скачать книгу бесплатно
– А если это на неделю, что делать будем?
– Сидеть у печки и ждать пока МЧС найдёт.
Сашка встал, отодвинул котелок на край печки, приоткрыл дверь, покурил.
– Настён, ты спать хочешь?
– Да!
– Вот соня! Я думал, всю ночь разговаривать будем. Ты, почему не одеваешься?
Он сел на топчан: – Давай заплету. Ты сейчас на русалочку похожа, Настён, прямо сердце щемит! – Он копался в волосах, раскладывал их, делил, пытался сплетать в косу, а сам то и дело зарывался носом в пышную гриву.
– Настёна, это сон, так не бывает!
Она отобрала у него щётку, быстро и небрежно заплела волосы.
– Сашечка, где моя одежда? Помоги расстегнуть, я не достану.
Сашка, обняв ее, искал на спине застёжки, путался, а сам норовил чмокнуть в нос. Она пищала и уворачивалась.
– Какие там застёжки? Дай посмотрю, а то никак…
– Там такие…. Крючочки. Всё просто и нечего смотреть. – И опять вертелась и уворачивалась. Последний крючок расстегнулся, резинка лифа щёлкнула, и он соскочил с Настиных плеч. Перед Сашкиным носом торчали две восхитительные грудки! Он уставился на них и смотрел, не в силах отвести глаз. Растерявшаяся Настя даже не пыталась прикрыться.
– Настёна. – Сашкин шёпот вдруг оглушил. – Настёна…
Он поднял тяжёлую руку и осторожно потрогал грудь. Медленно перевёл глаза на неё и долго смотрел. Она сглотнула и неожиданно попросила: поцелуй.
В Сашкиных глазах появилось сомнение, он немного постоял в нерешительности, медленно наклонился и тихо дотронулся губами раз, другой. Настя напряглась и перестала дышать. Это было восхитительно! Сашкино горячее дыхание обжигало кожу. Он губами нашёл розовый сосок и лизнул его. Настя охнула и ухватилась за его плечи. Он судорожно вздохнул и поднял пьяные глаза. Молча смотрели друг на друга и тяжело дышали. Пересохшими губами Настя сказала: – Ещё! – И выпрямилась, подставляя грудь. Сашка благоговейно трогал их руками, поглаживал, прижимался лицом и целовал, целовал…. Потом сел на топчан, трясущимися руками взял её лицо: – Настёна… Она пыталась снять с него футболку, руки не слушались. Путаясь и мешая друг другу, справились. Долго расстёгивали юбку, наконец, она свалилась к ногам. Сашка подхватил и бережно уложил Настю на постель. Не было стеснения, не было смущения, не было стыда, будто они первые и единственные люди на всем континенте.
Долго и бережно целовал он руки, плечи, грудь, нежный живот и ноги, потом возвращался к губам, задевая и царапая кожу горячими колючими щеками. И уже не было сил терпеть эту сладкую муку, и Сашка что-то тихо шептал, то ли ругался, то ли молился, потом крепко прижал к себе, она вздрогнула, тихонько ахнула и уронила руки с его плеч.
…Настина голова лежала на Сашкиной груди. Его сердце стучало прямо в ухо. Она прислушалась. И у неё стучит, в такт. Он прошептал: – Слышишь, будто одно на двоих работает! – Настя кивнула. Помолчав, он спросил: – Настён, ты как? – Приподнялся и заглянул в глаза. Она густо покраснела: – Нормально.
У него повлажнели глаза.
– Фея моя, колдунья моя, что же ты со мной делаешь?! Я же свихнусь, Настёна! – Прижал её голову к себе и затих. Немного погодя шепнул: – Я воду приготовлю, тебе помыться надо.
Настя встрепенулась: – Я сама. – Но он уже встал, быстро, ловко и бережно, не слушая возражений, всё сделал сам, промокнул полотенцем и уложил на свой топчан. Сам выскочил под дождь, прибежал мокрый и холодный, налил сок в кружку: – Попей. – И пока она жадно пила, собрал и аккуратно сложил простыню.
– Брось её в печку. – Настя опять густо покраснела.
Сашка погладил её по голове: – Настён, давай сохраним, пусть это будет наше реликвией.
Она фыркнула: – Тоже мне, реликвия! Глупо это.
