Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

6) Промежуточным звеном между этими пореформенными типами «крестьянства» является среднее крестьянство. Оно отличается наименьшим, развитием товарного хозяйства. Самостоятельный земледельческий труд разве лишь в лучший год и при особо благоприятных условиях покрывает содержание такого крестьянства, и потому оно находится в крайне неустойчивом положении. В большинстве случаев средний крестьянин не может свести концов с концами без того, чтобы не прибегать к займам под отработки и т. п., без того, чтобы не искать «подсобных» сторонних заработков, состоящих тоже отчасти из продажи рабочей силы, и т. д. Каждый неурожай выбрасывает массы среднего крестьянства в ряды пролетариата. По своим общественным отношениям эта группа колеблется между высшей, к которой она тяготеет и в которую удается попасть лишь небольшому меньшинству счастливцев, и между низшей, в которую ее сталкивает весь ход общественной эволюции. Мы видели, что крестьянская буржуазия оттесняет не только низшую, но и среднюю группу крестьянства. Таким образом происходит специфически свойственное капиталистическому хозяйству вымывание средних членов и усиление крайностей – «раскрестьянивание».

7) Разложение крестьянства создает внутренний рынок для капитализма. В низшей группе это образование рынка происходит на счет предметов потребления (рынок личного потребления). Сельский пролетарий, по сравнению с средним крестьянством, меньше потребляет, – и притом потребляет продукты худшего качества (картофель вместо хлеба и пр.), – но больше покупает. Образование и развитие крестьянской буржуазии создает рынок двояким путем: во-первых и главным образом, – на счет средств производства (рынок производительного потребления), ибо зажиточное крестьянство стремится превратить в капитал те средства производства, которые оно «собирает» и от «оскудевших» помещиков и от разоряющихся крестьян. Во-вторых, рынок создается здесь и на счет личного потребления вследствие расширения потребностей у более состоятельных крестьян[123].

8) По вопросу о том, идет ли вперед разложение крестьянства и как быстро, – мы не имеем точных статистических данных, которые бы можно было поставить рядом с данными комбинационных таблиц (§§ I–VI). Это и неудивительно, ибо до сих пор (как мы уже заметили) не было сделано даже попытки систематически изучить хотя бы статику разложения крестьянства и указать те формы, в которых происходит этот процесс[124]. Но все общие данные об экономике нашей деревни свидетельствуют о непрерывном и быстром росте разложения: с одной стороны, «крестьяне» забрасывают и сдают землю, растет число безлошадных, «крестьяне» бегут в города и т. д., – с другой стороны, идут своим чередом и «прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве», «крестьяне» покупают землю, улучшают хозяйство, вводят плуги, развивают травосеяние, молочное хозяйство и т. д. Мы знаем теперь, какие «крестьяне» участвуют в этих двух полярно противоположных сторонах процесса.

Затем, развитие переселенческого движения дает громадный толчок разложению крестьянства и особенно земледельческого крестьянства. Известно, что переселяются главным образом крестьяне из губерний земледельческих (из промышленных эмиграция совершенно ничтожна) и притом именно из густонаселенных центральных губерний, в которых всего более развиты отработки (задерживающие разложение крестьянства). Это во-1-х. А во-2-х, из районов выселения идет главным образом крестьянство среднего достатка, а на родине остаются главным образом крайние группы крестьянства. Таким образом переселения усиливают разложение крестьянства на местах выхода и переносят элементы разложения на места вселения (батрачество новоселов в Сибири в первый период их новой жизни[125]). га связь переселений с разложением крестьянства вполне доказана И. Гурвичем в его превосходном исследовании: «Переселения крестьян в Сибирь» (М. 1888). Мы усиленно рекомендуем читателю эту книгу, которую усердно старалась замолчать наша народническая пресса[126].

