Дракон должен умереть. Книга I

Поэтому больше всего Генри и Джоан любили ходить по горам.

Их прогулки скорее следовало называть походами – но Генри вырос здесь, а Джоан была нечеловечески вынослива, поэтому расстояния и перепады высоты значили для них не очень много. Они шли куда глаза глядят по большей части молча и неоправданно быстро, как будто у них действительно была цель, которой нужно было достигнуть как можно скорее. Однако каждый вечер они вновь оказывались там же, откуда уходили, в прямом и переносном смысле, и Генри оставался на улице стучаться головой, а Джоан шла в дом готовить ужин – и ломать ложки.

Генри порой было интересно, что обо всем происходящем думает Сагр. Однако Мастер драконов всегда заставлял Генри чувствовать себя болтливым, несдержанным и крайне экспрессивным человеком – а сейчас Сагр если и разговаривал с ними обоими, то лишь о чем-то совершенно незначительном и сиюминутном. Когда Джоан рассказала наконец Генри, что с ней произошло, у него с Сагром состоялся тяжелый разговор, в процессе которого последний сухо и коротко дал понять, что думает обо всем произошедшем. Однако Сагр ни разу не обмолвился о том, что думает о происходящем теперь – а Генри не особо хотел его расспрашивать. У него и так уже порядком болела голова.

В конце концов Генри пришел к выводу, что должен уехать. Ему самому не очень нравилась эта мысль, но что-то нужно было делать – а ничего лучше Генри придумать не мог. Он решил, что скажет Джоан о своем отъезде во время прогулки, чтобы избежать сцены в доме Сагра. И дом, и Сагр и так уже повидали за последние годы слишком много.

Они вышли после обеда и пошли в неопределенном направлении, время от времени короткими вопросами уточняя друг у друга, куда же именно они идут. Как обычно, Генри поражался спокойной уверенности, с которой Джоан двигалась, ее скорости в сочетании с неослабевающей точностью движений. Бывали моменты, когда он с трудом поспевал за ней. И иногда ему казалось, что она знает об этом.

Возле знакомого обрыва Джоан остановилась – горная лужайка здесь резко обрывалась, а дальше раскрывалось ущелье, плавно змеящееся между темно-зеленых склонов. Когда они приходили сюда, Джоан неизменно вставала на самом краю, закрывая глаза и подставляя лицо солнцу и ветру. В такие моменты Генри всегда чувствовал, что она становится еще дальше от него, чем обычно. И всегда было невероятно тяжело не попытаться хоть немного это расстояние сократить.

Сегодня все было сложнее, поскольку Генри не знал, когда они снова окажутся здесь. Он стоял и смотрел, как Джоан раскрывает руки – или крылья? он никогда не мог сказать наверняка, – как закрывает глаза, как отрывается и улетает в неведомые края, где ему никогда не дано побывать. Она была драконом, одинокой душой, недоступной загадкой – она уходила все дальше и дальше, стоя в двух шагах от него, а ему все еще не хватало смелости пройти эти два шага и вернуть ее себе. Вернуть? Генри слабо усмехнулся. Если подумать, ее никогда у него и не было.

Джоан продолжала стоять неподвижно на самом краю, и он почувствовал, что больше не в силах это терпеть. Но, вместо того чтобы все-таки подойти к ней, он тихо позвал ее:

– Джо.

Она опустила руки и обернулась, медленно, как будто плавно закладывая поворот в воздухе, подстраиваясь под восходящие и нисходящие потоки, опускаясь, опускаясь все ниже – что-то в ее глазах вспыхнуло и погасло, и наконец она снова стояла рядом с ним, на земле, в двух шагах – ближе, чем это позволял этикет.

– Да?

Генри всегда вздрагивал, когда она говорила вот так – тихим, немного отстраненным голосом. Он сразу начинал особенно остро чувствовать несовершенство всего мира вообще – и себя в частности.

– Мне пора возвращаться.

– Я знаю, – наконец сказала Джоан и отвернулась.

