скачать книгу бесплатно
Его «чип-рубашка» уже к периоду его половой зрелости действовала, и в первое время он не в состоянии был ей управлять. Он помнил множество случаев из своего детства и юношества, когда, как бы предугадывал гибель многих, порой и близких ему, людей. Ему достаточно было только на мгновение представить, как падает в кювет автобус с пассажирами или тонет на реке пароход, как всё это начало происходить на самом деле. Он помнит, как однажды, на даче, глядя в синее в небо, он сказал матери:
– Мама, сейчас этот вертолёт разобьётся.
Не успел мальчик закончить эту фразу, как «Ми-8» рухнул на здание железнодорожной станции. И погибли все, кто должен был перейти из этого «временного» мира в более «постоянный». Но уже тогда Григорий знал, что Смерти не существует, а есть переходы постоянно меняющихся духовных субстанций, частиц божьего «я» из одного Мира (как и состояния) в – другой. Проще говоря, уже тогда ему, мальчику, Человек представлялся неким относительным подобием личинки стрекозы, из которой, ещё живущей, вылетает, как бы, другая жизнь, но в ином образе и совсем другими задачами.
Существо почти с одной и той же духовной субстанцией, но, в первом, случае, личинка; во втором – стрекоза… Но ведь впереди, к примеру, у стрекозы – десятое, двадцатое, сотое, тысячное… перевоплощение. И так… до бесконечности. И даже, когда эта стрекоза примет образ человека, после его «смерти» путь метаморфоз, сама Жизнь… продолжится. Она – вечная.
Очень о многом говорил Цепин. Даже о том, что только мыслью (как и ультразвуком) может «убить» и «возродить» любое существо.
– На сегодня, пожалуй, тебе, Толя, хватит, – просто сказал Цепин. – Ещё очень и очень о многом я расскажу тебе потом.
– Но я, всё-таки, окончательно должен тебя понять, Григорий Матвеевич, – Розов прикуривал одну сигарету от другой. – Получается, что не Эвтаназитёр ты, а самый настоящий оракул предсказатель всех страшных событий.
– В молодости мне тоже так и казалось, до тех пор, пока я не заменил предыдущего Эвтаназитёра, сапожника из Румынии Николае Паранеску. Когда я, после его ухода в другой мир, занял место Помощника Смерти, то понял, что я не предугадывал события, а приказывал им сбыться. Мне было проще. Потому, что в моём земном теле с самого начала жил и живёт только Великий Элементал.
– А в моём?
– В твоём теле, Толя, живёт Великий, но пока не очень сильный Элементал и мощный Фобостиянин. Этот гуманоид, точнее, его духовная субстанция, даже по земным меркам, глупое и жестокое существо. Оно, скажу, грубовато и гнобит, убивает в тебе перспективного Элементала.
– По-моему, я, Матвеевич, начинаю уподобляться тебе, становиться таким же сумасшедшим, как и ты.
– Пока ты до меня не дорос, Толя. Но не волнуйся. Совсем скоро Фобостиянину из твоего тела придётся уходить в другой мир – «умирать». И я знаю, что цивилизация Великих Элементалов в твоё тело больше никого не подселит. Так надо. Скоро ты станешь особенным человеком.
– Но ведь есть Бог. Он…
– Для Человечества роль Бога и Дьявола одновременно, Толя, выполняет Цивилизация Великих Элементалов. Может, по этой причине и появилась поговорка: «До Бога далеко». Но, в принципе, Господь в каждом из нас присутствует.
– Но, если так, то ты – убийца вселенского масштаба!
– Нет. Я – простой владыка этого мира и перераспределитесь мирозданческой энергии. Я несу не смерть, а только… освобождение.
– Хорошо. Тогда, к примеру, я могу подойти к человеку и сказать: «Извините, господин! Вы что-то неважно выглядите. Давайте я вам помогу подохнуть. Замочу вас, и вас сразу станет легче…». Ведь это же абсурд!