– Пусть глупо, пусть сентиментально, я так хочу. – Он полез в рюкзак прятать «реликвию» и вдруг завопил: – Настёна, я всё-таки осёл! Помнишь, я говорил, что заказал в городе кое-что? Совсем забыл, хотел сегодня вечером и забыл! – Он протянул синюю бархатную коробочку: – Открой! – Настя открыла и легонько ахнула: на голубом шёлке лежали два обручальных кольца. Тоненькие, изящные золотые ободочки. Сашка достал маленькое, взял её руку, надел колечко на палец. Оно было в самый раз.
– Настёна, я хотел сегодня обручиться с тобой, но раз так получилось…. Женой ты мне стала и сейчас я клянусь: никогда, слышишь, никогда не дам тебе повода обижаться на меня, никогда ты не будешь нуждаться ни в чём, никогда и никто не посмеет обидеть тебя, пока я жив. Умирать буду, и тогда буду просить Бога, чтобы послал тебе счастья, здоровья и жизни. Если для этого надо будет отдать кровь, я отдам её по капельке, только ты живи! Я так хочу! – Она положила ладошки на его колючие щёки, долго смотрела в глаза, всхлипнула, одела ему на палец кольцо и поцеловала руку. Они легли рядом, притихшие. Настя положила голову ему на плечо, обняла за шею и…. уснула.
Солнце светило прямо в маленькое окошечко, ярким снопом пробивало сумрак избушки и упиралось в дверь. Маленький лучик, пробегая мимо, касался ресниц. Это и разбудило Настю. Она полежала, вспоминая, что-то такое случилось.… Вспомнила, медленно улыбнулась и открыла глаза. Сашка лежал на боку, подпирая рукой голову, и в упор смотрел ей в лицо. Она нахмурилась и тихо спросила: – Я громко храпела и разбудила тебя?
Он улыбнулся и покачал головой: – Нет.
– Значит, ты подглядывал?
Сашка засмеялся: – Нет, душа моя, я разглядывал. У тебя ресницы в несколько рядов, поэтому такие густые. Я всё удивлялся, почему они такие мохнатые? Когда ты поднимаешь глаза, они почти прикрывают брови, а когда спишь, лежат на щеках, как два веера. Брови немного темнее волос и…. Наверно о таких говорят – вразлёт. Как крылья птицы!
– Тебе не холодно? Почему ты голый? – Не глядя на него, спросила Настя. Он опять засмеялся.
– Знаешь, душа моя, одна маленькая фея оказалась такой нахальной, стянула с меня одеяло, потом простыню. Честно сказать, я сопротивлялся. Но против феи не устоишь. А она оказалась ещё и жадной. Даже для себя оставила только половину, остальное под себя. Ни себе, ни людям!
Настя опустила глаза и опять немедленно покраснела. Сашка взял её в охапку: – Настёна, да не красней ты так! Не могу я смотреть на это!
Лежали и шёпотом болтали.
– Я ещё в школе стригла ножницами ресницы под самый корень. Три раза. Всем почему-то хотелось непременно потрогать, подёргать и, конечно, попасть в глаз. Потом Ли купил мне слегка затемнённые очки, очень дорогие. И стало проще.
– Я бритву забыл. Представляешь, всё взял, а бритву забыл.
– Ну и ладно, переживём! А есть сегодня будем?
– Как, опять есть? Вчера ели, позавчера ели и сегодня тоже?
– Ага, ещё жениться не успел, а уже прокормить не можешь! Сашечка, мне так кольцо нравится, как ты угадал размер?
Сашка засмеялся.
– Я тебе однажды целый день наматывал на пальчик то травинку, то нитку из полотенца, не помнишь? Настёна, давай проживём эти десять дней здесь, давай не пойдём никуда, а?
– Хорошо бы! Но…. Нехорошо!
– И чего людям не живётся, как медведям? Поели и спать! – Вздохнул Сашка.
– Сашечка, а ты.… Ну, в той нашей жизни будешь так же надолго уезжать?
– Настён, я сам об этом думаю. Пока ещё ничего не придумал, вот приедем домой, я тебе всё расскажу, и мы вместе решим – что и как, хорошо? А ты будешь против такой работы?
Она немного подумала.
– Нет, конечно! Я свою работу очень люблю и не хочу от неё отказываться. И ты будешь делать то, что хочешь, и совсем неважно, на сколько ты будешь уезжать. Главное – ты у меня есть, а часто мы будем видеться или нет, это неважно!
– Душа моя, красавица должна быть дурой, а ты почему умная?
– У красавиц размеры: девяносто – шестьдесят – девяносто, я в них не вмещаюсь.
– А ты свои знаешь? – Заинтересованно поднялся Сашка
– Примерно: девяносто пять – пятьдесят пять – девяносто пять.
