Виг

– Билл.

– Кан, возьми с собой жёлтый из Айси Си, но смотри, чтобы не дали оранжевый – этот вкус, ну, говённый, как лекарства моей бабушки, хе-хе. И даже орешков там нет. Не спрашивай, откуда я знаю вкус бабушкиных лекарств. И… и, и…

– Билли, успокойся, – Кан уже хотел послать его куда подальше, но голосовой фильтр не был с ним согласен. – Ты сказал предупредить, когда подойду, так что я позвонил.

– Подожди, я сейчас скажу, – Билли покашлял, собираясь сделать ещё заказ, но не успел.

– Отключи звонок.

Скет-Джаз ФМ уже прерывался новостями. Кан потянулся, чтобы убавить громкость, но, прислушавшись, вернул руку обратно на руль.

– …они уже несколько часов находятся перед аэропортом, пытаясь предотвратить посадку. Остальные собрались перед посольством Бахрака и надрываются до потери пульса, – тембр ведущего нравился Кану, да и его комментарии были точными.

Хотя за голосом пожилого человека, вполне возможно, скрывалась молодая девушка, но это было не так уж и важно.

– Извините, уважаемые, но ради Бога, либо оставьте эту девушку в покое, либо отправьте её обратно в Бахрак. Мел, дорогая, я и моя команда за тебя горой стоим. Если придётся поджечь этот город – поджигай и уходи, а если надо разрушить – я возьму свой лом и присоединюсь к тебе. В эти тёмные и мрачные времена наш Нью-Родвилль день за днём захлёстывают всевозможные вирусы. А этой программной системе отчаянно нужны обновления, нужно, так сказать, форматирование. Но остаётся вопрос: выдержим ли мы без вирусов? Ведь с самого рождения мы жили в их окружении, даже не подозревая об их существовании. Чистая программная система и заражённая, полная вирусов, слились друг с другом настолько, что, наверное, после очистки мусора мы просто не сможем жить без них. Эх, тяжело, дорогие мои. Но что ж, как говорится, посмотрим. Леди и джентльмены, держитесь крепче и берегите свои яйца, сколько их у вас там – три, четыре или вообще ни одного? – потом он громко закричал: «Пусть будет джаз!» – и зазвучала песня Робина Фицджеральда.

Кан непроизвольно потянулся рукой к левому колену и начал потереть место соединения – ниже нога уже была металлической. Он не понимал, это из-за ревматизма или из-за того, что услышал имя Бахрак – логово антипрограм, имя города, где он потерял полчерепа и половину ноги.

На груди раскачивались военные жетоны, на одном из которых было выгравировано имя, группа крови и место командировки. Обычно он прятал их под одеждой, особенно в людных местах, но в машине можно было и так. На заднем сиденье лежал пластиковый кейс, в котором уже пылилась снайперская винтовка.

Бывший военный двигался к месту получения очередного задания, даже не подозревая, что на этот раз он будет охотиться не на человека, как обычно, а на вирус. Чёртов виг – после контакта, с которым его самого должны отправить на утилизацию. Таково было решение корпораций, и в этом вопросе – так же, как с очищением и фильтрацией человеческой речи.

Когда гуманоид встречает мифическое существо – вирус, его потом ликвидируют, потому что наживка в любом случае выходит из игры – поймает ли рыбак добычу или нет. В этом и заключается смысл жертвоприношения.

Часть вторая

Кан вышел из машины и несколько раз дернул ручку, чтобы убедиться, что дверь надежно заперта. Он опустил шляпу на глаза, но металлический имплант за левым ухом все равно блеснул. Волосы росли только с одной стороны головы, из-за чего с прошлого года он решил бриться налысо, если не ежедневно, то хотя бы раз в три дня. Дождь моментально промочил его длинный кожаный, потертый плащ. Позади него кто-то шел вплотную. Кан отступил в сторону, ожидая, что прохожий ускорит шаг. Мимо него прошел пожилой мужчина, и на резкую реакцию Кана тот ответил жестом: прижал палец к виску и несколько раз крутанул. Потом Кан обошёл решетки люков, из которых беспрерывно валил пар.

«Наверное, внизу вместо сточных вод постоянные пожары», – других объяснений у него не было.

Хотя, если бы он когда-нибудь осмелился поднять голову, то понял бы, что каждый чертов небоскреб – это целый город, и из-за этого и столько люков под ногами. Были даже комплексы радиусом в несколько милов, которые расширялись и росли по мере того, как поднимались выше. Цены на землю были настолько космическими, что, купив крохотный участок, корпорации строили здания до небес. Потому что весь Нью-Родвилль был окружён землями, угрожаемыми оползнями, и только на севере почва была относительно стабильной. Этот город, похожий на полуостров, словно сама природа очертила своими границами: в центре, на более твёрдой земле, громоздились группами небоскрёбы, а вокруг них здания постепенно становились всё ниже. Крупные компании скупали гектары в центральных участках и этаж за этажом раздували свои постройки. В городе были районы, которые разделялись не только границами в ширь, но и этажами. Многоэтажные районы – да, именно так, и каждый из них имел свой собственный индекс.

Но Кан смотрел вверх только в двух случаях: либо случайно, либо вынужденно. А сейчас его внимание было приковано к асфальту. Пройдя по грязной луже, он вошел в арочный проход и расстегнул верхнюю пуговицу плаща. Вокруг торговых автоматов и игровых слотов продавали бургеры, рядом находились магазины одежды и электроники. Все в одном месте, все цвета и запахи в одном площадке. Голова шла кругом от этого разнообразия светильников и баннеров. В центре находился бывший фонтан, который теперь служил рекламным щитом для презервативов, на нём граффити гласило: «Доверяй только толстой резине». Вокруг шли проходы, ведущие внутрь комплекса, где наверняка детский сад и ночной клуб располагались по соседству.

– Эй, дядь, – раздался голос сбоку. – Кого ты потерял в наших краях?

Кан посмотрел в глаза молодому человеку: один был органический, другой – электронный, и решил промолчать. Парень набросил на плечи рваный жилет и подошел ближе. У Кана сложилось впечатление, что такие люди, как этот, с петушиным ирокезом, получают оргазм от шипов и булавок, которыми были обвешаны. Одежда была нарочно изуродована неровными разрезами, которые больше походили на рваные дыры, и разрисована странными мазками разных цветов. Такие картинки рисовала дочка Кана, Мильви, но эти ребята выдавали это за знак протеста – мол, они против аккуратности.

– Старик, – сказал другой, сидевший в инвалидной коляске. – Куда ты направляешься?

Кан расстегнул еще одну пуговицу – под аркой дождь не доставал, а три оставшиеся он еще успеет расстегнуть.

– Да просто гуляю, решил зайти к другу, – замедлил шаг.

– А я вот возьму и решу завтра зайти к девушке, которая подарит мне приятные слова, – захохотал третий, а за ним и остальные.

– Тогда тебе точно понравится голос моего друга, – останавливаясь и расстегивая предпоследнюю пуговицу.

– Здесь нет твоего друга, здесь лишь наши друзья, – пробормотал тот, кто, видимо, имел проблемы с законом и чей словарный запас явно был сокращен в исправительных учреждениях.

– Ошибаешься, сынок. Здесь говорит только мой друг, – ответил Кан и расстегнул последнюю пуговицу.

Откинув плащ назад, он вдруг понял, что забыл положить жетоны под рубашку. «Да и хрен с ним», – подумал.

На его бедрах висели два старых револьвера – тяжелая артиллерия среди пушек. Парень в инвалидной коляске дернулся, то ли от жетонов, то ли от стволов. Один из пистолетов Кан называл Гризли, другой – Бабочка. Гризли двигался медленно и точно влево и вправо, а Бабочка успевала облететь все цветы на поле боя. Последняя порхала и увеличивала число раненых, как учили в Бахраке, а Гризли завершал дело.

«Дайте только повод, чтобы я потянул за хвост Бабочки», – сжал зубы.

В Бахраке его научили и другой важной вещи, которая запомнилась даже больше, чем эффективность оставлять раненых на поле боя. Везде, куда бы он ни заходил, первым делом искал источники опасности.

«Спина всегда к стене», – говорил один из офицеров третьей роты по прозвищу Тыкать. – «Надо подчинить себе территорию, солдат должен прижаться спиной к стене, и тогда осмотреть местность», – он скрещивал руки перед такими фразами. – «Если у солдата спина открыта, значит, и рот его не останется пустым».

Позади уже слышались шаги, но территория более-менее была под контролем, за исключением дорог, ведущих за пределы арки. Хотя Кан знал, что, разобравшись с этими ребятами, он успеет добежать до своего пикапа.

– Ай-ай-ай, – и вдруг раздался голос из динамиков новостей. – Тиг! Я же предупреждал тебя!

– Билли? – удивленно спросил тот, кто хотел к девушке.

