Полное собрание сочинений. Том 42. Ноябрь 1920 – март 1921

Я не слышал здесь доклада тов. Каменева о конференции, но скажу, что она нам дает один урок: как бы ни прошла борьба, какие бы ни были воспоминания, надо полностью все кончить; надо помнить, что в сплочении сил самая главная и важная задача. Предстоит переход к задачам хозяйственного строительства. Он труден после шестилетней войны и надо идти сплоченно, на платформе резолюций Всероссийской конференции, которые необходимо провести на деле. Борьба с бюрократизмом, хозяйственная и административная работа требуют сплоченности. От нас ждут пропаганды примером: беспартийной массе надо показать пример. Осуществление резолюций трудно, и на этом надо сосредоточить силы и перейти к деловой работе, к чему я вас и призываю.

«Правда» № 269, 30 ноября 1920 г.

Печатается по тексту газеты «Правда», сверенному со стенограммой

Проект постановления политбюро ЦК РКП(б){38}

Поручить Компроду, как важнейшую политическую и экономическую задачу, снабжать Баку обязательно и аккуратно продовольствием в 100 % нормы.

Продполитику в Азербайджане смягчить, именно: с крестьян в Азербайджане, за пределами Мугани, вовсе не брать хлеба, а в Мугани брать архиосторожно.

Тотчас же обязать Фрумкина 2 раза в месяц точно докладывать в ЦК и в Совет Обороны{39} об исполнении этих директив на деле неукоснительно и строжайше.

Принять по отношению к Грузии, Армении, Турции и Персии максимально примирительную политику, т. е. направленную больше всего к тому, чтобы избежать войны.

Не ставить своей задачей похода ни на Грузию, пи на Армению, ни на Персию.

Главной задачей признать охрану Азербайджана и прочное обладание всем Каспморем.

Для этого всемерно усилить и ускорить переброску не менее 7 дивизий в Азербайджан.

Всемерно усилить пропаганду, агитацию, развитие комбедов{40} и вообще совстроительство в Азербайджане, поручив для этого т. Сталину через Оргбюро выудить отовсюду максимальное количество мусульман-коммунистов для работы в Азербайджане.

Поручить НКПС и ВСП{41} найти способы провозить не менее 8 эшелонов войск ежедневно в Баку, не ослабляя снабжения продовольствием России.

Написано 27 ноября 1920 г.

Впервые напечатано в 1959 г. в Ленинском сборнике XXXVI

Печатается по рукописи

Доклад на общем собрании коммунистов Замоскворечья

29 ноября 1920 г.

Краткий газетный отчет

Тов. Ленин довольно подробно остановился на вопросе о борьбе с бюрократизмом, который наша так называемая «оппозиция» выдвигает чуть ли не как принципиальный в своих разногласиях с большинством губернской конференции. Признав здоровым в «оппозиции» самый факт постановки на очередь данного вопроса, тов. Ленин вместе с тем обрушился на оппозицию за легкомысленный подход к нему. Указав на причины возрождения бюрократизма в нашем Советском государстве и на корни, его питающие в настоящее время, тов. Ленин весьма энергично предостерегал товарищей от мысли, что с этим злом можно бороться путем бумажных резолюций, путем голой критики без содержания. Ведь и меньшевики и эсеры, желающие на этом вопросе капитал нажить, упрекают нас в том, что мы не сумеем побороть бюрократизма в нашем советском аппарате. В свое время эти господа говорили, что мы не сумеем отстоять своего Советского государства, а теперь они говорят: «отстоять-то отстояли, а вот бюрократизм в советских учреждениях остался, несмотря на то, что Ленин, мол, в такой-то книжке писал, что при власти Советов бюрократизм будет уничтожен».

А между тем это вовсе не так.

Раньше всего должны быть улучшены общие условия жизни, чтобы рабочий не должен был бегать с мешком за хлебом, чтобы сотни тысяч и миллионы трудящихся прошли школу Рабоче-Крестьянской инспекции и научились управлять государством (ведь нас этому никто не учил), чтобы они могли заменить сотни тысяч буржуазных бюрократов.

Кстати о Рабоче-Крестьянской инспекции{42}. Этот орган создан около года тому назад, но пока мало себя проявил, как школа для подготовки к управлению государством. В этой области не мешало бы поработать и извлечь полезные уроки товарищам, которые действительно хотят ускорить дело борьбы с бюрократизмом.