– Настён, это правда? Нет, это правда? – Веселился Сашка.
– А какая от этого радость? На улице всё равно в балахоне хожу, на работе в халате. Была бы горбатая, так и жить было бы легче!
– Настён, а в больнице как?
– На работе, Сашечка, меня называют «наша Снегурочка». Говорят: повзрослеет, станет снежной бабой. Они считают, что у меня сердце ледяное. А так…. Нормально относятся, я умею держать на расстоянии. Ты знаешь, что-то мне плохое снилось.
– Не бери в голову, это всё погода.
День был солнечным и холодным. Кончилась благодать, ушло «бабье лето». В лесу сыро, с каждой ветки при малейшем движении сыпались холодные капли. Решено было на прогулку не идти. Есть не хотелось, пили чай с пряниками, грызли шоколад, лежали на топчане в обуви.
– Ты сегодня спал?
– Немного. Обидно было спать, я хотел смотреть на тебя.
Настя уткнулась носом в его шею: – Какое счастье, что ты у меня есть! Понимаешь…. Нет, ты не поймёшь. У тебя всегда была семья. А у меня сейчас ты – это весь мир. Это трудно переварить, мне иногда как-то не по себе. А почему ты меня не целуешь сегодня?
– Душа моя, радость моя, девочка моя хорошая, да я бы зацеловал тебя до самых пяток. Но вид сегодня у тебя…. усталый и измученный. Я тебе всё лицо своей щетиной изодрал! Кожа у тебя, как у ребёнка, чистая и нежная, а теперь пятнами красными покрылась. На подбородке даже шелушится. Мне больно это видеть! Всё-таки я осёл, что бы ты не говорила. И не спорь со мной!
– Хорошо, не буду.
– А что это ты сегодня такая покладистая?
– Сам же говорил: и да убоится… – И со смехом отбивалась от Сашки, который не выдержал и полез целоваться.
Остаток дня прошел тягостно. Настя молчала, Сашка вздыхал и, наконец, не выдержал: – Настён, ну что ты молчишь? Что-нибудь не так?
Она пожала плечами: – Вроде всё так…. Но мне так плохо, Сашечка! Такое чувство, будто что-то случиться должно. И мне страшно.
Сашка сплюнул и выругался.
– Мне казалось, что это я дурью маюсь. Значит, ты тоже чувствуешь. Значит, тоже. – Медленно повторил он и заторопился: – Пойдём, душа моя, я отведу тебя домой и успею вернуться. А в следующее воскресенье не выходи из дома, сиди и жди меня, поняла?
Настя грустно улыбнулась: – Это не со мной, Сашечка, это с нами произойдёт, понимаешь? Я знаю, я это чётко знаю. Не могу сказать, откуда, но знаю.
– С нами? – Озадаченный Сашка полез за сигаретами. – Что может с нами произойти?
Он ходил по поляне, курил, хмурился, потом решительно сказал: – Давай выбросим всё из головы. Если это с нами, то до следующего выходного всё будет спокойно, а за это время что-нибудь прояснится. Обещай, что не будешь думать о плохом.
Они простились, как всегда, на перекрёстке. Долго молча стояли, держась за руки, неохотно разошлись в разные стороны и всё оглядывались. На душе у каждого было муторно, непонятно от чего.
Всю неделю Настя чувствовала себя разбитой. Всё валилось из рук, ничего не хотелось делать, сердце грызла такая тоска, что…
В то воскресенье она уже собралась выходить из дома. От волнения раскраснелась: наконец-то прошла эта проклятая неделя, вот ещё немного и …. Всё будет хорошо! В дверях столкнулась с молодой женщиной, женой главного инженера.
– Анастасия Григорьевна, дочка заболела! Извелись за ночь, что делать? Помогите!
– Почему раньше не пришли?
– Да выходной же, не хотели беспокоить!
Настя рассердилась.
– Как можно относиться так к своему ребёнку?! При чём здесь выходной?
Они побежали на другой конец посёлка, на ходу выяснили, что случилось. Всё оказалось не так плохо, но девочка нуждалась в помощи. Бледное маленькое личико, заплаканные глазки. Накануне папа привёз из города целую сумку сладостей и фруктов, ребёнок просто переел. Настя провозилась больше часа, дождалась, когда девчушка уснула и, строго проинструктировав родителей, ушла. Лодочника на месте не оказалось. Искать его – долгая история и реку пришлось переходить вброд. Последняя неделя выдалась по-осеннему холодной, с промозглыми ветрами и холодными дождями. Выскочив из ледяной воды, Настя насухо вытерлась, оделась и побежала: надо было срочно согреться. Бежала и думала, что Сашечка не дождался и идёт навстречу. Вот за тем поворотом и увидимся. Но ни за тем, ни за следующим его не было. Она немного отдышалась, сама себе приказала: Не суетись! Что он говорил? «Если меня нет на перекрёстке, иди в деревню, я тебя там найду». И она не спеша отправилась дальше, прислушиваясь. Заглянула в магазин, спустилась к реке. Долго сидела, стараясь не думать ни о чём, но в голове стучало: Я знала…. Я знала….
