скачать книгу бесплатно
– И что ж ты молчала, подруга? – с укором протянула Лана.
– Так я и сама ничего не знала, честное слово, – виновато улыбнулась Жанна. – Он только в августе предложение мне сделал.
– Вот прямо так, подошёл и предложил?
– Да, ну тебя. Он мой пациент, приходит на ингаляции. Второй курс уже берет. Голос напрягает на работе, совещания у них там бесконечные в министерстве и ещё где-то, вот и заработал ларингит. Я его вообще сначала по имени-отчеству называла – Анатолий Михайлович. А потом предложила электрофорезик на глаза поделать. С йодом. Один курс. Близорукость у него, а это прекрасно для глаз, такой курс пройти. Все равно же приходит. Так уж заодно, – Жанна задумалась, видимо, сама не понимая, как все закрутилось-завертелось с какой-то сумасшедшей скоростью. – А потом он меня после работы ждал, поели мороженое, проводил домой. Потом в кино сходили, в Панорамный. Угощал коктейлем. Потом перешли на "ты". Съездили в Парк Победы, на лодочке покатались.
– И всё?
– Ну да, и всё. Сказал, что нам комфортно вместе, и что он видит меня своей женой.
– А ты?
– А что я? Анатолий очень серьезный, положительный, устроенный, где я ещё такого встречу?
– Это мама твоя говорит, – понимающе кивнула Лана. – А ты-то, ты сама?
– Мама, как мама, – Жанна нервно теребила поясок нарядного крепдешинового платья, темно-синего в крупный белый горох. – Он и папе очень понравился, когда пришел знакомиться. Такие цветы принес – закачаешься! Два букета. Маме и мне.
– Два букета – это хорошо, – задумалась Лана. – И сколько ему?
– 30. Но он совсем нестаро выглядит, вот увидишь на свадьбе. И вообще – симпатичный. Вежливый, – Жанна помолчала. – А у тебя что на личном? Есть кто-то?
– Да так, ничего особенного. И вообще – меня надо заслужить, – Лана произнесла это без патетики, спокойным и ровным голосом, как нечто само собой разумеющееся.
– Конечно, Ланочка, ты у нас принцесса, – Жанна ласково погладила подружку по шёлку волос. – Красотка. Только где взять для тебя принца?
Лана небрежно откинула с лица прядь волос:
– А с родителями Анатолия вы уже познакомились?
– Нет, его родители живут в Подмосковье, – вздохнула Жанна .– Приедут только на свадьбу. Если получится.
– Ну, так это люкс-вариант, – улыбнулась Лана.– Будет, к кому летом ездить, в отпуск.
– Это точно. Но Анатолий планирует на следующее лето в Сочи.
– Это он за год вперёд планирует? – изумилась Лана.
– Да, он такой. Умный. В шахматы играет.
– А жить где будете?
– Сначала у нас. Только кушетку мою надо будет поменять. А потом ему дадут квартиру. Анатолий сказал, что у них семейные очень быстро получают, – Жанна задумалась мечтательно. – Ну, пойдут дети, ты понимаешь. Тесно будет. И вообще – жить надо отдельно. Мама так считает. И ещё Лана, – Жанна помялась. – Ты сможешь быть моей свидетельницей?
– И ты ещё спрашиваешь? – Лана обняла подругу. – Я тебя в школу водила, я тебя и в ЗАГС отведу.
Свадьба была большая и богатая. Пышная свадьба. И была родня, и соседи со старой квартиры, и одноклассники, и однокурсники, и Жаннины коллеги по работе. Со стороны Анатолия гостей было совсем немного.
Стол ломился, и музыкальная группа с ведущим были на высоте. Жених в сером с отливом костюме был серьёзен; невеста с её застенчивой улыбкой – обворожительна. А платье… Белоснежная пена из шелка, гипюра и капрона , а на поясе – букетик чайных роз – неожиданный яркий штрих на фоне этой кипенной белизны.
Лана сидела за главным столом рядом с невестой и время от времени заботливо поправляла ей чуть сбившуюся шляпку.