– Считаю до одного, и вы возвращаетесь к своим делам, – проговорил он неразборчиво. – Один, один, один, хе-хе-хе… – начал повторять, пытаясь синхронизироваться со звуками выстрелов из игры.

Неохотно и усталыми шагами они направились к фонтану. Парень в коляске оглядывался, словно пытался найти динамики. Другой достал из кармана очки и продолжил смотреть фильм. А тот, с органическим и электронным глазом, медленно прошел мимо Кана, внимательно оглядывая его с головы до ног.

Кан нахмурился и пошагал дальше. Он, купив в киоске оранжевый Айси Си, направился к магазину нижнего белья Дип Сильверадо.

На входе его встретила Аннет – репликоид, работающий в мужском отделе, – и проводила его в сторону склада. В воздухе остался сладкий аромат духов. Тихая музыка и шепот сливались в монотонный гул, а из примерочных доносились приглушенные стоны.

– Мистер Билли Скотт ждет вас. – сказала Аннет, указывая на дверь склада.

Раньше она сопровождала его до самой лестницы и в конце всегда предлагала дополнительные услуги, но в последние месяцы стала доводить лишь до середины пути. Проходя мимо аккуратно выстроенных коробок с брендовыми названиями, Кан заметил несколько репликоидов, вероятно, новеньких. Голые, с закрытыми глазами, они стояли вдоль стены, и над одним из них трудился Артур.

Старик, услышав приветствие Кана, мрачно кивнул в ответ и даже сделал замечание:

– Смотри под ноги, сосунок хренов, не наступай на провода.

Сигарета, зажатая в уголке его рта, напоминала зубочистку. Старик прищурился, чтобы дым не попал в глаз, и продолжил работу. Кан, в ответ уже было поднял средний палец, чтобы показать его Артуру, но на полпути передумал и вместо этого потер глаз, будто туда что-то попало.

Он немного подождал у видеозвонка, прежде чем, услышав сигнал, открыть тяжелую металлическую дверь. Спустившись в подвал, Кан услышал, как усилились звуки игры, смешиваясь с шумом огромных кондиционеров.

Билли откинулся на кресле. Перед ним стояли три больших экрана, где синхронно шла одна и та же игра, а на других отображались видеозаписи с камер наблюдения, установленных в арочном подъезде. От металлической вешалки рядом с ним свисали несколько капельниц, которые тянулись к руке. На стойке были разбросаны таблетки.

В этом захламленном подвале было душно и жарко. Кан почувствовал, что воздух здесь тяжелый, словно он попал в раздевалку целой бейсбольной команды. Рядом с баллонами кислорода валялись тухлые бургеры, наверняка уже просроченные батончики, грязное белье и коробки с патронами.

Кан бросил упаковку Айси Си, и Билли, не оборачиваясь, поймал её в воздухе. Сняв шляпу и расстегнув пуговицы пиджака, он устроился на кожаном диване. Над его имплантированной головой висела байкерская косуха, словно плакат. Жилет был черный, потёртый, с вышивкой на спине: «Улица Святого Мириама» и изображением этой святой.

В тишине послышался жевания Билла, сначала звуки восхищение, а затем раздражение. На экране появилось сообщение: «Вы неудачник».

– Эти пацаны, ну они, хе-хе, новые… – проглотив кусок, начал Билли. – Их нужно учить нормальным манерам.

Кан молчал.

– Несколько раз придёшь, и они тебя по запаху узнают, ха-ха, клянусь, Кан.

– Здесь семь тысяч. Ставлю на стол. – сказал он, закуривая сигарету.

– Положи это между ног статуэтки. Она протянет.

Кан нашёл пластиковую статуэтку Святого Мириама и сделал, как было сказано. Та поблагодарила его голосом детской игрушки и начала молиться.

– Это за штраф, – пояснил Кан. – Заплатишь.

– Ты что-то хочешь сказать? – спросил Билли.

– Да, хочу.

– Своим голосом?

– Моим голосом.

– Ладно, я ознакомлюсь с содержанием штрафа, посмотрю, какое слово ты употребишь, – ответил он, запуская новую игру, но тут же ставя её на паузу. – Начнём?