Тов. Ленин отметил, что вопрос о борьбе с бюрократизмом особенно остро стоит именно в Москве потому, что здесь товарищам приходится иметь дело не только с московскими бюрократами, но и с общероссийскими, благодаря наличию здесь центральных учреждений. В Москве имеется 200 000 советских служащих, из коих в ближайшем будущем можно будет переселить в Питер вместе с соответствующими учреждениями только 10 000.

Бюрократизм советского аппарата не мог не проникнуть в аппарат партийный, ибо эти аппараты переплетаются между собою тесным образом. Борьбу с этим злом в настоящее время можно и должно ставить в порядок дня, но ставить не в плоскости критики ради критики, а в плоскости деловых указаний методов этой борьбы, а еще лучше – в плоскости действительной борьбы в тех учреждениях, где критикующие товарищи работают, и сообщений о результатах и уроках этой борьбы.

Заключительное слово

В заключительном слове тов. Ленин в довольно резкой форме указал своим «оппонентам», что не к лицу коммунистам такая голословная критика, такие огульные обвинения против ЦК без приведения хотя бы единого факта, швыряние именами хотя бы и спецов, сваливание их в одну кучу «буржуазных», без попытки узнать, кто они такие. Тов. Ленин назвал целый ряд фамилий рабочих, которые сумели себя проявить в совместной работе со спецами, поставить себя в надлежащие отношения к ним и извлечь из них то, что нужно. Такие рабочие на спецов не жалуются, брюзжат те, которые себя на работе не оправдали. Взять хотя бы тов. Шляпникова (одного из оппонентов, отрекомендовавшего себя членом «рабочей оппозиции»{43}), который из всех сил старается, как выразился тов. Ленин, «высидеть из-под себя разногласия», возражая против сказанного в докладе тов. Лениным, что мы в долгу перед крестьянством, и указывая, что тут, мол, «оппозиция расходится с тов. Лениным». Или тот же Шляпников, который упорно закрывает глаза на свою неудачную работу, а поездку в Архангельск непременно хочет изобразить как ссылку со стороны ЦК. Или тов. Бубнов, который столько говорил о борьбе с бюрократизмом и ничего не сообщил о том, как он борется с бюрократизмом хотя бы в своем Главтекстиле, где этого бюрократизма не меньше, а, пожалуй, больше, чем в других учреждениях. Поэтому, – предостерегал товарищей Замоскворечья Владимир Ильич, – когда вы слышите такую критику, критику без содержания, критику ради критики, будьте настороже, поищите, может быть, у критикующего товарища уязвлено чем-нибудь самолюбие, может быть, он чем-нибудь лично задет или раздражен, что и толкает его на оппозицию необоснованную, на оппозицию ради оппозиции.

В заключение тов. Ленин отвечал на поданные записки, подробнее остановившись на вопросе о концессиях.

«Правда» № 273, 4 декабря 1920 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Проект постановления СНК о прямых налогах{44}

§ 1.1) Поручить комиссии дополнительно рассмотреть в течение 1 недели вопрос:

во-первых, о возможности отмены местных денежных налогов и собрать точные данные как по Петроградской и Московской губерниям, так, по возможности, и по другим губерниям;

во-вторых, о необходимости подготовить и провести единовременно как отмену денежных налогов, так и превращение продразверстки в натуральный налог.

§ 2.2) Поручить Народному комиссариату внутренних дел обратиться в Президиум ВЦИК с просьбой затребовать от всех местных исполкомов сведений и материалов к съезду Советов по всем затронутым в § 1 вопросам.

§ 3.3) Поручить Народному комиссариату финансов внести в Совет Народных Комиссаров проект постановления СНКома по вопросам, указанным в § 1, в зависимости от решения комиссии.

Написано 30 ноября 1920 г.

Впервые напечатано в 1945 г. в Ленинском сборнике XXXV

Печатается по рукописи

Проект постановления экономической комиссии СНК{45}

Признавая необходимым, в связи с улучшением внешнего и внутреннего положения РСФСР, передвинуть центр тяжести работ Совтрудобороны в большей мере, чем до сих пор, на задачи хозяйственного строительства,

СНК ходатайствует перед ВсеЦИКом об узаконении следующих мер:

а) 1. Пополнить Совтрудобороны наркомом земледелия.

Заменено |||

2. Поручить Совтрудобороны обсудить разделение своих заседаний на обычные и специально хозяйственные[2].

