скачать книгу бесплатно
Не в масть. Зарисовки из жизни людей и собак
Николай Александрович Лейкин
Порой людям достается собачья доля, а собакам приходится не легче, чем людям. Главная героиня романа «Не в масть», Катерина Петровна, купеческая дочь, выдана замуж за сосватанного ей чиновника и с первого же дня совместной жизни понимает, что он женился на деньгах. В отчаянии она пытается найти себе лучшей доли, только вот куда ей бежать?
Главный герой повести «Записки Полкана», пес Полкан, отлично смог бы понять девушку: он сам сбегает из дома, потому что скупые хозяева не хотят платить за него собачий налог, и впутывается в отношения, от которых страдает, но сделать ничего с этим не может.
Как и всегда, книга мастера сатиры Н.А. Лейкина наполнена тончайшими наблюдениями за жизнью современного ему общества, смешные строки сменяются грустными и наоборот, он смело обличает окружающие его пороки, высмеивая их.
Николай Лейкин
Не в масть. Зарисовки из жизни людей и собак
© «Центрполиграф», 2023
© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2023
* * *
Не в масть
I
В купеческом доме Гнетовых одевается невеста, чтобы ехать к венцу. Невеста одевается в спальной отца и матери. Оттуда выбегает маленький ее братишка Сеня в красной шелковой рубашонке с золотым поясом и, притопывая новыми козловыми сапогами, нараспев восклицает:
– На Катю вуаль надели! На Катю вуаль надели! Катя теперь невеста!
Отец его, пожилой человек с проседью в бороде, облеченный в сюртук, в белый галстук и с медалью на шее, дает ему подзатыльник.
– Чего ты пляшешь-то, постреленок! Сейчас с образом у невесты поедешь, а сам пляшешь. Нужно держать себя в узде, тихо, благообразно.
Мальчик делает серьезное лицо и снова скрывается в спальной.
В гостиной сидят гости-поезжане, которые должны сопровождать невесту в церковь. Тут, по большей части, мужчины. Дамы ушли в спальную помогать одевать невесту.
– Удивительно, что жених до сих пор не присылает за невестой карету. Кажется, уж пора бы… – говорит пожилой гость с подстриженной бородой и поправляет перед зеркалом белый галстук.
– Чиновник… Чужой… Купеческих порядков не знает, – откликается гость с окладистой седой бородой.
– Да ведь искали купеческого-то, но невеста нос воротит: то сер, то стар, – отвечает отец. – А полированные-то или норовят чуть не миллионное приданое захватить, или на своих полюбовницах женятся. Заневолю взял чиновника.
Из спальной опять выскакивает маленький сынишка и, также приплясывая, оповещает:
– На нашу Катю, на нашу Катю белые сапоги надели! Катя невеста, совсем невеста!
Второй подзатыльник от отца, более крепкий. Сынишка плачет.
В прихожей звонок, а затем суетня. Гости заглядывают из гостиной в прихожую.
– Шафер… – слышится шепот.
– Ну вот, наконец-то… – говорит отец.
В гостиную влетает молодой человек в мундире почтового ведомства.
– Пожалуйте, пожалуйте… А мы уж ждем… Сейчас вам розан в петличку от невесты будет… – обращается к нему отец невесты.
– Розан потом-с… А я пока на минутку…
Шафер несколько в замешательстве.
– Как? Да вы разве еще без кареты? – слышатся вопросы.
– Карету за невестой жених потом пришлет… Я после за невестой приеду, – отвечает шафер.
– Да когда же, батюшка, после, если невеста почти совсем готова и через полчаса уж в церкви венчание назначено! – возмущается отец невесты.
Смущение шафера усиливается.
– Я к вам, Петр Михайлыч… – произносит он нерешительно, обращаясь к отцу невесты. – Я по делу… Пожалуйте сюда на минутку, на пару слов…
– Что такое? Что такое? – испуганно спрашивает Петр Михайлович и идет с ним в столовую.
– Жених не едет венчаться… – тихо говорит шафер, наклонясь к его уху.