Кан кивнул. Билл после нескольких попыток встал и стряхнул крошки с живота. Кан заметил, что ночная рубашка, несмотря на его два метра роста, всё ещё оставалась с запасом в рукавах. Медицинские лоскуты, прикреплённые к капельнице, отлично сочетались с его таблетками и прочими медикаментами, которые окружали этого великана. Волосы – белые с золотистыми прядями – были аккуратно заплетены, а нижняя часть челюсти была полностью электрической. Она даже имела чехлы, которые меняли цвет вместе с волосами, иногда превращаясь в керамику, иногда – в титан. Глаза у Билла были красными и опухшими, а на щеке виднелась татуировка в виде какой-то схемы. Несмотря на внушительную массу, он всегда выглядел болезненно – словно только отключи капельницы, и от этого медведя останется лишь кожа да кости.

Он подошёл к электрическому щиту, нажал несколько кнопок, и железные панели медленно опустились вдоль стен подвала. Одна из них, как всегда, опустилась медленнее других. Гигант покрутил несколько рычагов, отключив систему охлаждения, и внутри стало темнеть. Билли достал телефон и начал проверять соединения, переходя от одного конца этой берлоги к другому, бормоча что-то себе под нос, а затем пожимая плечами, будто говоря, что так тоже сойдёт.

Кан взглянул на экран своего телефона: над изображением семьи значилось, что связи нет. Билл включил обратный отсчёт на голографическом будильнике, и жёлтые цифры начали мигать. Капельница двинулась к шкафу, напоминающему сейф, из которого белокурый великан уже достал устройство для спутниковой связи.

– Харбокс шестнадцать Эль-три, позывной «Але Хоп». – сказал он, впервые показывая это устройство Кану. – Военная игрушка, и одна из лучших. Каждая буква твоего сообщения передаётся на разной частоте. Если длинноухие перехватят, они услышат только один звук из твоей фразы, ха-ха. Получателю же приходит обратно правильно сформулированное сообщение. И что главное – твоё местоположение хрен там раскроют.

Кан думал, что для спутниковой связи нужно чистое небо над головой, но Билли доказал, что важно, чтобы чисто было под ногами. Он передал устройство Кану, а сам подошёл к факсу – старому, но уже не военному аппарату. Однажды он коротко объяснил, что это один из предков письменной связи. На будильнике оставалось полторы минуты.

– Давай, – сказал Билл, тяжело вздохнув. – Теперь можешь говорить.

Кан нажал кнопку на Харбоксе и на шейном – Пи-Эйдж устройстве, позволяющем ему говорить человеческим голосом. Проглотил слюну и с задержкой произнёс:

– Гвоздь.

Это было единственное слово, переданное ему от родителей и переданное его детям. Из ста сорока девяти тысяч шестисот слов – только одно. И Кан считал его самым бесполезным. Он резко отпустил кнопку Харбокса, а потом его дрожащий палец оторвался от шеи. Был соблазн сказать ещё хотя бы одно слово своим голосом, но он сдержался.

– Они подключились, – вскрикнул Билли. – Узнали тебя.

Часть третья

Осталась минута до окончания обратного отсчёта на будильнике, когда факс-машина перед Биллом начала издавать звуки: свист, затем скрежет – будто она вот-вот развалится на части, – снова прерывистые щелчки и свисты. Из аппарата начала выходить бумага – один из листов, которые Билл заранее аккуратно расправил и вставил в коробку, напоминающую багажник пикапа.

– Они тебя узнали, – повторил и подул на бумагу, чтобы чернила быстрее высохли.

Зачем Билли это делал, оставалось загадкой для Кана. Но однажды великан сказал: «Если так работает, не стоит пытаться иначе.» Он подошёл к Кану, положил лист перед ним и вытащил из кармана халата чип, напоминающий таблетку. Кан нажал на кнопку прокси, и печать на обратной стороне колёсика распалась на две части. Затем он проглотил её, запив водой.

Обратный отсчёт на будильнике показывал ещё двадцать секунд. Билл хлопнул в ладоши, улыбнулся, и его лицо порозовело.

– Ах, ускоряемся, дружище, ха-ха-ха, с каждым разом всё быстрее и быстрее!

Железные шторы поднялись. Одна из них, как всегда, медленнее остальных. Сцена была предоставлена Биллу. Он отвесил реверанс, будто слышал бурные аплодисменты, и подвёл стеклянный экран с нелепым названием «Лульди» к Кану.

Кан с облегчением выдохнул и достал сигарету. Будильник прозвенел.

– Да-да, можешь курить, – подтвердил Билл, хотя Кан и не спрашивал разрешения.

– Когда покажет? – спросил он.

– Зависит от того, сколько информации в нём, но не думаю, что это займёт больше времени, чем обычно.

