скачать книгу бесплатно
Всегда по четвергам (сборник)
Вячеслав Абрамович Лейкин
Рассказы о легендарной литературной студии, существующей в Петербурге несколько десятков лет, с остроумными примерами, раскрывающими приемы автора – основателя собственной «лейкинской школы», а также эссе о детском творчестве и литературном воспитании. Эти заметки выдающегося педагога в области литературного творчества могут стать настольной книгой юного поэта, руководителя литературной студии, библиотекаря, но прежде всего – родителей.
Вячеслав Лейкин
Всегда по четвергам (сборник)
© Лейкин В., текст, 2015
© «Геликон Плюс», макет, 2015
* * *
Книжка, о которой я мечтал
Вячеслав Лейкин – один из тех редких людей, с которыми всем интересно:
коллегам-литераторам, поскольку остроумные суждения Лейкина по поводу прочитанного часто точнее обстоятельного анализа текста;
артистам, которые с увлечением ведут на сцене или на экране уморительно смешные диалоги, придуманные Лейкиным;
друзьям и знакомым, которые с первых же минут общения с ним оказываются вовлеченными в занимательную беседу; в ней изящные лейкинские остроты рождаются тут же, на ходу, чтобы потом с успехом пересказываться по кругу;
ученикам – юным или зрелым поэтам, которые с волнением приносят свои свежие сочинения на суд Учителя, в надежде услышать от него похвалу или меткое замечание.
Меня со Славой связывает работа – уже почти полвека мы вместе придумываем пьесы, сценки, киносценарии, которые затем живут в студенческом театре, на эстраде, на экранах кино и телевидения. И еще нас связывает дружба. Я уважаю и люблю этого человека, который из всего может извлечь смешное – из словосочетания, из услышанной фразы, из прочитанной строки. Но главное, я люблю его стихи и считаю Лейкина одним из лучших современных поэтов, убереженным судьбой от публикаций в застойные годы и, следовательно, ни на йоту не продавшего, не предавшего свой уникальный талант.
Несколько раз мне довелось присутствовать на занятиях детского поэтического кружка, которые вел Вячеслав Лейкин, и здесь для меня открылся его необыкновенный педагогический дар. Занятия в кружке представляли собой череду разнообразных игр, необычных заданий. Некоторые были заготовлены Лейкиным заранее, другие рождались здесь же, в пылу импровизации. И это было так увлекательно, так весело и в то же время познавательно, что я искренне пожалел о бездарно прошедшей юности. Как мне тогда захотелось вновь стать мальчишкой и с азартом ринуться в состязание с двумя десятками юных гениев, радостно и вдохновенно творящих в небольшой комнате, за одним длинным столом. Хотя тягаться с ними было бы ой как непросто! И мне тогда же пришла мысль, что этот опыт общения поэта-педагога Вячеслава Лейкина с группой одаренных детей необычайно интересен и поучителен для юных и взрослых, для тех, кто учит и учится, для всех, кто хочет приобщиться к миру Поэзии. Однако Лейкин вовсе не разделял моих восторгов, считая свои «уроки» делом очень специфическим, имеющим ценность для него одного и нескольких одаренных кружковцев. Все сочинения своих учеников он аккуратно собирал и складывал в папки, которые множились, пухли и пылились без дела. Много лет длился наш спор. Наконец Лейкин сдался. И, основательно «прошерстив» свои папки, сделал из них довольно скромные извлечения под общим названием: «Всегда по четвергам» – ведь именно по четвергам в комнате № 448 редакции детской газеты проходили эти занятия – замечательные, насыщенные игрой и Поэзией «четверги».
Не сомневаюсь, что любой, кто начнет читать эту книжку, волей-неволей станет участником собрания юных поэтов и, невзирая на возраст и даже отсутствие склонности к поэтическому творчеству, включится в увлекательную игру, придумывая свои варианты решения необычных заданий. Это подобно тому, как ритмическая музыка подчиняет себе слушателей, заставляя их невольно приспосабливать шаг к заданному ритму.
Ну а детям такие игры просто необходимы. И не столько для развития поэтического дара, сколько для обогащения языка, культуры речи, нестандартного мышления.
Юрий Мамин
Часть I
Поэтические забавы
Самый первый четверг
Искал я когда-то давно работу, связанную с литературой.
Такое было у меня в то время странное настроение. И все мои друзья и приятели были в курсе этих поисков. Одни сочувствовали, другие обещали, а один нашел. Это был мой школьный друг, тогда уже довольно известный литературовед.
Он позвонил и спросил: Слушай, как ты к детям относишься?
Я спросил: В каком смысле?
Он спросил: Ты их любишь?
Я спросил: Кружок какой-нибудь?
Он спросил: Литературное объединение юных поэтов при детской газете тебя устроит?
Я спросил: Думаешь, возьмут?
Он спросил: Ты что же, треплом меня считаешь? – И сказал, когда явиться, куда и к кому обратиться.
Я явился, обратился, договорился, и вот в один из февральских четвергов 1972 года я впервые вошел в Четыреста Сорок Восьмую комнату известного всем здания на Фонтанке, называемого «Домом прессы».
ОНИ уже ждали, смотрели на меня, молчали.
Я сообщил, как меня зовут, сказал, сколько мне лет, и прибавил, что в детстве тоже пытался сочинять стихи, но ничего хорошего из этого не вышло.
– А сейчас сочиняете? – спросила одна из них.
– Сейчас? Да, сочиняю.
– А книги есть?
– А книг почему-то нет.
Молчание сгущалось.
– А давайте во что-нибудь сыграем, – предложил я. – В какую-нибудь литературную игру.
– А стихи мы будем сегодня читать? – сурово спросила девочка, которая перед этим молчала основательнее всех.
