Украина в огне – 2014. Стихи и проза

Ссылка на страницу автора: http://www.stihi.ru/2014/05/25/7796

Клоп

клоп [1] (лат. Cimex lectularius) – вид клопов, распространёное облигатное синантропное кровососущее насекомое. Является эктопаразитом человека и теплокровных животных – питается их кровью.

Когда же подавишься кровьюТобою убитых людей?Когда захлебнёшься ты болью,Слезами несчастных детей?Как клоп ненасытный, по миру,Ты нос свой кровавый суёшь.Подобно голодным вампирамВ спокойствии жить не даёшь.Идёшь ты по трупам, по крови.На смерти тебе наплевать.«Шестёрки» всегда наготове,Деянья твои оправдать.И кайф от того получаешь,Что в двери ты входишь с войной.Визит твой всегда удручающ.Себя возомнила судьёй.Ты баксом своим бесноватымТебе заставляешь служить.А флагом своим полосатымПланету ты хочешь накрыть.Но знать тебе это полезно,От дедов я слышал. Не врут!Что участь вампиров известна-В них кол из осины вобьют.

Николай Мирошниченко

Ссылка на страницу автора:http://www.stihi.ru/2013/04/01/11797

Шагом марш

спасать Святую Русь!

Слушай, русский парень-малолетка,и мужчина слушай, не гордись!В наши души тайно, всё же меткопопадает изуверов слизь.Изнутри державу развалилиэти твари, возвышая тварьдо верховной власти в полной силе,что дворяне лишь имели встарь!Из всех окон СМИ, увы, продажныхс ядом слизь летит в нас день и ночь.С болью унижений в муках жаждыспился ни один из жизни прочь.Это извергов седая злоба,пряча вглубь фашизм, берёт реванш.Простаки, не веря твердолобо,род изводите вы сами ваш!Наших девочек и женщин милыхразвращает этих тварей властьи лишает нравственности силы.В безрассудстве легче низко пасть.Недовольные, ох, как вы правы!Паникёр, пощады не проси!Твари заговор ведут кровавыйпротив нас, людей святой Руси.Помни это, парень-малолетка!А мужчина, перед злом не трусь.Чтобы нас враги не били метко,шагом марш спасать святую Русь!

Гибнет Украина как страна

Истины уродуя нередко,справедливость и народ губя,как забыть историю и предков,Родину, культуру и себя?Это сон дурной и не иначе!Как теперь умом постигнуть мне,что по чьей-то дурости горячейздравый русский дух исчез в стране?Изуверам и головорезамвласть прыщом из ЦРУ дана,чтобы управляла антитеза.Гибнет Украина как страна!Впрочем, враг так действовал нередко,изнутри предательством губясуть патриотизма русских предков.С выгодой, конечно, для себя.Массовый гипноз в стране сработал,в поры СМИ проникнув и умы.Всё же слёзы, кровь и капли потав Украине льём по-русски мы!

Елена Бревнова

Ссылка на страницу автора:http://www.stihi.ru/2014/07/25/2451

Рожден в творческом содружестве

с ОЛЬГОЙ ЧЕХОВИЧ

Что ж вы, нелюди, сеете?!

Что ж вы, нелюди, сделали,Бессердечно-бездушные?!Ваша совесть потеряна,Вы к беде равнодушныеОбезумили злобою,В братской крови купаетесь,Мчитесь в бездну зловонную,Слез младенцев чураетесь!Кто родил вас, потерянных?Неужели же материТе, что свято в вас верили?Вы сердец их – предатели!Не боитесь ли кары вы,Трубных звуков Архангелов?Вы ли сможете зановоСтроить мир на развалинах,На костях человеческих,На могилах кладбищенских?Время кратко для нечисти,Жить бы лучше по-нищенски,Чем продать душу дьяволуВам за злато кровавое,Ведь не скрыть мерзость явнуюИ не выдать за правое!Вся земля содрогаетсяИ скорбит о содеянном…Зло вовек проклинается!Что ж вы, нелюди, сеете?!