9) Громадную роль в нашей деревне играет, как известно, торговый и ростовщический капитал. Мы считаем лишним приводить многочисленные факты и указания источников на это явление: факты эти общеизвестны и не относятся прямо к нашей теме. Нас интересует лишь вопрос: в каком отношении к разложению крестьянства стоит торговый и ростовщический капитал в нашей деревне? есть ли связь между очерченными выше отношениями между группами крестьянства и отношениями крестьянских кредиторов к крестьянским должникам? является ли ростовщичество фактором и двигателем разложения или оно задерживает это разложение?

Укажем сначала, какую постановку этого вопроса дает теория. В том анализе капиталистического производства, который дал автор «Капитала», очень важное значение отведено, как известно, торговому и ростовщическому капиталу. Основные положения воззрений Маркса по этому предмету состоят в следующем: 1) торговый и ростовщический капитал, с одной стороны, и промышленный капитал [т. е. капитал, вложенный в производство, все равно – земледельческое или индустриальное], с другой стороны, представляет из себя один тип экономического явления, обнимаемого общей формулой: покупка товара для продажи его с барышом («Das Kapital», I, 2. Abschnitt[127], 4 глава, особенно стр. 148–149 второго немецкого издания{57}). – 2) Торговый и ростовщический капитал всегда исторически предшествуют образованию промышленного капитала и логически являются необходимым условием этого образования («Das Kapital», III, I, S. 312–316; русск. пер., с. 262–265; III, 2, 132–137, 149; русск. пер., с. 488–492, 502){58}, но сами по себе ни торговый, ни ростовщический капитал не составляют еще достаточного условия для возникновения промышленного капитала (т. е. капиталистического производства); они не всегда разлагают старый способ производства и ставят на его место капиталистический способ производства; образование этого последнего «зависит всецело от исторической ступени развития и от данных обстоятельств» (ibid., 2, 133, русск. пер., 489){59}. «Как далеко заходит это разложение старого способа производства» (торговлей и торговым капиталом), «это зависит прежде всего от его прочности и его внутреннего строя. II к чему ведет этот процесс разложения, т. е. какой новый способ производства становится на место старого, – это зависит не от торговли, а от характера самого способа производства» (ibid., Ill, I, 316; русск. пер., 265){60}. – 3) Самостоятельное развитие торгового капитала стоит в обратном отношении к степени развития капиталистического производства (ibid., S. 312, русск. пер., 262){61}; чем сильнее развит торговый и ростовщический капитал, том слабее развитие промышленного капитала (= капиталистического производства), и наоборот.

Следовательно, в применении к России следует разрешить вопрос: связывается ли у нас торговый и ростовщический капитал с промышленным? ведет ли торговля и ростовщичество, разлагая старый способ производства, к замене его капиталистическим способом производства или каким-либо иным?[128] Это – вопросы факта, вопросы, которые должны быть разрешены по отношению ко всем сторонам русского народного хозяйства. По отношению к крестьянскому земледелию вышерассмотренные данные содержат в себе ответ на этот вопрос, именно ответ утвердительный. Обычное народническое воззрение, по которому «кулак» и «хозяйственный мужик» представляют из себя не две формы одного и того же экономического явления, а ничем между собою не связанные и противоположные типы явлений, – это воззрение решительно ни на чем не основано. Это – один из тех предрассудков народничества, которые никто даже и не пытался никогда доказать анализом точных экономических данных. Данные говорят обратное. Нанимает ли крестьянин рабочих для расширения производства, торгует ли крестьянин землей (вспомните вышеприведенные данные о широких размерах аренды у богачей) или бакалейным товаром, торгует ли он коноплей, сеном, скотом и пр. или деньгами (ростовщик), – он представляет из себя один экономический тип, операции его сводятся, в своей основе, к одному и тому же экономическому отношению. Далее, – что в русской общинной деревне роль капитала не исчерпывается кабалой и ростовщичеством, что капитал обращается также и на производство, это видно из того, что зажиточное крестьянство вкладывает деньги не только в торговые заведения и предприятия (см. выше), но и в улучшение хозяйства, в покупку и аренду земли, в улучшение инвентаря, наем рабочих и т. д. Если бы капитал в нашей деревне бессилен был создать что-либо кроме кабалы и ростовщичества, тогда бы мы не могли, по данным о производстве, констатировать разложение крестьянства, образование сельской буржуазии и сельского пролетариата, – тогда бы все крестьянство представляло из себя довольно ровный тип придавленных нуждою хозяев, среди которых выделялись бы лишь ростовщики, выделялись исключительно размером денежного имущества, а не размером и постановкой земледельческого производства. Наконец, из вышеразобранных данных следует то важное положение, что самостоятельное развитие торгового и ростовщического капитала в нашей деревне задерживает разложение крестьянства. Чем дальше пойдет развитие торговли, сближая деревню с городом, вытесняя примитивные сельские базары и подрывая монопольное положение деревенского лавочника, чем более будут развиваться европейски правильные формы кредита, вытесняя деревенского ростовщика, – тем дальше и глубже должно пойти разложение крестьянства. Капитал зажиточных крестьян, вытесняемый из мелкой торговли и ростовщичества, обратится в более широких размерах на производство, на которое он начинает обращаться уже теперь.