– Ах, ну да, конечно, – засуетился я. – Как же я про главное забыл?
Начали читать стихи. В основном про зиму.
Запомнилось:
И ложатся ровно, как на полотно,
Розы, пальмы, липы на мое окно.
И еще:
Снег кружит,
Метель визжит.
Небо затуманено,
В звездах платье Анино.
(Что за Аня такая, я, правду сказать, не понял.)
И еще – у девочки, которую звали Сюзанна:
– Здравствуй, Зима.
– Здравствуй.
– Где же твой снег?
– Дома.
– Где же мороз?
– Дома.
– Иней твой где?
– Дома…
Совершенно завораживающий диалог, каменный такой, холодный.
За Сюзанной мальчик читал, Андрей:
А проснулись дети утром –
Полон снегу тихий сад.
Снегири на голых ветках,
Словно яблоки, висят.
И наконец, самый старший среди них, восьмиклассник Женя. На этот раз стихи были не про зиму, а про осень. Про позднюю осень:
Готово снегом разразиться небо,
И холод наступает вдруг,
И ворон серый, замерзая,
Обходит дерево вокруг.
Пока они читали, я как-то вдруг успокоился и даже сориентировался.
– Ворон – черный, – сказал я Жене. – Это ворона серая.
– А как тогда самца вороны называть? – ехидно спросила Сюзанна.
– А так, наверное, и называть – самец вороны.
– Ага! – подхватила Сюзанна. – Самец вороны, замерзая, обходит дерево вокруг.
Я осторожно засмеялся. Кое-кто присоединился. Вроде бы дело пошло на лад.
– А теперь давайте все-таки поиграем. Пусть каждый возьмет лист бумаги…
– А обсуждение когда? – спросила суровая девочка, которая предложила читать стихи.
– Обсуждение? В каком смысле? – растерялся я.
– Стихи прочли? Прочли. Теперь их надо обсудить. Мне, например, не понравилась у Ляли рифма «плетня – одна». А у Андрея про снегирей. Конечно, красиво, но неточно. Снегири ведь сидят на ветках, а не висят. А он пишет – «висят». А яблоки сидеть не могут. Они как раз висят. Так что метафора получается неточная.
Я оторопел:
– И вы что же, всегда вот так? Обсуждаете?
– Всегда, – сказали все.
– Но это ведь скучно, наверное?
– Зато полезно.
– А как же еще учиться? – спросила Сюзанна.
– И вы считаете, что так можно научиться писать стихи?
– Конечно, – сказала суровая. Вспомнил, ее звали Наташей. – Нас, например, учили, – продолжала Наташа. – И вы должны учить.
И тут я разозлился.
– Во-первых, я никому ничего не должен. И вам в том числе. А во-вторых, занимаясь своими обсуждениями, вы рискуете стать какими-нибудь литературными надзирателями, а не поэтами. «Рифма плохая! Метафора неточная!» Может, и неточная, а я вот увидел эту снегиревую яблоню. И она мне понравилась.
Опять замолчали.
– Надо читать хорошие стихи хороших поэтов, – продолжал я уже спокойнее. – У них и учиться.
– А как же рисованию учат?! – выкрикнула Сюзанна. – По пять часов горшок какой-нибудь рисуют!
– А музыка? – подхватила Ляля. – Гаммы, гаммы, сплошные гаммы. Нотки эти шевелиться уже начинают. Как черви.
– Вот и чудесно! – обрадовался я. – Давайте и мызаймемся гаммами. Поэтическими гаммами. Гаммы играют? Играют. Вот и мы будем играть.
– И здесь будут гаммы? Ну это вообще!..
– Не гаммы, успокойся. Будут игры. Литературные игры. Сейчас я вам все объясню. Возьмите по листу бумаги…
Взяли. Одни с любопытством, другие с предубеждением, но взяли.
– Записывайте, – и я начал диктовать: – «Жил на свете рыцарь бедный». Записали? Дальше: «Кто ответит на вопрос». Теперь двустишие: «Сгорел закат, спустилась ночь, и все разбойники уснули». И наконец, две пары рифм: «атлет – приманка – скелет – шарманка». Записали? Строчки про рыцаря и про вопрос вы должны подрифмовать, чтобы получилось двустишие. Складное, со смыслом и по возможности забавное. Двустишие про разбойников нужно довести до состояния четверостишия. Набор рифм с атлетом и шарманкой тоже должен воплотиться в четверостишие. Обычное буриме. Слышали, наверное?
Оказалось – слышали.
– Пишите, а через полчаса сдадите свои листки. Можете не подписывать. Читать буду подряд, не называя имен. Так сказать, анонимно…
Через полчаса я вместе с ними бурно радовался той складной и остроумной чепухе, которую они напридумывали; да и не чепухе вовсе – некоторые строчки оказались просто превосходными.
Итак, «Жил на свете рыцарь бедный…»
Во-первых, выяснилось, что «был он худенький и бледный», во-вторых, – «был он тихий и безвредный», в-третьих, «позабывший клич победный», а в-четвертых, несчастный оказался еще и на руку нечист – «спер он руль велосипедный».
Дальше читаем: «Кто ответит на вопрос».
Вопросы оказались самые разнообразные: от философского – «для чего он жил и рос» и озабоченно-житейского – «сколько стоит купорос» до загадочных – «где гнездится альбатрос» (а действительно, где?) и «почему моряк – матрос» (и в самом деле, почему?). А завершился этот список вопросом и вовсе невинным – «для чего сопливым нос».
Двустишие «Сгорел закат, спустилась ночь, и все разбойники уснули» получило самые неожиданные продолжения, но наиболее живую реакцию вызвал вот этот простодушный вариант:
