скачать книгу бесплатно
Как-то так. Пускай у нас военные будут молодцы. Он же военный. Значит, должен радоваться.
– Благодарю вас, Охотница. – Мой собеседник наконец выдавил малюсенькую улыбочку. – Вы существенно облегчили мне задачу.
– Э-э… всегда пожалуйста, – ответила я, но видэкран уже погас, а глазок камеры затянуло шторкой.
Я застыла на несколько мгновений, наконец отпуская в себе все, что удерживала: усталость, умственную и физическую, гнев, яростный голод. И прямо сейчас голод победил усталость. Ча прижался к моей ноге, а я вдавила большим пальцем кнопку.
– Тут где-нибудь можно раздобыть стейк с овощами? – осведомилась я, когда на мой зов явился проводник. – Пожалуйста, а?
Глава 4
Пока я ждала, я мысленно перебирала, чему научилась в школе, когда нам объясняли про жизнь в цивилизации.
Во времена Дисерея военные взяли все в свои руки. Они учились, как сражаться с пришлецами, собирали выживших, а сами тем временем отыскивали надежно защищенное место, где можно возвести укрепления и возродить цивилизацию. И они никогда никого не бросали. У военных был девиз: «Modo ad pugnam paulo durioribus» – «В сражении лишь немного тяжелее». И это было хорошо, правильно: они отыскивали и брали под защиту тех, в ком больше всего нуждались – инженеров, всяких производителей и просто умных людей. То есть людей, которые вроде бы и не очень полезны во время сражения, и сами за себя постоять не могут. Военные отыскали и первых Охотников, которые стали для них подкреплением. Кто не был военным или Охотником, именовался цивисом, или коротко цивом. Потом нашлось и подходящее место – хорошо укрепленное, и там сохранилось много чего с прежних времен, что можно было использовать. И все засели там. Мало-помалу цивы разобрались, что делать с пришлецами, кроме как швыряться в них дурацкими декретами. Кто-то изобрел первые Барьеры, и началось строительство Пик-Цивитаса. Командовал всем жутко умный генерал. Он твердо знал, что с военными делами лучше всего по-военному управятся военные. Но ведь военные ничего не смыслят в делах гражданских – вот в чем загвоздка. Постепенно Пик превратился в безопасное для жизни место, однако в один прекрасный день между военными и цивами возникли терки. Тогда генералу пришлось договориться с теми ребятами, которые заправляли у цивов. И все вместе они приняли решение разделить полномочия. Премьер Рэйн отвечает за цивов, а генерал – за военных. Если нужно что-то сделать – это делают те, у кого лучше получается. В вопросах частного капитала и получения прибыли рулят цивы. Например, они контролируют гражданские поезда, водоснабжение, производство пищи и электроэнергии. Если вы работаете на частном предприятии или в конторе, то вашего работодателя вы зовете «Компания». Я очень аккуратно подбирала слова, когда говорила тут со всеми: надеюсь, и Компания, и военные будут довольны. То еще вышло жонглирование. Теперь мне стали кристально ясны слова Учителей: Компания, правительство и военные не хотят, чтобы кто-то знал о Жителях. А я молодец: маленькая Охотница, которая держит рот на замке.
Мой проводник принес мне симпатичный квадратик мяса и еще кое-что. Я посмотрела на еду, потом подняла глаза на проводника.
– Никогда не кормил Охотника после Охоты, да? – спросила я и, не дав ему ответить, продолжила: – Я сожгла миллиард калорий. Я умираю с голоду. Это как пробежать марафон. В гору. И с горы. И с рюкзаком, полным кирпичей.
Он растерянно поморгал, а потом забрал тарелку и вернулся с уже нормальной Охотничьей едой – примерно столько я ела дома после Охоты, даже если год выдавался тощий. Никто ведь не станет морить голодом служебного пса. Вот и Охотника, который всех защищает, нельзя держать на голодном пайке. Нет, на Горе мы никому голодать не давали – это не по-нашему. Если год был скудный, Охотникам доставалась самая большая доля. Обычно мы восполняли это обыкновенной охотой, принося дичь из дозоров.