Елена Полякова

Ссылка на страницу автора: http://www.stihi.ru/2014/03/17/4554

Боль за Украину

Не понимаю, зачем эти ссоры?Где же спасенья ковчег? —Опыты ставит на наших просторахЗаокеанский стратег.И обещаний так много пролито,Будто воды в решето.КрУжатся в небе души убитыхНе понимая «за что»?Не понимая…Не понимаю…

Алёна Лефф

Ссылка на страницу автора: http://www.proza.ru/2014/06/15/2074

Галюська на войне

Галюське не спалось. Накручивала на палец золотистую прядь волос, шерудила под одеялом своими тонкими ножками, пытаясь зарыться под него вся, сгинуть совсем от пяток до самой рыжей макушки. А все – Воронок, дворовый пес. Он весь вечер так истошно выл и рвал тяжелую ржавую цепь, что заснуть становилось боязно и опасно. А вдруг проспит чего важное Галюська? Баба Настена всегда говорила: «Воронок почем зря выть не станет, он вражину злую за версту учуять могет…»

Галюська слышала, как вышел на двор отец и запустил в пса чем-то дровяным и тяжелым. Глухой стук и обиженный рык означали, что в Воронка попали. И девочке стало жаль пса, ей захотелось немедленно побежать к нему в будку и успокоить, погладить по жесткому псиному загривку, как делала она это всегда теплым летом, если обижали Воронка или ее саму. Нет, батя был не злой. Он стал злым. Из-за войны.

– Спи, псина поганая! – доносился со двора его крик. – Спи, ирод, не нагоняй тоски!

Но как только закрылась за отцом входная дверь, Воронок снова издал истошный, утробный вой. Затем все стихло ненадолго и Галюська успела задремать, прижимая к себе рыжего, как она сама, чумазого и голодного котенка.

Как проснулась не помнит. Но снилось ей, что летит она на звонком гудящем самолете. И звон стоит такой низкий, страшный, что как-будто непременно сейчас все разобьется! В самолете только батя, далеко, на передних местах. А мамы нет… Галюська вытянула шею, чтобы найти в рядах кресел ее цветастый синенький платочек, как вдруг: Бах!!! Бах!!! Бах!!!

Котенок в руках сжался, юркнул девчонке под мышку и зашипел там с перепугу, забрызгав Галюську кошачьей слюной.

Бах! Бах! – еще ближе и страшнее. За окном появились первые всполохи близкого огня. И последнее: Бах! Уже здесь, за стеной, совсем рядом!

Галюська юркнула под кровать, сжалась маленьким клубочком, как у мамы в животе. Мама рассказывала ей, как она, Галюська, жила-поживала там до своего рождения, говорила, что в этой позе и беда не беда, все пройдет, все наладится. И пока девочка прятала под себя рыжего котенка, пока сворачивалась маленьким клубочком на грязном деревянном полу, тяжелая кирпичная стена медленно прогнулась и повалилась на железную кровать, под которой укрылась Галюська. Где-то обиженно тявкнул Воронок, сорвавшийся с цепи, и наступила мертвая тишина…

Девочка боялась даже дышать. Бомбили нацисты, она знала. А вдруг они здесь, рядом и заберут ее с собой из родного села в страшный город Киев? Они и раньше бомбили, но не здесь, далеко. В Галюську они попали впервые… Где же папа? Мама? Баба Настена, что живет на другом конце села? Девочка слышала, что неподалеку горит потрескивая соседский дом и бегают туда-сюда какие-то люди, но ни позвать, ни шелохнуться она не могла. Ее зов тонул в теле ватного матраса, который плотно сдавила груда кирпичей, не оставив никакого места, кроме того, которое занимало маленькое тельце Галюськи.