Он молчал, надеясь, что она скажет что-то еще, но она просто стояла, по-прежнему отвернувшись, так что он не мог увидеть ее лицо. Генри смотрел на ее узкую спину, как обычно в такие моменты чувствуя, что начинает тихо ненавидеть эту слишком прямую спину, излучающую спокойствие и уверенность в то время как он чувствовал себя взвинченным и потерянным, – как вдруг Джоан слегка согнулась и схватилась за голову руками. Генри увидел уже знакомое странное мерцание, и почувствовал, как постепенно реальность заменяется невозможным идеальным миром, как перед глазами вместо существующих гор вырастают невыносимо пронзительные пейзажи, мерцающие и манящие…

Он подскочил к ней одним прыжком, схватил за плечи, развернул и прижал к себе, стараясь сжать как можно сильнее, не дать превратиться, совершенно не думая о том, что еще несколько мгновений назад он не мог заставить себя к ней подойти, и только надеясь, что ему хватит силы воли ее удержать. В голове крутился вихрь странных видений, они мелькали все быстрее и быстрее…

Все закончилось так же резко, как и началось. Вокруг были горы, светило солнце, стояла мягкая тишина, и Генри слышал, как часто Джоан дышит, уткнувшись лбом ему в грудь. У него бешено колотилось сердце.

– Как ты? – спросил он хрипло, когда ее дыхание постепенно выровнялось. Она не ответила и попыталась отстраниться. Он тут же отпустил ее.

– Не очень, – пробормотала Джоан, слегка усмехнувшись и массируя ладонями лицо. – Прости.

Генри промолчал, чувствуя, как накатывается страшная слабость. Он успел тяжело опуститься на землю до того, как подкосились ноги. Его мутило.

Джоан удивленно посмотрела на Генри. Подошла, наклонилась, но он ее не видел. Тогда она села рядом и положила руку ему на плечо.

– Что с тобой? – спросила она с некоторым беспокойством в голосе.

Он только покачал головой.

– Прости, – повторила она, на этот раз с бóльшим чувством.

– Ничего страшного, – выдавил Генри, опустив голову и опершись лбом о колено. – Я сейчас приду в себя. Все хорошо.

Наконец он глубоко вздохнул, поднял голову и медленно открыл глаза.

– Лучше? – спросила она.

– Относительно, – слегка улыбнулся он, поворачиваясь к ней. – Ты застала меня врасплох.

– Я сама себя застала врасплох, – пробормотала Джоан. Генри сидел, глядя на Джоан, чувствуя плечом ее тепло, и неожиданно для себя сказал:

– Я не хочу уезжать.

Она посмотрела на него, чуть прищурившись.

– Тогда зачем уезжать?

– Я боюсь… – начал он медленно, – я боюсь, что, если я останусь, я совершу какую-нибудь непоправимую глупость.

– Например? – спросила Джоан, продолжая внимательно смотреть ему в глаза.

Он должен был заметить, что ее глаза все еще были желтыми. Конечно же, он должен был это увидеть. Но, когда он поднял руку и осторожно дотронулся кончиками пальцев до ее лица, он думал совсем не об этом.

Она мгновенно вскочила и попятилась от него, почти задыхаясь и дрожа так сильно, что ее силуэт стал постепенно расплываться…

Он тоже был уже на ногах и кинулся к ней, но она крикнула срывающимся голосом:

– Не подходи ко мне! – И он замер, чувствуя, что второй раз ему ее уже не остановить. Она сделала последний шаг – и упала спиной в пропасть, а в следующий момент дракон, сверкая серебряной чешуей, резко развернулся в воздухе, взмыл вверх и с шумом понесся вдоль ущелья в сторону их дома. Мгновение спустя он скрылся из вида.

Генри стоял, по-прежнему протягивая руки вперед. Его трясло. Несколькими глубокими вдохами он заставил себя успокоиться, медленно опустил руки и осторожно пошел по тропе, внимательно глядя себе под ноги.

Сагр встретил его недалеко от дома. Лицо Мастера было непроницаемым.

– Что случилось? – спросил он Генри, и его голос дрогнул, обнажая скрытую ярость.

– Я не знаю, – искренне ответил Генри. Его честность, судя по всему, несколько смягчила Сагра.

– Она превратилась, когда вы были вместе?

– Да. Но я не понимаю, почему это произошло. Она не злилась, не пугалась, не…

Он запнулся, потому что вдруг понял, почему она превратилась в дракона. Ему стало нехорошо.

– Генри? – Сагр пристально посмотрел на него.

– Где она? – спросил Генри тихо и невыразительно.

– Внутри.

Джоан сидела в кресле, подобрав ноги и положив подбородок на колени. Когда он вошел, она не повернула голову и не посмотрела на него.

– Джо, – позвал Генри тихо. Она не отреагировала. Он подошел и опустился на пол перед ней так, чтобы поймать ее взгляд. Она отвела глаза и стала смотреть в окно.

