скачать книгу бесплатно
– А что ты мне предлагаешь? – рявкнул Кучер. – Подпустить к Арзакову стража разума, который, оказывается, сам по ночам бьется в кошмарах? Какова вероятность, что после такого сеанса Арзаков вообще проснется? И что потом будет с тобой? Отправишься прямиком в лечебницу Братства?
Ответить на это Максу было нечего. Видеть собственный сон для стража – уже плохой признак, а видеть кошмар – это реальная угроза лишиться дара.
11
На знакомый мрачный особняк за кованым забором Макс смотрел почти равнодушно. Сюда, в Северную школу стражей, его привез отец, как только Максу исполнилось четырнадцать, и на долгие шесть лет эти стены стали его домом и тюрьмой.
Макс закурил. Чуть прищурившись от дыма, он разглядывал окна своей бывшей спальни на втором этаже. Парапет террасы внизу они с парнями сломали после выпускного, когда пьяные вусмерть вывалились из окна. Макс ухмыльнулся и сделал последнюю затяжку.
– Только посмей швырнуть окурок мимо урны, паршивец! – раздался грозный окрик.
Макс оглянулся, и губы сами расползлись в идиотской улыбке:
– Здорово, Кирыч!
– Какой я тебе Кирыч, оболтус! – рявкнул лысый старик в синем стеганом жилете с метлой в руках. Маленький и сморщенный он был похож на сушеный банан, абсолютному сходству мешали только огромные оттопыренные уши с торчащими из них клоками седых волос. – Иван Кирович я. Чего приперся? А ну-ка, марш отсюда!
Старик замахнулся, и Макс едва успел отпрыгнуть в сторону, чтоб не получить метлой по морде.
– Кирыч, да ты сдурел совсем на старости лет? Это же я, Макс Шевцов. Ты не узнал меня, что ли?
– Помню я тебя, Шевцов. Да как еще помню! Школа дух перевести не успела, а ты уже снова заявился. Я после тебя и твоих дружков неделю мышей ловил, которых вы по спальням запустили. У библиотекарши нервный срыв случился. А коньяк первогодкам в чай кто добавлял? А из лазарета кто утки спер и под директорской дверью сложил? Ух, паразит! Выметайся, я сказал!
– А ты, я смотрю, отлично здесь время проводил, – послышался за спиной голос шефа.
Он только что вышел из машины и с любопытством разглядывал бушующего старика.
– К сожалению, любезнейший, – обратился шеф к Кирычу, – уйти этот паразит не может. У нас назначена встреча с магистром Савельевым. Идем, Шевцов.
– Зачем? – тихо поинтересовался шеф, пока они шагали по дорожке к дверям особняка.
Макс пожал плечами:
– Да скучный какой-то выпускной был.
– Утки-то хоть пустые были?
– Кхм… нет.
Шеф только вздохнул:
– Думаешь, после этого он захочет тебе помогать?
– Может, забыл уже. Столько лет прошло.
– Ну-ну.
Магистр встретил их в своем кабинете. В том самом, в котором Макса в четырнадцать лет оставил отец, и в который потом его вызывали чаще, чем неотложку сердечнику. Если бы не тот факт, что Макс был потомственным стражем, скорее всего его бы выперли из школы уже после второго курса. Как раз тогда он неожиданно для себя обнаружил, что у однокурсниц уже выросла грудь, а шкафчик со спиртом в лазарете можно открыть обычной скрепкой.
– Добрый день, магистр, – приветствовал шеф директора школы.
– Здравствуйте-здравствуйте, дорогой Михаил Борисович, рад вас видеть, – Савельев поднялся из кресла, пожал руку Кучеру и перевел глаза на Шевцова. – Здравствуй, Максим. Повзрослел, или мне кажется?
– Добрый день, Юрий Данилович, – Макс нацепил свою самую нахальную улыбку и тоже протянул магистру руку. Тот усмехнулся, но руку пожал.
Он совсем не изменился за те семь лет, что прошли с момента окончания Максом школы. Все такой же высокий и очень худой, с длинными, всегда собранными в хвост, волосами, в безукоризненно сидящем костюме. Серьезный и представительный. За свою патологическую любовь к порядку и неукоснительному соблюдению правил Савельев был прозван студентами Юрием Душниловичем или просто Душнилой.
По правде говоря, Душнила Максу всегда нравился, и о своей выходке с загаженными утками он пожалел сразу, как смог о ней вспомнить. То есть только через два дня, когда проснулся в номере гостиницы в компании двух своих приятелей, таких же обормотов, и каких-то левых девиц.
Савельев, как и Шевцов, свой дар унаследовал от предков, и, надо сказать, владел им виртуозно. Пожалуй, только на его практических занятиях Макс всегда был предельно собран и внимателен.