в) 3. Пределы ведомства Совтрудобороны расширить, включив в эти пределы:

1) (а) объединение всей работы экономических наркоматов;

2) (б) утверждение и осуществление единого хозяйственного плана РСФСР;

3) (в) направление работы экономических наркоматов сообразно этому плану, а равно установление, в случаях необходимости, изъятий из этого плана.

Поручить подкомиссии детальнее разработать § 6 ее проекта (в окончательном его виде), и составить точное расписание существующих объединяющих работу экономических наркоматов комиссий в их соотношении и связи ко всем «специальным комиссиям», предусмотренным в § 6.

Написано 1 декабря 1920 г.

Впервые напечатано в 1959 г. в Ленинском сборнике XXXVI

Печатается по рукописи

Телеграмма председателю Революционного военного комитета Армении{46}

Эривань. Председателю Революционного военного комитета Армении тов. Касьяну

Приветствую в лице вас освобожденную от гнета империализма трудовую Советскую Армению. Не сомневаюсь, что вы приложите все усилия для установления братской солидарности между трудящимися Армении, Турции, Азербайджана.

Председатель Совета Народных Комиссаров

Москва, 2 декабря 1920 г.

Ленин

«Правда» № 273, 4 декабря 1920 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Собрание актива московской организации РКП(б)

6 декабря 1920 г.

1. Доклад о концессиях

Товарищи, я с большим удовольствием, хотя, признаться, и с удивлением, увидел, что вопрос о концессиях вызывает огромный интерес. Отовсюду раздаются крики и, главным образом, они идут с низов. Спрашивают, как же это так: своих эксплуататоров прогнали, а чужих зовем?

Почему эти крики вызывают во мне удовольствие, это понятно. Очевидно, если с низов пошел крик опасения, как бы не вернули назад старых капиталистов, если этот крик пошел по поводу такого десятистепенного акта, каким является декрет о концессиях, значит очень и очень сильно еще сознание, насколько капитализм опасен и насколько велика опасность недооценки борьбы против него. Это, конечно, превосходно, и тем более превосходно, что опасения исходят, как я уже сказал, с низов. Что касается декрета, то товарищ председатель указал уже, что этот декрет не дал ясного понимания вопросов. И это действительно так, но дело в том, что ясность не была задачей декрета. Задачей его было приманить господ иностранных капиталистов. И понятно, что когда хочешь приманить их, то говоришь не так, как перед партийным собранием. «Правда» же напечатала как раз то, что печатать не следует. На партийном собрании я не могу же оставаться председателем Совнаркома и говорить так, как говорю с иностранными капиталистами. На партийных собраниях говорится то, что иностранным капиталистам слушать не следует. «Правда» печатается не только для членов партии, но и для заграницы. Я очень благодарен товарищу Степанову, который уже поместил опровержение по поводу моей речи{47}. Чтобы меня впредь не ставили в такое положение, я прошу то, что говорится на партийных собраниях, не печатать, а если печатать, то только после трехкратной цензуры и чтобы речь редактировалась человеком, хорошо понимающим, что нужно говорить иностранным капиталистам и чего говорить не следует. Вот после этого небольшого введения я позволю себе перейти к существу дела – к вопросу о концессиях. Изложение начну с политических соображений.

Основным в вопросе о концессиях, с точки зрения политических соображений, – а здесь есть соображения политические и экономические, – основным в вопросе о концессиях, с точки зрения соображений политических, является то правило, которое мы себе не только теоретически усвоили, но и практически применяли, и которое для нас надолго, до окончательной победы социализма во всем мире, явится правилом основным, а именно: надо использовать противоположности и противоречия между двумя империализмами, между двумя группами капиталистических государств, натравливая их друг на друга. Пока мы не завоевали всего мира, пока мы остаемся, с точки зрения экономической и военной, слабее, чем остальной капиталистический мир, до тех пор надо держаться правила: надо уметь использовать противоречия и противоположности между империалистами. Если бы мы этого правила не держались, мы давно, к удовольствию капиталистов, висели бы все на разных осинах. Основной опыт в этом отношении мы имели, когда заключали Брестский договор. Не следует делать вывода, что договоры могут быть такими, как Брест или Версаль. Это неверно. Может быть и третий договор, выгодный для нас.