– Джо, посмотри на меня, – сказал он так же тихо, но с нажимом. Она не пошевелилась.

– Джо! – Он повысил голос, и она наконец встретилась с ним взглядом. Ее глаза были зелеными и совершенно пустыми.

– Ты знаешь, почему ты сегодня превратилась?

Ее лицо чуть дрогнуло, и на губах появилась сухая, жесткая улыбка.

– Конечно.

Генри вопросительно поднял брови. Она долго смотрела на него, потом шумно вздохнула и закрыла глаза.

– Почему, Джо? – спросил он, когда стало понятно, что сама она ничего больше не скажет.

Она резко открыла глаза и пристально взглянула на него. Встала порывистым, неуловимым движением – он никак не мог привыкнуть, что теперь она всегда движется так, – и прошла мимо него к двери. Он уже ожидал, что она молча уйдет, но в последний момент Джоан остановилась и тихо произнесла:

– Не надо, Генри. Не унижай меня еще сильнее. Я стараюсь изо всех сил. Мне очень жаль, что у меня не получается это так хорошо, как должно было бы, но я правда очень сильно стараюсь.

– Не получается что? – бросил Генри через плечо, но в ответ услышал лишь скрип дверных петель…

Он еще некоторое время стоял на коленях, потом встал и задумчиво потер щеку рукой. Щека была колючей и немного чужой.

Дверь отворилась, но он не стал оборачиваться, зная заранее, что это Сагр.

– Генри, – сказал тот тихо. – Может быть, ты, наконец, объяснишь мне, что происходит?

Генри слегка поморщился.

– А на что это похоже со стороны?

Сагр замер с плащом в руке, который он хотел повесить у входа.

– Видишь ли, я-то как раз смотрю на это не со стороны, – пробормотал наконец Мастер.

– В смысле?

– Я смотрю на это глазами Джоан. Можно сказать, из самых глубин ее души.

Генри некоторое время смотрел на Сагра с высоко поднятыми бровями. Потом улыбнулся:

– Ну конечно. Ученик ― учитель. Полное доверие, никаких секретов.

Сагр кивнул:

– В нашем случае это было далеко не только данью традиции. Весьма полезно знать, о чем думал твой подопечный перед тем, как превратиться в дракона.

– Действительно, – машинально ответил Генри, но тут же спросил:

– И как на это все смотрит Джоан?

Сагр ответил не сразу.

– Она… Генри, если честно, я вообще не знаю, почему у нее по-прежнему две руки и две ноги, а не четыре лапы и пара крыльев. То, что она делает, находится за гранью моего понимания.

– Мы оба давно знаем, какая она молодец.

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Недостаточно быть просто «молодцом», чтобы справляться с… с тем, с чем она справляется. А она справляется, несмотря ни на что. Даже то, что произошло сегодня – это совершенно не в счет, потому что…

Сагр запнулся и не договорил. Генри смотрел на него с изумлением. Он никогда не видел, чтобы Мастер не мог закончить фразу. Тем более от наплыва чувств. Он вообще не мог вспомнить, чтобы Сагр когда-нибудь волновался.

– Она все еще человек, Генри, – наконец тихо сказал Сагр. – Цепляющийся за свою человечность изо всех сил. Одного этого было бы достаточно, чтобы сломать любого, а она, кажется, становится только сильнее.

Брови Генри поползли еще выше.

– Но даже у этой невероятной девочки, – продолжил Сагр, – есть предел. Если она достигнет его, я уже ничем не смогу ей помочь. Ей уже никто не сможет помочь, кроме…

– Кроме?

– Кроме тебя.

Генри чувствовал, что брови уже начинает слегка сводить.

– Потому что?..

– Генри, не будь идиотом, – буркнул Сагр, отчего возвышенный характер разговора и брови Генри одновременно упали. – Ты и есть ее предел.

– Предел?

– Конечно. Только не говори мне, что ты этого не понимаешь.

Генри промолчал. Ему не хотелось говорить этого вслух – но он предпочел бы быть ничего не понимающим идиотом.

– Ты единственное, что заставляет ее все еще оставаться человеком. И одновременно то, из-за чего она так легко может перестать им быть. Джоан все время пытается доказать, что это не так, что она может существовать совершенно независимо от тебя, но она и сама понимает, что ничего из этого не выйдет. И очень расстраивается, что у нее не получается. Поверь мне, очень.