– Ты, дорогой мой, не обладаешь такими полномочиями и не знаешь, куда, когда и кому, и в какой из миров идти. А я же – Эвтаназитёр. То, что совершишь ты, будет называться убийством и преступлением. Но не забывай, что всё предопределенно. Да ещё забыл сказать о самом важном.
Тут, как можно, обстоятельней и доходчивей, Цепин рассказал Анатолию, что сначала там, в овраге был убит не Арефин, а именно он, Цепин. «Проморгал вспышку». Вмешалась цивилизация Творцов, которая снабжает человечество идеями. Порой, никчёмными и, по каким-то, непонятным причинам старается удержать на Земле не только человеческие существа, но и другие, как можно дольше.
Не о духовных субстанции «частиц вечного» они заботятся, а «благоустраивают» Землю, находящуюся в данном, конкретном её состоянии. Чем дольше продлится период пребывания, по условному и относительному времени, определённого существа здесь, тем легче будет его «потомкам» отбывать… «срок наказания».
Получается, что все предыдущие поколения для последующих являются, квартирьерами, своего рода. Эта та самая дорога цивилизации Творцов, теоретически ведущая в «рай» и вымощенная самыми благими намерениями. Только не учтено ни Творцами, ни другими «сердобольными» цивилизациями, что «дхармическая» программа уничтожения любого земного существа (в «плотной» оболочке) гораздо мощней программы созидания. Все люди, в какой-то мере, являются эвтаназитёрами не только для незнакомых, но и для родных и близких.
Каждый каждому, явно, не желая того, помогает пораньше спуститься… в гроб. Греховность и некоторая несостоятельность земных двуногих существ (да и любых других) и вытолкнула их из бесконечного множества миров в земную обитель.
Явно, что и противоборство цивилизаций в «точке» Земли, выдано было Свыше как часть плана самого Господа. Стоящие над Цепиным, более мощные Элементалы-покровители, на мгновение сдвинули «время», на секунду назад. Как бы один его пласт заменили другим. Ситуация возникла почти та же, преступник то же, но убит, получается, уже совершенно другой человек.
– Стыдно сказать,– сознался Григорий Матвеевич, – но у меня от сдвигов в нашем условном времени произошла потеря памяти. Часть её стёрта, или благодаря Великим Элементалам, или Творцам… Может быть, вмешались и другие цивилизации. Я насчитал их тридцать шесть, но их тут… гораздо больше. Мне трудновато было бы выйти на убийцу, хотя я бы смог. Но каждым должен заниматься своим делом.
– Вот поэтому мои инициалы оказались написанными на клочке кожи? Поскольку, как я понял, есть только вечное настоящее, то их можно было вписать и во «вчера», и в «завтра». И ничего бы не изменилось.
– Ты, Толя прав, но только отчасти. Работай! Ты найдёшь убийцу. А я с помощью кого-либо отправлю этого негодяя не в самый лучший из миров. Есть таковые и на Земле. Убийца должен быть наказан, уже только потому, что осмелился поднять руку на самого Царя Успения. Видать, я в тот момент был малость… под хмельком. Держи со мной связь! Скоро ты поймёшь, что нас объединяет многое.
Все услышанное и сказанное Цепиным, анализировал Розов, сидя за столом, уже у себя, в офисе. По сути, в помещении, как попало приведённом в относительный порядок. Многое не поддавалась логическому объяснению и казалось более, чем невероятным. Может быть, на самом деле в его теле никак не могут поделить сферу влияния два существа. Впрочем, ясно, что пока неокрепший Элементал у Фобостиянина на… побегушках.
Анатолий извлёк из внутреннего кармана пиджака пачку купюр. Это ему выдал солидный денежный аванс за… перспективное раскрытие убийства Арефина Григорий Матвеевич. Розова поразило и удивило не то, что его, как бы, нанял и Цепин, а то, каким образом он добыл эти деньги. Он просто вытянул свою ладонь в сторону оконного света – и на ней, в буквальном смысле слова, материализовалась толстая пачка пятитысячных купюр.