Лида и Семён метались по залу, здороваясь, обнимаясь, расспрашивая, отвечая и принимая поздравления. Всё же хорошая это вещь – свадьба: возможность увидеться и пообщаться с теми людьми, когда-то близкими и родными, с которыми жизнь развела в силу разных причин.
5
Отгуляли, оттанцевали и вернулись к будням.
Жанне дали в помощь молоденькую медсестру – сразу после училища. Ходили слухи, что это племянница заведующего поликлинникой, и на работе стало полегче и повеселее. Лола часто приносила разные угощения, и они порой обедали на перерыве прямо в кабинете.
Анатолий работал много, был серьёзен, немногословен. Лиду и Сёму называл на "вы" и по имени-отчеству. Часто ездил в командировки на 7-10 дней. Деньги, собранные на свадьбе, Лида-маленькая спрятала, сказав:
– Вот, переедете – будет вам на обустройство.
С ней никто не спорил.
Летом, как и было обещано, съездили в Сочи, в какой-то ведомственный санаторий.
Море – завтрак – море – обед – сон – море – ужин – прогулки. Всё по плану, все по часам. Ни шага в сторону. На солнце можно быть только в определенные часы; толчок – нечего там делать, покупать это цыганское барахло – тебе что, носить нечего? Посидеть где-то в кафе – ты что, голодная?
Нет, она не была голодная: и кормили на убой в этом санатории, и импортные шмотки у нее были. Просто хотелось выйти за пределы этого чётко очерченного круга, свернуть в сторону, чем-то разбавить скуку, настоенную на влажной жаре кавказского лета.
Анатолий много плавал, а она, по сей день не оправившись от той детской травмы, заходила в море максимум по пояс, аккуратно переступала ногами по каменистому дну и довольно быстро возвращалась на лежак под зонтик. Загорала, слегка спуская с плеч лямочки купальника, специально купленного для этого отпуска. Сиреневый, с тонким белым кантиком, с полукруглыми вырезами впереди по талии и полностью открытый сзади. Она прикрывала глаза, лениво отщипывала от тяжёлой грозди крупные ягоды теплого винограда и позволяла себе не думать ни о чем. Просто не думать и всё.
А мысли были. То она вспоминала Лану – вот бы ее сейчас сюда! Русалка, рассекающая толщу воды четкими и отработанными движениями рук. Она была пару раз на ее тренировках. Лана и вода были чем-то неделимым, цельным, органично связанным друг с другом.
Вот и её Анатолий – любитель поплавать. Не поплескаться, а именно поплавать – заплыть далеко, за буйки, так что совершенно была не видна его русая, коротко стриженная макушка. Первые дни она волновалась, стояла по колено в воде, полотенце на плечах, рука – козыречком. Высматривала. Потом поняла бесполезность и нелепость этого занятия.
Ей совершенно не нужно было это море, она почувствовала это достаточно быстро. Эти острые гальки на пляже, по которым невозможно было ходить, разве что только ранним утром, пока они ещё не успевали раскалиться под безжалостными лучами солнца. Этот ровный шум, взрывающийся смехом, плачем или криками детей и раздраженными окриками их родителей. Этот фотограф с замученной обезьянкой на плече, который упорно подходил к её зонтику и предлагал мадам "сделать фото на память о Кавказе." Эта дикая усталость, которую она чувствовала, поднявшись в номер, и которую тщетно пыталась смыть тугими струями прохладного душа. Казалось, что море вытягивает из нее все жизненные силы, всю энергию.
Она с родителями с детства выезжала на Иссык-Куль в ведомственный санаторий с папиной работы.