Брест знаменателен тем, что в первый раз в масштабе гигантски-большом, среди трудностей необъятных мы сумели использовать противоречия между империалистами так, что выиграл в конечном счете социализм. Во время Бреста были две гигантски-сильных группы империалистских хищников: германо-австрийская и англо-американо-французская. Они были в бешеной борьбе, которая должна была разрешить на ближайшее время судьбы мира. Если мы продержались, будучи нулем в смысле военном, не имея ничего и идя сплошь по нисходящей линии в глубину развала в отношении экономическом, если мы продержались, то это чудо случилось только потому, что мы правильно использовали рознь германского и американского империализма. Мы сделали громаднейшую уступку германскому империализму и, сделавши уступку одному империализму, мы заградили себя разом от преследования обоих империализмов. Германия не могла заняться душением Советской России ни экономически, ни политически, ей не до того было. Мы ей отдавали Украину, откуда, сколько хочешь, можно было взять хлеба и угля, конечно, если уметь взять, если обладать жизненной силой, чтобы взять. Англо-франко-американский империализм не мог наступать на нас, ибо мы сначала предложили ему мир. Сейчас в Америке выходит толстая книжка Робинса, который рассказывает, что с Лениным и с Троцким мы имели переговоры, и имели согласие на заключение мира. Хотя они помогали чехословакам и втягивали их в интервенцию, но, занятые своей войной, не могли вмешаться.

Получилось, могло показаться, что-то вроде блока первой социалистической республики с немецким империализмом против империализма другого. Но никакого блока с ними мы не заключили, нигде грани, подрывающей или порочащей социалистическую власть, мы не перешли, а мы использовали рознь между двумя империализмами так, что, в конце концов, оба проиграли. Германия ничего не взяла от Брестского мира, кроме нескольких миллионов пудов хлеба, а принесла в Германию большевистское разложение. Мы же выиграли время, в течение которого начала складываться Красная Армия. Даже гигантские бедствия на Украине оказались исцелимыми, хотя трудной и тяжелой ценой. Того, на что рассчитывали наши противники, быстрого краха Советской власти в России, не последовало. Как раз то время, которое дала нам история для передышки, мы использовали для того, чтобы укрепиться так, чтобы нас нельзя было взять военной силой. Мы выиграли темп, мы выиграли немножко времени и только отдали за это очень много пространства. Тогда, помнится, философствовали, что для того, чтобы выиграть время, надо отдать пространство. Как раз с теорией философов о времени и пространстве было поступлено практически и политически; пространства мы отдали много, но время выиграли такое, в течение которого можно было окрепнуть. После же этого, когда все империалисты захотели пойти на нас большой войной, оказалось – нельзя, для большой войны у них не было ни средств, ни сил. Мы тогда коренных интересов не отдали в жертву, мы отдали второстепенные и сохранили коренные.

Здесь, между прочим, встает вопрос об оппортунизме. Оппортунизм состоит в том, чтобы жертвовать коренными интересами, выгадывая временные частичные выгоды. Вот в чем гвоздь, если брать теоретическое определение оппортунизма. Тут многие сбивались. Мы именно на Брестском мире пожертвовали второстепенными, с точки зрения социализма, интересами России, как они понимаются в патриотическом смысле; мы приносили гигантские жертвы, но все же это были жертвы второстепенные. Немцы всей душой ненавидели Англию. Они также ненавидели и большевиков, но мы их поманили, они влезли. Они все время уверяли, что так далеко, как зашел Наполеон, они не пойдут, и, действительно, они до Москвы не дошли, но пошли на Украину и там провалились. Они думали, что многому научились от Наполеона, но на деле вышло иначе. Мы же выиграли очень много.

Пример Брестского мира научил нас многому. В настоящее время мы находимся между двумя врагами. Если их обоих нельзя победить, надо уметь поставить свои силы так, чтобы они передрались между собой, так, как всегда, когда два вора дерутся, честный человек от этого выигрывает, но, как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы незамедлительно схватим его за шиворот. Наши силы возрастают, и притом очень быстро. Если по отношению к Брестскому миру это такой урок, которого мы никогда не забудем и который в смысле выводов богаче всяких пропаганд и проповедей, то теперь мы выиграли в том смысле, что стали на свои ноги. Мы окружены империалистическими государствами, которые всей душой ненавидят большевиков, которые тратят колоссальные деньги, идейные силы, силы печати и т. д. и которые, тем не менее, в военном отношении за три года побороть нас не могли, хотя в военно-экономическом отношении мы бесконечно слабы. У нас нет одной сотой той силы, какая налицо у соединенных империалистических государств, и тем не менее они не в состоянии нас задушить. Они не могут нас задушить потому, что их солдаты не слушают; их рабочие и крестьяне, утомленные войной, войны с Советской республикой не хотят. Таково положение сейчас, и из него надо исходить. Каким оно будет через несколько лет, неизвестно, так как с каждым годом западные державы от войны отдыхают.