– Мы с тобой живучие, потому что – рыжие! Так баба Настена говорит. Так что терпи, нас вынут отсюда. Сейчас вот хватятся и найдут! – шептала девочка сухими губами. Ей страшно хотелось плакать, но она не могла. Это было не по военному и не правильно, плакать от удара невидимого врага. – Баба Настена говорит, что скоро русские придут и помогут нам. Они сильные и добрые и всегда всем слабым помогают. Конец тогда нацистам, вот увидишь! Терпи котя, я ведь терплю, – и она пошевелила слабым пальцем, чтобы почесать и успокоить пищащего котенка.

– Галюся!!! Галюся!!! – несся над селом душераздирающий крик бабы Настены. – Ты где, клад мой золотой???

Женщина в испуге металась меж разрушенных стен, но пока нашла только зятя и дочь, раненных осколками разорвавшегося снаряда. Дочь Оксана с большой раной в боку, тяжело дыша, показывала на то, что было дверью в детскую, направляя туда свою обезумевшую от горя мать. Зять с разорванной ногой лежал на полу, истекая кровью. Врачи приедут не скоро… А там, как Бог даст…

Баба Настя с великим трудом при помощи двоих ополченцев извлекла тело любимой Галюськи из под старой кровати. Казалось, что она уже не дышала, а ручки ее, белые от напряжения, крепко вцепились в рыжий чумазый клубок.

– Смотри-ка, котейку пыталась спасти, – рыдая причитала баба Настя над бледным, измятым разрушенной стеной, тельцем девчушки.

– Бабуля, да подожди ты раньше времени причитать! Жива она еще. Сейчас дыхание наладим и будет завтра прыгать! – ополченец нагнулся над девочкой и начал возвращать ей единственное бесценное, что есть на Земле – Жизнь. Где-то выли сирена и Воронок, за уцелевшей стеной ополченцы бинтовали тряпьем рваные раны дочери и зятя Настены…

От автора: каждый вечер, когда я укладываю сына спать и целую его русую макушку, я благодарю Небо за то, что у нас нет войны. Потом я ложусь на диван и перед тем, как провалиться в такой же тревожный, как у незнакомой мне Галюськи сон, я отпускаю в Небо короткую молитву за всех украинских детей. За то, чтобы они жили.

Алёна Ауэрбах

Ссылка на страницу автора: http://www.proza.ru/2014/07/22/794

Надежда умирает последней?

Бледно-синее небо. Желто-зеленая степь. Затишье.

В траве бегают трясогузки. Рядом, в лесополосе, гомон птиц. Дятел строчит дробью. И кукушка отсчитывает кому-то года или – минуты до окончания затишья.

Мир. Покой.

Где-то там, далеко, такой же зеленый мир. Зеленый сад. Зеленая трава. Дорожки из природного камня, бегущие к беседке, увитой диким виноградом.

Это далеко. И это – дома. В пригороде Будапешта.

Там мир и покой. Такой же, как и здесь. Сейчас.

Но здесь – зыбкий и неуверенный. Там – основательный и надежный.

Там дом, ставший за пять лет родным. С цветами под окнами, высаженными детьми. И пока они цветут, дети носят букеты ко мне в спальню…

Даже сейчас, когда меня нет рядом с ними.

Я здесь, где пока еще мир, и покой, и птичий гомон в соседней лесополосе, а через минуту весь этот хрупкий мир может быть расколот разрывами мин и снарядов. Из оврага ударят минометы ополчения в ответ. Мобильная разведгруппа засечет батарею «ГРАДов» в степи, и танки Новороссии, пока что спящими монстрами стоящие в лесополосе, взревев моторами и оставив сизый дым выхлопов, рванут, ломая деревья, к ней. К этой сучьей батарее «ГРАДов», обстреливающей жилые кварталы Попасной.

Она высунется далеко за расположение своих войск. В степь. Даст пару залпов. И опять – под защиту своих.

И если сегодня укровойска повторят штурм города или продолжат его подло обстреливать, мы эту батарею накроем.

Но сейчас умиротворенность вокруг и во всем. Как дома, где дети еще спят, беспечно и спокойно. А через час-два так же беспечно и озорно будет разноситься их смех по дому и в саду.