Санаторий! Смешно сказать – кирпичная коробка корпуса для семей с маленькими детьми и вагончики для остальных отдыхающих. Сомнительная по вкусу еда в столовке, но – море малины, смородины, яблок – прямо в вёдрах. Крошечные бычки, которые вялили на веревочках, обернув марлей от мух; косички чуть солоноватого сулугуни, который слоился на тонкие длинные полоски – практически нити – и которые хотелось есть до бесконечности. Песчаный полупустой пляж с узкой полоской леса прямо на берегу. Триколор – синее озеро, жёлтый песок и зелёная трава. Там не нужны были никакие зонтики: сидели на травке, в тени деревьев, расстелив пестрое тонкое одеяло. Неизменно свежий ветерок с гор, высокие темные ели, которые, казалось, упирались макушками в небеса, пахучее разнотравье и стаи непуганых бабочек, выбирающих на какой бы цветок им приземлиться.
И не беда, что душ был на соседней турбазе, а умывальники на улице. Зато каждый вечер крутили кино, и они, накинув кофточки, сидели на деревянных скамейках с жёсткими спинками под абсолютно черным бархатным куполом, с которого гроздьями сыпались звёзды. Мама шептала ей:
– Загадывай желание!
А папа беззлобно шикал на них обоих:
– А ну, тихо! Кино идёт.
А они тихонько смеялись над ним. "Кино идёт!" – как будто, и так было непонятно, без его объяснений.
Когда она подросла, они несколько раз ездили в Прибалтику. Паланга, Каунас, Вильнюс, Рига – одни эти названия уже звучали музыкой. Летние дожди, промытая зелень, напоенный озоном воздух – одно это уже было чудом после раскаленных дней и душных ночей ее родного города. Спокойные, медлительные люди, вкусная еда, вечерние концерты популярной классики в открытых павильонах без стен, только с крышей – на случай дождя, наверное. Сталь Балтийского моря, в котором купались только смельчаки и эти дюны из тончайшего песка, перекатывающиеся, как живые. И сосны. Это был её пейзаж. Её погода. Но ведомственный санаторий ее мужа был в Сочи. И потому они тут.
Как-то утром совсем не хотелось вставать. Сослалась на плохое самочувствие и осталась в номере. Долго валялась в кровати, потом спустилась на завтрак, позже сидела на балконе, пытаясь читать. Включила радио. И услышала эту страшную новость. Авиакатастрофа. Погибла их команда, родной "Пахтакор".
Она любила футбол. Правильнее, его любил папа. А она садилась с ним рядом, желая просто составить ему компанию. Втянулась, знала всех поименно и болела только за них, за своих.
И вот такое несчастье, такой ужас. Она зарылась головой в подушку, думая о том, что творится сейчас в Ташкенте и у них дома. Не спустилась на обед. Не хотелось ничего – ни есть, ни пить. Анатолий пришел после обеда, увидя ее лицо, спросил, что случилось.
– Ты не слышал?
– Нет, а что?
– Про "Пахтакор", – выдохнула она.
– А, да, что-то говорили на обеде. Авиакатастрофа, вроде? Ужасно. Я в душ.
Она лежала, оглушенная этим его "я в душ", понимая, что за год совместной жизни совершенно не узнала этого человека, своего мужа.
Вспомнила, что как-то, сидя в салоне, услышала разговор родителей на лоджии.
– Не пойму я его, – говорил отец. – Чужой какой-то, не свой. Как за ширмой живёт.
– Тихо, Сема, – полушепотом одернула его мама .– Просто взрослый он, серьезный. Такой пост занимает.
– Пост, пост, – раздражённо ответил отец. – Жаннке-то нашей не с постом жить, с человеком.
– Погоди, вот, дай Бог, будут жить отдельно, детишки пойдут, все войдёт в норму. Не чувствует он себя здесь, у нас, комфортно.
– Вот и я о том. Чужой – он и есть чужой.
Они ещё немного пошептались там, на лоджии, но она больше ничего не услышала. Мама гремела тарелками, накрывая на стол, и скоро ее позвали обедать. А Анатолий? Вроде, был в очередной командировке.
Она вспомнила почему-то сейчас эту случайно подслушанную беседу, и, как тогда, стало жарко щекам и загорелись уши. Как ее папа, такой простой человек, оказался настолько мудрее и тоньше, чем она, настолько более разбирающимся в людях?
