скачать книгу бесплатно
– Ах, какие вы глупости говорите! – проговорила девушка, ставя перед ним стакан с водой, и прибавила: – Пейте же скорей, а то весь газ уйдет. Какой же тут будет смысл в шипучей воде?
– Я уже сказал, что вы сами газ. Теперь попрошу вас только передать мне стакан прямо из ваших прелестных ручек.
– У меня руки трясутся. Берите сами.
– Верно, кур воровали? Вы не обидьтесь, но это такая поговорка. Хорошо, я сам возьму. Ах, какая прелесть, когда пьешь и глядишь на вас! Теперь мне эта вода кажется божественным нектаром, а вы Гебой, подносящей нектар. Вы Геба!
– Пожалуйста, не сравнивайте меня со всякой дрянью. Я не бог знает какая. Ошибаетесь.
– Как с дрянью? Да ведь Геба-то кто такая?
– Какая-нибудь шлюха и больше ничего.
– Богиня, олимпийская богиня. Вот сейчас и видно, что вы не знакомы с мифологией. Советую познакомиться.
– У меня и без Мифологии есть подруги, и я в новых не нуждаюсь. Выпили и идите.
Из-за угла будки к разговору прислушивается приличный старичок с плотоядной оттянутой нижней крупной губой.
– Зачем вы к девице пристаете с сальностями, молодой человек? – начинает он, подходя к будке. – А еще в форме!.. Идите, а то я…
Молодой человек отскакивает.
– Пришел с глупостями, назвал меня какой-то немкой да еще с какой-то своей знакомой мне познакомиться советует, – жаловалась на него девушка старичку.
– Пошляк, так чего же вы хотите?.. – отвечает старичок, скашивая на девушку глаза. – У вас, милая моя, пост ужасный, на таком посту можно многого наслушаться, а вы достойны лучшей участи. Бросьте пост и…
– Да я вовсе и не пощусь, с чего вы взяли?
– Ах, я вовсе не про то. Вы не понимаете. Впрочем, эта наивность делает еще милее ваши черненькие глазки-таракашки, ваши бархатные ручки, ваши…
– Вам с каким сиропом? – прерывает его девушка.
– Это зависит от вашего выбора. Давайте хоть со всеми сиропами вместе. Не понимаю только, зачем вы торгуете водой, когда вы сами вся огонь! Вода тушит огонь, а зачем же утрачивать дар, которым вы так щедро награждены природой?
– Я вам с тремя сиропами налила, только ведь это будет дороже стоить.
– Для вас я не понимаю слова «дорого». Хоть по рублю за стакан. Вы девица?
– Старичка поите? – раздается над самым его ухом голос длиннополого сюртука с рыжей бородой. – Вот и отлично. И мы рядом со старичком станем. Пожалуйте-ка и мне, барышня, стакашек шипучки. Пил сейчас у мальчишки из кувшина квас лимонный, да что-то мутить начало. Уж и квас же нынче этот самый! Пьешь, так даже лик на сторону воротит. Должно быть, что-нибудь туда нечистое подмешивают.
– Ты, любезный, пить пей, а людей не задирай! – наставительно произнес ему старичок. – Понял?
– Как не понять, не махонький. А только чем же я задрал вашу милость?
– Нечего тебе разбирать, кто старичок, кто младенец. Ты моих лет не считал. Мне вот кажется, что ты олух, однако я об этом ничего не говорю!
– И на том спасибо. По крайности шипучки от ваших куплетов с приятством попью.
– Вам воды с сиропом или с сахаром? – задает вопрос девушка.
– Голенькой. И водку голенькую потребляем и воду такожде… – отвечает длиннополый сюртук, проглатывает стакан сельтерской воды и говорит: – Вот так чудесно! Индо дух захватило и чихать хочется. Авось лимонный-то квас из себя вычихаю. Еще стакашек!
– Вот вам рубль, а за сдачей я потом вернусь, – сообщает старичок, кладя на прилавок кредитный билет. – Я вот здесь рядом на скамеечке сидеть буду.
Длиннополый сюртук смотрит ему вслед и кивает.
– Не понравилось барину-то, что я его стариком назвал, – сказал он. – Поди, подлащивался он к вам, барышня? Ух, важно! Еще.
– Так много сельтерской воды пить вредно, – улыбается девушка.
– Кому на вред, а нам на спасенье. Уж куда ни шло, на целый двугривенный высажу, только бы прочихаться, а то даже в носу свербит от лимонного квасу. Вода проскочит. Да и пьется же около вас таково знатно!