Вот бы сейчас настоящего мяса, а не этого клонированного. Но ничего, побольше соуса – и клоны сойдут за вкуснятину. И в конце концов, жаловаться неприлично. А еще мне принесли вино! Я люблю вино, но мне как несовершеннолетней оно перепадает нечасто, только по свят’дням.
Я как ненормальная заглатывала еду, а мой проводник тем временем вытянул из стены кровать (так вот где она пряталась!). Ча, мой красавец, мой изящный мальчик, ловил кусочки и жевал их – очень аккуратно, не как обычная собака. Гончим наша пища не нужна, но некоторым из них она нравится. Я могу без конца любоваться Ча в собачьем обличье: его холеной шелковистой шерстью, мягкой, как спальный кокон, длинной тонкой мордой, острыми ушами, упругим хвостом. И он весь такой поджарый, жилистый, мускулистый. Только сверкающие огнем глаза выдают в нем необычного пса. Я так увлеклась поглощением пищи, что забыла обо всем остальном. Сейчас не стоит ни о чем думать – пусть мозги остынут.
Проводник снова вышел в коридор и вскоре вернулся с моей сумкой.
– Я подумал, вдруг тебе что понадобится отсюда, – натянуто произнес он и улыбнулся. А потом показал мне все примочки и приспособления в этом купе. – Ой, и кстати, тебя через полчаса покажут в новостях из Пика, можешь посмотреть, если хочешь.
Хмм. Не знаешь, что и сказать. Я, признаться, не совсем понимала, о чем это он. Но он, видно, решил, что молчание – знак согласия, и включил голографический дисплей:
– Не забудь: понадобится что – жми на кнопку.
С этими словами он вышел. А я осталась в купе, где сгущались сумерки, наедине с яркими цветными фигурками, плясавшими на дисплее между мной и окном.
По-хорошему мне бы послушать, что они говорят, но мой мозг еще и прежнюю информацию не до конца переварил. Зазвучали фанфары, на экране возник логотип канала «Пик Прайм», а затем выплеснулось: «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК! НАПАДЕНИЕ НА «ПТИЦУ ФЕНИКС»!»
Вот здесь, наверное, и будет про меня.
Последовала череда обычных сообщений – по-моему, они все перекрывали друг друга, сливаясь воедино. Мне было важно услышать, как в новостях преподнесут события, потому что мне ведь потом отвечать на вопросы при зрителях. Как и ожидалось, материал порядком подправили. Интересно, что они оставили упоминание о Стене. Может, цивы не в курсе, что гоги – вовсе не Чародеи, Стены им ставить не под силу.
Ча тоже не сводил внимательного взгляда с дисплея. Он в принципе видел Гончих в роликах, но других, не себя самого и свою стаю.
– Ты смотрелся великолепно, – заверила я его. – И очень грозно.
Он ухмыльнулся и снова обратился к дисплею.
А дальше было еще интереснее: появилась я, которая таращилась в камеру. Это же часть моего отчета тому военному на экране!
Неудивительно, что я существенно облегчила ему задачу. Я распознала все его намеки и ответила так, что ему даже не пришлось вырезать Волхва. А значит, он эту запись может проиграть перед теми, кто требует ответов, но кому не положено знать про Жителей. Да еще скормить куски из нее новостному каналу!
– Новая Охотница ничуть не похожа на Аса Стёрджиса, не так ли, Гейл? – сказал ведущий. – Его стиль по-прежнему вне конкуренции, однако на его месте я бы не терял бдительности. С таким дебютом она определенно выбьется в лидеры!
– О, еще посмотрим, как поведет себя Рада по прибытии в город, – отозвалась женщина. – Наверняка в этой Охотнице кроются неизведанные глубины. Уверена, она еще даже не начала раскрывать себя!
Э-э… что? Почему они обсуждают меня, словно видзвезду?
– Время покажет, – заключил мужчина с торжественным кивком.
– Ну а мы пока можем сказать одно, – произнесла женщина, подавшись к камере. – Какие бы слухи ни ходили об Охотнице Раде, теперь, когда я увидела ее воочию, я со всей прямотой заявляю: она сильный конкурент, вне зависимости от того, кто ее дядя. Охотнику Асу придется расстараться, чтобы не уступить ей место в рейтинге!
– С вами был Джонни Найт, – сказал мужчина.