10) Другим важным явлением в экономике нашей деревни, которое задерживает разложение крестьянства, являются остатки барщинного хозяйства, т. е. отработки. Отработки основаны на натуральной оплате труда, – следовательно, на слабом развитии товарного хозяйства. Отработки предполагают и требуют именно среднего крестьянина, который не был бы вполне состоятельным (тогда он не закабалится под отработки), но не был бы также и пролетарием (чтобы взять отработки, надо иметь свой инвентарь, надо быть хоть мало-мальски «справным» хозяином).

Говоря выше, что крестьянская буржуазия есть господин современной деревни, мы абстрагировали эти задерживающие разложение факторы: кабалу, ростовщичество, отработки и прочее. В действительности настоящими господами современной деревни являются зачастую не представители крестьянской буржуазии, а сельские ростовщики и соседние землевладельцы. Подобное абстрагирование представляется однако приемом вполне законным, ибо иначе нельзя изучать внутренний строй экономических отношений в крестьянстве. Интересно отметить, что и народник употребляет такой прием, но только останавливается на полдороге, не доводя до конца своего рассуждения. Говоря о гнете податей и пр. в своих «Судьбах капитализма», г. В. В. замечает, что для общины, для «мира», в силу этих причин, «условий естественной (sic!) жизни больше не существует» (287). Прекрасно. Но весь вопрос именно в том, каковы эти «естественные условия», которые еще не существуют для нашей деревни. Для ответа на этот вопрос надо изучить строй экономических отношений внутри общины, приподняв, если можно так выразиться, те остатки дореформенной старины, которые затемняют эти «естественные условия» жизни нашей деревни. Если бы г. В. В. сделал это, он увидел бы, что этот строй деревенских отношений показывает полное разложение крестьянства, что, чем полнее будут вытеснены кабала, ростовщичество, отработки и проч., тем глубже пойдет разложение крестьянства[129]. Выше мы показали, на основании земско-статистических данных, что это разложение есть теперь уже совершившийся факт, что крестьянство совершенно раскололось на противоположные группы.

Страница 96 журнала «Начало» № 3 за 1899 г., в котором были напечатаны первые шесть параграфов III главы книги В. И. Ленина «Развитие капитализма в России».

Глава III.{62} Переход землевладельцев от барщинного хозяйства к капиталистическому

От крестьянского хозяйства мы должны теперь перейти к помещичьему. Наша задача состоит в том, чтобы рассмотреть, в основных чертах, данный общественно-экономический строй помещичьего хозяйства и обрисовать характер эволюции этого строя в пореформенную эпоху.