И ни одна тварь не сможет убить этот смех! Там. Дома. Где нет войны…

А здесь… война. Полосы скотча на окнах. Крест-накрест. Как в сорок первом.

Кто-то на ночь закладывает окна матрасами и подушками. Кто-то закрывает деревянными щитами. Кто-то ложится спать в надежде, что пронесет, что ночь и раннее утро не порвут в клочья взрывы.

Надежда всегда умирает последней. Под развалинами. Под разнесенными в щепки домами. В подвалах руин многоэтажек. Во сне. И за повседневными хлопотами.

На детской площадке. На пешеходном переходе. И даже в утробе матери.

Надежда, убитая взрывом…

Детский смех, расстрелянный войной…

Мирная степь дышит гомоном птиц, едва уловимым солнечным ветром, поплывшим над травой испаряющейся росой.

И в этой траве, в этом свежем дыхании лежу я. Закинув руки за голову. С травинкой в зубах.

Смотрю в небо. Бледно-синее. Чистое, как душа ребенка.

И чтобы оно таким и осталось, мы здесь. В степи. В засаде. Чтобы уничтожить батарею «ГРАДов».

Из которой укры убивают надежду, расстреливают детский смех.

Подло и цинично.

Как это делали их предки в лесах Западной Украины…

Эллионора Леончик

Ссылка на страницу автора: http://www.stihi.ru/avtor/ellileon

Семёновка

Светла семёновская ночьбез фонарей и полнолунья:огнем и фосфором балуя,остатки жизни гонит прочь —туда, где ночка потемней,поглубже в землю и потише,где можно стать небесной тыщейи повстречать внучонка в ней…На то и фосфорная ночь.На то и день с дождем кислотным…Но зреют вишни – предков плотью,и варит кашу чья-то дочьна углях мазанки былой,с кусками живности вчерашней…Запел сверчок – уже не страшно…и есть картоха под золой…Была бы вера, что не зряглаза до дна проела копоть.…С любовью вырыты окопы.Но нет любви на Кобзаря.25.06.14.

Хлебное

Город в осаде по сердце по самое —это еще не склеп.Непостигаемый, неприкасаемыйс неба не просит хлеб…Сгинули лекари? – это не пекари,пекарь не станет «бечь».Зря красно-черный петух кукарекает —пекарь, он там, где печь.Там, где мука перемешана с мукамии неживой водой,где грудничками подвалы мяукаюти молодняк – седой,пекарь в блокаде, но правит сусекамибелым крылом руки…Он из другого, из левого сектора,всем и всему вопрекифигу свернул безнадёге и голодус верой: душа – не хлев!Зря минометы на мове глаголили,страшная сила – хлеб.Бьют разрывными и ломятся ордамижертвы червей и мух…Странное дело, от этого городахлебный исходит дух.27.06.14.

Рассылка снов

Такая вот миссия: я рассылаю сны.Детишкам – игрушки, конфеты… живых родителей…Влюбленным – любовь и детишек…Рабам сатаны —вот думаю, что бы… Идите, идите, идите выпо узенькой тропке вдоль пропасти в свете луны,с мольбой небесам, чтоб ни тучки, ни повода рухнуть…Не надо под ноги смотреть – все равно не видны.Смотрите на пеплом и кровью покрытые руки,пока не стошнит… пирожками, беконом, лучком —таким молодым и весенним, под цвет униформы…Пусть снится беременных жён опаданье ничком,задушенных перед айфоном шнуром телефонным;пусть снятся вам мамы, которых чужие сынкибросают из окон к спешащим добить арматурой;и ваши папаши, проросшие сквозь сорняки,но пулю поймавшие – дуру за тугрики дуры;пусть снятся вам дочки – им двадцать, и это предел:верх тела облит и сожжен, а низ изнасилован;пусть снятся сынки – огонь их до мяса раздел —без права на выжить… а были такими красивыми…Зовёте врача? – но вышибли душу врачу.Поверили в Бога? – но пепел и кровь не замолишь.Кто «не либерал»? Убивать не могу\не хочу.И мстить не умею. Я сны рассылаю всего лишь…11.05.14.