– И Гейл Пирс, – прибавила женщина. – Охотники на страже! Пик и Территории могут спать спокойно!
Снова зазвучали фанфары, промелькнул яркий символ Союзных Территорий с наложенной буквой «П», то есть «Пик», новости закончились, и начался какой-то другой ролик.
Я выключила дисплей. На меня навалились одновременно усталость и растерянность. Слухи? Ну ладно… И погодите: рейтинг? Что еще за рейтинг? И что мне прикажете со всем этим делать? Учителя говорили, что со мной будут носиться как со звездой, но я же не знала, как это! Все усложняется на глазах. Да так, что мне и не снилось.
Но всерьез напрячься по этому поводу я не успела. Ча деликатно ткнул меня носом: пора, мол, уже раскиснуть как следует. Я убрала дисплей, залезла в постель и подвинулась, давая место Ча. От него исходило тепло и мягкое успокоение, но все равно глаза у меня щипало. Мне хотелось домой. Мне не хватало наставлений Учителей. Прямо до слез не хватало.
Я мечтала снова очутиться на Горе, где жила сколько себя помнила. Надоела уже эта равнина. Я мечтала о снеге и о твердой уверенности, что ни один пришлец, ни один Житель-Волхв не продержится долго на таком холоде. Я мечтала о своей маленькой комнатке в Монастыре: она не больше этого купе, но гораздо уютнее, теплее и вся светится, и там гладкое дерево, и пуховая перина, и толстые пуховые одеяла. Я мечтала говорить с людьми и не следить за каждым словом. Но больше всего я тосковала о своих Учителях и о Кедо. Мне до смерти нужны были их советы.
Только Учителя не стали бы их давать. Они больше не говорят мне, что делать, – и так уже года два. Как в тот раз, когда я пыталась разобраться с магической сетью. Кедо учил меня, как соединить два разных заклинания, чтобы получилось еще одно, новое. Я не понимала, зачем мне так мучиться. Кедо ведь умеет создавать магическую сеть – я сама видела, как он это делает! Он бы мог просто показать мне. Но он только посмотрел на меня своим особым взглядом и сказал: «Все, что нужно, тебе известно, – а теперь найди свой собственный путь». И сейчас Кедо, да и любой из Учителей, сказал бы мне то же самое – в глубине души я это понимала.
От этой мысли мне стало только тоскливее. И тут меня всю тряхнуло от ужаса, которому я не дала воли раньше, а еще – вот это было что-то новенькое – от злости. Эти безмозглые кретины делают из меня какого-то… какого-то клоуна! И наконец усталость шарахнула меня по голове пыльным мешком, и я провалилась в сон без сновидений.
Я проснулась, по обыкновению, на рассвете.
Ча ушел, как я и ожидала. Гончие не могут долго оставаться на этой стороне, им словно отпущено какое-то определенное время. Хотя, может, Потусторонье им больше нравится. Я даже не уверена: это то же самое Потусторонье, откуда лезут Жители и все прочие чудики, или другое.
В голове моей роился миллион вопросов. И, разумеется, никаких ответов. Жаль, что я не Псаймон: разговаривала бы мысленно с Учителями, когда вздумается. Но или магия, или псай – по крайней мере у людей, это только Жителям повезло. Так что… да. Миллион вопросов.
Я воспользовалась ‘свежителем и сменила свой Охотничий наряд, раз уж мне доставили мою сумку. Моя сменная одежда тоже мало напоминала ту, что носят цивы, но она была немного повеселее, не такая монашеская. Я облачилась в легкие кожаные штаны и тунику, которую вышила мне в подарок моя лучшая подруга Кей. Сама туника была из золотисто-коричневого льна, и Кей украсила ее красными и желтыми цветами. А еще к моему костюму прилагался широкий кожаный пояс в тон к штанам – очень щегольской; на нем висели всякие карманы. Я забрала волосы в хвост и задумалась о друзьях, оставшихся на Горе.