– Я верю, – пробормотал Генри, садясь за стол и запуская руки в волосы. Быть идиотом было бы значительно, значительно предпочтительнее.

– Я понимаю, – сказал Сагр тихо, – что у тебя никто не спрашивал, хочешь ли ты этого. Но если ты бросишь ее снова, она сломается. И ты потом никогда себе этого не простишь.

– Вопрос не в этом, – ответил Генри невнятно, по-прежнему не поднимая головы. – Вопрос в том, смогу ли я простить ей то, что собираюсь сделать.

– А что ты собираешься сделать?

Генри ничего не ответил. Он чувствовал себя отвратительно, ему хотелось кого-нибудь придушить, но, несмотря на это, Генри вдруг улыбнулся.

«Это будет интересно», – подумал он.

* * *

Джоан вернулась домой посреди ночи. Генри слышал, как она пришла, но притворился спящим. Он не знал, собиралась ли она вообще с ним разговаривать. Но лучше было не рисковать – поэтому он уснул снова.

Когда Генри проснулся, Джоан, разумеется, уже встала. Он сразу верно оценил выражение ее лица – «не подходить, не трогать, не разговаривать, не существовать» – и потому поспешил как можно скорее исчезнуть. Ему было чем заняться, если он собирался сегодня уходить.

Они продолжали независимо существовать все утро – с Сагром, который, как обычно, прикидывался невыразительной хозяйственной пристройкой, – и только когда Генри укладывал последние вещи, Джоан решила обратить на него внимание.

– Сбегаешь? – спросила она, стоя в дверном проеме и глядя, как он заворачивает хлебные лепешки в тряпицу.

Генри пожал плечами и ничего не ответил.

– И когда нам ждать твоего появления в следующий раз? Через год? Два?

Он молча затянул верх котомки, завязал шнурок. Еще раз проверил содержимое всех наружных карманов. Закинул лямку на плечо, подошел к вешалке у входа, снял свою куртку. Сначала Джоан думала, что он просто пройдет мимо, так ничего не ответив, но в двери Генри остановился.

– Я вернусь через две недели. Постарайся держать себя в руках, пока меня не будет.

Она слегка вздрогнула, и от его неожиданных слов, и от того, как он на нее смотрел. Собственно, Генри смотрел на нее всего лишь спокойно, серьезно… и честно. И от этого перехватывало дыхание.

Джоан так ничего и не ответила, поэтому Генри только вздохнул, с каким-то раздражением и облегчением одновременно, и вышел из дома. Она хотела позвать его, окликнуть, вернуть назад, но Генри вдруг остановился и сам подошел к ней.

– Я кое-что забыл, – сказал он деловым тоном, потом неожиданно наклонился и поцеловал ее в родинку за правым ухом. Джоан застыла на месте, а он бросил на ходу «пока» и уже был в пяти, десяти, двадцати шагах, а она все стояла на месте, обняв себя одной рукой, а другую безотчетно прикладывая к шее в том месте, где он прикоснулся губами. Солнце медленно переместилось направо, Сагр перестал прикидываться сарайчиком и прошел мимо Джоан уже несколько раз, но она все стояла на месте. Наконец, когда уже совсем стемнело, Сагр не выдержал и позвал ее:

– Ты собираешься простоять так всю ночь?

– А? – растерянно отозвалась Джоан. – Да. Нет. Я иду.

Она вернулась в дом, начала что-то делать, но обнаружила себя стоящей у окна и задумчиво водящей пальцами по родинке на шее.

– Джоан, – мягко окликнул ее Сагр, – что с тобой?

Она обернулась к нему, сосредоточенная и растерянная одновременно, без тени той жесткости и собранности, к которым Сагр уже давно успел привыкнуть.

– Не знаю, – сказала Джоан наконец неуверенно. Потом тряхнула головой и глубоко вздохнула, как будто пытаясь привести себя в чувство. – Прости. Кажется, я просто счастлива. Странное ощущение. Сложно привыкнуть.

* * *

Король сидел и молчал. Он молчал так долго, что Генри гадал, не является ли это абсолютным личным рекордом короля. Походило на то. Время от времени король открывал рот, чтобы что-то сказать, но неизменно закрывал его обратно. Генри ждал, изо всех сил сдерживая улыбку. Сейчас явно было не время улыбаться. И именно поэтому сдерживаться было вдвойне тяжело.

Король поднялся, прошелся по комнате несколько раз и наконец остановился напротив Генри.