– При чем же я-то тут?
– Оченно уж вы гладки да из себя аппетитны и даже можно сказать, что твой кулич. Приставал, поди, к вам старичок-то? Еще баночку! Вот так… Даже поджилки затрепетали – вот до чего шипучка проняла! Приставал, я уж вижу! Да и как не приставать? Где сахар, там и мухи. У меня вот дома жена в три обхвата, а и я на манер мушиного сословия около вас. Знатно вы, барышня, на этом месте торговать должны. Ну-с, сколько с нас?
– Двадцать одна копейка.
– Копеечку-то спусти для ровного счета. И то барыша-то барка. Вот двугривенный.
– Нельзя, нельзя. У нас не торгуются.
– Эк, какая! Ну, да уж получай. И то для тебя только. Ради твоих пронзительных улыбок насчет нашего сердца.
Длиннополый сюртук отошел, старичок было ринулся к будке, но перед будкой уже стоял франт, в лощеном цилиндре, с пенсне на носу, в огненного цвета перчатках, и говорил:
– Дайте мне, моя прелесть, стаканчик сельтерской воды с клубничным сиропом, но при этом улыбнитесь вашей очаровательной улыбкой и покажите свои перламутровые зубки. Ну, вот… Увидал зубки и уже предвкусил блаженство.
– Ах, какие вы насмешники! – кокетничала девушка.
– Чем же? Помилуйте! Ежели перенести вас из-за прилавка в роскошный будуар, вы могли бы пожинать тысячи, а не пятачки. Да и скажите мне: место ли вам здесь? Глазки, щечки, зубки, ручки, все прелестное на виду, а ножки, которые должны быть еще в тысячу раз прелестнее, спрятаны за прилавком. О, ежели бы я был счастлив хоть раз увидать эти ножки! Можно мне за прилавок?
– Что вы! Что вы! – крикнула на него девушка.
– Но у меня отскочила пуговица от перчатки и упала за прилавок, так я ее поднять.
– Все-то вы выдумываете и врете!
– Вы до которого часу здесь торгуете?
– До одиннадцати.
– Так я приду именно в это время, и мы отправимся гулять в Летний сад. Потом можно в «Самарканд» ужинать.
– Совсем не в ту центру попали. Я с незнакомыми мужчинами гулять не хожу.
– Да ведь уж я познакомился с вами.
– Какое же это знакомство, коли вы встречный-поперечный. Ошибаетесь, не на такую напали. Да за мной сюда, кроме того, и маменька моя приходит каждый вечер.
– Маменьку мы побоку.
В это время к будке снова подскакивает старичок.
– Молодой человек, это уж слишком! Я прислушивался к вашему разговору. Так молоденькую девушку оскорблять нельзя! – строго говорит он.
Оба смотрят друг на друга зверем.
Повар
– Повар там к тебе, Тит Савич, наниматься пришел, – сказала купцу Ледошкину жена, робко заглядывая в кабинет, где купец, проснувшись после после обеденного сна, «валандался» на диване в ожидании самовара. – Только лик-то у него какой-то невообразимый.
– А что?
– Да зверский. Словно он надулся и жилится, а глаза совсем вон и даже перекосило. Не то облизьяна, не то пес мордашной породы, и голос словно в бочку…
– Это-то и хорошо. У аристократов всегда такие повара, а мне такого и надо. В таком виде он будет украшение кухни. Давно я о зверском поваре мечтал.
– Полно, да после него и есть-то страшно.
– Ничего-то ты, посмотрю я на тебя, не понимаешь. Учу, учу, а все не впрок. Ну, как с тобой после этого на аристократической ноге жить? Ты должна чувствовать, что ты уже не прежняя Анисья Пантелевна, а коммерции советница. У тебя вон настоящий генерал, как у модной дамы, даже руку целовал, а тебе все равно. Повар чем страшнее из себя, тем он больше ценится. Ну, вели его сюда в кабинет позвать! Сейчас ему наем будет.
– А мне можно послушать?
– Слушать-то слушай, но только в разговоры не ввязывайся и держи себя солидарно.
Вошел повар, поклонился и икнул, придержав рукой подбородок. На вид это был совсем бульдог, стоящий на задних лапах и облаченный в сюртук. Глаза были красны, навыкате, и вращал он ими необычайно.
– Чего ты икаешь-то? – спросил повара купец, пристально рассматривая его с ног до головы и даже ткнув его в плечо кулаком, как бы желая испробовать, крепок ли тот на ногах.