Прямо сейчас Кей доит коз, которых держит ее семейство. И я точно знаю, о чем она думает. Вовсе не обо мне, хотя мы дружим с того самого дня, когда я насмерть забила гарпию, пытавшуюся утащить козочку. Нет, Кей сейчас размышляет о Большом Томе – как бы отвадить его от Рамоны, хотя нипочем ей его не отвадить, хоть тресни. И вообще Кей уже пора разуть глаза и докумекать, что Датч из Сребручья по ней с ума сходит. Другие Охотники в Монастыре сейчас заняты своими упражнениями – Калеб с Рори, Энди с Люс, оба Тома, Шен с Эси, – они все выполняют сначала движения ката, а потом магические движения.
И мне хотелось быть там, с ними, в Монастыре, притулившемся на склоне Горы и торчащем из снега, точь-в-точь как большой буддистский монастырь в Лхасе на старых снимках. Только у нашего на крыше солнечные панели, и на склоне рядом с ним тоже. Наш Монастырь красивый. У него бетонные стены, выкрашенные в мягкий коричневатый цвет, и крыша – тоже бетонная, не черепичная – покрыта красной краской. Вдоль всей крыши наставлены крошечные ветряки; те, которые насажены на древки, – это на самом деле молитвенные барабаны, потому что… ну а почему нет? Издали видна только треть Монастыря, но это непонятно, пока до него не доберешься. На две трети Монастырь вкопан в глубь Горы. Котлован копали машины, и его рыли очень медленно, осторожно и с большим трудом.
В Монастыре ты ходишь туда-сюда, делая какую-то работу, и все встречные с тобой здороваются, даже если кто-то из них тебя недолюбливает. А уж с теми, кто тебя любит, будут и легкие прикосновения, и похлопывания по спине, и объятия. Мы, обитатели Горы, народ душевный. Все обнимаются, все целуются, даже некоторые монахи и Учителя, как, например, Кедо. У меня в этих маленьких знаках приязни никогда не было недостатка. Не скажу, что у нас все любят всех, но на Горе каждого кто-то любит – и каждый об этом знает. Но все это осталось далеко-далеко. С тех пор как я села в этот поезд, до меня никто ни разу не дотронулся, и от этого мне было совсем одиноко.
И сейчас Гора продолжала жить своей жизнью, но при этом она рассчитывала на меня. Это я должна послужить на благо Пика и Территорий, чтобы Гору все оставили в покое.
Значит, послужу.
Я закрыла глаза, вообразив, будто я сейчас вместе со всеми Охотниками, и сделала свои упражнения. А потом позвонила проводнику.
Он принес мне тот же завтрак, что и вчера, и немного удивленно уставился на мой новый наряд.
– Ну как, для города это лучше, чем то? – слегка обеспокоенно осведомилась я. – Не супермодный прикид, но, может…
– Все нормально, – успокоил меня проводник. – Ты теперь сама супермодная. Ты культовая. Уже завтра народ будет, с ног сбиваясь, разыскивать шмотки как у тебя. А через три дня все вырядятся, как ты. Все же ходят, как Ас или Искра.
Я растерянно поморгала. По-моему, он сейчас сказанул какую-то нелепицу. Но он-то, видно, решил, что тем самым меня утешил.
– Э-э… слушай… а кто такой Ас? – спросила я. – Меня в новостях с ним сравнивали.
– Охотник Ас – страшно популярная личность, – пояснил он. – Да не переживай, с ним всех сравнивают.
– Популярная личность? – недоуменно переспросила я. – А как это – популярная?
– Все обожают смотреть, как он Охотится, – ответил проводник. Он тоже смотрел на меня озадаченно. – В смысле ты… А, наверное, ты там у себя видролики не часто смотрела.
– Нам там некогда ролики смотреть, – насупилась я. – Мы охотимся и сами выращиваем пищу. И сами одежду делаем: из шерсти, конопли, льна и крапивы. И деревья рубим на дрова. И…
– Ладно-ладно, мысль я уловил, – засмеялся он. – Было бы время – я бы тебе все объяснил, но тебе и так все расскажут, как попадешь к Охотникам в штаб. Нам сейчас освободили путь, – продолжил он. – Мы всю ночь гнали на полной скорости. Так что будем на Центральном терминале сразу после обеда. И у меня еще есть кое-какие указания сверху.