– Т-т-то есть как это? – удивленно спрашивает Петр Михайлович.
– Вы меня простите… Это не от меня… Я тут ни при чем… но… Жених не надевает мундира. «Пока, – говорит, – мне четырех обещанных тысяч не додадут, я и венчаться не поеду…»
– Позвольте… Каких же четырех тысяч?.. Я за невестой даже лишний меховой салоп даю…
Петр Михайлович чувствует, что его ударило в пот.
– О салопе он ничего не говорит, но о четырех тысячах… Одиннадцать тысяч он получил на руки, но четырех ему недодано.
– Да ведь на четыре-то тысячи приданого, одиннадцать да четыре – вот и будет пятнадцать.
– Ничего не знаю-с… Он говорит, что ему пятнадцать тысяч деньгами обещано.
– Что за вздор! Я пятнадцать тысяч с приданым обещал и приданого сделал даже больше, чем на четыре тысячи. Я лишний салоп дал.
– О салопе он ничего не говорил, но насчет рыбного котла упоминал. В приданой описи он показан, а его не прислали. Не прислали и медный куб на плиту. Потом в описи сказано «фарфоровый столовый сервиз», а на самом деле сервиз фаянсовый.
– Ну народ! – развел руками Петр Михайлович. – Позвольте… Да что же он раньше-то молчал! Приданое ведь еще третьего дня ему послано.
– Ничего не знаю… Вы меня, Петр Михайлыч, извините, но он прямо говорит: «Мундира, – говорит, – не надену, пока… четыре тысячи…»
– Фу ты, пропасть! Он должен слушать ухом, а не брюхом. Я явственно говорил: пятнадцать тысяч вместе с тряпками. Помилуйте, что же теперь делать? Ведь так не годится…
– Этого уж я не знаю, но он говорит: пятнадцать чистоганом, и не хочет ехать венчаться, – решительно объявляет шафер.
Полное замешательство. Отец невесты бегает по столовой.
– Ну, господа чиновники! Ну, благородные! И это называется благородство! – восклицает он.
– Вы, Петр Михайлыч, купец, и сами очень хорошо понимаете, что чиновник, ежели он женится на купеческой дочке, то уж, понятное дело, рассчитывает… – объясняет шафер. – А вы ему недодали.
– Вздор! Пятнадцать я с тряпками обещал.
Шафер разводит руками и говорит:
– Как хотите, а он мундира не надевает. Или поезжайте и вручите ему сейчас четыре тысячи, или он венчаться не поедет.
– Боже мой! Вот скандал-то! Позвольте… Да где же я ему сейчас четыре тысячи найду?!
– На это я уполномочен вам сказать, что он примет и форменный купеческий вексель в четыре тысячи по предъявлению… – отвечает шафер.
– Ну благородство! Ну честность! Благодарю… Не ожидал! – всплескивает руками отец невесты.
– Честность, Петр Михайлыч, должна быть обоюдная.
– Да поймите вы, что я не обещал ему пятнадцати тысяч!
– Стало быть, это недоразумение, но венчаться он все-таки не поедет, пока…
– Зачем же он тогда дотянул до последней минуты? Ведь это низко…
– Да ведь вы дотянули до последней минуты. Он сидит и ждет, а вы не едете с деньгами.
– С какими деньгами? Никаких ему больше денег не следует.
– Как хотите, а он не поедет венчаться, ежели не получит от вас сейчас же векселя и записки с обязательством доставить рыбный котел, медный куб и обменять фаянсовый сервиз на фарфоровый.
– Но ведь это же свинство, скотство!
– Прошу вас воздержаться на язык, Петр Михайлыч, иначе дело может быть непоправимое и вашей дочери придется снять с себя подвенечное платье, не ездивши в церковь.
Отец невесты сжимает кулаки.
– Кровопийцы… Сутяги… – шепчет он.
– Бога ради, потише, Петр Михайлыч… – замечает шафер и спрашивает: – Так как прикажете: одному мне ехать или с вами?