Средневековье

Средневековье? – похоже, что так…Площадь, костры, нечистоты, дубины,дремлет рассудок в морфейных глубинах,каски, щиты, озверение, мрак,камни-страдальцы и камни-убийцы,смрад, каннибалы, прыжки под псалмы,саван и сало, мычащее «мы»,скальп обгоревший, разорванный бицепс,маски, забрала, чумной карнавал,грязные деньги, подстилки и жрицы,ухом не слышится, глазом не зрится,кто оторвался, а кто оборвалМай… В огороде цветет бузина…в ямке малец от горшка двухвершковый…Что с них возьмешь? – это средневековье.Чем всё закончится? – лучше не знать…24.05.14.

SAVE OUR GUYS

Фригидны парламенты, спящие в ложах, —им хунта – не хунта…А мы-то что можем?Ну, разве три слова взорвать, как фугас:SAVE OUR GUYS!Свою импотенцию чтут либералы:не видно-не слышно их, чтобы оралихотя бы вот это —хоть где-то! хоть раз! —SAVE OUR GUYSНе слышно про выкуп ни оха, ни ахани от миротворцев, ни от олигархов —извилина где,чтобы суть улеглась?SAVE OUR GUYSСпасем ли? – пока на планете не вечер…А может, привыкнем? – цветочки и свечи…(Кому перекрыть кислород… или газ?)SAVE OUR GUYS!21 мая 2014

Гопак

       Расстрел – сосиски – пляшут все и сразуОтвесил челюсть знавший Третий рейхцветущий край разделан под орехно в том краю плясать и петь горазды…Вбивай в гопак на душу взятый грех!Ты без души? – тогда тебе на праздникгде трупный смрад и фосфорные стразыв программе для веселья и потехАктивней, ну, гоп-гоп, электорат!И даже по живому бьющий «Град»всеобщей эйфорией огопачен…До мира ли, когда «понад усе»?Всем по венку, пинку и колбасе!..       А суть все та же: бусы и апачи9.07.14.

Нина Уральская

Ссылка на страницу автора: http://www.stihi.ru/2014/07/25/6706

ххх

Гремит не летний гром… идёт война…Приказ стрелять в своих претит мальчишке,Ведь знал он о войне лишь понаслышке!/Рассказы деда… из кино… из книжки…/Тех, нелюдей, кому она нужна,История запомнит имена!Давай с тобою, брат, поговорим,От самых громких слов не гибнут дети!Мы вместе не одно уже столетьеВ Днепре полощем простыни и сети…И пусть на первой искорке зариНесут из Храмов радость звонари!

Алёна Берёзкина

Ссылка на страницу автора: http://www.stihi.ru/2014/07/26/1130

Тане

Что я чувствую, утром проснувшись среди ревущего неба,

Глядя, как «сладкая парочка»* облачность деловито утюжит? —

Мне бы что-то реальней рогатки моей игрушечной, мне бы

Этих стервятников бело-стальных опрокинуть в серые лужи.

Зубы сцеплю, а руками голыми что я сделать сумею?

Вот и летят – может, к Таньке моей, а может, в соседний дворик.

Ну, а потом… В сводках статистика – кровью «общей-значит-ничьею»

И такие невыносимо красивые красные зори…

Что я чувствую, что я думаю и чего упрямо желаю?

Лучше не знать вам, лучше не прикасайтесь – это взрывоопасно.

Где-то по старой привычке мирно трелят-звенят чудо-трамваи,

А где-то во мне все рельсы упёрлись в тупик минно-фугасный.

Но слышишь? Где-то всё так же без нас тоскует Чёрное море

И уверенно всех «куриных богов» готовит для нашей встречи.

А у меня под крышей балкона – стрижи-молодняк, вылетят вскоре.

Я вместо «стервятников» их наше небо прошу защитить под вечер.

Что ещё я могу? Ну, что я сделать могу, подскажи, Боже!

Вот они снова летят – « воины», «освободители», «стражи».

Сердцебиение и дыхание тише, тревожней, строже.

Цель? Это завтра бегущая строчка в TV равнодушно расскажет.

Но только ведь море… Ведь море уже не может без нас, слышишь?

Пляжи, качели, танцы – грядущее не изменишь, подруга.

В кровь сдирая слова, тумблер бойни переключаю на «тише».

Видишь стрижей? Долетели…

Выживем, значит, в оберегаемом божьими птицами круге.

*Сладкая парочка – самолёты для обстрелов летают, обычно парами…

Мирное

На бреющем полёте,разрезая воздух, будто плотный яблочный пирог,над самой над водой —со свистом два крыла.Прозрачности зеркал пруда касаясь,распугивая рыб, стрекоз и войны,ликует (и другого слова не подберёшь)молоденький упрямый стриж.Лягушка в камышах от наглости тех, кто не умеет плавать,открыла рот.На остром кончике травинки застыла бабочка.Застыло время.Тишинаи небо.Вот так и будем жить —под небом, что открыло рот от восхищения,на нас, распугивающих войны, страх и злобу, глядя.И яблочный пирог деля на всех,махнёт рукой весёлому стрижу.И с кончика травинкивспорхнёт неслышно бабочка…

НАС НЕТ?

Я видела – по тому, что ещё полчаса назад было улицей, шла женщина. Шла и кричала. Как зверь – дико и отчаянно. А по дороге – руки, пальцы, ноги, где-то в дымящемся огороде – голова соседа. Соседки собирали в одеяло то, что полчаса назад было человеком. Улица – в щепки, жизни – в хлам… Но этого не видят в отягощённой суперцивилизвцией Европе, в ООН, мировое сообщество прищурилось и смущённо улыбается.

Нас нет?

Две женщины успели до обстрела выбежать на улицу, всё осталось в доме – документы, деньги, вещи. Успели вынести самое ценное – кота в большой клетчатой сумке. Сидят втроём в обнимку у пепелища…

Бабушка отчаянно спрашивает у корреспондента: « Як жить тепер, хлопцi?» Спрашивает на фоне тел внука и сына, на фоне догорающих развалин… Что ей теперь? Куда? Зачем?

Девчонка на девятом месяце, где рожать и как? В городе без воды, света, больниц…

Люди у храма, наплевать на обстрел, здесь – Он, Он видит…

Он – видит, остальные ослепли?

Нет, нас не видят – нас нет.

Девчушка Поля, затихающая на руках к отца, медленно перестающий дышать пятилетний Арсений с кашей осколочной вместо мозга, тоже пятилетний уже безногий мальчишка, сожжённый пацан, пытавшийся спрятаться за машиной, только что справивший счастливые пять лет Ванечка, похороненный вместе с папой…

И молодой бравый вояка укрармии, передающий из «освобожджённого» Славянска привет своей жене и детям… Так и хочется спросить: «Шоколадок рошеновских не забыл привезти ребятишкам славянским? Кому на поминки, кому вместо сандаликов, которые уже не пригодятся?»

Но нас же нет, значит, нет и наших детей.

Дома, больницы, школы, детсады и детдома, церкви, магазины, приюты – в пепел и в щепки. Потом всё это бульдозером – на свалку. Вместе с теми, кто остался, кто надеялся выжить здесь. Но под всем этим – газ, деньги, прибыль, всё давно продано, поделено… Зачем нам дома? Нас же давно нет…

Тысячи беженцев – кто на джипах, кто в тапочках и халатах – пешком… полуслепой дед – «куди ви мене ведете?», орущие младенцы, перепуганные мамы, опускающие глаза папы… И те, кто остался, кто каждый день (миномёты? ракеты? – нафиг!) ходят на работу, живут и помогают жить другим. Почтальоны успокаивают пенсионеров возможными деньгами, пекари пекут, продавцы торгуют, учителя готовят в летних лагерях для оставшихся детей праздники, отвлекая от самолётиков, врачи и медсёстры лечат, прикрывают собой и носят на себе – раненых, больных, ничейных стариков из приютов, «солнечных детей» из дома малютки…

Но этого не видит никто. Ни из космоса, ни через камеры укрсми.