– Ты с ума сошел? – спросил он, но не зло, а скорее беспомощно.

– Есть немного, – серьезно ответил Генри.

– Теннесси! – прикрикнул король. – Это не смешно.

– Ну… – замялся Генри, не в силах больше скрывать улыбку. – Зависит от того, как посмотреть.

Генри знал, что играет с огнем, ходит по краю и выполняет прочие особо опасные трюки. Он только что сообщил королю, что собирается жениться на его дочери, – между прочим, все еще принцессе, несмотря на дракона внутри нее, – и к тому же подчеркнул, что от этого напрямую зависит, как хорошо принцесса с означенным драконом будет справляться. Фактически Генри не оставил королю выбора – и это в таком вопросе, в котором любой отец имеет обыкновение неистовствовать, а уж король – тем более. Все-таки принцесса – не просто дочь. Это еще и полцарства, как известно. А то и все целиком.

Король так долго смотрел на Генри, что тот уже успел представить себе площадь, плаху, палача и собственную голову, одиноко лежащую в кресле за шахматным столиком. «Печально», – подумал Генри.

Король неожиданно широко усмехнулся.

– Ты прав, – сказал он, тяжело опускаясь в кресло. – Все зависит от того, как посмотреть. Конкретно – от того, как я на это посмотрю, верно?

Генри кивнул.

– Кстати сказать, а как на это смотрит Джоан?

– Она еще не знает.

– Вот как, – удивился король. – Неужели ты в лучших традициях решил сначала спрашивать моего согласия?

– Да, хотя не уверен, что в данном случае это вызвано традиционными причинами.

– Что ты имеешь в виду?

– Если бы я сначала получил согласие вашей дочери, а потом не получил бы вашего… – Генри не стал заканчивать свою мысль.

– Ты хочешь сказать, что она бы?..

– Я хочу сказать, что мы оба не хотим знать, что тогда с ней могло бы быть.

Король задумчиво кивнул. Потом неожиданно нахмурился и посмотрел на Генри почти грозно:

– Как ты вообще посмел?!

– Посмел что? – поспешил уточнить Генри. Вопрос был важным – голову можно рубить после колесования, а можно и без него.

– Посмел позволить ей в себя влюбиться!

– Я не специально, – искренне ответил Генри. Король гневно засопел, но потом вдруг успокоился, и устало махнул рукой.

– Я знаю. Ты относишься к ужасному типу мужчин, которые ходят с совершенно невинным выражением лица и ничего специально не делают, а женщины вокруг умирают толпами от разбитых сердец.

Уголки губ Генри слегка дрогнули. Насколько он помнил, король и сам относился когда-то к тому же типу.

– Ну и что мне с тобой делать?

Генри только пожал плечами, стараясь придать лицу как можно более виноватое выражение. Король поморщился:

– Только не надо этого. Не делай вид, что тебе очень жаль. А то я решу, что ты недостаточно нежно относишься к моей дочери и недостаточно сильно хочешь на ней жениться.

Генри перестал придавать лицу виноватое выражение – что, впрочем, означало, что он теперь вообще не знал, что именно оно выражает.

– Послушай, Теннесси, – продолжил король после некоторой паузы. – Я дам свое согласие. Ты не пастух, а Джоан не прямая наследница престола, и в этом браке нет ничего предосудительного. Но у меня есть несколько условий.

– Я слушаю.

– Во-первых, об этом никто не должен знать. Если все будет хорошо, если Джоан снова вернется во дворец и по-прежнему будет считать, что ей нужен ты, тогда мы объявим ваш брак официально. А пока будешь знать только ты, я и Уорсингтон.

– И Джоан, – уточнил Генри.

– И Джоан… – согласился король, но тут же поморщился. – Прекрати шутить.

– Да, мой король.

– Если же… Если она передумает, если окажется, что это было помрачение рассудка, если Джоан решит, что ты ей больше не нужен, то ты исчезнешь. Ты уйдешь в тот же момент, когда она прикажет тебе уйти. Ты понял, Теннесси?

– Да.

– И я думаю, ты понимаешь, – добавил король, – что теперь ты отвечаешь за нее головой вдвойне.

– Я боюсь, – ответил Генри совершенно серьезно, – что теперь я отвечаю за нее далеко не только головой.

* * *

– Теннесси, – прошелестело за спиной.

Генри обернулся.

Окликнувший его стоял рядом с окном, в тени. Когда Генри встретился с ним взглядом, человек отлепился от темной стены и подошел чуть ближе.