I. Основные черты барщинного хозяйства

За исходный пункт при рассмотрении современной системы помещичьего хозяйства необходимо взять тот строй этого хозяйства, который господствовал в эпоху крепостного права. Сущность тогдашней хозяйственной системы состояла в том, что вся земля данной единицы земельного хозяйства, т. е. данной вотчины, разделялась на барскую и крестьянскую; последняя отдавалась в надел крестьянам, которые (получая сверх того и другие средства производства – например, лес, иногда скот и т. п.) своим трудом и своим инвентарем обрабатывали ее, получая с нее свое содержание. Продукт этого труда крестьян представлял из себя необходимый продукт, по терминологии теоретической политической экономии; необходимый – для крестьян, как дающий им средства к жизни, для помещика, как дающий ему рабочие руки; совершенно точно так же, как продукт, возмещающий переменную часть стоимости капитала, является необходимым продуктом в капиталистическом обществе. Прибавочный же труд крестьян состоял в обработке ими тем же инвентарем помещичьей земли; продукт этого труда шел в пользу помещика. Прибавочный труд отделялся здесь, следовательно, пространственно от необходимого: на помещика обрабатывали барскую землю, на себя – свои наделы; на помещика работали одни дни недели, на себя – другие. «Надел» крестьянина служил, таким образом, в этом хозяйстве как бы натуральной заработной платой (выражаясь применительно к современным понятиям), или средством обеспечения помещика рабочими руками. «Собственное» хозяйство крестьян на своем наделе было условием помещичьего хозяйства, имело целью «обеспечение» не крестьянина – средствами к жизни, а помещика – рабочими руками[130].

Эту систему хозяйства мы и называем барщинным хозяйством. Очевидно, что ее преобладание предполагало следующие необходимые условия: во-первых, господство натурального хозяйства. Крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром. Производство хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, было уже предвестником распадения старого режима. Во-вторых, для такого хозяйства необходимо, чтобы непосредственный производитель был наделен средствами производства вообще и землею в частности; мало того – чтобы он был прикреплен к земле, так как иначе помещику не гарантированы рабочие руки. Следовательно, способы получения прибавочного продукта при барщинном и при капиталистическом хозяйствах диаметрально противоположны друг другу: первый основан на наделении производителя землей, второй – на освобождении производителя от земли[131]. В-третьих, условием такой системы хозяйства является личная зависимость крестьянина от помещика. Если бы помещик не имел прямой власти над личностью крестьянина, то он не мог бы заставить работать на себя человека, наделенного землей и ведущего свое хозяйство. Необходимо, следовательно, «внеэкономическое принуждение», как говорит Маркс, характеризуя этот хозяйственный режим (подводимый им, как уже было указано выше, под категорию отработочной ренты. «Das Kapital», III, 2, 324){63}. Формы и степени этого принуждения могут быть самые различные, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неполноправностью крестьянина. Наконец, в-четвертых, условием и следствием описываемой системы хозяйства было крайне низкое и рутинное состояние техники, ибо ведение хозяйства было в руках мелких крестьян, задавленных нуждой, приниженных личной зависимостью и умственной темнотой.

II. Соединение барщинной системы хозяйства с капиталистической

Барщинная система хозяйства была подорвана отменой крепостного права. Подорваны были все главные основания этой системы: натуральное хозяйство, замкнутость и самодовлеющий характер помещичьей вотчины, тесная связь между ее отдельными элементами, власть помещика над крестьянами. Крестьянское хозяйство отделялось от помещичьего; крестьянину предстояло выкупить свою землю в полную собственность, помещику – перейти к капиталистической системе хозяйства, покоящейся, как было сейчас замечено, на диаметрально противоположных основаниях. Но подобный переход к совершенно иной системе не мог, конечно, произойти сразу, не мог по двум различным причинам. Во-первых, не было еще налицо тех условий, которые требуются для капиталистического производства. Требовался класс людей, привыкших к работе по найму, требовалась замена крестьянского инвентаря помещичьим; требовалась организация земледелия как и всякого другого торгово-промышленного предприятия, а не как господского дела. Все эти условия могли сложиться лишь постепенно, и попытки некоторых помещиков в первое время после реформы выписать себе из-за границы заграничные машины и даже заграничных рабочих не могли не окончиться полным фиаско. Другая причина того, почему невозможен был сразу переход к капиталистической постановке дела, состояла в том, что старая, барщинная система хозяйства была лишь подорвана, но не уничтожена окончательно. Крестьянское хозяйство не было вполне отделено от хозяйства помещиков, так как в руках последних остались весьма существенные части крестьянских наделов: «отрезные земли», леса, луга, водопои, выгоны и пр. Без этих земель (или сервитутов) крестьяне совершенно не в состоянии были вести самостоятельного хозяйства, и помещики имели, таким образом, возможность продолжать старую систему хозяйства в форме отработков. Возможность «внеэкономического принуждения» тоже оставалась: временно-обязанное состояние {64}, круговая порука, телесное наказание крестьянина, отдача его на общественные работы и т. д.

