скачать книгу бесплатно
– Нет, мне достаточно. Ты догадываешься, кто бы это мог быть?
– А кто у нас знает обо всем, что происходит? Миртл Хейз. Та еще сплетница. Письмо было точно в таком же конверте, какие продавались у нее на почте.
– Его мог купить кто угодно.
– А вчера эта старая ведьма сказала по «большому секрету», что Мод Кингстон получила письмо.
– И что в этом удивительного?
– Харпер, очнись! У Мод Кингстон кроме ее матери никого нет! Она всю жизнь прожила здесь, ты не хуже меня это знаешь.
– А от кого письмо?
– Вот тут самое интересное. Из департамента по индейским делам и развитию Севера.
Харпер удивленно посмотрела на Эмму:
– Но в Мод Кингстон не течет индейская кровь, как и в жилах ее матери. А сама Мод тебе ничего не рассказывала?
– Нет. Она вообще о себе никогда не говорит.
– Как дела у Кэнзи и моего брата? Ты звонила им? – сменила тему Харпер.
– Нет. А давай сейчас и узнаем.
Эмма отставила в сторону стакан с сидром, взяла телефон, лежавший в углу барной стойки, и набрала номер Кэнзи Барнса:
– Кэнзи, привет, это Эмма, когда вы сможете доехать до нас?
– Все очень плохо, Эмма, – услышала она на другом конце, – В Лонгли сильный снегопад. До Престонского поворота дорога закрыта. Приедем, как только расчистят. Вы как там?
– Пока держимся. Но продуктов мало.
– Я смотрел твой список: сидр, пиво, виски, еще сидр, ты решила утопить Пэрэдайз в алкоголе?
– Раз есть спрос, мы обеспечиваем предложение, зимой тут пьют все. Там помимо выпивки много чего еще, ничего не забудь, – Эмма положила трубку, – Они застряли в Лонгли. Ждут, когда расчистят дорогу до Престонского поворота, – Эмма опустошила стакан.
В следующий момент звякнул дверной колокольчик, и на пороге магазина возникла высокая мужская фигура в красном пуховике. Мужчина откинул капюшон, отделанный пушистым волчьим мехом. От него сильно разило псиной. Женщины сразу узнали Дэмиана Хьюза. Хьюз жил отшельником на одиноко стоящей в лесу ферме. Ферма находилась в пяти километрах от Пэрэдайз на северо-запад от охотничьего домика Эгона. Дэмиан разводил породистых ездовых собак. Его собаки принимали участие в разных гонках, самой почетной из которых был Айдитарод.
– Добрый вечер, дамы, – басисто произнес он. Дэмиан был высоко роста, с красивым резко очерченным профилем. Ему было шестьдесят пять. У него были каштановые волосы, которые хорошо сохранились от седины и красивые серо-зеленые глаза. В молодости он слыл первым красавцем в районе и от представительниц прекрасного пола у него не было отбоя. Говорили, что он перетоптал всех женщин в радиусе пятидесяти миль. А еще Харпер почему-то отчетливо помнила, что ее мама не любила его. Она никогда про него не рассказывала плохого и поэтому тем сильнее Харпер не понимала причину ее холодности к нему. Сам Дэмиан, наоборот, был крайне тактичен, если не сказать, заботлив, по отношению к Харпер и ее матери. После смерти отца он порывался помогать им, но мать категорически отказывалась принимать его помощь. Только когда она умерла, Харпер и Дэмиан сильно сблизились и стали хорошими друзьями. Харпер знала, что его жене Джинилле приходилось на многое закрывать глаза, но в конце концов, и она не выдержала и после трагедии, разыгравшейся в его семье, она от него ушла.
Многодневная щетина на его лице и потухший взгляд выдавали его безразличие к собственной внешности, к собственной жизни и к противоположному полу. В жилах его матери Дагмары Хокки, текла норвежская кровь. Этим он объяснял вою страсть к ездовым собакам. Держался он прямо и властно. Он развернул холщовый мешок:
– Дай мне пять булок хлеба, – обратился он к Эмме, – три килограмма сахара, оливкового масла две бутылки.
– Масло закончилось, есть подсолнечное.
– Хорошо. Машина с продуктами не приходила?
– Нет, – вздохнула Эмма, – Итан с Кэнзи не могут проехать. Кое-что из продуктов еще осталось. Бери консервированные бобы. Скоро и их не будет.
– Давай, – согласился Дэмиан, – решил до бури к вам заскочить. Потом несколько дней выехать не смогу.
– Ну и правильно, – Эмма сложила буханки хлеба в мешок.