– Жена испортила, и завсегда об эту пору икота… – прохрипел повар, прикрывая рукой рот.
– На вид ничего, совсем графского закала… – пробормотал купец себе под нос. – Что это у тебя глаз-то?.. – спросил он.
– А это еще в юности гусь мне кусок мяса вырвал. Резал я гуся…
– Ты не пьешь ли, смотри…
– А вот как, господин… Поставьте сейчас запечатанную четвертную передо мной и заприте меня с ней на ночь – как была, так и останется, при всем своем нетлении. Водка мне даже претит. Мы поведения трезвого.
– А что ж от тебя попахивает таково сильно?
– Это пивом-с… Без пива нам, действительно, нельзя, потому, учтите сами, все около плиты. Стомит, ежели без пива. Коньяк малость потребляю… И то потому, что он в кушанья идет, так для-ради пробы.
– Ну, и коньяком можно нализаться…
– А мы берем его в рот на скус по нашему поварскому званию и сейчас же сплевываем. Насчет этого будьте покойны… Соблюдение трезвости у нас обширное.
– Мне главное, чтоб не до упаду…
– На ногах тверже меня и поваров нет. Аттестаты имею…
– Ты по аристократам-то служил ли?
– Помилуйте, мы ниже генеральской кухни не унижались. У графа Бабурина шесть годов выжил. И посейчас бы существовал, да интрига от мясника оказалась. У княгини Звонецкой год… там с дворецким не поладил. У Зверообразова… Там я на кулебяшном положении. По кулебяке и заливным мы первые в Питере. Такой заливной оттяжки ни у кого, кроме меня, не встретите… Чиста, как слеза… Но мы и купеческие блюда, на купеческий скус можем…
– Нет, нет, мне только аристократов кормить, потому у меня парадные обеды.
– Однако ведь в простые, не гостиные дни сами что-нибудь кушаете…
– В простые дни у нас разносолов нет. Щи, каша, солонина либо студень…
– Людской стол-с? Понимаем-с… Но ведь и в людской стол можно художество пустить. Возьмем студень – то же заливное… Сейчас мы его с огарком внутри, чтоб огонь горел. Про генерала Кувалдина слыхали? Предводителем в Балабаеве был… От моих щей с головизной дух испустил. До того кушали, что тут же за столом после четвертой тарелки… Вот оно что, вкус-то… А, кажись, простые щи.
– Ты квас-то делать умеешь ли? Вот я квас люблю… – задал вопрос купец.
– Насчет квасу недоразумение… Вот ежели бараний бок с кашей желаете…
– Что про это толковать! Это пустое дело. Главное – аристократическая еда чтоб была у нас в порядке. Я с генералами и графами больше знакомство вожу. Ты суп-то из разного зверя мастеришь ли?
– То есть как это? – недоумевал повар.
– Ну, чтоб не говяжий, а, там, из непоказанной твари. К примеру, из черепахи…
– А-ля тортю? В лучшем виде. Пюре из дичи, пюре из спаржи – все могу.
– Рога у козы золотить можешь, ежели на жаркое?..
– Букеты цветов из кореньев делаю, а вы про козьи рога!.. Козьи рога золотить – нам все равно что плюнуть. У князя Галицкого медвежью голову раз фаршировали…
– Ну, вот и мне на первый же парадный обед голову зафаршируй.
– А медведя где возьмем? По аристократическому положению медведя, сударь, надо вам самому на охоте застрелить и уж потом…
– В курятном ряду застрелим.
– Это медведя-то? Нет, сударь, медвежьи головы в курятном ряду не продаются, – покачал головой повар. – Так медвежатину подать – окороком, то мы из свинины переделать можем в лучшем виде, а головы не подашь.
– Из свинятины медвежатину? – переспросил купец.
– Да-с… Имитасьон. В графских домах таким же порядком морочим. К этому нам не привыкать стать. Черепаховый суп тоже имитасьон. Черепаха у нас из телячьих головок при кайенском перце и на мадере делается.
– Ах, шут гороховый! – захохотал купец и упер руки в боки. – Эдак ты, пожалуй, в посту и карася можешь превратить в порося!
– Чего вы сумлеваетесь? Превращали. У графа Ахлобыстьева архирей обедал, так мы индейку в котлеты из судачиного тельного преобразовывали, сладкое мясо в налимьи молоки для соуса трафили.
– Когда ж ты пробу своего художества можешь показать?