Генри давно не видел принца Джона – большую часть времени тот жил не при дворе, а в своем замке Заур. И последний раз они встречались до того, как Генри успел близко познакомиться с Джоан. Поэтому сходство между братом и сестрой в первое мгновение обескуражило его.

Принц Джон был почти одного роста с Генри, но сильно уже в плечах. Волосы имели еле уловимый кровавый оттенок, как и у Джоан, подчеркивая бледность утонченного лица. В его движениях тоже была особенная грация, и Генри понял, что, вероятно, и у Джоан дело было не в драконе. Даже глаза Джона были похожего зеленого цвета, только без ореховой теплоты, как у сестры.

Генри поклонился.

– Ваше высочество.

Принц улыбнулся – тонкие губы изогнулись, глаза слегка сощурились.

– Ходят слухи, что ты женишься, Теннесси, – протянул он.

Генри вежливо кивнул.

– Ходят слухи, что моя сестра собирается замуж, – продолжил принц, подходя еще ближе.

Генри склонил голову, но про себя подумал: «Откуда он знает?»

– В чем спешка? – просвистел Джон.

Генри поднял взгляд и посмотрел принцу в глаза. Между ними не было положенных пяти шагов – даже в полумраке было хорошо видно запекшуюся кровь на искусанных губах.

«Этот бы с драконом и дня не протянул», – заметил про себя Генри. Вслух же он коротко заметил:

– Срок полностью устраивает его величество и ее высочество.

– А меня не спросили, – ядовито усмехнулся принц. – Разве у меня не должны советоваться насчет судьбы моей маленькой сестренки? Как-никак, а я будущий король.

– Будущий, – согласился Генри сдержанно. Ему очень хотелось поскорее уйти – поскорее уехать. Принц слишком напоминал Джоан – точнее то, какой она могла бы стать.

Джон поджал губы – рот превратился в узкую щель.

– Будущий, – прошелестел он еле слышно. – Но ведь когда-нибудь я стану вполне себе действующим королем. А если со мной что-нибудь случится? А, Теннесси? Выходит, тогда королем-то станешь ты?

Джон вдруг расхохотался.

– Представляешь? Стоим тут – два будущих короля! – тут он внезапно посерьезнел. – А может, это и есть твой план, Теннесси? Жениться на моей сестре, а потом прикончить меня? Хитро ты придумал!

Принц испытующе посмотрел на Генри. Тот не отвел взгляд.

– Ваше высочество, – ответил Генри спокойно, – поверьте, в сложившейся ситуации я больше, чем кто бы то ни было, желаю вам долгих лет и многочисленного потомства.

Принц снова повеселел.

– Не хочешь, значит, быть королем?

– Нет, мой принц.

– Вот и я не особо, – неожиданно грустно заметил Джон. – А моя сестрица? Как думаешь, она бы хотела стать королевой?

– Я сомневаюсь, что в ее состоянии… – начал Генри – и запнулся. Принц приподнял брови – и легко рассмеялся.

– Не бойся, Теннесси. Я все знаю. Ты ведь не просто так решил на ней жениться. С твоей-то репутацией.

Генри слегка усмехнулся – от самого себя скрывая за улыбой мысль, что, наверное, если бы не дракон…

– Что ж, – Джон хлопнул его по плечу и скользнул назад, в полумрак. – Желаю счастья, зять. Может, я вас и навещу в ближайшем времени. От Заура до Тенгейла ведь рукой подать.

Генри глубоко поклонился – и поспешил к себе.

Он торопился.

* * *

Генри стоял, опершись спиной о гладкую стену скалы. Снизу из ущелья дул ветер, нещадно теребя сухую траву, пробивавшуюся между камней. Генри глубоко вздохнул и пошел дальше. Он не боялся возвращаться, как это было в прошлый раз. Но почему-то все равно, когда он думал о том, что скоро увидит Джоан, внутренности странным образом скручивало. Ощущение не было совсем неприятным, но по мере приближения к дому Сагра становилось все сильнее и определенно мешало. Генри еще раз вздохнул и начал подниматься по крутым ступеням.

Джоан сидела на лавке у стены дома и что-то шила. Она подняла на него глаза, и Генри вздрогнул. Все-таки они с братом были очень похожи.

– Привет, – сказала Джоан просто, откладывая в сторону шитье. – Ты вовремя. Ужин готов.

– Откуда ты знала, что я приду сегодня? – нахмурился Генри.