытался найти автора этих записок, но никто не обнаружил себя! Так ведь бывает! Этот «путешествующий текст», вернее всего, был написан кем-то для себя. Рукопись могла оказаться в разных местах и в разное время, пока Сама для себя не выбрала хозяина – меня. Потому я и решил открыть её читателям! Подозреваю, что Она этого ОЧЕНЬ хотела.

12 НЕПРИДУМАННЫХ РАССКАЗОВ

ИЛИ ДНЕВНИКИ РУССКОГО ДОН ЖУАНА

Если вы решили прочитать эту книгу,

то начинайте и читайте её!

(Из разговора Ж.Б.Мольера с книгопродавцем)

Я родился в январе, и решил для себя, что исключу в этом месяце игру случая, что преследует меня в течение года. Этот месяц полностью будет подчинён моей воле, по крайней мере, я буду стараться, чтоб это было так. И когда решил реализовать этот план, я пришёл к странному результату – пришёл к «плачу в жилетку»! Вот тебе, бабушка, и «Юрьев день». ПЛАЧ (но не Ярославны): Господи, дорогой, что же это мы делаем. Как же несуразно, глупо проживаем отведённые нам года… Часы и минуты! Какой только ерундой не наполнены наши будни?

Ерунда первая: Подольше поспать утром!

Вот, к примеру, я сел записать опыт этого месяца, заставил себя сесть писать, но по правде говоря, хотел это сделать ещё вчера… Вчера я ложился спать с мечтой, с хорошей мыслью – я должен дописать свой дневник, осталось всего пять месяцев, пять встреч. Но что я сделал утром? Я проснулся и понял, что должен еще поспать, должен выспаться, словно сегодняшнее утро последнее в моей жизни. Я должен досмотреть сон! Но ведь сон этот не последний, а день единственный и неповторимый, и такого утра уже никогда не будет.