Начиная с II конгресса III Интернационала мы прочной ногой стали в империалистических странах не только идейно, но и организационно. Во всех странах имеются в настоящее время такие ядра, которые ведут самостоятельную работу и будут ее вести. Это дело сделано. Но быстрота, темп развития революции в капиталистических странах гораздо медленнее, чем у нас. Очевидно было, что, когда народы получат мир, неизбежно будет замедление революционного движения. Поэтому, не гадая насчет будущего, мы не можем в настоящее время ставить ставку на то, что темп этот переменится на быстрый. Наша задача решить, как нам быть в настоящее время. Люди живут в государстве, а каждое государство живет в системе государств, которые относительно друг друга находятся в системе известного политического равновесия.

Если принять во внимание, что капиталистами на всей земле закуплено громадное большинство богатейших источников сырого материала, или, если не закуплено, то политически захвачено, раз равновесие существует на капиталистической основе, надо с этим уметь считаться, надо уметь это использовать. Вести войну против современной Антанты мы не можем. Дело нашей агитации сделано и делается великолепно, мы уверены в этом. Политически мы должны использовать разногласия между противниками, и только глубокие разногласия, объясняемые глубочайшими экономическими причинами. Если мы попытаемся использовать разногласия мелкие, случайные, мы попадем в положение мелкого политикана и дешевенького дипломата. Но на этом ничего серьезного сыграть нельзя. Дипломатов, играющих на этом, громадное количество, они играют несколько месяцев, делают себе карьеру, а потом летят.

Есть ли коренные противоположности в современном капиталистическом мире, которые надо использовать? Есть три основных, которые я бы хотел назвать. Первая, ближайшая к нам, это – отношения Японии и Америки. Война готовится между ними. Они не могут мирно ужиться на побережьях Тихого океана, хотя эти побережья разделяют 3000 верст. Это соперничество неоспоримо вытекает из отношений их капитализмов. Существует гигантская литература, посвященная вопросу о будущей японо-американской войне. Что война готовится, что она неизбежна, это несомненно. Пацифисты стараются обойти этот вопрос, замазать его общими фразами, но для всякого, кто историю экономических отношений и дипломатии изучает, не может быть ни тени сомнения, что экономически война назрела и политически готовится. Нельзя взять ни одной книжки, посвященной этому вопросу, чтобы не видеть назревания войны. Земля поделена. Япония захватила колоний колоссальное количество. Япония имеет 50 миллионов людей, и она сравнительно слаба экономически. Америка имеет 110 миллионов людей, у нее нет никаких колоний, хотя она во много раз богаче Японии. Япония захватила Китай, где 400 миллионов населения и запасы угля, богатейшие в мире. Как эту штуку удержать? Смешно думать, что капитализм более крепкий не отнимет у капитализма более слабого всего награбленного последним. При таком положении вещей разве можно американцам остаться равнодушными? Разве можно оставить капиталистов крепких рядом с капиталистами слабыми и думать, что они не отнимут? На что же тогда они будут годны? Но при таком положении можем ли мы остаться равнодушными и только сказать, как коммунисты: «мы будем пропагандировать коммунизм внутри этих стран». Это правильно, но это не все. Практическая задача коммунистической политики есть задача использования этой вражды, стравливая их друг с другом. Тут получается новая обстановка. Если возьмете две империалистические страны: Японию и Америку – они хотят воевать, они будут воевать за первенство в мире, за право грабить. Япония будет воевать за то, чтобы ей продолжать грабить Корею, которую она грабит с неслыханным зверством, соединяющим все новейшие изобретения техники и пыток чисто азиатских. Недавно мы получили корейскую газету, рассказывающую, что делают японцы. Здесь соединение всех методов царизма, всех новейших усовершенствований техники с чисто азиатской системой пыток, с неслыханным зверством. Но этот корейский лакомый кусок хотят вырвать американцы. Конечно, защита отечества в такой войне будет величайшим преступлением, будет изменой социализму. Конечно, поддержка одной страны против другой будет преступлением против коммунизма, но мы, коммунисты, должны использовать одну страну против другой. Не совершаем ли мы преступления против коммунизма? Нет, потому что мы делаем это как социалистическое государство, ведущее коммунистическую пропаганду и вынужденное использовать каждый час, дарованный ему обстоятельствами, чтобы окрепнуть с максимальной быстротой. Мы начали крепнуть, но крепнем очень медленно. Америка и другие капиталистические страны растут в своей экономической и военной мощи дьявольски быстро. Как бы мы ни собирали свои силы, мы будем расти несравненно медленнее.