При этом Царь Успения объяснил, что в Мироздании из ничего, которого не существует в природе вещей, не может возникнуть ничто. Эти деньги Цепин переместил из хранилища одного из частных банков, с помощью «телепартации» доставил их сюда. Он прямо сказал, что здесь, ни в коем случае, ни ограбление, ибо, если что-то и принадлежит в земной обители, «грубо материальное», какому-либо существу, то это, к примеру, не банкир Фёдоров, а только он… Эвтаназитёр.
«Но даже тут я не совсем прав, Толя. На этой Земле, даже наши гнусные и безобразные оболочки, даны нам на очень короткое время, которого, в принципе, не существует. К сожалению, человечество – сборище мирозданческих негодяев, для которых, по сути, зачастую нет ничего… святого».
Встречаться с семьёй Арефиных Анатолию уже приходилось. Расспрашивал их о Лаповой, о существовании которой даже не знала жена погибшего Инна Парфёновна. Но Розов понимал, что даже нелепую версию исключать из дела, пока оно не обросло стоящими фактами, не стоит. Анатолию было категорически плевать на самоуверенный бред Царя Успения, человека, явно, не без экстрасенсорных способностей, но утверждающего, что сначала был убит именно он, Цепин…
Разумеется, на многие высказывания Григория Матвеевича, возомнившего себя Властителем Земли, не стоило обращать внимания. Надо было искать… убийцу, отрабатывать, как говориться, свой хлеб и создавать себе и фирме «Ориентир» определённый авторитет.
Кроме Лаповой, в деле фигурировали студенты, нашедшие злополучную саблю. С ними многое не ясно. Милые, хорошие, но… Но сколько таких вот, на вид, славных ребят с добрыми и застенчивыми улыбками оказывались садистами и маньяками. Мир полон зла.
Каждый, часто и не желая того, помогает своими действиями и поступками окружающим уйти на тот свет. Это верно, тут Цепин прав. Да и кое-какие «оправдания» на этот счёт даже у самых отъявленных «мокрушников» имеются. Куда ни бросишь взгляд, всюду, если не явная, то завуалированная эвтаназия.
Но какого чёрта, какого рожна эти студенты шлялись там, в районе старых домов, подвергающихся сносу? Любовь, романтика, молодость… Но, как раз, тут-то по делу можно стоить целые баррикады…
Он отвлёкся от собственных рассуждений, которые казались ему не очень-то совершенными и логичными. Хоть и молод был Розов, но самокритичен.
Анатолий встал с кресла и вышел из приёмной, которая раньше была большой комнатой в «хрущовке», в свой кабинет, переоборудованный в таковой из спальни. Пришло время вечера. На улице темнело. Только по одной простой причине – надвигалась гроза. Ветер упруго ударил по стёклам окна. Сверкнула молния, глухо проворчал гром, и первые дождевые капли прыгнули в приоткрытую форточку. На мгновение он включил телевизор, точнее, телевизионный приёмник.
Дикторша, с якобы, большим сожалением, сообщила: «По предварительным данным этот ураган унёс около полутора тысяч жизней. Около десяти тысяч островитян считаются пропавшими без вести…». Розов выключил телевизор, закурил.
Гроза уже почти отгремела, но проливной дождь хлестал по стёклам окна; лил, как из ведра, практически превратившись в ливень. Но потом, с каждой минутой, стал слабеть, и, наконец, яркое вечернее солнце осветило скромный кабинет-приёмную детективного агентства.
Как ни гадал, как ни думал Розов, но цельная и правдоподобная картина причины убийства не вырисовывалась. Если бы, на самом деле, на месте Арефина был Цепин, то можно было это, как-то, попытаться понять (опираясь на сказочный вариант версии). Цивилизация Творцов попыталась ликвидировать Эвтаназитёра при первом же удобном для этого случае и на определённое время приостановить процесс массового уничтожения людей. Но, во-первых, здесь погиб Арефин, а не Цепин; во-вторых, при всей необычности ситуации, всё это – полный бред…
Просто Григорий Матвеевич хочет показаться перед ним, Розовым, великим и могучим. Но зачем? Какой в этом смысл? Неужели даже малая часть из того, о чём говорил Царь Успения, истина? Если многое из того, что сказал Цепин, правда, то к чему тогда, вообще, вся эта суета? Зачем заниматься поисками преступника, если тот, всего лишь, орудие в чьих-то руках?