Я снова моргнула. Путь освобождают только таким поездам, которые везут всяких супермега-ВИПов. И никак по-другому. Что за бред такой…
– Префект Чарм не хочет, чтобы тебя живьем сожрали видпсы, поэтому он за тобой кого-то послал. Мы сделаем остановку, немного не доезжая до вокзала, – на премьерской платформе. Там тебя встретят, а мы поедем дальше. – Проводник ухмыльнулся. – Ну и рожи у них у всех будут, когда до них дойдет.
Нет, погодите. Какая еще премьерская платформа?!
Ладно, дядя несусветно важная персона. Сам премьер тут, судя по всему, ни при чем. И выходит, мне придется… То есть как это?
– Ты сказал – видпсы? – пролепетала я, чувствуя себя ужасно глупо.
– Гейл Пирс с канала «Пик Прайм» вчера вечером заполучила эксклюзив – интервью с тобой. И теперь все каналы рвутся тебя показывать. На вокзале тебя ждет десятка два или три видпсов. И все хотят интервью. И не только главные видканалы, а всякие. Кулинарный канал жаждет расспросить тебя, что ты ешь, а канал о хобби – чем ты занимаешься помимо Охоты. И еще канал моды, четыре киноканала, книжный канал… В общем, ты поняла.
Он кивнул мне, очевидно решив, что да, я все поняла. А ведь я знала один только «Пик Прайм». У нас больше ничего не ловилось. Раз в неделю из города по почте к нам приходил разный видхлам, и я всякий раз удивлялась: и как «Пик Прайм» умудряется все впихнуть в двадцать четыре часа?
– Ага, – тоненько пискнула я.
– Но префект считает, что тебе не надо с ними говорить, пока ты не созреешь, – добавил проводник.
Точно, созрею – и мне дико захочется с ними поболтать.
Внезапно у меня вспотели ладони. Я сейчас нервничала куда больше, чем при встрече с Волхвом. В конце концов, Волхв меня бы всего-навсего убил зверским способом. А эти люди… они выставят меня последней дурой.
Поезд замедлил ход. По опущенному видэкрану побежали слова, и искусственный женский голос произнес:
– Остановка вне расписания. Просьба оставаться на своих местах. Поезд не прибыл к месту назначения. Просьба оставаться на своих местах. Поезд прибудет к месту назначения без опозданий. Остановка вне расписания…
Мы уже какое-то время ехали по защищенным территориям, и разница с прежними дикими равнинами сразу бросалась в глаза. Люди и машины передвигались по полям, расчерченным с миллиметровой точностью. Иногда поля закрывала черная пленка, через которую прорастали разные пищевые растения. Пленка – это чтобы влага задерживалась в земле и сорняки не росли. Еще попадались ряды гидропонных шкафов[7 - Гидропоника – технология выращивания растений без почвы; корни растения помещаются не в землю, а в питательную среду.]. А иногда мимо мелькали и обычные поля, более-менее привычные моему глазу. Пленка и у нас имелась, и гидропонику мы знали – для нее мы использовали наш пруд с рыбами-тиляпиями. Но здесь это все было в каких-то гигантских масштабах. Наверное, животноводство тут тоже присутствовало, потому что откуда-то же брались деликатесы – натуральные мясо, яйца и молоко. Богатые и знаменитые все это покупали и ели. Но по большей части мясо брали от клонов, выращенных в резервуарах, а яйца и молоко синтезировали из растительных масел. Кстати, я уверена, что яйца и молоко, которые мне давали в поезде, были натуральные. И еще уверена, что не видать мне в городе натуральных деликатесов, пока дядя не поведет меня на ужин.
Вся штука тут была в Барьерах. Это они защищали здешние поля. Их можно было разглядеть даже издалека: сияние, растянутое между опорами высотой тысяча футов. Барьеры были как-то затейливо настроены – не спрашивайте как, это большой секрет. Это все ботаники – так военные называли ученых и инженеров – и Чародеи. Короче говоря, ботаники и Чародеи исхитрились сделать так, что обычные люди и предметы без труда проходят через Барьер, а стоит пришлецу сунуться к Барьеру – пых! – и от пришлеца остается только горстка пепла. Правда, через Барьер можно перелететь. Но если кто из тварей пытается это сделать – их уже поджидают винтокрылы, самолеты и орудийные установки.