Итак, капиталистическое хозяйство не могло сразу возникнуть, барщинное хозяйство не могло сразу исчезнуть. Единственно возможной системой хозяйства была, следовательно, переходная система, система, соединявшая в себе черты и барщинной и капиталистической системы. И действительно, пореформенный строй хозяйства помещиков характеризуется именно этими чертами. При всем бесконечном разнообразии форм, свойственном переходной эпохе, экономическая организация современного помещичьего хозяйства сводится к двум основным системам в самых различных сочетаниях, именно к системе отработочной[132] и капиталистической. Первая состоит в обработке земли инвентарем окрестных крестьян, причем форма платы не изменяет сущности этой системы (будет ли это плата деньгами, как при издельном найме, или плата продуктом, как при испольщине, или плата землей или угодьями, как при отработках в узком смысле слова). Это – прямое переживание барщинного хозяйства[133], и данная выше экономическая характеристика последнего приложима к отработочной системе почти целиком (единственное исключение то, что при одной из форм отработочной системы отпадает одно из условий барщинного хозяйства: именно при издельном найме вместо натуральной оплаты труда мы видим денежную). Капиталистическая система состоит в найме рабочих (годовых, сроковых, поденных и пр.), обрабатывающих землю инвентарем владельца. Названные системы переплетаются в действительности самым разнообразным и причудливым образом: в массе помещичьих имений соединяются обо системы, применяемые по отношению к различным хозяйственным работам[134]. Вполне естественно, что соединение столь разнородных и даже противоположных систем хозяйства ведет в действительной жизни к целому ряду самых глубоких и сложных конфликтов и противоречий, что под давлением этих противоречий целый ряд хозяев терпит крушение и т. д. Все это – явления, свойственные всякой переходной эпохе.

Если мы зададимся вопросом о сравнительной распространенности обеих систем, то придется сказать прежде всего, что точных статистических данных по этому вопросу пет, да и вряд ли бы они могли быть собраны: для этого потребовался бы учет не только всех имений, но и всех хозяйственных операции во всех имениях. Данные имеются лишь приблизительные, в виде общей характеристики отдельных местностей по преобладанию той или другой системы. В сводном виде по отношению ко всей России такого рода данные приведены в вышецитированном издании д-та земледелия: «Вольнонаемный труд и т. д.». Г-н Анненский составил па основании этих данных очень наглядную картограмму, показывающую распространенность обоих систем («Влияние урожаев и т. д.»{65}, I, 170). Сопоставляем эти данные в виде таблички, дополняя се сведениями о размерах посева на частновладельческих землях в 1883–1887 гг. (по «Статистике Российской империи». IV. Средний урожай в Евр. России в пятилетие 1883–1887 гг. СПБ. 1888)[135].

Сводка о распространении в России разных систем хозяйства, составленная В. И. Лениным на странице 170 сборника «Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства», том I, СПБ. 1897.