За окном раздался дружный собачий лай. Сквозь витрину было видно, что к упряжке подошла чья-то фигура.
– Как поживаешь, Харпер? – мужчина бросил беглый взгляд на женщину.
– Хорошо. Спасибо, – суховато ответила женщина, – Ты приехал на собаках?
– Да уж понадежнее ваших снегоходов будут. Слышали, в Лонгли католический приход на днях подожгли?
– Да, в новостях передавали. Нашли, кто это сделал? – спросила Эмма.
– Говорят, нашли двадцати пяти центовую монету, – Дэмиан посмотрел на Харпер, – реверсом кверху.
Харпер вспомнила, что на реверсе этой монеты изображена голова карибу.
– А еще Церковь Алых слез – этот оплот сатанистов – сгорела. Говорят, Виндиго проснулся и таким образом знаки оставляет. Вот и у нас церковь столько времени пустая стоит. Бога нет в этих местах. А значит сюда придет Виндиго, – Хьюз кивком попрощался с женщинами и отравился к выходу.
Слева от главной улицы сразу за домом Миртл Хейз действительно стояла небольшая протестантская церковь, давно не беленная, под красной черепичной крышей. Церковь пустовала уже два года. Викарий, служивший здесь, был уличен в краже и отозван. С тех пор верующие вынуждены были ездить в Лонгли.
Женщины удивленно переглянулись.
Выйдя на улицу, Дэмиан увидел около упряжки стройного паренька выше среднего роста, в куртке нараспашку. Парень гладил собак.
– Э! Парень! Отойди! Не ровен час, покусают! – прикрикнул Дэмиан.
Парень обернулся. Старик узнал Сэнди Фергюсона, старшего сына Эммы.
– Не покусают! – рассмеялся Сэнди, – мы с ними подружились. Хорошие у вас собаки, мистер Хьюз.
– Хорошие, – согласился Дэмиан, – А ты им понравился. Занятно. Обычно они к себе чужаков не подпускают. Любишь собак?
– Очень, – Сэнди продолжал теребить пушистую морду одной из собак. Другие ревниво требовали свою порцию ласки, – У нас тоже есть две собаки, только они не такие большие как ваши.
– Погонял когда-нибудь сани?
– Нет.
– Ты же тот парень, что на лыжах бегает? Если хочешь, можешь как-нибудь приехать ко мне. Я тебя научу санями править. Быть погонщиком – целое искусство.
– Буду рад! – радостно согласился Сэнди.
3
Мод вовсе не была этому рада тому, что Эмма отпустила ее пораньше. Добродушная и улыбчивая, Мод менялась в лице, как только переступала порог своего дома. Тоска камнем сдавливала ее грудь. Тоска и ненависть. Дома ее встречала престарелая мать. Мод жила вдвоем с пожилой матерью, за которой, как все единодушно считали, она трепетно ухаживала.
Присцилла Кингстон почти полностью ослепла. Мод уходила на работу и оставляла ее, сидящей у стола вполоборота к окну с прямой спиной. Как паучиха ловит мелких мушек, так Присцилла, своими почти ослепшими глазами словно ловила последние фотоны света в своей жизни. Когда Мод возвращалась домой, то заставала ее в той же позе.
– Что у нас на ужин? – голос у старой женщины был твердый и властный.
– Разогрей что-нибудь, что найдешь в холодильнике.
– Ты знаешь, я не вижу, – Присцилла не понимала иронии или делала вид.
– Тогда сиди и помалкивай. Я с работы. Мне нужно время отдохнуть, потом я что-нибудь приготовлю. Может быть, – со злорадством бросила Мод.
– Я вчера не ужинала. И на завтрак ты мне оставила только черствый хлеб. Сама ешь на своей работе целый день, а меня решила уморить голодом? У тебя ничего не выйдет! Я всем расскажу, какая ты неблагодарная ужасная эгоистичная дочь!
– А я все расскажу про тебя! – выкрикнула Мод.
Присцилла замолчала. Мод удовлетворенно хмыкнула:
– Вот так и сиди, молча. Я пойду приму душ, и потом, возможно, пожарю гренки с яйцами.
– У меня от яиц раздувает живот.
– А у нас в городе заканчиваются продукты! Так что будь добра, заткнись, и ешь, что предлагают.
Мод ушла в свою комнату, достала конверт, спрятанный в одной из книг, и повалилась на кровать. Она развернула письмо. Она делала это уже, наверное, сотни раз за последние три дня. Она вновь перечитала его, и на лице появилась улыбка, а в глазах слезы счастья.
«Многоуважаемая Мод Кингстон,
По Вашему запросу было установлено следующее.