Это заняло больше времени – почти минуту. Кан потирал глаза, когда на экране Лульди начали появляться цифры и буквы. Он устроился поудобнее, а Билл постукивал ногой, ожидая его реакции.

В верхнем левом углу стеклянного экрана появилась фотография очередной цели. Это была девушка с необычной, но красивой внешностью. Кану она показалась знакомой. Лицо стало чётче, и он прочитал рядом с изображением имя: Мелиси Магдалена.

– Ну, давай-давай, – поторопил его Билл.

Кан откинулся назад, глубоко вдохнул и поднял прозрачный экран, словно уже знал всю остальную информацию о миссии. Колено начало зудеть, голова слегка закружилась. Он попытался сосредоточиться на том, что написал заказчик.

«Послезавтра утром, без двадцати минут одиннадцатого, из тюрьмы «Красный Лилит» выйдет кортеж и направится в аэропорт (данные о кортеже придут по факсу). Маршрут ещё не утверждён, но предварительные данные показывают, что все возможные варианты пересекаются в одной точке (данные по факсу). Цель будет находиться в машине СМИ, при этом основная делегационная машина кортежа будет пустой. После торможения у вас будет тридцать одна секунда, чтобы извлечь Мелису Магдалену из машины СМИ. Наша компания предоставит вам дополнительные двадцать секунд, отключив электронику кортежа и заблокировав двери военной техники (двери гражданских машин заблокировать не удастся). Сопровождающие будут в гражданской одежде, но вооружены (мелкокалиберное оружие). Миссис Магдалену нужно доставить в указанное место и оставить там (адрес по факсу). ВАЖНО: не устанавливать никакого контакта с целью, не говорить с ней. Желаем хорошей охоты.»

Кан положил стеклянный экран на стол и опёр голову на руки. Тело расслабилось, а реальность напоминала сон. Сначала он подумал, что это последствие таблетки, но потом вспомнил, что раньше такого не было. Сделав несколько глотков воды, он вытер лоб.

– Ты неважно выглядишь, старик. Началась головная боль? – Билли посерьёзнел. – Ампулы с собой? Давай сделаю укол.

– Нет, Билл, – махнул рукой Кан. – Не болит.

– Что они говорят? Я видел, что вознаграждение за этот заказ распределено на несколько месяцев, и это меня, скажем так, немного удивило. Ох-ох. Я прочитал факсовую бумажку…

– Включи новости.

– Новости? Новости да? Ах, м-а-ать моя женщина…

Он с сомнением взглянул на, Кана, но затем включил телевизор звуковым сигналом и переключился на новостной канал. Голос из-за рта вырвался с задержкой, наверняка программа заменила несколько ругательств и с того и глитчы в словах.

На экране появилась Сюзан Майерс с глубоким декольте. Её манера постоянно подпрыгивать на каждом втором слове сначала казалась сексуальной, но быстро начинала раздражать.

– Дозволенное слово месяца… – голос из динамиков сопровождался барабанной дробью. Сюзан глубоко вздохнула, прикусила нижнюю губу и произнесла, – Внимание! Слово месяца – «Нумерология».

В конце она послала воздушный поцелуй зрителям и начала крутить серебристые волосы на палец. Кан раздражался бы от одной мысли, что целый месяц ему придется слышать это дурацкое слово в каждом уместном и неуместном контексте. Его раздражал бы и факт, что серьезные люди будут собираться на подкасты, употребляя это слово с умным видом, словно всю жизнь ждали момента, чтобы использовать его правильно. Всё это его бы раздражало, но сейчас эти мысли прошли мимо его – Кан сосредоточился на другом.

После короткой рекламной паузы зазвучали мелодии симфонического оркестра, напоминающие кульминацию боевика, и теперь появился Патрик Хокстет. Билли устроился поудобнее.

– Добрый день, Нью-Родвилль, – начал ведущий, поправляя пластиковый галстук. – Мои предчувствия оказались небеспочвенны, дамы и господа. С результатом сто двадцать один к ста восьми команда Белые Форели из Колдвена проиграла на своем поле Кракенам из Оушенсайда. Бьянка Чендлер и Нэш Берри наконец-то поженились, объединив не только две большие семьи, но и два обширных словарных запаса. А также, у Клементе родился правнук. Лорд Каббат взрывает все музыкальные чарты, а Пол Денбро представил новую модель «Пакто Кримо Лагуны», которая получила прозвище – «Кью… Ку… Куи…» – он нарочито запнулся и рассмеялся, – даже произнести не могу. И напоследок – новости о протестах у посольства Бахрака и напряженной ситуации в аэропорту.