– Постойте… Я и сообразить не могу… Четыре тысячи… Куб медный… Тьфу!
– Куб медный и медный рыбный котел… – поправляет шафер. – Кроме того, сервиз.
– Поедемте… Но тогда я второй меховой салоп отберу.
– Салопом, я полагаю, он не подорожит. Это дело вашей дочери.
– Вот торгаши-то! Я его обмундировал, пальто ему меховое на свои деньги сшил, а он…
– Ежели женится человек без средств, то иначе, Петр Михайлыч, и быть не может. Жалованье у него маленькое, а между тем вашу же дочку кормить придется; так как же торгашом-то не быть? Недостающие четыре тысячи, сами знаете, дают двести рублей процентов… На квартиру, на дрова годится. Так едем?
– Да погодите, дайте шапку-то взять. Кроме того, жене сказать надо.
Петр Михайлович выходит в гостиную. Из спальной выскочил его маленький сынишка и поет:
– На Катю платье надели! Венчальное платье! Катя невеста!
Отец размахивается и дает ему такого подзатыльника, что тот ревет в голос.
II
Отец невесты быстро и вприпрыжку вбегал вслед за шафером по лестнице, направляясь к квартире жениха, кряхтел и бормотал:
– И ништо тебе, подлецу: не роднись с благородным, не лезь, куда не следует!
У самых дверей квартиры шафер обернулся и сказал:
– Позвольте, Петр Михайлыч, тут вовсе не в благородстве дело, ежели он от вас четыре тысячи требует. Он обещанные требует.
– Шиш с маслом – вот ему обещанные! Кто ему даст и одиннадцать-то тысяч чистоганом, ежели у него у самого всей требухи-то на стертый пятиалтынный! – воскликнул Петр Михайлович. – Это только моя была дурость.
– Об этом раньше было нужно думать, Петр Михайлыч.
– Верно. Но вот был дурак и не подумал. А он…
– Понятное дело, женится на деньгах, – подхватил шафер. – Теперь уж говорим глаз на глаз… Как вы сами-то этого не понимаете!..
Они вошли в квартиру жениха. Мебель в квартире была с иголочки и даже еще свежим лаком пахла. «Все мое, каждый стул мой», – злобно мелькнуло в голове Петра Михайловича. Он вбежал в кабинет. Жених, Порфирий Васильевич Курнышкин, молодой прилизанный худенький человек с усиками, в одних брюках и крахмальной сорочке, по бокам которой виднелись вышитые гарусом подтяжки – подарок невесты, шагал по кабинету.
– Как вам не стыдно, Порфирий Васильич, такой скандал делать! – начал отец невесты. – Поезжане собрались в мой дом, ждем присыла за невестой кареты, а вы…
– Как вам не стыдно, Петр Михайлыч, не держать своего слова, – перебил его жених, делая ударение на – слове «вам». – Обещали за невестой пятнадцать тысяч, а выдали только одиннадцать.
– Одиннадцать и на четыре тряпок и мебели – вот вам и пятнадцать.
– Сделайте одолжение… Не на того напали! Не оплетете. У нас о пятнадцати чистоганом разговор был.
– Позвольте… С какой же стати вы вчера одиннадцать взяли и ничего не сказали?
– Да потому не сказал, что думал, что вы мне четыре сегодня привезете. Просто из деликатности. Вспомните, как вы мне их давали. Сначала пять, через день три, вчера опять три и на все сохранные расписки на имя дочери вашей требовали – ну, я и думал, что вы принесете сегодня последние четыре и последнюю сохранную расписку потребуете, а вы до самого венчания дотянули, и все вас нет. Не на того, батенька, напали! Деньги на бочку – или я и мундира надевать не стану.
– Как это хорошо с вашей стороны, такой скандал делать! А еще благородством чванитесь! – проговорил Петр Михайлович.
– Вы делаете скандал, а не я. Знаю я вас, купцов! Поддеть думали, но не удастся.
– Никого мы не поддеваем. Купеческие фирмы только доверием и держатся.