Ведь смешно существовать и радоваться тому, что живёшь призрачной мечтой о том, что ты сам, как не однажды сказано, творец своей судьбы. Впрочем, нет, не смешно, и уже только потому, что во время своих действий ты изучаешь одну из ситуаций бесконечного множества частиц своей Единой и Бесконечной Жизни, оболочкой земной и таким же сознанием пытаешься принимать участие в этом «движении без движения».
Всё же, Анатолий нашёл в себе силы, чтобы сейчас от эзотерики, навязанной ему, по сути, Цепиным, перейти к реальной жизненной ситуации. Причина убийства Арефина, всё же, ясно не вырисовывалась. Мало под руками имелось, пусть даже самых незначительных, но необходимых фактов по делу. А то, что лежало на поверхности, выглядело не убедительно и очень сомнительно. Анатолия отнюдь не радовала эта, параллельная работа с Жукановым, отчёты перед ним и ожидание того, когда Игорь соизволит поделиться с ним своими соображениями и фактами…
Кстати, он и не обязан помогать Розову. А вот задача Анатолия, как законопослушного гражданина, помогать процессу ведения официального следствия. Не очень справедливо к нему, к Розову, относится Следственный отдел, но, как бы, законно и для пользы общего дела по борьбе с преступностью.
В дверь офиса позвонили. Он пошёл открывать её. На всякий случай, Анатолий вытащил пистолет Макарова из внутренней кобуры, привёл его в боевое положение. Но флажок предохранителя оставил пока в нейтральном положении. Когда Розов оформлял лицензию на ношение оружие, один из чиновников при полицейской форме задал ему, в принципе, нелепый вопрос: «А зачем вам, Анатолий Петрович, оружие?».
Получается, что оно совсем не обязательно, если детективное агентство специализируется не на уголовных делах. Пистолет – прекрасная и довольно надёжная «пушка», но только для тех, кто умеет им пользоваться.
Открывшаяся входная дверь негромко скрипнула – и через порог офиса переступили браться Арефины. Поздоровавшись с Анатолием, они вошли вслед за ним в приёмную и сели в кресла, перед журнальным столиком.
Долгий разговор шёл всё о том же, Константин и Михаил интересовались тем, как у частного сыщика продвигается расследование… Странно! Пока никаких зацепок? Почему? Но ведь убит их отец, поэтому… преступник должен быть наказан. Они пытались давать Анатолию советы, что и как делать…
Сыщик терпеливо слушал братьев и только кивал головой. Он тоже задавал им вопросы, которые, возможно, хоть как-то помогли бы Розову, выйти на след преступника. Всё о чём, они вели беседу директор детективного агентства «Ориентир» записал на цифровой магнитофон.
Явно, им было пора уходить. Они, что называется, засиделись… Чаи гонять некогда. Вместо того, чтобы сказать «до свиданья», старший из братьев, Константин сказал, как бы, между прочим, попросту и без обиняков, переходя на доверительный дружеский тон:
– Знаешь, Анатолий, мы с братом решили остаться здесь, в этом городе, с матерью рядом. Места в квартире хватит… Это ведь наш родной город.
– Хотели бы тебе и себе помочь,– вставил своё слово Михаил, – найти убийцу нашего отца. Мы имеем право сами наказать его.
– Ни в коем случае! Это нелепо, противозаконно, не этично… Я ничего не понимаю,– сказал Розов.– Да ведь у вас – своя стезя, у меня – своя… Вам же ехать пора.
– Нам на всякую там этику и неудобства наплевать. Убийца должен быть наказан, даже если это… так называемое, неприкосновенное лицо,– Константин нервно потирал ладони.– Я на свой завод уже телеграмму дал, чтобы уволили. Не всё так плохо.
– Ваше стремление, Миша и Костя, поменять место жительства и работы именно сейчас, тот же следователь Жуканов, может расценить, как попытку не только найти преступника, но и совершить над ним самосуд,– терпеливо пояснил Розов. – Вы, проще говоря, заинтересованные лица. Но это далеко не всё, в чём можно будет обвинить и вас, и заодно меня.