Мы должны использовать создавшееся положение: в этом вся суть концессий Камчатки. К нам приезжал Вандерлип, дальний родственник известного миллиардера, если ему верить, но, так как наша контрразведка в ВЧК, поставленная превосходно, к сожалению, не захватила еще Северных Штатов Америки, мы пока еще не установили сами родства этих Вандерлипов. Некоторые говорят, что никакого родства даже и нет. Я не берусь об этом судить: мои знания ограничиваются тем, что я читал книжку Вандерлипа, не того, который был у нас, а которого описывают как такого вельможу, которого все короли и министры принимали с великими почестями, из чего нужно заключить, что мошна его набита очень туго, а он рассуждал с ними в тоне, в котором говорят люди между собой на собрании, вроде того, как наше, и где он спокойно говорил о том, как восстановить Европу. Если министры почтительно говорили с ним, это значит, что Вандерлип имеет связь с миллиардерами: его книжка показывает точку зрения дельца, который ничего больше не знает, который, наблюдая Европу, говорит: «Пожалуй, дело не выйдет, и все полетит к черту». Эта книга полна ненависти к большевизму. Заговаривает он и о том, как наладить деловые отношения. Интереснейшая книжка и в смысле агитации лучше, чем всякие другие коммунистические книжки, потому что окончательный вывод тот, что «я боюсь, что этого больного не вылечишь! хотя у нас и много денег и средств, чтобы лечить».

Вандерлип привез с собой письмо Совету Народных Комиссаров. Это письмо очень интересно, ибо он с чрезвычайной откровенностью, цинизмом и грубостью американского кулака говорит: «Мы очень сильны в 1920 году; наш флот будет в 1923 году еще сильнее, однако нашей силе мешает Япония, и нам с ней придется воевать, а воевать нельзя без керосина и без нефти. Если вы нам продадите Камчатку, то я вам ручаюсь, что энтузиазм американского народа будет так велик, что мы вас признаем. Выборы нового президента в марте дадут нашей партии победу. Если же вы сдадите Камчатку в аренду, то я заявляю, что тогда такого энтузиазма не будет»{48}. Это почти буквальное содержание его письма. Перед нами совершенно нагой империализм, который не считает даже нужным облачить себя во что-нибудь, думая, что он и так великолепен. Когда было такое письмо получено, мы себе сказали: тут надо уцепиться обеими руками. Что он экономически прав, это доказывает, что республиканская партия в Америке накануне победы. Первый раз в истории Америки на юге нашлись люди, голосовавшие против демократов. Значит, ясно, что перед нами экономически правильное рассуждение империалиста. Камчатка принадлежит бывшей Российской империи. Это верно. Кому же она принадлежит в настоящее время – неизвестно. Как будто она является собственностью государства, которое называется Дальневосточной республикой, но сами границы этого государства точно не установлены{49}. Правда, некоторые документы по этому поводу пишутся, но, во-первых, они еще не написаны, а во-вторых, они еще не утверждены. На Дальнем Востоке господствует Япония, которая может делать там все, что хочет. Если мы Камчатку, которая юридически принадлежит нам, а фактически захвачена Японией, отдадим Америке, ясно, что мы выиграем. Вот основа моего политического рассуждения, и, опираясь на него, мы сразу решили непременно договор с Америкой заключить. Конечно, при этом надо торговаться, так как никакой купец не будет нас уважать, если мы не будем торговаться. Поэтому тов. Рыков принялся торговаться, и мы написали проект договора. Но когда дело дошло до подписи, то мы заявили: «Все знают, кто мы такие, а кто вы такой?». Оказалось, что Вандерлип нам не может дать гарантии, тогда мы сказали, что мы уступчивы. Ведь это только проект, а вы сами сказали, что он вступит в силу, когда ваша партия возьмет верх, а верх она еще не взяла, и поэтому мы подождем. И получилась такая вещь: мы написали проект договора, который еще не подписан, который отдает на 60 лет Камчатку – большущую территорию крайнего Востока и Северо-Востока Сибири – американцам с правом поставить военную гавань в том порте, который открыт круглый год, в котором есть нефть и уголь.