– Что случилось, Сашечка? Ты только не молчи! Не молчи, а то в груди больно, так больно…
Медленно встала, ноги тряслись и плохо слушались, но она упрямо заставила их шагать по тропинке вверх.
– Дойду до избушки, и буду сидеть, пока он там не появится. Что-то случилось, что-то…. Сашечка, я чувствую, тебе так же плохо…. Да что же это?
Она почти прошла последний дом, когда из калитки вышел лохматый чернявый мужик и крикнул: – Слышь, девчонка, это не тебя тут парень искал?
Настя резко повернулась, сердце забухало где-то в горле: – Где он?
Губы онемели и не хотели шевелиться. Мужик прикуривал, не сводя с неё чёрных глаз.
– Где он? – Чуть громче спросила Настя.
– Тебя же Настя зовут? Красивый такой парень! – Помолчал и сочувственно покачал головой: – Ох, как же он тебя искал! – Сплюнул табак и, увидев её побелевшие губы, заторопился: – Он в город улетел. Слышь, девчонка, ты не переживай! За ним вертолёт прислали, значит срочно надо. Да погоди ты, он тебе письмо оставил.
Настя задохнулась от неожиданно накатившей ненависти: – Сейчас убью! Подойду и убью!
Мужик, не сводя с неё глаз, крикнул: – Валька, там на столе письмо лежит, принеси! За ним пришли.
Невидимая Валька отозвалась противным визгливым голосом: – Какое письмо? Нету тута ничего! Бумажка какая-то лежала, дак я баню растапливала, подожгла, а больше и нету ничего.
Мужик пристально оглядел Настю, укоризненно покачал головой и доверительно сказал: – Пойду, удавлю, всё равно толку нет! – И ушёл. Настя медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы и, ссутулившись, медленно поплелась к дороге. Деревянные ноги ступали неуверенно, в голове шумело, губы пересохли, хотелось прилечь, но она упорно шла. Вот уже знакомый поворот, поляна. Она вошла в избушку, бросила рюкзак и тяжело опустилась на топчан. Бездумно посидела, прилегла, поджав ноги, и до вечера лежала, изредка шевеля спёкшимися губами: – Сашечка, найди меня…
Домой пришла поздно, без сил упала на кровать. На следующее утро Настя зашла в контору, взяла расчёт и вместе с начальником участка, летевшим в город, на лодке добралась до деревни. Вертолёт уже ждал. Не прошло и часа, она попрощалась с попутчиками, купила билет прямо в аэропорту и улетела в свой город.
Домой добралась на такси, открыла дверь, бросила рюкзак в прихожей, села рядом с ним и обняла колени. То ли грезила на яву, то ли задремала, но так ясно увидела Сашку, что ощутила его горячее дыхание. Тоскливые его глаза смотрели куда-то мимо, а голос шелестел прямо в ухо: – Настёна, душа моя, я жду, жду…. – Голос стал уплывать куда-то, Настя в отчаянии встрепенулась, пытаясь удержать его…
Кто-то громко и настойчиво звонил в дверь. Настя, не вставая, дёрнула ручку вниз, за порогом стоял главный.
– Почему на полу сидишь? Диван развалился? – Её непосредственный начальник смотрел сверху строго и печально.
– Яков Семёнович, – пробормотала Настя, – я недавно приехала, и ещё…. Проходите, пожалуйста.
– Приехала ты два часа назад, я видел, как из такси выходила. – Он прошёл на кухню, заложил руки за спину и уставился в окно. Настя поставила чайник, застелила стол чистой скатертью, а сама искоса наблюдала за ним, гадая, зачем он пришёл. Главный за три месяца сильно сдал: прежде лощёный и элегантный, теперь выглядел неряшливо. Плохо выбритые щёки осунулись, из-под чёрного джемпера выглядывал мятый ворот рубашки.
– Присаживайтесь. – Настя поставила чашки на стол. – Вот сахар, больше пока ничего нет.
Он сел и принялся крутить в руках ложечку.