Чем ближе мы подъезжали к городу, тем больше по пути попадалось небольших городков, тем мощнее делались Барьеры. Наконец, примерно за милю до города, мы прошли через очень сильный Барьер. Я почувствовала его: как будто тебя проталкивают через желе и оно щиплется. А потом мы очутились в городе. Или точнее – в пригородах.
После Дисерея город заново пришлось отстраивать, потому что тут все было раздавлено в лепешку, сожжено или вообще стерто с лица земли. Современные городские улицы разбегались от центра к окраинам, а две крупные железнодорожные ветки разрезали город с юга на север и с востока на запад, деля его на четверти. Восточный терминал дальше по курсу, а я сойду в Порту. Нам больше не надо было ехать в электрифицированной клетке, и по бокам от нас стали появляться другие рельсы. Со своей стороны я насчитала пять путей.
Вероятно, мы остановимся где-то рядом с Узлом и Центральным терминалом. Мы переместились на самый быстрый путь и проехали через заграждение – уже обычное заграждение, такие я видела: металлическая сетка, а наверху колючая проволока. Мы очутились в комплексе – сером, прагматичном и не допускающем возражений. И сразу стало ясно: мы у военных.
Поезд подъехал к платформе. Мне не сиделось на месте; я встала и подхватила сумку еще до того, как появился проводник. Он без лишних вопросов забрал у меня сумку и помахал мне свободной рукой: мол, иди за мной. Я протопала за ним в конец вагона и ступила на платформу. При этом чувствовала я себя как дикая корова, готовая дать стрекача при виде волка.
На платформе меня поджидали двое парней, на пару лет старше меня. Ну, вы знаете, в этом возрасте как раз в армию забирают. Один был темноволосый и темнокожий солдат в чистенькой форме цвета хаки. А вот второй…
Второй был блондин. Черно-серебристая форма, и гладкие черные брюки – точно не сшитые, а отлитые из металла; строгая серебристая туника с маленьким воротником-стойкой и тоже вроде бы без швов. А еще цельные зеркальные очки, похожие на забрало. Что это за форма, я знала, но видеть ее на живом человеке мне прежде не доводилось. Это Псаймон – тот, кто наделен не магическими способностями, а псионическими. Этот почти наверняка телепат. Может, он и еще кое-что умеет, но телепатия и чтение мыслей – это самые ценные из псионических дарований. Псаймонов мало, меньше, чем Чародеев, примерно столько же, сколько Охотников. У нас на Горе не родилось ни одного Псаймона. А если и родилось, то об этом знают только Учителя. У Псаймонов есть причина скрывать свои способности. Оно и понятно: ведь людям рядом с ними всегда не по себе. Ваши головы чем только не набиты – сколькими мыслями вы не прочь с кем-то поделиться? Уж наверняка немногими. А Псаймоны тем и занимаются, что читают ваши мысли. Будто бы они не имеют права забираться в вашу голову глубже положенного – правда, если вы не преступник. Им позволяется быть чем-то вроде радиоприемника, настроенного только на самые отчетливые мысли, которые сопровождаются сильными переживаниями. Как, например, размышления грабителя о планируемом ограблении или убийцы о будущей жертве. Будто бы у каждого из нас в голове имеется нечто наподобие фильтра, сотканного из наших случайных мыслей, из того, о чем мы думаем каждую минуту. И этот фильтр будто бы пропускает только самые сильные мысли. Но вот именно что «будто бы».
Увидев форму Псаймона, я тут же мысленно уткнулась в Один Белый Камень. Не хватало еще, чтобы каждый встречный Псаймон выуживал из моей головы что-то про Гору, Монастырь и Учителей. Не получит ни единой мыслишки.
Солдат забрал мою сумку у проводника, который даже не стал сходить на платформу. Дверь закрылась, и поезд устремился к вокзалу. Вся остановка заняла считаные секунды.
– Рада Чарм, – сказал солдат, и это не был вопрос, это было утверждение. – Псаймон Грин и я получили указания доставить тебя к префекту Чарму.
Я состроила лицо Охотника и угрюмо кивнула.
– Благодарю, солдат, – отозвалась я. – Благодарю, Псаймон. Я ценю вашу любезность.