– Так что случилось, Михаил Борисович? По телефону вы отказались озвучить причины, по которым решили сюда наведаться. Я вас внимательно слушаю.
– Дело в том, Юрий Данилович, что у нас возникли некоторые проблемы, – осторожно начал шеф.
– У вас – это у агентства или конкретно у Максима Шевцова? – Савельев прищурился.
– И то, и другое, Юрий Данилович. Я сейчас постараюсь коротко объяснить, в чем дело.
Пока Кучер рассказывал историю Арзакова и его чужаков, Макс глазел по сторонам. Почему-то вспомнился тот день, когда в этом кабинете он последний раз разговаривал со своим отцом. Ну, как разговаривал… Говорил больше отец. Точнее, орал на Макса так, что секретарше Савельева пришлось принести Шевцову-старшему стакан воды, когда тот окончательно сорвал голос. Дебил, пьянь, позор семьи – это если округлить. С того дня они с отцом больше не виделись. Домой Макс так и не вернулся. Устроился в “Аргус-групп”, снял квартиру недалеко от набережной и сменил номер телефона.
– Макс? Ты слышишь меня? – вывел его из задумчивости голос Кучера.
– Что? Простите…
– Я говорю, что за личные счеты у тебя с Бандерлогом? И почему я об этом ничего не знаю?
Ах, ты ж черт! Душнила, ну кто тебя за язык тянул?
– Это у него со мной счеты, а не у меня с ним, – ухмыльнулся Макс.
– Шевцов, мать твою! – рявкнул шеф.
– Насколько я знаю, это старая история, Михаил Борисович, – снова влез Савельев. – Шерше ля фам, как говорится.
– Ты бабу у него увел, что ли, Шевцов? – изумился Кучер. – Да когда ты успел?!
– Никого я у него не уводил! Точнее увел, но это не баба была. Ну, то есть баба, но не в том смысле.
– Баба не в том смысле? Ты сейчас издеваешься? – начал звереть шеф.
– Это была не баба, а девушка. Совсем молодая, почти ребенок.
– То есть ты все-таки трахнул девку Бандерлога?
– Да нет же!
Макс провел пятерней по волосам, стараясь успокоиться. Курить хотелось так, что уши пухли.
– Этой девчонке Бандерлог подсаживал своих первых чужаков. Тренировался, урод. Когда я ее нашел, она была уже в таком состоянии, что с трудом отличала сны от реальности. Бандерлог полгода держал ее в подвале своего дома в железной клетке. Уж не знаю, каким чудом ей удалось сбежать.
– И что дальше? – спросил Кучер.
– Ничего. Я ее спрятал. Так, чтобы Бандерлог больше не смог до нее дотянуться.
– Просто спрятал?
– Просто.
Савельев и Кучер переглянулись.
– Я слышал несколько иную версию, – пожевав губами, произнес магистр.
– Не сомневаюсь, – буркнул Макс.
– Что поделаешь, Шевцов, твоя репутация бежит впереди тебя, – Савельев развел руками. – Ничего удивительного, что по школе поползли слухи, будто ты соблазнил девушку Бандерлога, и с тех пор он затаил на тебя смертельную обиду. Просто спит и видит, как бы тебе отомстить.
Макс только пожал плечами и отвернулся, всем своим видом давая понять, что развивать эту тему дальше не намерен.
– Итак, что мы имеем, – подытожил шеф. – Бандерлог работает на Орден Теней и имеет большой зуб на Шевцова. В агентство, где трудится Шевцов, обращается клиент, умудрившийся взять в жены одну из Теней, которая в свою очередь не упускает возможности подсадить любимому супругу парочку Бандерложьих творений. После того, как Макс, избавляет клиента от одного из чужаков, он сам вдруг начинает видеть сны. Я ничего не упустил?
Макс промолчал. Но то смутное ощущение тревоги, что появилось у него несколько дней назад, сейчас снова колыхнулось в душе. О том, что Бандерлог не простил ему потерю любимой игрушки, Макс, конечно, догадывался. Банальной физической расправы он не опасался. Бандерлог на такое не пойдет – слишком просто и скучно для изощренного ума этого конченного психопата. Но неужели Бандерлог все-таки отыскал способ добраться до стража разума?
– Я думаю, стоит тебя проверить, Макс, – подал голос Савельев, очевидно пришедший к аналогичным выводам. – Идемте в лабораторию.
12
Макс впервые в жизни оказался в клиентском кресле. Даже во время обучения в школе стражи тренировались не друг на друге, а на специально приглашенных добровольцах. Разум стража неприкосновенен – это одно из непреложных правил Братства. И сейчас Максу было конкретно не по себе.