Анатолий вышел из душа, обмотанный по пояс толстым белым полотенцем. По его плечам стекали капли воды, короткие волосы были взъерошены, и без своих очков в солидной тёмно-коричневой оправе он казался младше. Жанна встала, одернув халатик, и демонстративно вышла на балкон. Она сидела там до вечера, пока на небе не зажглись звёзды. Не было никаких мыслей, кроме одной: что эту дату 11-го августа 1979 года она запомнит навсегда.
Они вернулись домой через неделю, и на работе все восхищались, как она посвежела и загорела.
И снова потянулась цепочка из УВЧ, ингаляций, дерсанвалей и электрофорезов. И снова все хвалили ее золотые ручки и дарили цветы и конфеты.
Лола отвела ее к своему парикмахеру – известному на весь город Додику, шевелюра которого, похоже, не знала прикосновения ни расчески, ни ножниц. Тем не менее, он принимал по записи, и с улицы к нему было не попасть. Скептически посмотрев на бесформенную прическу Жанны, он пощелкал языком, похвалил цвет и вынес свой вердикт: надо стричь. В ответ на испуганный взгляд Жанны, спросил:
– Девушка мне доверяет?
– Доверяет, Додик, конечно, доверяет, – закивала головой Лола. – Мы же знаем, к кому пришли.
Постриг хорошо, выпрямил челочку, легонько сбрызнул лаком, совсем по верху, и удовлетворённо пощелкал языком.
С этой новой стрижкой, в дымчатых очках Жанна была хороша. Мама всплеснула руками, обняла. Анатолий не заметил, а может, сделал вид, что не заметил.
Но это уже мало волновало Жанну. Она хотела ребенка. Дочку с темными локонами и толстыми, в перевязочках, ручками и ножками. Хотела гулять с ней по парку, покупать игрушки и завязывать бантики. Читать ей сказки и водить в кукольный театр. Понимала, что об этом думает и Анатолий. С получением квартиры что-то застопорилось, и это тоже его угнетало. Стал более холодным, отстранённым и ещё более молчаливым.
Но на Новый год решили не сидеть дома. Это была инициатива Анатолия. Собиралось несколько пар с его работы, и ему предложили присоединиться. Долго выбирали ресторан – "Узбекистан", "Россию" или Дом Кино.
– Хочешь, пригласи Лану, свидетельницу свою, у нас там и неженатые вроде будут. А вдруг, кто знает?
– Конечно, конечно. Я так рада! – Жанна закружилась по комнате в восторге.
После ее свадьбы они стали перезваниваться чаще, и Жанна знала, что особых новостей у подруги нет. Прошлым летом она закончила институт с красным дипломом, но на кафедре не осталась. И самое интересное, это решение пришло после беседы со стареньким профессором, который, постоянно поправляя галстук, шепнул ей на одном из заключительных экзаменов:
– И не думай об этом, девонька. Жизнь положишь на свою диссертацию, с такой-то фамилией. И что? Будешь тут среди стариков кружиться и на них трудиться. Тебе прямая дорога в переводчицы. Людей увидишь, мир поглядишь. Тем более, что тебя хвалили.
На пятом курсе у них была практика – лучшие с курса работали переводчиками на конференциях и симпозиумах. А Лана была из лучших. Она привлекала, прежде всего, своей внешностью: спортивный фигурой, ростом, осанкой, серьезным взглядом, сдержанными манерами и блестящим владением языком. С ней было приятно работать, это отмечали многие.
А потому, Лида-большая, задействовав все свои связи, устроила дочь на полставки в авиационный техникум, а все остальное время Лана трудилась переводчицей.
Ей это нравилось, но на личном фронте по-прежнему было никак. На такой работе служебные романы не крутили. Многие однокурсницы повыходили замуж за тех физиков – математиков, с которыми они встречали год Кролика. У некоторых уже были дети. Рассыпалась их группа, а впрочем, ни с одной из девчонок она по-настоящему так и не подружилась.
Приглашение подруги Лана приняла без особого восторга:
– Ну, не знаю. Чужие люди, незнакомые.