Я и без них догадалась бы, куда идти: меня дожидался серый транспод. Настоящих таких я не видела, но в роликах их показывали. С виду он, уж извините, вылитое тараканье яйцо. Закругленный четырехугольный ящик с окошками в верхней половине и дверцей посередине. Транспод был припаркован на краю платформы – на удивление пустой и голой бетонной плиты. Но скорее всего, когда прибывают важные шишки, тут ради их удобства хлопочет целая толпа. Солдат держался так натянуто, что я уже испугалась, как бы бедняга не растрескался внутри своей хрустящей гимнастерки. Он зашагал к трансподу первым, я за ним, а блондинистый Псаймон замыкал процессию. Солдат положил мою сумку в грузовой люк. Мой остальной багаж меня потом догонит, догадалась. Псаймон открыл передо мной дверцу, и я влезла внутрь.
В трансподе оказалось три места: одно пилотское, одно сиденье стояло по ходу, другое против хода. Я уселась в то, что по ходу. Пускай Псаймон едет против хода. Надеюсь, его не укачивает. Солдат занял пилотское кресло, и через мгновение мы мягко тронулись. Транспод шел пока на ручном управлении – мы двигались по коридорам и проходам комплекса. Здесь повсюду сновали солдаты и военный транспорт.
Псаймон переместил очки на лоб, поднял бровь и слегка дернул уголком рта – как бы и улыбнулся, но не совсем. Глаза у него оказались пронзительно голубые.
– Итак. Ты, вероятно, удивилась, зачем за тобой прислали Псаймона. Кстати, я Джош.
– Хм, – глубокомысленно изрекла я. – Вообще-то все случилось уж очень быстро. Я, признаться, толком и удивиться не успела.
Он рассмеялся:
– Я личный псайсоветник префекта Чарма. Если префекту надо, чтобы никто не знал, куда он идет, моя задача – морочить головы псайнюхачам. Я здесь, чтобы ни один псайнюхач не вызнал, где ты. С поезда уже пустили информацию, что ты сошла здесь. Тут, на базе, нас проверять не должны. А дальше мы сливаемся с транспортным потоком – и нас никто не замечает. – Он покрутил какие-то настройки у окна. Вид немного затемнился, но не сильно. – И даже если где-то работает функция опознания лиц, через это окно тебя все равно не опознают.
Он как будто разговаривал со мной на иностранном языке. Я с трудом продиралась сквозь его слова. Он дядин доверенный помощник… значит, что? Можно не защищать мысли? Нет, лучше защищать – от греха подальше. Он делает так, чтобы меня никто не разыскал телепатически. А разыскать меня, между прочим, возможно, даже если я сосредоточусь на Одном Белом Камне. Мысли мои не прочтут, а вот найти меня вообще не проблема. Но получается, видканалы нанимают собственных телепатов.
– Псайнюхачи? А я думала, все псайчувствительные служат в псайкорпусе, – выдавила я наконец.
– Слабо одаренные нам ни к чему, – надменно отозвался Джош с видом человека, знающего себе цену. – Это раньше, когда еще не было физических псайщитов, цеплялись за каждую крупинку псай. А теперь уже не так. Многие видканалы нанимают тех, что послабее, в качестве ищеек, нюхачей. Но мы-то сейчас чистенькие. Твои мысли остались в поезде, а я пресекаю любое вмешательство. Для нюхача этот транспод пахнет тремя обычными цивами.
– Ага, – кивнула я, потому что больше мне ничего в голову не пришло. – Ну… спасибо.
Он склонил голову набок и окинул меня задумчивым взглядом:
– Для культовой особы ты какая-то уж очень робкая. – Он поднес пальцы к виску и замер на мгновение. – Слушай, префект понимает, что ты сбита с толку и расстроена. Он наверняка подыщет кого-нибудь, чтобы давал тебе советы.
На меня вдруг навалилась ужасная беспомощность.
– Я… ну, я из маленькой деревушки в Скалистых горах, – пробормотала я. – Мы получали ролики с новостями из Пика пару раз в день, если сигнал пробивался через пришлецов и если электричество было. А все остальное приходило раз в неделю с почтой. В одном квартале этой базы народу, кажется, больше, чем во всей моей деревне. Я в жизни столько не видела.