Кан похлопал Билли по плечу и зажег сигарету. Они не могли обсуждать детали заказа, зная, что каждое подозрительное слово фильтруется в центре Родгварда. Пришлось научиться понимать друг друга жестами. Билли дёрнулся, когда зашла речь о Бахраке, а Кан в этот момент коснулся его плеча. Великан наклонился, ускорил подачу капельницы и попытался быть как можно более кратким:

– Да, дружище, не всё гладко.

– Знаю, – ответил Кан.

– И что теперь? Я, между прочим, очень занят, чёрт тебя подери, – крикнул в ответ на видеозвонок Аннетт.

– Люди всё чётко написали, – программа подумала, что Кан разочарован.

На самом деле разница между этими чувствами была незначительна, но из-за этого Билли положил руку на плечо Кана.

– Может, пора уже завязать с этим, а? Ты столько всего накопил. Серьёзно, слишком много. Забей на этот заказ, старик.

Может, он и был прав, но Кану всегда казалось, что для выхода на пенсию нужно серьёзно подготовиться. Это не может произойти вот так, внезапно. Нужно сесть, всё обдумать, в конце концов, рассказать жене, что накопил достаточно денег, и теперь можно переехать в нормальный дом. Всегда казалось, что это будет важным этапом жизни, но сейчас всё выглядело как-то туманно и нечётко.

«Солдат, синоним к слову устав», – говорил капитан Тыкать, когда речь шла о неточностях и полумерах.

Да, наверное, Билли был прав, но он не учёл одного – такие сделки не обсуждаются, а тем более от них не отказываются. Подобные задания действительно становятся последними в карьере баунти-хантеров вроде Кана. И, возможно, следующий факс уже придёт с прощальными словами. Но просто взять и отказаться от такого – вряд ли это возможно.

– Иногда мне кажется, что мои поступки не приводят к таким уж плохим последствиям, понимаешь? Не знаю, утешаю ли я себя или что, но порой думаю, что всё это… – он обвёл руками всё вокруг, – в итоге приведёт к чему-то хорошему.

– Кан…

– Всё, Билли, – перебил его. – Я пошёл.

– Блин, понимаю. Ну может… ну… останешься? Я закажу что-нибудь поесть. А ещё говорят, что пару дней назад кто-то снова якобы видел вига. Я найду этот репортаж, и мы посмотрим вместе. Знаю, тебе нравятся такие вещи.

– Нет, Билли, спасибо. У меня ещё дела перед тем, как я смогу вернуться домой.

– Ты про штраф? Эти семь тысяч?

– Да, об этом.

Кан надел шляпу, застегнул пуговицы плаща, достал сигарету и с щелчком закрыл металлическую зажигалку. Вместе с зажигалкой он положил в карман и лист факса, пожал Билли руку, подмигнул и оставил его наедине с капельницей и компьютерной игрой.

– Не знаю, утешаю ли я себя или что, но порой думаю, что всё это, приведёт к чему-то хорошему Билли бой.

В коридоре было темно. Видимо, Артур закончил дела и отключил электричество в хранилище. Из-за этого перед глазами Кана всё ещё плясали точки и линии – последствия того прокси таблетки. Он несколько раз моргнул, и пиксели в правом верхнем углу его зрения на мгновение сложились в силуэт лица Мелиси, а потом исчезли. За спиной Кана тяжело захлопнулась дверь.

Часть четвёртая

– Доброе двенадцать двадцать, мистер Кэмпбелл, – раздался голос из динамика. – Вы хотите прослушать новости или сгенерировать музыку?

Кан не ответил, и машина выбрала канал новостей, где сообщали о новом безумце, который, как утверждали СМИ, видел вига. Он убавил громкость, оставшись наедине с дождём. Кап-кап, кап-кап – вода билась о металл, издавая приглушённый стук в салоне. На экране телефона медленно высветилось семейное фото: Елена, положив голову на плечо Кана, обнимала новорождённую Мильви, а восьмилетний Виктор старался изобразить хмурое лицо, подражая отцу. Это у парня получилось настолько комично, что все засмеялись во время щелчка камеры. Кан был в униформе, с рюкзаком, а фуражку Виктор стащил, оставив в правой руке у отца коробку с праздничным пирогом, который Елена отправляла для ребят из отряда. Фото было сделано в день его отправки в командировку, в аэропорту, и вверху всё ещё значилось, что связь отсутствует.