Савельев устроился в соседнем кресле и повернул голову к парню:
– Ты же понимаешь, что процесс будет не самым приятным?
Макс нацепил на морду привычную маску абсолютного безразличия и пожал плечами.
– Расслабься и не сопротивляйся, – продолжал магистр. – Если есть что-то, чего мне не стоит касаться, лучше скажи об этом сразу. Какие-то болезненные воспоминания или переживания?
– Э-м, да, магистр. В каморку уборщицы семь лет назад не входите, – ухмыльнулся Макс. – Там с Федуловой восьмого марта у меня не очень получилось. Все-таки страшная она, а я был слишком трезв. Не хочу вспоминать.
– Балбес, – тяжело вздохнул шеф.
– Согласен, – отозвался Савельев и скомандовал: – Начинаем.
Макс закрыл глаза. Глубокий вдох, медленный выдох и счет до тридцати, представляя перед глазами каждую цифру, – все как учили. Макс заставил себя сосредоточиться на всплывающих цифрах, усилием воли отгоняя прочь любые мысли, настойчиво атакующие сознание. Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять…
Вспышка боли буквально вышибла воздух из легких, и заставила вцепиться в подлокотники кресла. Перед глазами все заволокло алой пеленой.
– Расслабься, Максим, пусти меня. Ты должен, – прозвучал в голове голос Савельева.
Двадцать семь, двадцать восемь… Макс сделал очередную попытку отпустить все мысли. Раствориться, расплавиться, растаять в том океане обжигающей боли, который на него обрушился. Но разум отказывался подчиняться, он будто перешел в глухую оборону и спешно закрывал все лазейки и потайные ходы, твердо решив не впускать никого извне.
– Шевцов! – ударил в уши раздраженный рык Савельева. – Прекрати! Нужно принять боль. Только так ты сможешь пропустить меня. Ну же!
Тридцать пять, тридцать шесть… Боль тянула за собой как водоворот. И вроде бы нужно перестать ей сопротивляться, позволить утащить себя на самое дно и там, собрав последние силы, оттолкнуться, чтобы выбраться на поверхность. Но Макс не мог. Каждую новую волну боли разум встречал яростным сопротивлением, а Макс до хруста стискивал челюсти.
Сорок два, сорок три, сорок четыре… Боль была уже повсюду, она не только заполняла мысли и притупляла чувства, она пожирала остатки сознания, старалась утопить в ужасе и безысходности, снова и снова наращивала свою силу, уже предвкушая полную капитуляцию.
Пятьдесят восемь, пятьдесят девять…
– Твою ж мать, Шевцов! – Савельев орал уже не в голове у Макса, а где-то сбоку. – Ты же профессионал! Какого черта ты творишь? Хочешь оказаться в психушке?
Макс с трудом разлепил глаза. Боль прекратилась, но его все еще потряхивало. Пот заливал глаза, рот и противно стекал за ворот рубашки.
– Почему ты меня не впустил? – магистр навис над креслом Макса.
– Я впускал, вы не пролезли, – вяло огрызнулся тот, пытаясь подняться. – Дайте воды.
– Первый раз встречаю такое жесткое сопротивление, – Савельев не сводил с Макса острого взгляда. – Зачем?
– Да не знаю я! – рявкнул Макс и присосался к бутылке минералки, протянутой ему шефом. Сбившееся дыхание понемногу приходило в норму, и с каждым вдохом светлело в голове. Действительно, зачем? Какой смысл сопротивляться помощи Савельева, если они сами о ней попросили.
– Что скажете, Юрий Данилович? – подал голос Кучер.
Магистр отошел к окну и принялся выстукивать задумчивую дробь на подоконнике.
– Я думаю, что с таким ожесточенным сопротивлением разума как у Шевцова, подсадить ему чужака не удалось бы даже Бандерлогу.
– А как же его сон?
Савельев развернулся и взглянул на Макса:
– Сам сон – еще не показатель наличия чужака, но уже основание для серьезного беспокойства.
– То есть Макс работать больше не сможет?
О-па! А вот о том, что Кучер отстранит его от работы, а то и вовсе отправит в отставку, Макс даже не подумал. Выходить на пенсию в двадцать семь лет в его планы совсем не входило, и он тут же ощетинился:
– Если чужака на мне нет, то и говорить не о чем. Я продолжу работать.
– Чужака вроде нет, – все также задумчиво продолжал Савельев. – Но я бы советовал тебе, Максим, в дело Арзакова не лезть.
– Почему? – резко спросил Макс.
– Слишком много непонятного в этой истории.
– А если меня отстранить, история станет понятней?
– Макс, угомонись, – одернул его шеф. – Продолжайте, Юрий Данилович.