Ребенок (мальчик), в возрасте трех месяцев поступил в августе 1985 года в приют католической церкви города Лонгли. Ему дали имя Август Колтер. В возрасте семи лет он был направлен в школу для детей индейцев. После окончания школы община трудоустроила его на животноводческую ферму в штате Онтарио. Дальнейшее местонахождение неизвестно».
Ничего страшного, что неизвестно. Она найдет его. Мод была абсолютно уверена, что Август Колтер жив. Материнское сердце ей подсказывало: ее сын жив.
Почти сорок лет она искала его, того, кого прижимала к своей груди лишь пару месяцев, но ни на секунду не сомневалась, что отыщет его. И вот, спустя столько лет надежда впервые обрела явственные формы.
4
Харпер вернулась домой поздно вечером. Торопиться ей было некуда. Она сидела на диване и смотрела девятичасовые новости. Опять передавали тревожные сводки про надвигающийся шторм. В доме было тихо. Одна мысль не давала ей покоя. От кого получила письмо Мод Кингстон? Какое отношение она имеет к индейцам? Она взяла телефон и позвонила Билли Марчеру.
На другом конце вскоре Харпер услышала знакомый голос.
– Билли, добрый вечер, это Харпер, не разбудила вас?
– Нет, милая, смотрим новости. Весь день передают про надвигающийся шторм.
– Да, Билли, какое-то время мы будем отрезанными от всего мира. Я вот что хотела спросить. Помнишь в Уэдингфорде жила семья оджибве.
– Это было давно, милая. Белые же почти все оттуда еще в пятидесятые ушли, а оджибве остались.
– Как была их фамилия?
– Кардинал.
– Они были из нашего рода?
– Нет. Из клана карибу. А что?
– Просто воспоминания из детства. А сколько их человек было?
– Да двое всего. Кирк Кардинал и его сын Вэл.
– И что с ними стало?
– Их давно уже нет. Они сгорели в своем доме. Кажется, это был 1984-й год.
– А белые?
– Из белых тогда остались Присцилла Кингстон и ее дочь Мод.
– Ты хочешь сказать, что в 1984-м году в Уэдингфорде проживало четыре человека? Отец и сын Кардинал, и мать и дочь Кингстоны?
– Именно так, милая. Присцилла и Мод какое-то время жили вдвоем, а когда они перебрались в Пэрэдайз, жизнь в Уэдингфорде угасла совсем.
– Кингстоны принадлежали к оджибве?
– Да что ты, милая. Нет, конечно. Присцилла Кингстон была яростной католичкой и белой женщиной до мозга костей. Очень властная, сильная женщина, скажу тебе, несгибаемой воли. Именно благодаря ее упрямству Уэдингфорд и продержался так долго.
– Я помню, как однажды приезжала к ним с тобой. Ты у них доски покупал и на сани грузил. А почему они сгорели?
На другом конце повисло молчание.
– Билли? – переспросила Харпер.
– Полицейский приезжал, сказал, несчастный случай, печь была неисправна, из поддувала угли, горящие, вылетели, и дом загорелся, – наконец отозвался Билли. Что-то в его голосе заставило Харпер задать следующий вопрос:
– А на самом деле?
– Как было на самом деле, никто не знает. В доме было два окна: из кухни и из спальни. Ставни на них были закрыты. Это я в отчете случайно увидел. И входная дверь была вроде как подпертой снаружи ломиком.
– Значит, их убили? Заперли в доме и подожгли?
– Кто же теперь знает, милая. Но зло жило в тех местах. Это точно.
– Уж не думаешь ли ты, что их убил Виндиго?
– Виндиго – злой дух, он убивает сердца людей. А людей убивают люди.
Харпер посмотрела в окно и улыбнулась. Все-таки ее двоюродный дед был удивительно здравомыслящим человеком. За окном продолжал валить снег.
Харпер решила что-нибудь почитать перед сном. В гостиной напротив дивана висела книжная полка. Она потянула за корешок одну из книжек. Это был роман Эдит Уортон «Итан Фромм». Неожиданно на пол упала старая пожелтевшая полоска бумаги. Харпер подняла ее. Это был тетрадный листок, сложенный втрое в длину. Харпер улыбнулась. Эта была та самая закладка, которую ей подарил мальчик из интерната, о котором она почему-то недавно вспомнила. Женщина развернула листок. На нее смотрела черная птица Бинеси, нарисованная черной ручкой. Харпер сняла с шеи деревянный амулет своей бабушки, который ей передал намедни Билли Брошка и положила на лист бумаги. Нарисованная птица один в один походила на амулет. Харпер нахмурилась.