Нас нет.

Я, наверное, описала картинки и факты, которые, благодаря «глазам» честных видеокамер отчаянных тележурналистов, видели и другие.

Но почему мы это видим, а нас не видит никто?

Нас – нет??

А вот тут врёте, с***ки!

Вы, которые назвали нас недолюдьми, поставили диагноз и вынесли приговор, вы прекрасно знаете, что мы есть.

Мы – есть. И нас столько, что вы подавитесь не только своим шоколадом.

Те, кто остался – уже не уедут.

Те, кто выжил – зубами выгрызут свободу жить по-своему.

Если даже мать на похоронах своего сына-ополченца сказала: «Славянск вам не взять никогда», то даже сегодняшняя пиррова победа дорого икнётся тем, кто ей аплодирует сейчас.

Мы – есть и мы будем.

И к этому факту миру придётся привыкать, ибо мы – надолго.

ххх

Когда я тебя провожала в твоё «вернусь с первым снегом»,ты так улыбнулся, рукой мне взмахнув, —как не верить?И думала я тогда, что пройдёт по касательнойТо страшное – «больше не жди, не спасли никого,вышло так…»Но били прицельно и одновременно в наши сердцаэквивалентом тротиловым,минами, пулями, смещёнными центрами —на разрыв и влёт……Со счёта я сбилась – сколько их без тебя,снегопадов новенькихи вёсен, и песен,и тихих ночей, и птиц, и осенней нежности.Простила тебя я давно за обман «вернусь обязательно!»и честно стараюсь выполнить все твои приказанияиз снов полудиких и странных —быть непременно счастливою,влюбляться, дышать и дышать,и дышать.Но слышишь же?!Твой город бомбят и стирают с землинешуточно.Больницы и школы, детдом и людей —пепел, вой.А ты там, за облаком (или где ты сейчас?)всё ищешь вселенский смыслс Тем, Кто Всё Знает И Так.Но слышишь же??!И если не вспомнишь, где спрятал свой камуфляжи о том, как умел стрелять,о том, что родина – дом, что родина – дым теперь,обещаю – жди.Я забуду твоё «жёнам – ждать и любить,мужчинам – в бой».Кошка Северная твоя всё решит сама —когти, зубы, клыки, ярость, вертикальный зрачок,рык…Но слышишь же!То-то! Знаю я точно —не мог обмануть, ты совсем не из тех,кто слова в костёр.Ты вернёшься, когда будет нужно,И пусть не таким, не на жизнь – хоть на день…Но до первого снега теперьмы продержимся.

(Мой Север был родом из Краматорска. И если бы он сейчас был жив…)

Жертвоприношение

Какой был светлый день Петров!..Ромашками цвела земля, гордилась.И снилась ей пахучая такая, земляничная заряи топот маленьких нежнейших детских ног,что на опушках приминают лютики да маки,и травы, млеющие от мягких пяток розовых,и смех, галдёж, и хохот пузатых одуванчиков в ответ,кузнечики и зной,и счастье,и отражение в миниатюрном зеркальценадежд девичьих,влюблённый мальчик,чьё-то первое «агу» и чей-то первый поцелуй…И именинник Пётр, решивший, видимо,что жертва вряд ли будет лишней —ещё, ещё умасливать божка, рогами подпирающегозолотые слитки…И на закланье отдал смех, ромашки, счастьеи бесшабашно-бережно взъерошенный руками детскимизагривок лета,что захмелело от удовольствиявсех предстоящих исполнений,воплощенийрадостной мечты…Визг, скрежет,больи тишина.Прими ещёв комплект своих прописанных заранее призовушастого плюшевого зайца.Был розовым – стал красным.Не стесняйся – это кровь.Возможно, отстираешь…12.07.2014

Апостолов Петра и Павла —