скачать книгу бесплатно
– Прошу молчать! Что это такое! Просто сладу нет! По скольку вина каждому из мужиков?
Вошла Матерницкая.
– Здравствуйте. Теперь могу руку подать вам. Вымыла, – сказала она студенту и присела к столу. – Ну, как ваш спектакль?
– Актрис нет. То есть молодые-то есть, а старых нет, – отвечал студент. – Ключницу некому играть. Согласился было сыграть гимназист Кукушкин (у него голос пискливый), но над ним стали смеяться, называли бабой – он и отказался. Сегодня Мамзин поехал в город и будет искать настоящую актрису. Ежели не найдет, тогда спектаклю будет крышка. Сделаем только отделение концерта, а потом танцевальный вечер.
– И отлично, – подхватила Матерницкая. – Больше ничего и не надо. Варя сыграет вам на цитре… Тогда и пейзанского платья ей не шить.
– Вот и из-за платьев тоже… Анна Михайловна сначала согласилась сшить бальное платье для своей роли, а потом…
– Право, делайте концерт и просите, чтобы этот судебный следователь Чайкин сыграл вам на корнет-пистоне. Он отлично по вечерам на балконе у себя на даче играет. Знаете Чайкина? Он судебный следователь, кажется?
– Какое! Просто учитель пения в городских училищах, – отвечал студент.
– Да что вы! А он мне так нравился, и я считала его за судебного следователя! – проговорила Матерницкая разочарованным тоном. – Сколько же он жалованья получает?
– Да никакого и жалованья не получает. Просто по полтора рубля за урок.
– Только-то? Фу-у-у… Варенька! Варя! Ах да… Ведь она спит, – спохватилась Матерницкая и сказала сыну: – Вася! Поди и разбуди ее. Разве можно до этих пор валяться в постели!
– Я и то, мамочка, хотел бежать ее будить, но меня Вениамин Михайлыч не отпустил, – пожаловался Вася и побежал будить сестру.
– Сделайте, сделайте концертное отделение, – говорила Матерницкая. – Чайкин, стало быть, как учитель пения, вам споет, а потом на трубе своей сыграет.
– Да Чайкин не поет. У него и голоса нет. Я его знаю, – сказал студент.
– Как не поет? Учитель-то пения?
– В том-то и дело, что только учит пению в школах, а не поет.
– Странно. Потом можете сделать живые картины. Две или три.
– Декораций нет. Мы уж об этом думали. У нас всего только комнатный павильон да лес. Да и лес-то по самой середине, на видном месте, мышами проеден. Вернее всего, что мы сделаем только танцевальный вечер, маленькую иллюминацию и фейерверк.
Вошел Вася.
– Она уж встала. Пудрится. Сейчас выйдет, – доложил он про сестру. – Ее Афимья разбудила. Афимья говорит: «Не хотела вставать, а как сказала я, что Вениамин Михайлыч здесь, сейчас и вскочила».
Он улыбнулся, поглядел на студента и подмигнул ему. Матерницкая продолжала:
– Что ж, и фейерверк хорошо. Только не давайте маленьким ребятам пускать. А то в прошлом году аптекареву сынишке все руки опалило.
– Мама, что это за фейерверк? Какой фейерверк? – быстро спросил Вася у матери.
– А вот на танцевальном вечере, который у них будет.
– С фейерверком? А я пускать буду? Мне пускать дадут?
– Тебе-то и не дадут. Пожалуйста, Вениамин Михайлыч, ему не давайте.
– Нет, мама, я хочу! Непременно хочу! Если мне не дадут, я на свои деньги фейерверку себе куплю.
– Сколько же вы собрали денег с дачников на этот праздник, Вениамин Михайлыч? – спросила студента Матерницкая.
– Вот, и насчет денег… – отвечал тот. – У нас всего шестьдесят восемь рублей собрано. Никто не дает. «Я, – говорит, – потом»… А Яшковы вон всего рубль подписали. Рубль подписали, да Пелагея Васильевна не позволяет своей дочери горничную играть. Я приношу дочери роль, а Пелагея Васильевна мне такие слова: «Она, – говорит, – штаб-офицерская дочь, и ей горничную играть неловко». Какое невежество! – Студент пожал плечами.
Матерницкая сказала:
– Дура! Кухарка… Так чего же вы хотите от нее? Вы знаете, что она была кухаркой?
– Да, похоже на то, – отвечал студент.
– Кухарка, кухарка… Я вам расскажу всю историю, как она в штаб-офицерши-то попала. Жил капитан Яликов, а у него была кухарка. Он был вдовец – ну, она баба ловкая и подластилась к нему. Пошли детки. Родилась вот эта самая Наденька, потом сын. Чтобы прикрыть грех, капитан Яликов и женился на ней, а потом вышел в отставку с чином штаб-офицера. Вышел в отставку и умер. И вот Наденька – штаб-офицерская дочь, а Пелагея Васильевна – вдова штаб-офицерша. Да и никогда она не была Пелагеей Васильевной, а просто всегда была Пелагея. Пелагея и больше ничего. Вы знаете, я сомневаюсь даже, грамотная ли она. То есть, может быть, читать по-печатному умеет, а уж писать ни за что! Дура, совсем дура! Ну, я вам мешать не буду, – спохватилась Матерницкая, вставая. – Занимайтесь. Да, пожалуйста, построже с Васей, Вениамин Михайлович.
– Садитесь и берите доску, – скомандовал студент Васе.