– Тупая формальность! Мне вот, например, уже некуда ехать,– сообщил Константин.– Моя жена снюхалась с каким-то предпринимателем-пекарем. Я с ней уже развёлся… почти. Сына жаль, с ней остался. А что поделать?
– Понятно, – заметил Анатолий с сочувствием. – От такого случая никто не застрахован. Может быть, для тебя, Костя, это не беда, а радость.
– Ни сказать, чтобы великая радость, но и беда не очень большая,– нервно засмеялся Константин.– Но пока не могу забыть, прямо скажем, эту стерву. Возможно, привычка. Как-никак, семь лет вместе прожили. Сына вот народили…
– А мне ещё проще. Меня ничто и нигде не держит. Даже особо и вспомнить не о чем,– Михаил был симпатичней и стройней своего старшего брата. Такой же широкий лоб, светло-серые волосы на голове, тёмно-синие глаза, но черты лица, так сказать, более правильные.– Меня на моей работе сократили. Квартиру свою продал. С работой рассчитался и приехал сюда, чтобы жить рядом с матерью. Но приехал, когда беда случилась… Так совпало. Я, к счастью, не женат.
Не трудно было понять, что эти двое, в буквальном смысле слова, настаивают на том, чтобы он принял их, далёких от сыскной и следовательской сфер деятельности, к себе… на работу. Что-то почти из области фантастики.
Их можно было понять. Верх над ними взяло, если не чувство мести, то возмездия.
– Что ж, давайте, посидим, поговорим немного, – сказал Розов. – Обсудим все возможные варианты вашего сотрудничества со мной.
Розов во время беседы с братьями не стал особо с ними спорить. Пусть помогают, внештатно и негласно. Если срочно надо будет, то они ему позвонят. Сейчас «мобильники» даже у последних бомжей имеются… трофейные. Да в офисе действует и стационарный телефон… Проблемы в этом плане исключены. Можно будет иногда и встречаться.
В своём служебном, довольно просторном кабинете Жуканов вёл допрос студентки. На столе лежала вызывающе открытая с бумагами и казацкая сабля – орудие преступления, конкретно, убийства, ещё и миниатюрный диктофон. Надёжный аппарат нагружал свои огромные кладовые, забитые чужими, всякими и разными голосами: робкими, нахальными, зычными, злыми, добрыми, слабыми, невнятными… Студентка слова произносила чётко, но не без волнения.
Признаться, она боялась этого наглого следователя из специального отдела при окружной прокуратуре. Девушка не доверяла ему и видела, что имеет дело нее только с дилетантом, но и наглым, бесцеремонным и самоуверенным человеком.
– Ты знаешь, девочка… Лида, – выключая диктофон, слащаво сказал Жуканов,– всё, что ты мне сейчас поведала, я уже слышал от твоего друга: как ты с ним там встречалась, со своим Васей в заброшенном старинном доме и занималась с ним развратом…
– Не развратом! Я всё рассказывала, Игорь Васильевич. Мы нашли саблю в дымоходной трубе. Потом сдали её в музей.
– Это я от тебя уже слышал.
Жуканов резко встал из-за стола и грубо схватил Лиду за подбородок:
– Вот, что, деточка, не темни! Не советую! Ты всё видела! Рассказывай! Не тушуйся очень. Твоему Васе много не дадут. Ясно, он за тебя заступился, приревновал к пьяному мужику и рубанул его саблей. Всё случилось в состоянии аффекта. На почве ревности!
– Это не правда! – Лида оттолкнула его руку.– На месте преступления нас не было и не могло быть!
– Даже не могло быть? Ну-ну. Знаешь, птенчик, если надо, и следы там ваши появятся, в овраге. Убить вы могли его и не там, – Жуканов улыбнулся. – Ну, давай, по-другому. Я уверен, что вы с Васей видели того человека, который сбросил в трубу эту саблю.
Лида вздрогнула, но взяла себя в руки. Она, в который раз пояснила, что в такой темноте ничего нельзя увидеть.
Ведь на эфес сабли Вася наткнулся рукой. Случайно. Там, в трубе, имелся большой разлом. Кирпичи выворочены…
– Пожалуй, ты права. Вот, как-нибудь, ночью, в двенадцать часов, по темноте приходи в развалины, проведём с тобой следственный эксперимент. Когда надо будет, я тебя в твоём общежитии найду.
– Что ж за эксперимент такой? Вдвоём, ночью. Мы ведь там уже были с вами, всё рассказывали и показывали.
– А ты не совсем дура,– громко засмеялся Жуканов, – не совсем. Ты понимаешь, родственникам погибшего и мне нужен преступник. Я его почти нашёл. В общем, хочу с тобой поближе познакомиться. Всё зачтётся твоему Васе и тебе, как соучастнице, как подельнику… Я думаю, ты согласна. Я не бабник. На первую встречную девку не введусь. Заодно ещё раз посмотрим на развалины дома. Может, что-то и выплывет.
– Конечно,– отрешенным голосом ответила Лида,– я приду.
– Вот и славно. Сама понимаешь, вдруг мне понравишься. Тогда, чем чёрт не шутит, может, и поженимся. А Вася твой, считай, уже зек. Но я могу, я многое могу… Пусть хоть парень на свободе погуляет, если он… не убивал. И без фокусов. Сама понимаешь, я всегда могу отказаться от того, о чём сейчас тебе, в принципе, и не говорил.
– Вы страшный человек, Игорь Васильевич. Но рискуете…
– Я знаю о своих недостатках. Не ангел. У меня такая профессия – рисковать. А работаю честно. Стою на страже правопорядка. Значит, договорились, Лида. В ближайшее время я дам тебе знать о точном времени и месте нашей встречи.
Если бы всё это слышал ревнивый Вася, ожидающий Лиду перед самым кабинетом следователя, то он тут же бы заступился за свою подругу, применив грубую физическую силу – и наломал бы дров.
Но студент находился в неведении, что упрощало его судьбу, ибо даже в камере предварительного заключения держать его пока не имелось причин. Жуканов, хоть и был дураком, но продуманным. Что называется, олух, но не в полном объёме.
Мощная и, в сущности, повелевающая над человечеством цивилизация Великих Элементалов дала Цепину не только, фактически, огромную власть над людьми, но большие возможности. Он мог управлять стихиями, причём, так, чтобы они уносили на тот свет порой не тысячи, а десятки, а то и сотни тысяч человеческих жизней. Чисто интуитивно он получал информацию, где, когда и в каком районе земного шара надо было начать землетрясение, пожар или наводнение, возродить ураган или цунами.
Царю Успения достаточно было представить, как что-либо будет происходить и последствия этого, и механизм начинал действовать. Комитету Надзора Цивилизации Великих Элементалов над Землёй руководить стихийными бедствиями без посредника, в данном случае Цепина, было бы не так просто, даже с учётом того, что уровень этого «гуманоидного пласта» находился на очень высоком Космическом Уровне.
Пришлось бы всякий раз для проведения, по сути, ежеминутной работы по чёткому, планомерному и постоянному уничтожению (перераспределению энергии) человечества сразу нескольким десяткам Великих Элеменнталов переходить из «разряженных» оболочек в «плотные».
Полномочным представителем и, считай, владыкой над Землёй и людьми был так же и Цепин, Великий Элементал, но рождённый человеком. К нему постоянно через «чип-рубашку» шла необходимая информация, в которых содержались определённые планы-задачи. Григорий Матвеевич, обладая огромными, нечеловеческими возможностями и способностями, повелевал над стихиями, делал их, по сути, управляемыми.
Представители человечества, даже считающие себя большими учеными, и в области «непознаваемого», и «невидимого» предположить не могли, что такие эвтаназитёры, меняя друг друга в земной обители, присутствуют на планете постоянно. Кроме того, они не могли знать, что ураганы, ветры, бури, пожары, наводнения – это не просто живые и разумные существа, но и мощные сути, представляющие цивилизацию Стихий.
Как раз, она, напрямую подчинялась Великим Элементалам. С помощью их, через Цепина, в иные миры отправлялись именно те живые существа разных типов и видов, которым по Господнему Плану было суждено покинуть, конкретно, данный земной мир. Каждому существу, явлению или условно неодушевлённому предмету предстоит перейти в другую обитедь, именно, в тот условный временной момент, в который им предназначалось это сделать.
Как говориться, расчёт «тонкий», но планомерный. Хаос не допустим. Ведь любой осенний лист или снежинка упадёт на землю именно тогда, когда ей это будет позволено и, причём, в то место, туда, куда им дано упасть… в точности до микромикронов. В «движении без движения» ничего не бывает случайного.
Во власти Царя Успения, в сущности, под началом Великих Элементалов, находилась и более чем разумная цивилизация Болезней. Борьба со многими из них не приносила никаких результатов. По расчётам и планам Цепина в самое ближайшее время на Землю явятся ещё четыре вида неизлечимых заболеваний. Надо же ведь постоянно и активно помогать людям покидать земной мир.
Если и какие-то сдвиги по лечению недугов имелись в этом направлении, благодаря стараниям «сердобольной» цивилизации Творцов, то болезни начинали мутировать, приобретать другие формы. Управлял ими тоже крановщик и одновременно Царь Успения Григорий Матвеевич Цепин.
Зачастую десятки тысяч земных медиков становились, в принципе, явными помощниками смерти, не по собственному разгильдяйству или незнанию, а по мысленному сигналу Цепина. Общался он со специальным Комитетом Великих Элементалов с помощью самых и разных «тонких» вибраций, прекрасно их принимал и понимал. В нужный, обусловленный срок, как говориться, он материализовал полученную информацию и указания. Впрочём, по большому счёту всё материально и ни мертво.
«Но всякое земное существо,– подумал Цепин, мысленно «командируя», посылая в одну из африканских стран болезнь, очень похожую на оспу, – появляясь в этом мире, уже обречено, потому что явилось сюда в «тяжёлой», не совершенной физической оболочке, в скафандре, который предстоит… сбросить. Чем раньше, тем лучше. Не мне, решать, кому и когда. Но действовать, именно, мне, Царю Успения».
Два дня прошло с тех пор, как Розов в последний раз видел похитителя собак Шуру Брикова. Дел у сыщика было по горло, но он свято помнил, что обещал помочь как-то устроить жизнь обездоленному и несчастному Вороньему Глазу. Но разве всех согреешь.
«Никто и ни в чём не виноват,– так сказал бы Эвтаназитёр,– ибо я чужими руками и действиями многих земных цивилизаций «командирую» отсюда в другие миры, по сути, уже лишних людей, отбывших здесь свой положенный срок».
Правда, иначе думал Розов. Он считал, что все на Земле надо стараться нормально, ибо тот же Христос не разделял людей на… сорта, как это делается нынче.
Но, к счастью, его беспокойства о Шуре Брикове были напрасными: молодой бич существовал теперь, как нельзя лучше. Сердобольная Анисимовна не просто приютила у себя в квартире, но крепко привязалась к бомжу, не знающему ни родственной любви и заботы, ни нормальных человеческих отношений. Тот, кто первым произнёс изречение, желая подвергнуть наше не совсем совершенное общество справедливой критике, что человек человеку – волк, был наивен или, попросту… глуповат.
Прежде чем родить «бессмертный» афоризм, написать «грамотный» стишок, черкануть душещипательный романчик, стоит не только хорошо знать предмет своего описания, но понимать самому, что ты хочешь сказать. Хорошие бы, если бы мы жили, как волки, ибо они заботятся друг о друге: о старом, о малом. Там целая философия выживания и довольно добрых отношений. Да и человеку волк относится, вполне, нормально. Истории о жестоких и беспощадных «серых разбойниках» настолько не правдоподобны и гиперболизированы, что диву даёшься…
Вот медведь или одичавшая собака, те опасны и не предсказуемы, как человек, чья «духовная» и «душевная» жизненная программа направлена на уничтожение себе подобных… ни мытьём, так катаньем.