– Ну, так тебе не привыкать. Ты каждый день работаешь с незнакомыми. А я? А Анатолий? Ты же нас знаешь, – горячилась Жанна. А потом добавила жалостно:
– Ланочка, ну, пожалуйста. Я ведь там никого не знаю.
Они замолчали на мгновение, и вдруг обе разразились смехом – каждая на своем конце провода… Смеялись громко, как когда-то в детстве, чувствуя, что этот смех освежает, насыщая кровь кислородом, наполняя душу позитивом и какой-то заряжающий энергией. Смеялись долго – две подружки – Снегурочка и Снежинка, одна серьезная, вторая – улыбчивая. Смеялись, чувствуя насколько они близки и дороги друг другу.
Вот и отлично, Ланочка, – радовалась Лида. – И чего тебе дома сидеть? Мы тогда тоже поедем к Зое, она уже второй год как зовёт. А то дом – работа, работа – дом.
Зоя – подруга Лиды по пединституту – жила в городе-спутнике, и из-за расстояния они почти не виделись. На том и порешили.
Против всех ожиданий, сотрудники Анатолия оказались достаточно компанейскими. И жены тоже. Было пару холостяков, но явно не из тех, с кем можно было познакомить Лану. Они до нее явно не дотягивали – ни в прямом, ни в переносном смысле слова.
Жанна с изумлением взирала на подружку – такой она ее не знала: улыбчивая, раскрепощённая, она не пропускала ни одного быстрого танца, выходила в круг и двигалась свободно и красиво. Взлетали шелковой волной ее волосы, так красиво бликующие при свете нарядных люстр. Совсем как в детстве, когда она играла в резиночку или прыгала через скакалку. Строгое чёрное платье, гладкие черные лодочки и тот скромный набор – крошечные сережки и цепочка с кулончиком. И всё. Ей не нужно было думать, каким нарядом украсить себя. Она украшала собой любой наряд.
Жены сотрудников шушукались, видимо, не понимая, как такая принцесса могла придти без кавалера, и тянули своих мужей на медленные танцы. Лана задумчиво потягивала вино, наблюдая, как движутся пары и, судя по всему, чувствовала себя вполне комфортно.
– Анатолий, пригласи Лану, – шепнула Жанна, легонько подтолкнув мужа. – А то неудобно как-то.
Анатолий отозвался с готовностью – церемонно наклонился, протянув руку. Джентльмен. Он совершенно другим был в компании – шутил, разливал вино, смеялся. Как разительно он отличался от того Анатолия, которого она знала уже 1,5 года – сначала вежливого, рассудительного, выдержанного, а потом – после свадьбы – отстраненного, закрытого и холодного. Как сказал тогда папа – живущего за ширмой.
Жанна с неожиданной для себя горечью подумала, что сегодня, через полтора года после свадьбы, она впервые танцует со своим мужем. У них нет особых выходов, своей компании. Даже отдыхая в Сочи, они не разу не сходили там ни в кино, ни на танцы. А он… Он, оказывается, любит не только плавать, но и танцевать, рассказывать анекдоты, шутить. Да, понятно, здесь он в своей среде, в своей компании, а дома … Дома родители.
В полночь кричали "ура", с шумом открывали шампанское, пили на брудершафт, размахивали бенгальскими огнями, которые Жанна любила ещё с детства. Встречали год Обезьяны.
Ели котлеты "по-киевски" и цыплята-табака с пряным, чуть острым, соусом. И снова танцевали. Под "Вавилонские реки", песни из "3-х мушкетёров", Smokie и Bee Gees. И, конечно, под АВВА. "Dancing Queen". И Лана была живой иллюстрацией к этой песне. Настоящей танцующей королевой.
К пяти утра народ засобирался по домам. Жанне и Анатолию до дома было минут 15 пешком. Ещё две пары жили рядом. Лана жила дальше всех.
– Да, ты спишь уже, – обратился к жене Анатолий. – Сделаем так. Я возьму такси и отвезу Лану. Куда ей одной в такое время? А тебя проводит…
– Я провожу, – с готовностью вызвался один из холостяков.