– Готово, – отвечал тот. – Но могу я прежде вот эту грушу съесть?
Вася вытащил из кармана штанишек грушу.
– Никакой груши! Заниматься нужно! – возвысил голос студент и отнял у Васи грушу, отложив ее в сторону.
– Маменька, что же это такое! – заныл Вася.
– Не давайте, не давайте ему. Дайте мне, – проговорила Матерницкая и взяла грушу. – Однако, что же это Варя-то?.. Вот удивительная девушка! Пойду сама к ней.
– Да брови себе наводит. Разве вы не знаете ее? – сказал Вася. – Узнала, что Вениамин Михайлович пришел, ну вот…
– Что ты врешь, дрянной мальчишка! – крикнула Матерницкая. – Когда же это она брови себе наводила!
– Ну вот, будто я не видел!
– Молчи, дрянь! Как ты смеешь конфузить сестру при постороннем человеке!
– Что вы написали на доске? Прочтите… – заговорил студент, обращаясь к Васе.
– Да ничего. Я уж стер все.
– Это чистое наказание! Тогда пишите вновь. И студент задиктовал: – Четыре мужика купили три с половиной ведра вина…
III
Задача о четырех мужиках, разделивших поровну три с половиной ведра вина, была кое-как сделана. Студент закурил папиросу и сказал Васе:
– Ну, теперь изложение. Я вам прочту одну маленькую историйку, а вы расскажете ее своими словами и потом напишете в тетради. Слушайте.
Студент развернул книгу.
– Опять про мальчика, влезшего на яблоню? – спросил Вася.
– Слушайте, слушайте!
Вася улыбнулся и таинственно прошептал:
– Вениамин Михайлыч, что я вам скажу…
– После, после… Слушайте: «Два мальчика были застигнуты в горах метелью».
– Очень для вас интересное, Вениамин Михайлыч.
– Ну, что такое? Говорите.
– Наша Варя в вас влюблена.
Студент вспыхнул и заговорил:
– Глупости, глупости… Итак… «Два мальчика были застигнуты…»
– Афимья, наша горничная, даже гадала ей про вас на картах… – продолжал Вася.
– Бросьте, пожалуйста! Слушайте: «Два мальчика…»
– А вы какой король – бубновый или червонный?
– Если вы не перестанете, то я пожалуюсь на вас вашей маменьке.
– Да что маменька! Маменька-то вон хочет позвать обедать следователя Чайкина, чтобы он к Варе посватался. Приятно вам это?
– Ох, Вася, какой вы мальчик! Это ужас что такое!
На террасу вышла Варя Матерницкая, хорошенькая семнадцатилетняя девушка с припухлыми от сна глазками и действительно слегка подведенными бровками. Она улыбнулась, протянула студенту руку и сказала:
– Отчего вы вчера не были на танцевальном вечере? А сами еще просите, чтобы я приберегла вам третью кадриль!
Студент несколько смешался.
– Пардон, Варвара Петровна, – проговорил он. – Но мы вчера работали, мы вчера фонари клеили для нашего вечера.
– Кто это мы-то? – спросила она.
– Распорядители праздника. Я, Глинков, Ушаков.
– Какой вздор! Ушаков танцевал со мной вальс.
– Ну, это, должно быть, уж он после работы на танцевальном вечере очутился. И я хотел идти, но рубль платить за вход в одиннадцать часов…
– Стало быть, вам рубль дороже, чем со мной танцевать? Прекрасно!
Варя сделала глазки и надула губки.
– И хорошо еще, что судебный следователь Чайкин ко мне подошел, а то я так бы и просидела третью кадриль, не танцевавши, – продолжала она. – И какой милый и прекрасный человек!
– Да он, Варвара Петровна, вовсе не судебный следователь. Он учитель пения. Ваша маменька тоже его за судебного следователя считала, но я уж объяснил ей, – сказал студент.
– Все равно прекрасный человек! И как танцует!
– А мне так жаловались на него. Он, говорят, руку дамы ужасно тянет вниз.
– Пустяки. Это-то и хорошо. Ну, что же наш спектакль? – спросила она.
Студент развел руками.
– Расстройство, полное расстройство, – проговорил он.
– Ах, вы! Всех взбаламутили, а теперь на попятный… Расстройство… А вот ежели бы Чайкин взялся устроить спектакль, то, наверное, не было бы расстройства. Ну, я пойду кофе пить.
Она круто повернулась к двери.
– Варя, Варя! Постой! – остановил ее Вася.
– Ну, что такое? Наверное, какие-нибудь глупости!
– Ты знаешь, кто такая Пелагея Васильевна?
– Какая такая Пелагея Васильевна?
– Да Яликова. Мать Нади Яликовой, которая вот с этими кудлашками на лбу ходит.
– Ну, ну… Ну, что же дальше?
– Наша маменька говорит, что ейная мать была кухарка, простая кухарка.
– Вася! Вася! И не стыдно вам сплетничать! Ай-ай! – покачал головой студент.
– Да ведь это не я, это маменька. Она вам же рассказывала. Я слышал.
– Довольно, довольно. Как это стыдно про людей злословить!
– Да ведь маменька, а не я.
Студент взглянул на часы и сказал:
– Ну, давайте скорей заниматься. Ведь мне некогда. Надо на другой урок идти. Слушайте! «Два мальчика были застигнуты в горах метелью…»
– Да уж это я слышал. Говорите дальше! – сказал Вася.
Студент вспылил.