Итак, если в чисто русских губерниях преобладают отработки, то вообще по Евр. России капиталистическая система помещичьего хозяйства должна быть признана в настоящее время преобладающей. При этом наша таблица выражает это преобладание далеко не полно, ибо в I группе губерний есть такие, в которых отработки совершенно не применяются (прибалтийские, например), тогда как в III группе нет ни одной губернии, вероятно, даже ни одного ведущего свое хозяйство имения, в котором бы не применялась хотя отчасти капиталистическая система. Вот иллюстрация этого на основании данных земской статистики (Распопин, «Частновладельческое хозяйство в России по земским статистическим данным». «Юридический Вестник», 1887 г., №№ 11–12. № 12, стр. 634):

Наконец, необходимо заметить, что иногда отработочная система переходит в капиталистическую и настолько сливается с нею, что становится почти невозможным отделить одну от другой и различить их. Например, крестьянин снимает клочок земли, обязываясь отработать за него определенное число дней (явление, как известно, самое распространенное. См. примеры в следующем параграфе). Как провести тут разницу между таким «крестьянином» и тем западноевропейским или остзейским «батраком», который получает клочок земли с обязательством работать определенное число дней? Жизнь создает такие формы, которые соединяют противоположные по своим основным чертам системы хозяйства с замечательной постепенностью. Становится невозможным сказать, где кончаются «отработки» и где начинается «капитализм».

Установивши таким образом тот основной факт, что все разнообразие форм современного помещичьего хозяйства сводится к двум системам, отработочной и капиталистической, в различных сочетаниях, – мы перейдем теперь к экономической характеристике обеих систем и посмотрим, какая из этих систем оттесняет другую под влиянием всего хода экономической эволюции.

III. Характеристика отработочной системы

Виды отработков, как уже было замечено выше, чрезвычайно разнообразны. Иногда крестьяне за деньги нанимаются обрабатывать своим инвентарем владельческие земли – так называемые «издельный наем», «подесятинные заработки»[136], обработка «кругов»[137] {66} (т. е. одной десятины ярового и одной десятины озимого) и т. п. Иногда крестьяне берут в долг хлеб или деньги, обязываясь отработать либо весь долг, либо проценты по долгу[138]. При этой форме особенно явственно выступает черта, свойственная отработочной системе вообще, именно кабальный, ростовщический характер подобного найма на работу. Иногда крестьяне работают «за потравы» (т. о. обязываются отработать установленный законом штраф за потраву), работают просто «из чести» (ср. Энгельгардт, 1. с., стр. 56), —т. е. даром, за одно угощение, чтобы не лишиться других «заработков» от землевладельца. Наконец, очень распространены отработки за землю, либо в форме испольщины, либо в прямой форме работы за сданную крестьянам землю, угодья и прочее.

Очень часто при этом плата за арендуемую землю принимает самые разнообразные формы, которые иногда даже соединяются вместе, так что рядом с денежной платой фигурирует и плата продуктом и «отработки». Вот парочка примеров: за каждую десятину обработать 11/2 дес. + 10 яиц + 1 курица + 1 женский рабочий день; за 43 дес. ярового по 12 руб., и 51 дес. озимого по 16 руб. деньгами + обмолотить столько-то копен овса, 7 копен гречи и 20 копен ржи + на арендуемой земле унавозить навозом со своих скотных дворов не менее 5 десятин по 300 возов на десятину (Карышев, «Аренды», стр. 348). Здесь даже крестьянский навоз превращается в составную часть частновладельческого хозяйства! На распространенность и разнообразие отработков показывает уже обилие терминов для них: отработки, отбучи, отбутки, барщина, басаринка, пособка, паньщина, поступок, выемка и проч. (ibid., 342). Иногда крестьянин обязывается при этом работать, «что прикажет владелец» (ibid., 346), обязывается вообще «послухать», «слухать» его, «пособлять» ему. Отработки «обнимают собой весь цикл работ деревенского обихода. Посредством отработков производятся все сельскохозяйственные операции по обработке полей и уборке хлеба и сена, запасаются дровами, перевозят грузы» (346–347), чинят крыши и трубы (354, 348), обязываются доставлять кур и яйца (ibid.). Исследователь Гдовского уезда С.-Петербургской губернии справедливо говорит, что встречающиеся виды отработков носят «прежний дореформенный барщинный характер» (349)[139].